Мелькают дни

      Адонис не любил светские рауты и приёмы. На них всегда царило концентрированное лицемерие, и каждому полоскали кости так, что казалось, будто выворачивали наизнанку и так и оставляли. Не то чтобы Адонису было до этого дело, но сплетни и пустые разговоры так утомляли. В экзиле он был рад, что лишён сомнительной чести присутствовать на подобных сборищах; в краткие годы уединения с Сальвией тем более был счастлив проводить время в тишине и покое своего поместья рядом с любимой супругой. Двор и другие аристократы касались его постольку поскольку, и боги, это было прекрасное и блаженное время спокойствия. Которое своим велением в конце концов нарушила сама княгиня.       «Пора бы выйти из своего затворничества, мой дорогой, и наконец-то появиться при дворе. Не давай повода гадюкам шипеть и злорадствовать над собой» — так Аделаида писала в письме, и Адонис с огромной неохотой понял, что добровольному уединению пришёл конец. — Ты слишком видная фигура, княгиня не может позволить тебе и другим забывать о твоей роли, — проницательно заметила Сальвия, на что её супруг недовольно вздохнул. — Боюсь, дело не только во мне, моя дорогая, — он качнул головой, окинув супругу долгим задумчивым взглядом. — Она хочет показать свету ещё и тебя, и это мне не нравится куда больше. — Не беспокойся, — Сальвия спокойно улыбнулась. — Рано или поздно при дворе всё равно всё узнают.       Адонис фыркнул, и Сальвия мягко накрыла рукой его руку. Она тоже не была большой поклонницей светских вечеров, но идти против воли княгини было чревато большими неприятностями — Адонису когда-то уже доводилось на собственном опыте узнать об этом.       Они прибывают одними из последних, и Адонис едва ли надеется на то, что их прибытие останется незамеченным. Он сильнее прижимает к себе руку Сальвии, которая держит его под локоть, и сохраняет хладнокровную невозмутимость, но острым взглядом скользит по присутствующим. Чувствует на себе и на своей супруге любопытные и насмешливые взгляды и, как может, пытается оградить Сальвию от них. Ощущает, что супруга чувствует себя неуютно, и скашивая глаза, видит, как она в защитном жесте накрывает свободной рукой округлившийся живот, успокаивающе поглаживая его.       Они долго не могли зачать ребёнка, и при дворе это стало одной из любимых тем для сплетен. Сальвию и без того по многим причинам гренобльский двор принял достаточно прохладно, и её мнимое бесплодие, конечно, быстро стало темой для расплёскивания яда. По этой причине, собственно, Адонис и удалился с женой в своё поместье, желая оградить в первую очередь её от злых языков и сплетен, расстраивающих и удручающих её. И вот теперь, когда они вернулись, у здешних гиен появится новая тема для обсуждений. Адонису это не нравилось совершенно.       Для них беременность Сальвии была выстраданным и долгожданным чудом, что едва ли мог понять хоть кто-то из придворных лицемеров, а потому Адонис с особым неодобрением посмотрел на улыбающуюся княгиню, когда они дошли поприветствовать её. — Мои поздравления, — когда гости разошлись каждый в свою сторону, общаясь друг с другом, к Сальвии и Адонису подошла Аделаида. — Я знала, что боги не оставят ваш союз без своего благословения, — вполне искренне произнесла она, тепло улыбнувшись Сальвии, которая в ответ благодарно прикрыла глаза.       Напряжённый Адонис с немым укором посмотрел на княгиню. Та загадочно улыбнулась ему в ответ, скрыв нижнюю часть лица за веером. Заговорила с Сальвией, уводя её от мужа и оставляя Адониса вспоминать, что значит быть на светском приёме.