Стервятник

Это было странным…чувством. Его было невозможно с чем-либо сравнить, но в то же время оно казалось таким знакомым. Словно он ощущал всё одновременно и ничего не ощущал вовсе. Грань между тем или иным состоянием постоянно колебалась: было то холодно, то жарко. Больно или приятно, грустно или радостно. И всё это происходило так быстро, так непривычно, что постепенно смешивалось в единое целое, создавая по итогу совершенное, чистое ничего. Пустоту, поглотившую с ног до головы. И оттого, в голове возникло странное чувство дежавю, словно это происходило десятки, а то и сотни раз…а может, это все происходило с другими? Когда они… Умирали. Так вот как ощущается смерть от рук этого монстра. Вопреки ожиданиям долгих мучений, она была на удивление спокойной и даже в некотором роде умиротворяющей. Если так судить…это не так уж и плохо. Больше никаких переживаний, страданий, мучений…тебе доступна вся власть в этом опустелом мире. Можно отправиться куда угодно, исходить все, что только можно увидеть в бездонной тьме, которая пронизывала с ног до головы. Извечное путешествие, которое ты сам создаешь, впечатления, которые дарует тебе твое же сознание. Не это ли счастье? Быть наконец свободным от извечной суеты живого мира, обретя покой в посмертном… Только если у тебя, конечно, не остались незавершённые дела. Шедоу почти окунулся во всё то, что его окружало. Проникся этой бездушной чернотой, с которой он, кажется, смог слиться воедино. «Тень»…иронично подходящее для него имя, которое сейчас описывало эту ситуацию как нельзя лучше. Это ощущение безграничной свободы было для него в новинку: так непривычно и так легко он себя ещё никогда не ощущал. Но спустя мгновение, второе, третье…эта лёгкость начала его покидать. Он всё больше думал о произошедшем. О том, с каким позором его убили, не дав ему и шанса на сопротивление. Это унижение терзало его душу, корежило его тело изнутри, жадно пожирало всё, как ненасытный червь, паразитирующий в его теле и растущий с каждой секундой всё больше и больше. Горечь, обида, злость, ненависть — можно бесконечно перечислять весь спектр эмоций, что он наконец смог ощутить в этом бескрайнем ничто. От всепоглощающей печали хотелось кричать, рыдать что есть мочи, но то ли в меру своего характера, то ли из-за физической неспособности, он лишь бренно падал вниз, сохраняя равнодушное ко всему выражение лица. Уставшее, мертвенное, ни на что не способное… — Ты умер. Какая жалость. Голос раздавался отовсюду. Кому он принадлежал и почему он с ним разговаривал было неясно, однако голос был совершенно ему незнаком. Он был высоким и энергичным, что не клеилось с мрачной обстановкой вокруг. Слова его ещё долгим эхом отражались от незримых стен, с каждым разом становясь всё тише, но уже крепко засев в его голове. — Но твой путь ещё не закончен. Совсем скоро ты поймешь, о чём я. — К-кто ты?.. — Ком в горле мешал говорить. Стоило ему открыть рот и сказать что-то, как он почувствовал, словно вовсе забыл, как разговаривать. — Хе-хе-хе…о-о, тебе об этом знать пока рано. Но не бойся, совсем скоро мы с тобой встретимся…лично. А пока… Резкий импульс настиг все тело. Словно пронизывающий каждую его клетку электрический разряд прошёлся по его коже, что заставило его завопить от боли. Пальцы дрожали, голова пошла кругом, а картинка перед глазами начала мутнеть. Когда же мысли начали вновь собираться в кучу, его тут же настиг ещё один импульс — гораздо мощнее и дольше предыдущего, отчего Шедоу начал биться в конвульсиях. Казалось, что его словно прожаривают заживо, пуская все большее количество вольт через ежиное тело. Вены взбухли, шерсть встала дыбом, а голова начала раскалываться от боли. Он ощущал, как кровь внутри него закипала, отчего он чувствовал, как пузырьки воздуха лопаются под его кожным покровом. Привыкнуть к такому было невозможно, а понять, что служило источником этой агонии — ещё невозможнее, однако в голове почему-то крепко засела мысль о том, что это был не последний импульс. И вот, он услышал в голове странный писк, что предзнаменовал предстоящее действо, голова начала болеть ещё сильнее, а Шедоу вздохнул полной грудью, готовясь к предстоящему… Мёртвое тело резким движением поднялось с операционного стола, издав истошный вопль, преисполненный боли. В глазах была сплошная темнота — разряд был настолько мощным, что, кажется, ослепил его на некоторое время. Впереди раздался резкий грохот, после которого на пол упало нечто грузное, вслед за которым последовало множество других, куда меньших по размерам предметов. Шедоу широко раскрыл глаза, но всё так же был слеп; сердце билось как бешеное, а грудь неимоверно болела при каждом движении тела. Агония не отпускала его, и он пытался сделать хоть что-то, выйти хоть куда-то, уйти от этих страданий. Но вместо этого он свалился вниз, примкнув своим телом к земле. Быстрыми движениями он начал ползти. Непонятно куда и зачем, но он делал это, повинуясь инстинкту самосохранения. Он пытался уйти, спрятаться, больше никогда ничего не ощущать. Он хотел вернуться в то пространство, что не имело конца, дабы избавить себя от этой боли. На ощупь он почувствовал что-то перед собой, спустя мгновенье понял, что это стена, а затем примкнул к ней спиной, чуть ли не задыхаясь и жадно глотая воздух. Зрение постепенно