Мелькают дни

      Флориан был непредсказуем. В хорошем смысле, конечно, что тем не менее не переставало временами обескураживать Хравна, привыкшего, в общем-то, к определённой стабильности и размеренности в жизни. Нет, разумеется, с его работой ему приходилось немало импровизировать, однако эти импровизации всё же были иного характера и лежали в иной плоскости.       Дело, по большому счёту, было в том, что Хравн по-прежнему был не слишком искусен в личных отношениях. Поэтому Флориану частенько удавалось удивить его или застать врасплох. И пускай гном старался не выказывать своего смущения, эльф всё равно беззлобно умилялся с него. Такой суровый законник — и так легко таял под проявлениями чужих чувств.       Флориану искренне нравилось проявлять их. Дарить Хравну свою любовь, не стесняясь отдавать всё без остатка. Открытый и переполненный чувствами — оттого он и был временами непредсказуемым. Потому что ему было важно напоминать возлюбленному, что тот любим и важен. И для этого он использовал любое свободное время и любые доступные средства. — Хравн? Можно тебя на минутку? — они работали в архиве со старыми документами, когда голос эльфа ворвался в сосредоточенную задумчивость гнома. Тот как раз перебирал пергаментные свитки, но стоило Флориану окликнуть его, как оторвал от них взгляд, посмотрев на эльфа. — Конечно, — Хравн обратился во внимание, уверенно глядя на Флориана. — Что ты хотел?       Эльф решительно подошёл к нему и остановился напротив. Резко упал на колени и, взяв лицо гнома в свои руки, серьёзно ответил: — Тебя, — Хравн опешил всего лишь на мгновение, и Флориан широко улыбнулся. Коснулся губами его губ, оставляя на них лёгкий поцелуй. — Я люблю тебя, — отстранившись, произнёс он, и гном почувствовал, как против воли чуть заалели от смущения скулы.       Чужая спонтанность по-прежнему временами обескураживала, но определённо, она была приятной. И Хравн был очень даже не против подвергаться ей почаще.