Мелькают дни

      Страшный крик, полный отчаяния, отбивается от потолка. Сальвия едва ли не буквально влетает в зал и тут же замирает, не чувствуя, как округляются в неверии глаза. Лишь крик боли против воли вырывается из неё, и она закрывает руками нижнюю половину лица, неотрывно глядя перед собой.       Слуги виновато топчутся около госпожи, опустив головы и потупив взгляды; кто-то из них бормочет что-то вроде «вам не стоит здесь находиться». Сальвия игнорирует их всех и делает медленный шаг вперёд. А затем ещё один и ещё. Ноги её вступают в кровь, которая мгновенно впитывается в длинный подол платья, соприкасающийся с ней, но Сальвия не замечает и этого.       Слёзы застилают взор, но она всё равно видит ясно как никогда. Взгляд прикован к единственной точке, и ноги Сальвии в конце концов подкашиваются. Она падает прямо в кровь, и рыдания душат её изнутри.       Бледное лицо Адониса — всё такое же благородное и сдержанное. На нём застывает спокойствие, хотя перевёрнутые и раскиданные стулья и следы борьбы едва ли сопутствуют тому. Взгляд серо-зелёных глаз гаснет и стекленеет, и он смотрит им в потолок, давно пребывая в вечности. Слишком принципиальный, слишком упрямый, слишком благородный, слишком… неудобный.       Он всегда был таким. Ему всегда хватало смелости и сил отстаивать себя и свои взгляды. Не прогибаться ни под кого, тем самым находя себе слишком много врагов и недоброжелателей. И Сальвия слишком хорошо понимала, что это был лишь вопрос времени, когда незваные гости нагрянут и в их дом. Особенно сейчас, когда княгиня Аделаида всё-таки была убита недовольными. А Адонис…       Он был под стать ей. Верный ей. Конечно, он отказался принимать участие в заговоре, а потом покрывать его. Многие при дворе ненавидели его, и под всеобщий шум наконец-то набрались смелости убрать ещё и его со своего пути. А ведь Сальвия предупреждала… Даже предлагала сбежать куда подальше. Но Адонис не предал себя и в этом, хотя, конечно, знал не хуже супруги, что его ждёт. И оно действительно того стоило?       Тихий всхлип всё же вырывается наружу, и Сальвия осторожно гладит мужа по коротким волосам. Приподнимает его голову, прижимая к себе, и склоняется, в искреннем горе пряча лицо где-то на его холодной шее. Слёзы текут по щекам, и она слабо покачивается из стороны в сторону, чувствуя, как боль и печаль заполняют и переполняют её.       Адонис убит. Однако он погиб, сражаясь. Знал, что предательский удар наёмного убийцы должен настичь его, и пытался обратить его намерение против него самого, но не смог. Сальвия может лишь догадываться, почему так. Впрочем, какая теперь разница, если Адониса уже всё равно не вернуть?..       Она сидит в реках крови, и реки слёз льются из глаз. Судьба в конце концов оказывается так жестока, и Сальвия теряет того, кто так долго хранил её сердце. Возлюбленный супруг становится жертвой чужой зависти и ненависти, и никого не волнует, что будут чувствовать те, кто любили его. И Сальвия всхлипывает громче, в горькой печали заглядывая в безжизненные глаза.       Благородный Адонис, не вписывающийся в реалии эльфийской политики — таких, как он, всегда ждёт одна участь. Лишь вопрос времени, когда бы она настигла его, а Сальвия… Родина предала её, и теперь ей нечего было делать здесь. И когда тело Адониса предадут земле, она навсегда покинет её.