восстанавливалось. Теперь вместо черного бельма он мог видеть цветные пятна, но он все ещё чувствовал то, насколько горячая кровь протекала через его сердце. Но боль в груди не унималась: пытаясь нащупать источник этой боли, он понял, что с его телом явно что-то не так… Впереди продолжал раздаваться странный шум. Сквозь звон в ушах едва ли можно было разобрать что-то конкретное, но звуки были настолько частыми и громкими, что казалось, словно кто-то в спешке собирает свои вещи. Лязг железок, звон, стук… какофония звуков раздражала и без того чувствительные барабанные перепонки, отчего тот рефлекторно закрыл свои уши. Но понемногу, звуки становились всё более узнаваемыми, и тогда Шедоу начал понимать, что перед ним находился кто-то, и этот кто-то последний, кого он вообще хотел бы видеть… Смутная картинка стала яснее. Очертания становились все чётче, появлялись определенные грани и проглядывались части тела у незнакомца, что стоял перед ним. Стоял, склонившись и томно дыша через нечто, напоминавшее по звукам воздух, проходящий сквозь фильтры противогаза. Фигура находилась в тени, однако даже так, в мрачном силуэте отчётливо были видны две синих линзы, являвшиеся ничем иным, как линзами очков. Часть за частью, эти очертания складывались в единое целое, и тогда Шедоу наконец понял, кто стоял перед ним. — Э-э… Э-э-эг…ман?.. — Хрипящим голосом он выдавил из себя фразу, после чего прочувствовал дрожь в своих костях, издав болезненный стон и обхватив руками свою обожжённую грудь. По крайней мере, она казалась ему обожжённой: стоило ему надавить чуть сильнее, как боль становилась невыносимой, отчего тот едва лишь касался своей кожи пальцами. Но ответа от незнакомца не последовало. Хотя, навряд ли его теперь можно было считать таковым: Шедоу почти наверняка был уверен в своей догадке. В его манере было использовать подобные «теневые приемы», наводя на окружающих его существ ужас своим образом во мгле. Но сейчас ежу почему-то казалось, что теперь все стало совсем иначе, что подтвердилось, когда звон в ушах стих. Помимо проходящего сквозь маску воздуха, он слышал охрипшие предсмертные вздохи, раздававшиеся интервалами в несколько секунд перед каждым новым выдохом. Кажется, ему было физически больно продолжать это делать, что было слышно по кашлю, который он изредка издавал после неудачного вдоха. Наконец, когда к Шедоу вернулось его обоняние, он почувствовал невероятную вонь, что теперь ему была знакома как ничто другое. Запах смерти и гниющего мяса. — Н-не подхо…ди… — спиной он прижимался к стене как можно плотнее, начав пытаться подняться на свои ноги, что получалось у него довольно скверно: ботинки то и дело соскальзывали, отчего тот падал обратно при каждой новой попытке. Пальцы на руках сильно напряглись, стараясь казаться угрожающими, но и это действо не обвенчалось успехом, ведь пальцы слишком сильно дрожали и не могли даже толком уцепиться за что-то, дабы помочь телу подняться. Так он и остался сидеть на холодном полу: забитый в угол, как зверь, злобно скалясь и глядя помутненным взглядом прямо в лицо смерти. — Ты…живой…ведь так? — Мертвенно спокойный и крайне медлительный голос пробирал до дрожи в костях. После сказанного им, Шедоу увидел, как оно тянет к нему свою руку, все ближе протягивая ладонь к его лицу. Он хотел отмахнуться, ударить по этой руке что есть мочи, однако сил не хватало даже на это. В конце концов, рука крепко обхватила его морду, сжав его в своей мертвой хватке. Холодная. Слишком холодная, даже для трупа. А по ощущениям, это была вовсе не обычная рука, а лишь металлическое её подобие. Протез. Он трогал его, сжимал и оттягивал кожу, словно пытался нащупать тепло в его теле. Кажется, доктор и сам не до конца верил, что Шедоу оказался жив: больно долго он рассматривал его, словно вцепившись своей железной дланью в его ожившее тело. И эти прикосновения были не из приятных: холодный металл оставлял после себя морозные ожоги после каждого касания, что ставило ежа в ступор одним вопросом: почему железо, из которого сделана его рука, было таким холодным? И почему он вообще… — Удивительно… Ты… выжил? — Словно хваля его за старания, мужчина наконец перестал трогать его морду, однако тут же, вместо изучающих, едва вредящих ему прикосновений, он одним резким движением поднял его на ноги, поставив прямо перед собой. К такому Шедоу не был подготовлен, отчего ёж тут же прильнул к стене, хоть и не упал как в предыдущие разы, а сам же доктор отошёл от него на пару шагов, начав нащупывать что-то возле дверного проёма. Вспышка голубовато-белого света озарила комнату. Зрение вернулось к Шедоу, притупленные чувства вновь пришли в норму, а сам он предстал перед собой очень печальное зрелище. Эггмана собственной персоной. Многие догадки оказались верны. Он был мёртв, что уже стало понятно по запаху, веющему от ходячего трупа. Однако вместо умершего злобного гения в своем первозданном облике он видел существо, пребывающее в этом состоянии уже очень долгое время, что было видно по протезам отсечённых рук, судя по всему, поставленных относительно недавно. Металлические длани были окроплены засохшей кровью, что исходила из места ранения, в которое руки были вставлены с очень сильным трудом. Но главное то, что они работали, а на остальное доктор, кажется, уже не обращал