***
Вибрации распространялись из игровой комнаты со второго этажа по большой спальне на третьем. Кто-то пел в караоке. Звукоизоляция в доме была хорошей, поэтому песнопения никому практически не мешали. Айронхайд и Джаз развалились на большой двуспальной кровати и сопели, пуская слюни на подушки. Рэтчет улёгся на кушетке, а Оптимус не мог уснуть, откинувшись в кресле: ему было чертовски обидно, что его отец не принимал его женщину, а та до сих пор не понимала, насколько дорога для него. Он не знал, на кого злился больше: на отца, на Би или же на себя, что не смог предвидеть такой ситуации. Тяжело поднявшись, он аккуратно обошёл низкий столик с пустыми бутылками и стаканами из-под спиртного и покинул спальню. Прикрыв дверь, Оптимус бросил мимолётный взгляд на противоположную дверь родительской спальни и пошёл направо по широкому коридору. Его шаги приглушали ковры. Пройдя по коридору и небольшому холлу, он остановился у угловой комнаты Бамблби, а затем приоткрыл дверь и заглянул. Би свернулась калачиком под двумя одеялами так, что даже головы не было видно. Только глубокое дыхание различалось по медленно поднимающемуся и опускающемуся совсем на чуть-чуть плечу. Убедившись, что в комнате достаточно тепло, Оптимус ушёл. Пройдя мимо кресел в холле на третьем этаже, он вышел на балкон. Точнее, встал в проёме двери. Холод тут же обжог босые и голые ноги, открытые руки и плечи. Он вынул из кармана коротких домашних шорт сигареты и закурил. Тёмный лес здесь всегда выглядел потрясающе. Огромные ели и голые деревья были покрыты шапками снега. Тишина, стоявшая ночью, была особенной. Из-за мороза временами она была звенящей, но сейчас, после двух часов непрерывного снегопада, было тихо, будто Прайм находился в вакууме. И в тишине Оптимус уловил хруст. Хруст, который бывает тогда, когда кто-то идёт по снегу. Прайм нахмурился: сейчас вся семья была дома. Почуяв неладное, прямо босиком по занесённому снегом балкону, он выглянул за перила. И тут же присел: неизвестные обходили дом с двух сторон. Плохо дело. Кто-то решил напасть на них, пока они спали и ни о чём не подозревали. Также вприсядь Оптимус ушёл в дом, тихо прикрыл за собой дверь, защёлкнул замок и зашторил окна. Вибрации со второго этажа до сих пор разносились по дому. Теперь перед ним стояла задача оповестить всех.***
Гул выкриков и громкий топот. Жарко, больно и непонятно, боль эта физическая или душевная. И тут появляется неясная картинка: перед глазами всё плывёт, руки и пол вокруг в непонятной сине-зелёной субстанции. А она возвышается над телом того, кого только что убила. Это был далеко не враг. Это был друг. Близкий друг. Раздался тихий скрип двери. Сквозняк вызвал мурашки. И грубая, большая холодная ладонь зажала рот. Сердце ушло в пятки, глаза открылись и расширились от ужаса. Над ней склонился тёмный силуэт. Ещё секунда паники — и она наконец-то различила очертания незваного гостя, почувствовала такой родной запах. Оптимус показал пальцем, чтобы она молчала. Би кивнула, и он убрал руку. — У дома неизвестные, — склонившись над ухом, сказал он. — Не включай и не выключай нигде свет. Не кричи, громко не говори. Он так же бесшумно подошёл к окну, чуть отодвинул сбоку штору и попытался что-то высмотреть. Бамблби же постаралась тихо вылезти из постели. Кровать не скрипела, но казалось, что даже малейший шорох — и их услышат. Благо, ей даже одеваться не нужно было. И, встав на пол, она почувствовала небольшую вибрацию. Прайм ответил на её вопросительный взгляд: — Кто-то в игровой зале. Идём, — Оптимус взял её за руку, выглянул за дверь и тут же отпрянул назад. — Под кровать, быстро! — прошипел он и Би пулей выполнила его приказ. Прижавшись щекой к холодному полу, Бамблби видела голые стопы Прайма и небольшую щель между полом и дверью. Дверь стала медленно открываться. Сердце Бамблби заколотилось в горле, когда она увидела незнакомые чёрные сапоги. Но ещё секунда, и стопы Прайма переместились за спину неизвестного. Ноги пришедшего застучали по ковру, послышались тихие хрипы, а