***
Спортивный зал в подвале не особо пользовался популярностью у хозяев и гостей этого дома, отчего Мегатрон не сразу додумался посетить его. Уже с узкой и крутой лестницы, ведущей туда, он слышал глухие удары по груше. Прайм дубасил её со всей силы. Бил наотмашь, резко и так сильно, что огромная груша после каждого удара на пару сантиметров отходила от закреплённой позиции. Несмотря на то, что Мегатрон был выше Оптимуса на несколько сантиметров, последний всегда выглядел внушительнее. То ли из-за размаха плеч, что были больше, чем у Мегатрона, то ли на подсознательном уровне окружающими воспринимался тот факт, что Прайм старший. — Так и будешь здесь сидеть и дубасить эту хреновину? — сложил руки на груди Мегатрон, подходя ближе. — Мой тебе совет: верни её. — С чего вдруг такие советы? — зло хмыкнул Прайм, не останавливаясь. — Я не слепой, Оптимус. Ты целый вечер ухаживал за ней, наблюдал краем глаза. Даже мать попросил отнести ей таблетку утром. Хватит делать вид, что всё в порядке. Пока она здесь, верни её, — с нажимом закончил Мегатрон, становясь позади груши и придерживая её. Вибрации от удара передавались Мегатрону по рукам, а удерживать на одном месте снаряд оказалось тяжелее, чем тот мог представить. Сколько же силы было у брата? — Тебе-то что? — резко остановился Оптимус, поднимая взгляд на двоюродного брата. То, что Мегатрон увидел в синих глазах Оптимуса, заставило его на миг ощутить укол острой вины прямо в сердце. Он смотрел не зло, а разочаровано. А ведь когда-то Оптимус спас его — и вот чем он отплатил. — Оптимус, — слова давались Мегатрону тяжело, — я знаю, что поступил по-свински. Я не жду от тебя прощения. — Скорее он ждал казни. — Но и ты пойми, мы лишь хотели уберечь тебя. И у меня, и у твоего отца были причины сомневаться, но теперь я уверен в честности Бамблби. А потому прошу, дай мне хотя бы частично реабилитироваться в твоих глазах. Прайму на миг показалось, что из-за их расставания подобных объяснений было подозрительно много. Двоюродный брат не стал бы так расшаркиваться лишь из-за того, что послужил расставанием. Или наконец в нём проснулась совесть, а вид убивающегося брата растрогал сердце? — Если бы встретил свою, — пальцы Мегатрона усилили хватку на снаряде, — то задушил бы. А ты не должен упускать шанса вернуть Бамблби, пока она рядом. Оптимус помнил как первая девушка, которой открылся Мегатрон, жестоко с ним поступила. Они приняли в семью такую же сироту, как и Бамблби, только первая отличалась дурным характером и наглостью. Но любовь младшенького всех растрогала. Только потом около полугода Мегатрон перерывал всю страну носом, чтобы найти её, огромную кучу денег и сердце, что она вырвала. Влюбляться в сирот у них семейная черта, что ли? И видя, что брат действительно чувствует вину, Оптимус первым делом подошёл и обнял того, крепко сжав. Младший всегда был младшим, пусть и двоюродным, но братом. — Ну ладно-ладно, — начал отрывать от себя Прайма Мегатрон. — Ты весь потный и вонючий. Со смешками отклеившись друг от друга, Оптимус немного оттаял. Ладно, ссору всегда можно забыть, а с девушкой, что тебя покинула, воссоединиться. По крайней мере, Прайм сделает для этого всё. Чувствуя, как скоро такое хорошее расположение духа покинет Оптимуса, Мегатрон снова почувствовал себя предателем. Если бы всё просто закончилось на одном расставании, то сейчас наступил бы конец всем обидам. Но настоящая буря ещё грядёт. Поэтому Мегатрон решил как можно быстрее покинуть брата. — И да, — развернувшись у выхода, Мегатрон замер. Прайм снимал боксёрские перчатки и внимательно смотрел. Мегатрон сглотнул, по его телу пробежались мурашки, и перед тем как уйти он выдавил лишь одно слово: — рукава.***
Острое лезвие останавливается в миллиметре от кожи. Взгляд падает на сообщение в телефоне. «Оптимус мёртв, Бамблби. Я подумал, что ты должна узнать об этом одной из первых». От кого: Отец Оптимуса» Сердце останавливает свой бег на слове «мёртв» и будто бы покрывается коркой льда. Оптимуса больше нет. Тот кто подарил ей вкус к жизни — ушёл из неё. Некогда счастливые и тёплые воспоминания, наполнявшие квартиру, теперь отзывались лишь болезненным и холодным прошлым. Сначала первая любовь, потом и Оптимус. Судьба делает всё, чтобы у Бамблби не было смысла в существовании. Ледяное острое лезвие вонзается в плоть, разрезая, пуская первые капли крови… Открыв глаза, Бамблби проснулась с быстро колотящимся сердцем. В комнате было холодно, и девушка поёжилась, обнаружив укрывавший её доселе тёплый шерстяной плед. Сев в кровати и оглянувшись, в темноте наступившей ночи Би заметила огонёк сигареты в открытом окне и тёмный силуэт. — Оптимус… — голос девушки был тихим, и ей на миг показалось, что он не услышит. Прайм лишь выдохнул дым и спросил, не оборачиваясь: — Ты выпила таблетку? У тебя всегда голова болит после шампанского. Не понимаю, почему ты продолжаешь его пить. — Тон его был безразличным, и это напугало Бамблби. — Это первое шампанское, которое я попробовала