внимания. Из-за спины грузного доктора и вдоль шеи проходили металлические кольчатые трубки, идущие к маске, надетой на его лицо, полностью закрывающей его лик. Сама маска представляла из себя респиратор, сквозь который с каждым вздохом шёл морозный пар, от которого, казалось, в комнате становилось ещё холоднее. Но не смотря на это, самой холодной вещью в этой конструкции казалось вовсе не его дыхание, а непроглядный взор сквозь толстые линзы, через которые невозможно было увидеть его глаза. Нельзя точно сказать, куда он направлен, но почувствовать на себе его пустой взгляд хотелось ещё меньше, чем знать, куда доктор смотрит в принципе. А в купе с его морозными прикосновениями это создавало тихий ужас в каждом, кто удостоился его внимания. Привычные, напыщенные красно-жёлтые одежды сменились на куда более просторную и бедную одежду. Отныне на его теле болтался длинный синий плащ, застегнутый на его груди большими черными пуговицами, едва держащимися на своем месте. Этот костюм был куда хуже его прежней одежды, однако и сам Эггман сейчас находился не в лучшем состоянии, что могло частично оправдать состояние тряпья, надетого на холодный труп. Кроме этого, Эггман, кажется, потерял часть своего веса, что было видно по тому, как одежда провисала вниз. Навряд ли доктор сбросил лишний вес самостоятельно, а потому оставалось лишь гадать, что послужило причиной его исхудалого состояния. Чем дольше Шедоу разглядывал «нового» Эггмана, тем сложнее ему было поверить в то, что это происходило наяву. Величавый, горделивый и напыщенный доктор Айво Кинтобор превратился в…это. Нечто, похожее не то что на отголосок былого себя, а скорее на тень былого величия. но не смотря на это, он стоял, томно вздыхая и пуская ежу в лицо холодные клубы воздуха, отчего по его коже бегали муражки. — Я считал тебя…мёртвым. Ты…напугал меня. — С такими долгими отдышками между словами было очень трудно воспринимать его речь, однако тот продолжал говорить, кажется, не видя в этом никакой проблемы. В конце концов, по другому он и не мог. — Но ты жив…значит, оно сработало. — Что сработало? — Средство. — Какое ещё средс— — Боль, столь знакомая ему, вновь пронзила его грудь, заставив издать Шедоу болезненный возглас. Ноги ослабли, заставив его упасть на пол, а плоть чуть ли не разрывалась на куски от агонии, что он испытывал. Дышать становилось всё тяжелее; стиснув зубы, он сильно напрягал свои мышцы, стараясь хоть как-то справиться с нахлынувшими на него мучениями. Шедоу словно зверел на глазах: зрачки сузились настолько сильно, что теперь его взгляд было невозможно отличить от взгляда, коим хищники смотрят на свою добычу; на пальцах начали быстро расти острые как бритва когти, прорываясь сквозь одну из перчаток на его руке, разрывая её в клочья и обнажая его смертоносное орудие; мышцы в его конечностях набухали и сильно напрягались с каждым его движением, отчего он, казалось, готов был накинуться на доктора в любой момент. Настоящее животное, что становилось только свирепее с каждой секундой, пыхтело от ярости, переполнявшей его, после чего…резко ослабло. Мышцы расслабились, глаза сомкнулись, а сам он вновь припал к холодному полу, пытаясь отдышаться от такого резкого напряжения. Эггман, не рисковавший подходить к одичавшему ежу, стоял в стороне от него, на всякий случай взяв в свою свободную руку скальпель, которым, судя по свежей крови на лезвии, совсем недавно пользовался. Прошла секунда, вторая. Минута. Наконец, Шедоу пришёл в себя. Дыхание стало размереннее, взгляд стал прежним, а когти, что так пугали одним только своим видом, стали меньше, но не исчезли окончательно. — Ч-что ты…со мной…с-сотв-ворил?.. — Спас тебе жизнь. — Спокойно ответил ему доктор, окончательно успокоив свою бдительность. Положив скальпель на свое прежнее место, он отвернулся от Шедоу, начав что-то искать посреди того беспорядка на его столе. Найдя же это «что-то», он приподнял его на уровне своих глаз, внимательно разглядывая и изучая предмет своего интереса. — Кровь Даккара сработала…это просто…замечательно. — Чья кровь?.. — Существа, что овладело… Соником. Думаю, ты его…знаешь. Доктор, видя, как беспомощный Шедоу вновь тщетно пытался подняться на ноги, осторожно взял его за плечо, быстрым и ловким движением вновь поставив его перед собой. Ежу до сих пор было некомфортно от прикосновений своего «спасителя»: холодные, цепкие железные руки пробирали его до мурашек, отчего тот при всем своем желании больше не хотел бы притрагиваться. Да и то, что стало с Эггманом в целом, до сих пор не укладывалось в голове…скольких ещё убило нечто в теле Соника? — Зачем ты спас меня?.. — Я не хотел тебя…спасать. Я посчитал тебя…мёртвым в момент, когда нашел твоё тело… Но, видимо, ты все ещё был жив. — Но для чего тебе был нужен мой труп?.. — Опыты. — Такой спокойный ответ на вопрос немного ошарашил Шедоу, однако самого Доктора, кажется, вновь ничего не смущало. Он лишь спокойно продолжил собирать свои инструменты с операционного стола в сумку, что стояла рядом, лишь изредка оглядываясь в сторону ожившего пациента. В этот же момент, сзади еж мог увидеть, что на спине Эггмана висело какое-то странное устройство, источающее такой же морозный пар, что и сам Роботник при каждом своём вздохе. Внутри устройства находились два баллона с каким-то газом, подключенных