затем хруст. Ноги в чёрных сапогах обмякли, а затем Прайм перетащил тело дальше в комнату и уложил его на пол. — Идём! — У пола показалось серьёзное и злое лицо Оптимуса, и Бамблби вылезла. Прайм поднял её за подмышки, взял за руку и первым выглянул за дверь. Он вышел, выглядывая из-за угла, в сторону лестницы. Убедившись, что никого пока нет, он повёл девушку за собой. Бамблби бы обязательно оценила вид Оптимуса в облегающих шортах и белой майке, но ей было страшно. Неизвестные пробрались в их дом. И тут из-за двери родительской спальни выскочил всклокоченный Альфа Трион. — Какого дьявола происходит? — зашипел он, когда столкнулся с сыном. — Почему в мою спальню пробрался какой-то чёрт? — В доме неизвестные, — тихо и отрывисто ответил Оптимус, залетая в свою спальню. Здесь дела были лучше. Рэтчет опохмелялся, выпивая небольшую стопку алкоголя. — О, а что это… — На дом напали, — перебил Прайм и прошёл к шкафчику. Резким движением открыл его и достал припрятанный чёрный чемоданчик. — Если Матушка Солус узнает, — многообещающе протянул Рэтчет, видя, как в чемоданчике спокойно лежит Глок 17 с обоймой. — Неважно, буди остальных, — вставив магазин в пистолет, он зарядил его и сунул за пазуху. — Неизвестные? — сонно протянул с кровати Айронхайд, почти вскакивая, когда понял, что происходит. Он пнул ногой Джаза, и тот грохнулся на пол с матами. — Я выходил на балкон, а они двигались вдоль веранды. Их было человек пятнадцать. Возможно, с другой части дома столько же. Кстати, а где мама? Альфа Трион ещё больше нахмурился. — Солус и девушки ушли на цокольный этаж, ещё, — мельком взглянув на настенные часы, он продолжил: — часа четыре назад. — Дьявол, а я оставил оружие в машине, — встав с пола, прошипел Джаз, похлопывая себя по несуществующим карманам. — Я тоже ничего не брал, — недовольно пробухтел Айронхайд, сетуя на запрет Матушки Солус. — За мной, — недовольно покачал головой Альфа Трион. Идти было недолго, всего лишь выйти и зайти в противоположную спальню. Первой комнатой была небольшая гостиная, где посередине расположился кожаный диванчик, перед ним — низкий стол и следом камин. А уже перед камином лежало тело ещё одного неизвестного. На противоположной стене от камина висела картина. Большая. Кажется, Бамблби даже знала её — «Охотники на привале». Именно к ней подошёл Альфа Триона. Он быстро снял картину и ввёл код на сейфе. Раздался писк срабатывания замка, и тяжёлая дверца отворилась. — Это всё, что имеется? — разочаровано протянул Джаз, когда Альфа Трион оставил себе Беррету 96, а им всучил ножи. Большие, охотничьи, но всё же ножи. — Это всё, на что согласилась Солус, — раздражённо пожал плечами Трион. — Нужно найти её и девушек. Если они до сих пор на цокольном этаже, их могут там зажать. Вибрация от музыки со второго этажа прекратилась и внезапно послышался приглушённый грохот. Ещё секунда — и снова раздалась вибрация от колонок. Все разом ринулись вниз, но Оптимус остановил отца, положив руку тому на плечо: — Останься здесь, — и видя, как тот хотел возмутиться, добавил: — с Бамблби. Девушке такая перспектива не понравилась, как и Альфа Триону, но если это была его возможность отплатить за свои ошибки… — Хорошо, — сдался мужчина. Оптимус повернулся к Бамблби, достал из-за пазухи Глок, взял её руку и вложил в ладонь пистолет. — На всякий случай. Ты ведь помнишь, чему я тебя учил? Девушка шумно сглотнула, потеряно хлопнула ресницами и кивнула. Холодное железо тяжело опустилось ей в ладонь, и та вмиг вспотела от волнения. Если Оптимус дал ей в руки оружие, то стоит бояться. — Умница, — вид Прайма был серьёзным, но голос — мягким, чтобы не пугать её ещё больше. — Слушайся отца. Страх липкими щупальцами обхватил сердце Бамблби. Пистолет в руках не особо внушал уверенности, а вот крепкая спина Прайма впереди — да. Но он сейчас уходил. Быстро догнав Оптимуса в двери, она схватила его за руку. Он обернулся, нахмурившись, но ещё секунда, и Бамблби потянулась к нему всем телом, отводя в сторону пистолет, и обхватив его за плечи. Она потянула Прайма вниз, а затем поцеловала — так долго, как он ещё не целовал Би. С ножом в руках Оптимус обнял её и ответил. Губы Бамблби были мягкими и холодными, но такими желанными. Однако Прайм не дал себе проявить слабость, не в такой момент, и резко разорвал поцелуй. Ещё немного — и он точно не уйдёт. Всё ещё прижимая Би к своей груди, он посмотрел на отца: — Вверяю её тебе.***