с тобой, поэтому пью. — Объяснение ей показалось до жути глупым. И откуда он знает о таблетке, которую ей приносила Матушка Солус? Вдруг щёки полыхнули румянцем от пробившей догадки, что это Оптимус позаботился о ней. Но он так и продолжал курить в распахнутое настежь окно, продолжал молчать, будучи погружённым в свои мысли. — А что случилось прошлой ночью? Прайм выкинул сигарету и глубоко прерывисто вздохнул, прежде чем ответить: — Я узнал, что мой отец прогонял и запугивал мою девушку. Узнал, что он обманул меня и тебя. Не ты, Бамблби, разбила мне сердце, а мой отец. Би боялась даже вздохнуть, не то, что пошевелиться. Альфа Трион её и не прогонял, но вот запугивал как следует. Но в те времена девушке было нечего бояться потерять, а потому она каждый раз давала ему отпор ради собственного счастья с Оптимусом. Но со временем дело приняло дурной оборот: из-за её упрямства могли пострадать отношения между отцом и сыном, если уже не пострадали — как поняла девушка из сказанного только что. А если Оптимус узнает о том, что из-за обмана его отца она пыталась отправиться вслед за ним?.. Бамблби впервые было так страшно. Громко сглотнув, она неосознанно ещё больше натянула рукава толстовки на ладони, подсознательно стремясь скрыть шрамы. Тем временем Оптимус размышлял о том, что, может, он зря вот так вылил всё сразу на неё? Он знал, как Би ценила отношения в их семье и чуть ли не превозносила их. А теперь, когда эти самые отношения были испорчены из-за неё… «Нет-нет, Би здесь не причём. Но… так быстро забыть этот инцидент у меня не получится». С каждой новой мыслью Оптимус уверялся, что потом именно Бамблби будет винить себя в том, что он поругался с Альфа Трионом — такой уж у девушки был характер, который ни капли не поменялся за всё то время, что они были порознь: Прайм мог по одной её позе прочесть те неприятные мысли, что одолевали возлюбленную. Затянувшееся молчание со стороны девушки вызвало тревогу у Прайма, и тот вновь скосил на неё взгляд, пытаясь не выдать собственной заинтересованности. Та сидела на кровати с пледом в ногах и низко опустив голову. И тут Оптимус заметил, как Би вздрогнула и ещё сильнее натянула рукава на ладони, пряча их. «Холодно?.. Рукава». — Внезапно ему вспомнились слова, которые бросил Мегатрон перед уходом. Сердце почему-то сжалось в непонятном предчувствии. Медленно закрыв окно, Прайм так же медленно подошёл к кровати. Шёл он как можно спокойнее, будто чувствовал, что одно резкое движение — и Би сбежит. И когда он уже был вплотную к краю кровати, Бамблби подняла взгляд. И в нём отразился испуг. Мгновение — и её рука оказалась в стальной хватке Прайма. Девушка действительно была напугана: она смотрела на Оптимуса загнанным взглядом и прерывисто дышала, словно только что пробежала несколько километров. Прайм возвышался над ней грозной фигурой. Пальцы, как тиски, сжали руку девушки ниже локтя. Би знала, к чему всё шло. А потому на грани слышимости и почти задыхаясь от заходящегося тревогой сердца она отчаянно пискнула: — Не надо! И больше Прайм не медлил. Он больно вывернул руку к окну, откуда лился лунный свет, и одним резким движением засучил рукав её толстовки. Белый шрам в лучах бледно-серебряной луны выделялся на фоне кожи. От самого запястья вдоль предплечья. Одно только его наличие резануло по сердцу Оптимуса. Оно учащённо забилось от одного лишь осознания, что он мог потерять Би. Разглядывая до мельчайших деталей неровный, в некоторых местах рваный шрам, ему становилось ещё хуже. Он мог её потерять. Не на полгода, как сейчас, а навсегда. И в один миг Оптимуса затопила ярость. Праведный гнев на отца затуманил разум. Взгляд сосредоточился на шраме на тонкой руке, и ничто другое не казалось Прайму важным. С трудом переведя полный злости и боли взгляд на девушку, Оптимус увидел голубые глаза, в которых были страх и слёзы. Всё её существо кричало о том, что она винила себя в совершённом: нижняя губа дрожала, глаза наполнялись слезами — и вот уже первая скатилась по щеке. Оптимус тяжело опустился на колени перед кроватью. Он ослабил хватку на руке, но не отпустил её. И больше не отпустит никогда. «Ни за что!» — была последняя здравая мысль, и он полностью отдался разбушевавшимся чувствам. Он сгрёб Бамблби с кровати к себе на колени и крепко обнял. Уже через несколько секунд Бамблби обвила его талию ногами, а тонкими руками начала цепляться за его плечи. Она наконец-то могла не сдерживать свои страх и боль. Рыдая у Оптимуса на плече и чувствуя его сильные руки на макушке и спине, Би поняла, чего могла лишиться в ту ужасную ночь, если бы довела дело до конца. Она винила себя, винила Альфа Триона и весь белый свет. И уже не могла остановиться в собственной жалости к самой себе. Прайм же прижимал Бамблби с каждым её всхлипом всё ближе. Гладил по мягким волосам, обхватив за спину другой рукой. Её миниатюрность и лёгкость разозлили его ещё больше, и он поклялся, что заставит всех виновных и причастных к произошедшему валяться у неё в ногах.