к трубкам, идущим к его маске, а вокруг этих самых баллонов была состроена непонятная ему система, что, если судить по внешнему виду, обеспечивала ему дыхание. — Так, значит… — Довольно глупых расспросов. Я…использовал твое тело для опытов. Я хотел…испытать его кровь на тебе, дабы изучить…её свойства. Но ты, как и Наклз, оказался жив на момент операции. Вот только в случае Наклза…кажется, кровь впиталась в его гниющие части тела и не дала…должного эффекта. Ты…совсем другой разговор. — Погоди… Наклз тоже здесь был? — Был. Но уже…умер. — Скольких ещё убило…это? — Всех и не вспомнить… Тейлз, Наклз… Эми, Крим, и… — Мужчина замер на месте. Словно что-то в его голове перещёлкнуло, стоило ему начать вспоминать имена всех тех многочисленных жертв, среди которых был… — …И я. Было тяжело воспринять всю эту ситуацию сразу. Эти события крутились в его голове, не желая складываться в единую картину. Кровь, трупы…то чудовище. И теперь, он разговаривает с одной из его жертв, живой и мыслящей, что спасла ему жизнь. Это ли не бред, который можно услышать из уст сумасшедшего? Но всё происходило наяву, что путало Шедоу лишь сильнее. — А Соник? Он…жив? — Соник? Кхе…кхе-хе-хе-хе… — Хриплый, сдавленный смех раздался из-под его маски, совсем скоро начавший превращаться в неконтролируемый кашель, от которого тот припал к столу, возле которого и находился. Опираясь своими руками, он, откашлявшись, вновь встал на ноги, тяжело выдохнув и вновь продолжив говорить: — Нет…нет, нет, нет…это…это навряд ли. Даккар ненавидит разумных существ…и он навряд ли сделал ему…исключение. — Откуда ты столько про него знаешь? — Всё просто. Я…его призвал. В голове Шедоу произошел диссонанс от услышанного. Все эти жертвы, все эти мучения и страх, были из-за человека, что только что спас его от погибели? Ярость начала кипеть в его голове, отчего грудь начала болеть лишь сильнее, напитываясь гневом ежа. — Ты…ЧТО СДЕЛАЛ? — Успокойся. Навряд ли в твоём…состоянии…ты сможешь мне…навредить. — Пытаясь сделать несколько шагов в сторону Эггмана, совсем скоро Шедоу убедился в том, что он был прав: ноги его не держали, отчего тот вновь упал, припав к мантии Доктора. Он не знал, что ему чувствовать: гнев, тоску, отчаяние…словно в том сне, всё смешалось воедино, отчего тот не мог ощутить сполна ни одно из них. — Если тебя это утешит…раньше я об этом сожалел…когда был…жив. По крайней мере, когда мне казалось, что я жив… — Это не оправдывает того, что ты сотворил. Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Столько жертв…из-за тебя! Эти слова стали последней точкой в терпении доктора. Резким движением, он развернулся к Шедоу, примкнувшему к его ногам, после чего схватив его за горло своим протезом, резко подняв его в воздух и прижав к стене. Железная длань крепко сжимала его глотку, лишая его доступа к кислороду и заставляя задыхаться от такой хватки. Он глядел ему прямо в глаза, раздраженный словами ежа, что пытались давить ему на совесть. — Думаешь, я без тебя не понял, имбицил?! Я разлагаюсь каждый божий день, а остатки разума испаряются из моего жалкого тела вместе с чувством собственного достоинства! Я ненавижу тот день, когда решился на этот поступок, ПОНЯТНО?! — Сквозь толстые голубые линзы, через которые он смотрел на ежа, кажется, начало что-то проглядываться…злоба, на которую его спровоцировал Шедоу, разогрела в нём пыл, и в этих линзах он мог увидеть яркие жёлтые глаза с узкими, преисполненными яростью зрачками. Рука сжимала его горло все сильнее, мороз сквозь его маску исходил все чаще с каждым его напряжённым вздохом, отчего тот теперь не казался кем-то, что смог сохранить свой рассудок полностью… — Я не чувствую ничего, кроме боли и осознания того, что я могу развалиться на куски в любой момент… Лишь холод помогает мне сохранять это тело целым. Неужели даже ЭТО не является для тебя достаточным искуплением за то, что я сделал?.. Рука разжала свою хватку, отпустив ежа, отчего тот вновь начал быстро дышать и восстанавливаться после такого…напряжённого разговора. Отряхнувшись, Эггман пришел в себя, вновь вернувшись к своему столу, взяв в руку уже готовую сумку с инструментами. — Вставай. Нам ещё многое предстоит…сделать.

…

Ещё некоторое время, Шедоу не до конца осознавал, что происходит вокруг него. Тяжёлыми, медлительными вздохами он насыщал свой организм и мозг кислородом, пока Эггман, взяв его за руку, куда-то вёл. А стоило ему опомниться, как он осознал, что находится в какой-то из лабораторий Доктора. Скорее всего, уже заброшенной, но вернувшейся к бурной деятельности. — Когда-то я пытался…заняться органикой. Мои эксперименты были…крайне плачевными. Но с новыми знаниями, я…думаю, что преуспею. — Стоило поднять взгляд на Доктора, как тут же Шедоу вспоминал, в насколько ничтожном состоянии сейчас находился мужчина. С каждым шагом он грузно наваливался на ведущую ногу всем своим телом, сгибаясь и покачивая головой, слово она вот-вот отвалится, оставшись висеть на металлических трубках. Изредка, он поглядывал на ежа, дабы проверить, успевает ли он за ним, а затем осознавая, что он сейчас может с лёгкостью обогнать бредущий вперёд чахлый труп, лишь тяжко вздыхал и вновь смотрел на дорогу. — Как ты меня нашёл? — Задался вполне резонным вопросом Шедоу, выдернув свою руку из железной хватки, стоило