— Знаешь ли ты-ы, вдо-оль ночных доро-ог! — задушевно пел Мегатрон, покачиваясь в такт песни, одной рукой прижимая микрофон к подбородку, а другой — удерживая бокал с алкоголем на весу. — Шла босико-ом не жалея-я но-ог! Саундвейв, Брейкдаун и Тейлгейт, расположившиеся на кожаном диване, играли в карты на щелбаны и иногда подпевали — скорее подвывали — брату. — Сердце его-о тепе-ерь в твои-их руках, — и последнюю строку они провыли все вместе: — Не потеряй его-о и не слома-а-а-й! — и на последнее «ай» они все вместе ушли на фальцет. — Что-то Мегатрон расчувствовался, — протянул Нокаут в соседней комнате, прикидывая траекторию шара, в который он целился кием. — Сына задела история Оптимуса, и он сам вспомнил о своей неудавшейся любви, — Сентинел проследил за ударом, удачной траекторией шара и его попаданием в лузу, — бедный мальчишка. Шар упал в сетчатый мешочек, а дверь в игровую с грохотом открылась, ударившись об стену. В зал вбежало по меньшей мере четверо человек, ещё восемь ушли в дальнюю комнату. Нокаут вздрогнул от неожиданности. Грозно настроенные мужики с ножами в руках и в полной амуниции не дали и шанса на промедление, а потому Нокаут без раздумий поднял кий, как копьё, защищаясь. Сентинел Прайм напрягся. Военная амуниция, явно профессиональная подготовка и ножи, которые чаще используют для вскрытия глоток врагам во сне, в качестве оружия. Либо они надеялись застать их спящими, с чем им не повезло, либо семью Праймов недооценивали. По двое на одного, наёмники кинулись на них. Сентинел удачно отходил по дальней стене, ко входу, избегая ударов. Нож полоснул в опасной близости от горла, но тот успел отойти назад. Второй в это время целился в живот, но Сентинел увернулся, отступив в сторону. За четырьмя наёмниками был проход в коридор и второй игровой зал. Их быстрые и безжалостные атаки не оставляли сомнений в их намерениях, но появлялся вопрос: они реально надеялись одолеть их ножами? Было бы справедливо заметить, что у них самих с Нокаутом ничего не было, кроме, конечно, киев. — Разговора у нас не получится, так? — остановившись, чтобы отдышаться, Сентинел перехватил кий двумя руками. Из соседней комнаты доносились звуки драки. — Видимо, так, — печально вздохнул он и сломал кий пополам об колено. И в этот момент на весь второй этаж заиграла русская народная песня «Три белых коня». Заиграла труба, барабаны, и под увеселительный мотив, воспользовавшись моментом, что отвлёк наёмников, Сентинел налетел на одного со спины, проткнув незащищённую шею. Из смертельной раны полилась кровь, забрызгивая ковёр. Второй наёмник вложил в удар все свои силы и, налетев в одном прыжке на Прайма, был остановлен перекрещёнными палками кия. От удара Сентинел отлетел в стену, а наёмник ринулся за ним, уклонился от удара, уйдя вниз и зацепил бок Прайма. Тот, еле успев отойти в сторону, откинул одну половину кия, перехватил освободившейся рукой руку наёмника с ножом и вывернул её за спину. Наёмник оказался прижат к стене, и всё, что оставалось сделать Сентинелу, — это вонзить острую половину кия под подбородок до самого мозга, что он и сделал. Шлемы на головах не давали пробить им черепа. «И уносят меня, и уносят меня в звенящую снежную да-аль», — подпевал в это время бэк-вокал. Нокаут, который тоже сломал кий, глядя на Сентинела, пытался отбиться. Получалось не очень хорошо, так как его зажали в углу. Ногой мужчина оттолкнул одного нападающего, удар второго блокировал, после чего зашёл за бильярдный стол. И тут ему показалось забавным швырнуть в них тяжелые шары. Взяв сразу два в каждую руку, он со всего размаху бросил их. Дезориентированные наёмники не смогли увернуться от летящих шаров. Одному прилетело прямо в нос, другому в запястье, так как тот пытался закрыться рукой от атаки. Воспользовавшись этим, Нокаут запрыгнул ему прямо на плечи и резко свернул шею. Он упал, а Нокаут вскочил и ринулся к другому, но тот уже был проткнут в шею. Тело обмякло и повалилось на пол. Сзади стоял Сентинел. Из коридора раздался быстро приближающийся топот. Кто-то ещё приближался сюда.***