ей чуть ослабнуть. Ему не нравились подобные прикосновения от Доктора, ведь ему казалось, что даже от металла, почти очищенного от крови, веяло мертвечиной и леденящим душу холодом. — Свалка металла…она мой основной источник…материалов. Даккар не пускает меня…выше. — А почему он тебя не убил, как остальных? — Убил. Дважды. — С громким топотом ведущей ноги Доктор остановился, сжав пальцы своих конечностей в кулак. Не самые приятные воспоминания из прошлого разворошил Шедоу, что тут же осознал, видя реакцию мертвенного. — В первый раз смерть казалась…настоящей. Но затем, он воссоздал моё тело из останков…заставил меня поверить в то, что я выжил тогда… Чтобы снова убить во мне надежду. — Рука медленно потянулась к груди, после чего крепко сжала кусок ткани, из которой была соткана его мантия, чуть ли не разрывая хлипкую холодную одёжку. Словно сжимая своё собственное сердце, он с болью вспоминал всё то, что с ним приключилось, наклоняясь всё ближе к земле. Это была отнюдь не физическая боль. Душевная. — И теперь, я служу ему…ради судного дня. — Судного…дня? — Дня, когда он станет богом. — Взглянув на Шедоу, он увидел его непонимающий взгляд, требующий более подробных разъяснений, отчего Доктор, вздохнув, продолжил: — Использовав все Изумруды Хаоса и… Мастер Изумруд, он хочет…возвыситься. Но загвоздка в том, что для ритуала ему нужно ещё что-то… Он не рассказал мне, что именно, но сказал, что я сам пойму…что бы это не значило. — Протез медленно и со скрежетом поднялся вместе с рукой вверх, указав пальцем в сторону, в которой находились различного рода наработки и детали, из которых уже был собран каркас и электро-схемы. Рядом с конструкцией лежал небольшой по своим размерам бур, кажется, подключенный к ней парой проводов, но при этом сам пока не подсоединённый к основе. — Он говорит искать под землёй…искать любыми методами. И я ищу…попутно занимаясь…опытами. — Какими именно? — …Сейчас покажу. За время их разговора, они прошли большую часть всей лаборатории. Среди заброшенных, обросших паутиной и пылью столов и наработок роботов, когда-то служивших Эггману, он не видел ничего интересного. Шедоу встречал подобные вещи ещё когда пробирался к Доктору на базу, отчего такое уже не сильно впечатляло его. Но стоило им дойти до части комнаты, закрытой ширмой, как ему предстало нечто совсем иное. Длань Эггмана осторожно схватилась за темную ткань, начав медленно отодвигать её в сторону. За ней, сокрытый от чужих глаз металлическими пластинами, стоял проход, открыв который, Шедоу увидел то, для чего на самом деле была создана эта лаборатория. Огромное, просто неимоверное количество гигантских по своим размерам капсул с неизвестного рода жидкостью синего цвета, внутри которых находились чьи-то тела. Птицы, звери…сейчас навряд ли можно разобрать, кем они являются или являлись. Почти никто из них не смог сохранить свой первозданный облик: кто-то потерял свою руку, кто-то ногу, а кто-то и вовсе был лишён части своей лобной доли, отчего мозг, не способный протиснуться сквозь небольшое отверстие в черепе, утягивал за собой тело вверх. Но к удивлению для него, эти самые капсулы не были подключены к электричеству: все приборы, которые были встроены в их металлическое основание, были обесточены, отчего их функционал сводился к нулю. Они были полностью неуправляемы внешне, отчего существ внутри невозможно было ни выпустить, ни запустить обратно. Хотя попытки это сделать были видны сразу: пара капсул были либо почти полностью лишены жидкости, либо наполнены на самую малую долю от былого объема, отчего по всему полу ещё остались склизкие остатки этой субстанции, а тела, находившиеся внутри, без нахождения в ней сгнили и рассыпались на глазах. Шедоу, хоть и не мог смотреть на все это без отвращения, твердо держался, уверенно шагая вслед за Доктором. Он уже достаточно навидался сегодня, чтобы почти привыкнуть к запаху разлагающейся плоти. — Так вот чем ты занимаешься…для чего всё это? — Хоть мои дни и сочтены… — Доктор вдруг выпрямил свою спину, встав ровно и подняв свою голову куда-то вверх. Убрав свои безобразные руки, он рассматривал всё, что сотворил, свысока, то ли с гордостью, то ли с нарастающим чувством вины, что гложит его душу. — Я не хочу умирать, Шедоу. Даже это ничтожное подобие тела является лучшим вариантом, нежели вечность гнить в земле. Быть может, если я использую кровь…в правильных пропорциях, то смогу оживить…себя. К сожалению, у меня…не так много образцов. Даккар очень осторожен и не оставляет её…где попало. — Разве? Кажется, я видел нечто похожее на неё в коридоре, при входе на саму базу. — Это…непохоже на него. Да и сам он в последнее время…сам не свой. — Задранная вверх голова вновь опустилась вниз, задумчиво разглядывая грязный, проржавевший пол. Во время раздумий, он по привычке потянулся к своему лицу рукой, дабы пощупать пальцами свои пышные усы во время процесса…но осознав, что их теперь нет, он лишь откашлялся, вновь приподнявшись чуть выше всем телом. — Он с чем-то борется…с чем-то, что находится внутри его тела. — С Соником? Услышав эту теорию, Доктор посмотрел на Шедоу, начав внимательно вглядываться в его глаза, заставляя вспоминать сказанное им всего пару минут назад. Соник навряд ли мог выжить после захвата тела…не говоря уже и о том, чтобы бороться с этим существом. — Ах…ну, да. — Это «что-то» является чем-то совсем иным. Но чем?.. Эггман вновь погрузился в свои мысли. Стоило ему задуматься над этим вопросом, как он начал перебирать варианты в своих остатках разума и воспоминаниях, блекло мелькающих в его голове. Он задумался настолько, что перестал обращать внимание на Шедоу, словно войдя в состояние стазиса. Ёж решил не пробуждать его сразу, а оглядеться вокруг, воспользовавшись случаем. Все, кто находился в колбах, были похожи друг на друга как две капли воды. Каждый из них выглядел как несуразное, потемневшее подобие живого существа, сокрытое стеклом и литрами странного вещества. В некоторых всё ещё проглядывались черты лица, однако и те были ему совсем незнакомы. До тех пор, пока он не наткнулся на один из образцов, кардинально отличающийся от остальных своим внешним видом. Капсула была заполнена жидкостью лишь наполовину, что сразу же говорило о том, что Доктор, хоть и не совсем успешно, относительно недавно сумел засунуть его сюда, не разлив, по крайней мере, большую часть субстанции. На существе, которое он рассматривал, виднелись части одежды, потемневшие от влаги вокруг, но всё ещё похожие на ткань. Одна из рук существа отсутствовала, отчего в теле остался торчать лишь один жалкий обрубок, в то время как вторая представляла из себя массивный, округлый нарост в области кулака, покрытый окаменелой кожей и наростами, чем-то напоминавший своим видом молот. В груди у образца торчало странное и до абсурдности длинное лезвие, пронзившее тело насквозь и остававшееся там до сих пор. Но стоило ему приглядеться к нему, как в голову приходило осознание того, что это было совсем не простое лезвие…это была потерянная рука существа. Лицо разглядеть не удалось. Вместо него, голова образца была усеяна огромным количеством отверстий, сквозь которые можно было просмотреть как внутреннюю полую часть, так и то, что находилось позади головы. Болтаясь в жидкости, голова изредка подымалась в незаполненную часть, после чего вновь опускалась, издавая странный, неприятный на слух свист. — Эггман… — Находящийся в недоумении Шедоу, наконец, решил спросить, что это у самого владельца лаборатории. Чем оно являлось? Жертвой его экспериментов? Или чем ещё похуже? — Ах?.. — Отвлекшись от мыслей, Доктор приподнялся, размеренными шагами приблизившись к Шедоу, и затем, внимательно изучив объект интереса ежа, ответил: — Это… Эми Роуз. — Эми… — Да. Неудачное создание… Повисло неловкое молчание. Шедоу не знал, что и сказать, а Эггман и вовсе не хотел ничего говорить по этому поводу. Ёж лишь приложил руку к стеклу, глядя на изувеченное тело Эми. Он редко когда видел её, но даже в те моменты она казалась ему совсем юной, но при этом смелой девушкой. И глядя на то, что с ней стало, на душе становилось тоскливо. — Погоди…а это что? — Потупив свой взгляд вниз, нечаянно для себя Шедоу обнаружил нечто странное. Вокруг капсулы и его основания, едва заметно был начерчен круг, исписанный неизвестными ему иероглифами. Вокруг самого круга в разных местах стояли уже давно сгоревшие свечи, разлившие свой воск вокруг себя, хотя, стоило ему приглядеться, как казалось, что потухли они совсем недавно. — Эггман, что это? Резко, железная рука ухватилась за его плечо, быстрым движением оттянув его назад. Шедоу хотел было выбраться из хватки, но металлический протез не отпускал его, прижимая ежа ближе к Доктору. — Неважно. Идём дальше. Вновь схватив его за руку, Эггман повёл Шедоу дальше. И пока он с ежом шёл вдоль прохода, они, сами того не заметив, затушили единственную оставшуюся свечку, тлеющую в стороне и повеявшую лёгким дымком, тянущимся за ними. Узкие коридоры вели их во всё более запутанные комнаты. Шедоу уже понял, что сделано это было специально, дабы никто посторонний не проник сюда. Доктор слишком сильно дорожил этим местом и всем, что здесь создал, чтобы это всё мог запросто разрушить вторгшийся во внутрь чужак. В большинстве комнат, через которые они проходили, почти не было ничего интересного: пара пустых бумажек на полу да проржавевшие запчасти, уже не годные даже на переработку. А шли они долго: одна комната, вторая, пятая…проход к этому месту был слишком сложен для чего-то обычного. Даже свои новейшие творения Эггман оберегал не так сильно, как оберегал то, что ждало их впереди. И догадки о том, что его ждало, уже давно зародились в голове ежа… В очередном выходе из коридора, их ждала весьма неожиданная картина: половину коридора завалило железными обломками потолка и балками, что держали его, отчего всё вокруг было заблокировано железными прутьями и кусками бетона. Казалось, что обойти это попросту невозможно, однако Доктор уверенным рывком быстрыми шагами начал идти прямо к завалу, ведя его к обломкам. И стоило им подойти к ним, как Шедоу понял, что глаза его обманывали: завал был специально устроен так, чтобы выглядеть непроходимым, но стоило подойти чуть ближе, как тут же можно было разглядеть зазор между двумя железными балками, через который можно было пройти дальше. — Будь осторожен…конструкция…хлипкая. — Коротко проронил Доктор, после чего начал пробираться через все препятствия, что стояли на их пути. Шедоу старался не делать лишних движений: даже для него проход был достаточно узким и неудобным, не говоря уже об Эггмане. В то время