В темноте комнаты, освещаемой лишь диско-шаром, Саундвейв старательно высматривал на пульте цифры, чтобы набрать номер следующей песни, как раздался треск выбиваемой двери и к ним в зал ворвались восемь неизвестных. Чисто на инстинктивном уровне успели среагировать все, но вот осознать мозгами — нет. Брейкдаун и Тейлгейт вскочили с дивана, уклоняясь от ударов. Мегатрон оторвался от сигареты, выкинув её за перила балкона. Наёмники ждать не стали, а потому сразу принялись уверенно размахивать ножами. Они уже поняли, что ворваться неожиданно у них не получилось, поэтому сейчас действовать надо было быстро и решительно. Двое набросились на Мегатрона, но тот уклонился от ножа и отступил к стене, где наткнулся на неожиданную находку. Подсвечник в самом углу. И в последний момент он поднял его, тем самым заблокировав удар ножом, подставляя железную ножку напольной лампы. Мегатрон мгновенно отправил наёмника в полёт пинком в грудь, но тут же на него налетел второй. Круглая платформа подсвечника уткнулась в грудь нападавшего. И снова пинок, но на этот раз в живот, и мужчина упал на пол. Быстро подойдя к задыхающимся от боли вторженцам, Мегатрон отобрал у них ножи и вдарил ногой по лицам. Оба сразу затихли. Брейкдаун и Тейлгейт защищались подушками с дивана. Наполнитель летел во все стороны, раздавался треск ткани. Оба оказались в ловушке и ничего не могли с этим поделать. И тут на помощь пришёл Саундвейв. Он наконец разглядел цифры на кнопках пульта. От внезапно заигравшей музыки все вздрогнули. Заиграли труба, барабаны и зазвенел треугольничек. — Остыли реки и земля остыла… — начал увеселительно напевать Саундвейв, и всё тут же пришло в движение. Брейкдаун схватил со стола опустошённую бутыль и разбил её о свою чугунную голову. Тейлгейт присвистнул и схватил стакан, разбив его об голову наёмника, что так вовремя попался под руку. Защищаясь разбитым острым концом бутылки, Брейкдаун размахивал им из стороны в сторону, направляя то в одного наёмника, то в другого. Один из них, наконец, решил напасть, но его рука тут же была перехвачена снизу за кисть: Брейкдаун болезненно выгнул её, выбив нож, и сразу же вонзил острый край бутылки прямо в горло противника и отбросил его. «И уносят меня, и уносят меня в звенящую снежную да-аль», — подпевал в это время бэк-вокал. Белый ковёр пропитался кровью и ступать по нему голыми ногами стало противно. Осколки от бутылки и разбитого стакана приятного тоже не добавляли. Но сейчас Брейкдаун был поглощён наёмником, стоявшим напротив него. Краем глаза уловив, что остальные справляются, он прикинул, что делать дальше. Ему надо было добить оставшегося наёмника, чтобы добраться до Кнопки. Главное, чтобы с ним самим ничего не случилось. Саундвейв вальяжным жестом откинул пульт и устремил свой взор на полный кавардак, который устроили восемь непонятных людей. Воинственно направленные в их стороны ножи говорили о кровавых намерениях. Первым очнулся Мегатрон, за ним вступили в драку и Брейкдаун с Тейлгейтом. Испортили ему такую чудесную песню! А ведь в январе у Мегатрона день рождение, и эту часть песни он больше всего любит ставить на повтор во время праздника! Раздражённый, Саундвейв выдрал шнур микрофона из DVD-шника и начал накручивать длинный провод на ладонь через локоть. Он уклонился от осколков разбитого о голову стакана и продолжил путь по стеночке, пока его не увидел один из испортивших вечер наёмников. Тот кинулся с ножом, целясь в живот, но Саундвейв одним движением закинул тому на шею провод и резко потянул на себя. От внезапного рывка наёмник начал неловко заваливаться