как тот крайне аккуратно, и даже в какой-то степени ловко проскальзывал через груды мусора и ржавеющего железа, пока, наконец, не добрался до конца прохода. После такого нелегкого пути у тёмного ежа осталась пара ссадин, однако сейчас его волновали совсем не те болячки, что он заработал, а последняя дверь, что, судя по всему, была конечной точкой в их маршруте. Старая, но крепкая дверь, лишённая тех технологий, что Эггман в былое время так любил устанавливать в своей базе, что говорило о старине этого места. На ней висел здоровенный замок запертый на ключ, выглядящий настолько крепким, что казался даже крепче тех петель, на которых держалась сама дверь. Доктор начал судорожно рыскать в своих карманах в попытках найти ключ, и с каждой секундой его движения становились всё более нервными. Причина была простой — он потерял ключ и понял это только тогда, когда они добрались до сюда. И дабы забрать их, ему придется провернуть весь этот путь заново. Однако все оказалось куда проще: он выпал из его кармана прямо здесь и лежал у его ног, что и заметил Шедоу. Он поднял ключ и протянул его обеспокоенному Кинтобору, отчего тот, успокоившись, сказал облегчённое «Спасибо…» Дверь распахнулась перед ними, и то, что было за ней, повергло Шедоу в шок. Эта комната была совсем не похожа на предыдущие и не похожа на то, что мог бы когда-либо сотворить Эггман в своей жизни в принципе. Вместо роботов, в которых он был так искусен, вместо органических существ, всё вокруг было исписано странными иероглифами, не поддающимися пониманию. Ритуальными свечами было истыкано почти всё пространство: большинство из них до сих пор горело, хоть и растеклось по полу воском почти полностью. Ритуальные круги, оккультные знаки и нож, что лежал на его столе, вызывали не самые приятные мысли. И всё же, не это всё первым бросилось в глаза. А то, что посреди комнаты, очертанные белым кругом, стояли Изумруды Хаоса во главе с Мастер Изумрудом! Стоящие на стендах, они сверкали от включенного Доктором света, показывая всю свою мощь одним лишь видом. И Шедоу, тесно связанный с этими артефактами, сразу же почувствовал: они настоящие. — Откуда у тебя все Изумруды?! И что за чертовщина происходит вокруг? — Буря эмоций не продолжала утихать в Шедоу. Чем дольше он находился в сознании, тем сильнее недоумение затмевало его разум. — Они не мои…их собрал Даккар… — Коротко и ясно объяснил Доктор наличие их в этом месте. — Но они все…бесполезны. — О чём, черт побери, ты говоришь? — Посмотри повнимательнее… Шедоу начал приближаться к древнейшим артефактам, всё сильнее чувствуя их мощь всем своим нутром. Ощущать всю их могущество было даже в какой-то степени приятно: он чувствовал их как себя самого, отчего мог легко распознать фальшивку от оригинала. Однако что-то его беспокоило в Мастер Изумруде…словно в нём чего-то не хватает. И это «что-то» он быстро смог обнаружить — в нём не хватало осколка, аккуратно отколотого от него. В таком состоянии он попросту утратил свои возможности. Тут же обнаружилось и ещё кое-что — среди семи Изумрудов Хаоса здесь находились только шесть. — Мастер Изумруд бесполезен…а без седьмого Изумруда Хаоса я не смогу создать эффективное оружие против…против… — Против Даккара. Вот зачем ты меня сюда привёл. — Верно…но всё немного…сложнее… — Найти седьмой изумруд не так уж и сложно. А осколок, судя по всему, Даккар где-то спрятал. — Да…но седьмой изумруд…он…здесь. Сказанное Эггманом в очередной раз озадачило Шедоу. Он чувствовал только шесть камней в этой комнате и расколотый Мастер Изумруд, однако седьмого его нутро не ощущало. — Я должен показать тебе кое-что…но ты должен быть готов…это зрелище…не из приятных. — О чём ты? Мне пришлось пройти сквозь горы трупов, чтобы добраться до твоей базы. — Я тебя уверяю…это не самое худшее, что ты можешь себе представить. Доктор выпрямил свою спину. В его состоянии это было настоящим испытанием, но он, едва держа ноги ровно, встал перед Шедоу почти в полный рост. Механические протезы начали неумело расстёгивать пуговицы его мантии, отчего одна из них оторвалась, отлетев на пол и открыв дыру в ещё не расстёгнутом костюме. Стоило зазору появиться в его одежде, как на ежа нахлынул запах гниющего мяса, настолько резкий, что заставил его закашляться от невыносимой вони. Это была не та плоть, что гнила лишь несколько дней. Эггман состоял из мяса, разлагающегося месяцами, что тухло с каждым днём даже не смотря на ужасный холод, что тот старался поддерживать в своём теле. Вместе с запахом на Шедоу нахлынул мороз, что словно в ходячем холодильнике хранился внутри него. Мантия распахнулась, Эггман медленно потянул её края в разные стороны, наконец обнажая то, что прятал всё это время… Ужасающее месиво, состоящее из сплавившейся гнили, мяса и костей, предстало перед его глазами, вызвав дрожь в теле Шедоу. Этот кошмар нельзя было описать никакими словами: Мышцы, кожа, органы…всё это стало чем-то однородным, едва напоминавшим собой когда-то живые участки тела. Обмороженные куски мяса, заиндевевшие от холода, трескались на глазах, отчего вытекавшая наружу кровь тут же замерзала. Сквозь жутко смердящую плоть он видел, как в его теле, словно подстроившиеся под него, проходили странные наросты плоти, чем-то напоминавшие распухшие от крови вены, но жутко разросшиеся и беспорядочно идущие к центру его груди. И в центре, словно грубо вбитый внутрь, но успевший обрасти падалью, стоял седьмой изумруд, пульсирующий своей энергией. С каждым пульсом кровь проходила по его телу, циркулируя по мёртвому трупу и имитируя биение сердца, что, судя по всему, до сих пор поддерживало разумную жизнь в его чахлом трупе. — Вот почему я до сих пор разумен…он использовал его, дабы оживить моё тело и сделать из меня единственного…мыслящего раба. Я чувствую каждый импульс изумруда…это ужасно больно…но он впился настолько, что, кажется, стал частью меня. — Поэтому я его не почувствовал сразу… — Напряжённым взглядом Шедоу смотрел на камень, не понимая, стоит ли ему ещё что-либо говорить по этому поводу. От контакта с кровью, грани изумруда начали меняться с жёлтого на багряно-красные, напитываясь его остывшей кровью всё сильнее. Изумруд необходимо было вытащить, иначе он окончательно испортится влиянием Эггмана. — Мне нужна…замена…как та, что была у тебя… — Копия Изумруда Хаоса? — Её создал… Тейлз… Это я помню точно. — Значит, нам нужно раздобыть ещё один…мою копию Даккар уничтожил. Может, Тейлз мог оставить несколько у себя в доме? — Нет…я уже искал. Всё бесполезно. — Тогда мы не можем ничего предпринять. Копия Изумруда Хаоса хоть и может сравниться по силе с оригиналом, но я не могу ощутить её присутствие. И твои приборы тоже навряд ли смогут их обнаружить. — Значит…надо создать новый. Медленно застёгивая пуговицы, он вновь закрывал своё гниющее тело, отчего запах ослаб, а в комнате стало чуть теплее. Эггман подошёл к своему столу: перебирая огромное множество листов с разного рода иероглифами, он искал что-то, откладывая нужное в отдельный угол стопочкой. Остальные бумаги, что были ему не нужны, безжалостно летели на пол, которые он тут же по неосторожности растаптывал своими грязными ботинками. — Я не знаю его методов…но зато…мы можем спросить у него самого. — О чём это ты говоришь? — Я отправлю тебя…в чистилище. Место, где обитают убитые Даккаром существа… Там и находится его дух. — Ты занимаешься оккультизмом? — Наконец, задал вполне логичный вопрос ёж, уже заранее зная на него ответ. — Пришлось…книга, с помощью которой я…призвал его…содержала в себе множество…интересных вещей. — У нас точно нет другого выхода? Я не хочу иметь дело с этой чертовщиной. — Нам нужно узнать способ создания копии…любой ценой. Тейлз не сохранил даже чертежей…только он знает, как это сделать. — Ясно… — Этого ёж и опасался. Меньше всего ему хотелось ввязываться в истории, связанные с нечистыми силами, что могли иметь после себя серьезные последствия. Хотя самого Доктора, кажется, это вовсе не волновало: он уже давно был мертв физически и не боялся, что это как-то на нём отразится. А потому, им придется это сделать не смотря ни на что. Одним резким взмахом протеза Эггман смахнул все ненужные бумаги с пола, освободив место для обряда. Он уже знал все действия и понимал, что нужно для этого делать, а потому мог обойтись и без книги. Кажется, он делал это не впервые, что можно было сказать по неровным, но уверенным движениям мела по полу. Он чертил символы, знаки, ставил целые свечи и зажигал их. Бессмысленные буквы превращались в слова, слова становились предложениями, а предложения составляли круг, в который Шедоу придется встать. Спустя пару мгновений, Доктор подозвал Шедоу, дабы он наконец встал в центр. Всё свечи были зажжены, а символы, словно в преддверии обряда, начали…двигаться? Нет. «Кажется, я уже начинаю сходить с ума от этого…» — Пронеслась мысль в голове, пытавшаяся оправдать весь тот ужас, в котором он участвовал. Доктор отошёл в тёмный угол комнаты, начав рыскать в тени. Оттуда раздавался железный грохот, что-то билось о металлические тонкие прутья, не давая Эггману себя схватить…или кто-то? В руках Эггмана предстал небольшой безобидный зверёк, что тут же усилило нежелание Шедоу быть частью обряда многократно. Флик вырывался из мёртвой хватки железной руки, словно зная, что сейчас произойдет и не желая умирать ни при каких обстоятельствах. Но Доктор был невозмутим: в его второй руке возлагал острый нож, которым он собирался пронзить бедное слабое тело, дабы принести его в жертву ради успешного призыва Шедоу в иной мир. — Что ты делаешь?! Отпусти его, сейчас же! — Без жертвоприношения обряд не свершится…это вынужденная мера. Стой смирно. Голос Доктора звучал так спокойно, что навёл жути на самого ежа, отчего тот с явным презрением наблюдал за процессом. Из уст Айво Кинтобора едва разборчиво доносились странные слова, ранее не знакомые Шедоу. Он даже не мог запомнить хоть один обрывок из сказанного Доктором, в то время как сам сектант, сжимая жертву лишь сильнее, готовился пронзить её плоть ножом. Символы на полу начали источать слабое свечение, а свечи на полу стали гореть неестественным синим цветом. Доктор говорил всё громче, напряжение росло всё сильнее, пока наконец лезвие не пронзило грудь животного и то не издало свой предсмертный писк. Плоть Шедоу начала сгорать на глазах, превращаясь в пепел. Нет, его не охватило пламя, призванное оккультным призывом — он сгорал сам по себе, превращаясь в ссохшуюся пыль. Это было очень больно, и издав последний вскрик, Шедоу исчез, оставив Доктора наедине с самим собой. — Сработало… Осталось надеяться, что страж его не убьет.