вперёд, но, вовремя выставив ногу для упора, задел бок Саундвейва. Сталь обожгла кожу, распарывая её, и кровь тут же начала сочиться из раны. Но сам мужчина проигнорировал её, перехватил руку, молниеносно намотал на неё шнур и оказался за спиной неизвестного. Обмотанную шнуром руку, он заломил её противнику за спину, тут же схватил другую и привязал её к другой за тот же шнур. Наёмник понял, что оказался в ловушке, а потому начал брыкаться, попав по ране Саундвейва. Тот втянул воздух сквозь зубы и приложили пленника головой об стену. Для него наступила темнота. Саундвейв больше от досады, нежели чем от боли, поморщился. Пнул от злости упавшего на пол наёмника и тут же зажал рукой рану. Любимая песня уже не играла, а друзья разобрались с остальными. — Саундвейв! — окликнул его Мегатрон. Развернувшись, мужчина встретил встревоженный взгляд Мегатрона. Тот опустил взгляд на его руку, зажимающую рану. Миг — и на лице лучшего друга отразился ужас. Он подскочил и вместе с остальными оказался подле него. — Чёрт тебя подери! — ругался Мегатрон, разрывая чёрную рубашку на месте раны. — Как тебя угораздило-то?! Брейкдаун протянул Мегатрону бутылку с водкой, и тот, кивнув в благодарность, щедро полил рану Саундвейва. Он зашипел и скривился от боли. — Хорошо он тебя зацепил, ублюдок, — через зубы прорычал мужчина, промывая рану. Тут же в проёме показался взволнованный Нокаут. — Дело плохо, это были не все, — и застыл, уставившись на Саундвейва. — Дело дрянь, — констатировал он факт и присел рядом с ними двумя. — Мегатрон, иди помоги остальным. Я останусь здесь и посмотрю, что можно сделать. Рана не глубокая, — профессионально заметил он, — нужно только остановить кровь. — И, встретив сопротивление, Нокаут с нажимом произнёс: — Помоги остальным, — и пристально вгляделся в его глаза. — Здесь я разберусь сам. Мегатрон тяжело сглотнул, кивнул и вместе с Брейкдауном и Тейлгейтом ушёл. — Ну что, — как можно более бодро начал Нокаут, — чем будем останавливать кровь? Они оба принялись осматривать разгромленную комнату. И тут их взгляды наткнулись на камин. Они синхронно посмотрели друг на друга. Взгляд Саундвейва был полон безысходности, а Нокауту было его жалко: прижигать раны очень больно.***
— Уроды! — рычала Матушка Солус, которую за волосы притащили на второй этаж. За ними поднимались и Элита с Арси. Если первая пыталась отбиваться, то вторая заботилась о своём неродившемся сыне, обняв руками живот. Лезвия ножей, что были приставлены к их шеям, не предвещали ничего хорошего. Второй этаж внезапно наводнился людьми. Айронхайд, Джаз, Рэтчет и Прайм остановились на лестнице, смотря практически сверху вниз на подоспевших наёмников с заложниками. С лестницы было легко посчитать оставшихся. Их было двадцать четыре человека. Слишком много для обычных грабителей, но слишком недальновидно для профессиональных убийц. Прайм, как военный, до сих пор не понимал, почему именно ножи. Это же так непрактично, когда идёшь убивать большую семью. Тем более, если это семья Прайм. Сентинел, Мегатрон, Брейкдаун и Тейлгейт встали у прохода в игровые залы. Среди них не было Саундвейва и Нокаута. Оптимус предположил, что один из них ранен. Значит, отбиться от нападавших и выбраться из дома они смогут, вот только взятые в заложники женщины усложняли дело. И пропорционально тому, как снижались их шансы на успех, поднималась ярость Оптимуса. Тут из-за спин наёмников показался ещё один. Он был одет в такую же амуницию, как и остальные, только на его голове не было шлема, а потому каждый мог рассмотреть белёсый шрам через всё лицо, который начинался ото лба и заканчивался на подбородке. — О, семейство Прайм в сборе, — злорадно начал наёмник, встав рядом с Матушкой Солус. — Ан нет, старшего Прайма не хватает, — тут его взгляд остановился на Оптимусе, и в глазах последнего отразилось узнавание. — Позывной «Оверлорд», — протянул Прайм, сдерживая клокочущую ярость. — Не думал, что мы когда-нибудь ещё встретимся. — Я тоже рад видеть вас, — безумно улыбнулся Оверлорд, — капитан.