Мелькают дни

      Было очевидно, что ни к чему хорошему это не приведёт. Мало того, что Файдаэн нарушил обычаи и приличия, вступив в связь с мужчиной, так ещё и с тёмным эльфом, лживым, лицемерным, лукавым сыном Малассы, противным Силанне и её детям. Извечным врагом, которого впору было ненавидеть, а не ночь за ночью делить с ним ложе.       Файдаэн злился на себя. Как он мог пасть так низко и поддаться низменным страстям? Повестись на колдунские чары вождя и отдать ему своё тело и своё сердце? И ведь знал, что добром это не закончится, ведь они были слишком разными и чужими друг для друга. Были практически врагами — лишь вынужденный союз скрасил извечную вражду двух народов.       Но всё рухнуло в тот самый миг, когда открылась вся правда, кем был Раилаг на самом деле. Вождь тёмных эльфов, некогда служивший Ургашу, но отвернувшийся от него. Бросивший все свои силы на то, чтобы сражаться с ним и его порождениями, что тем не менее никак не могло смыть преступлений и горя, которые он успел принести. А у Файдаэна память была не настолько короткой, как порой хотелось.       Он ещё помнил, как его друг был убит Аграилом. И разумеется, он помнил, как Аграил и его демоны прошлись опустошительным маршем по землям Ироллана, его Родины. Повелитель демонов был жесток и равнодушен, каким ему и следовало быть, и это были преступления, которые не забыть и не простить. Да и что здесь вообще говорить — по большому счёту, вся сложившаяся ситуация была виной Аграила. Не правда ли, Раилаг?       Файдаэн чувствовал себя обманутым. Он и без того был зол на самого себя, но теперь, зная всю правду, он чувствовал себя использованным. Разумеется, никто не ждал от Раилага откровенности, он держался обособленно от всех, преследуя свою цель в этом походе, и тем не менее…       Файдаэну было горько. Обида наполняла его, в конце концов перерастая в гнев. Он не ждал ничего от этих отношений, но это не значит, что он был готов исполнять роль удобной вещи, которой можно было легко воспользоваться в любой момент! Он заслуживал хотя бы толику откровенности!.. — Я тебе ничего не обещал, — голос Раилага звучит спокойно и самую малость устало. — Ты сам пришёл ко мне, и я дал тебе то, что ты хотел. Не больше и не меньше.       Чужие слова отрезвляют, и оттого Файдаэн чувствует себя особенно уязвлённым. По большому счёту Раилаг прав, но как же не хочется признаваться в этом даже самому себе! Он ведь действительно ничего не знал об этом тёмном эльфе, да и не пытался узнать, на самом-то деле. И Раилаг ничего не должен был ему, а всё, что между ними было, — было инициативой и фантазиями самого Файдаэна. И тем не менее…       Он всё равно чувствовал себя обманутым. Использованным. От этого в груди копилась обида, злость и бессилие, и Файдаэн сжал руки в кулаках, поддаваясь своей импульсивности. Ему нужно было куда-нибудь деть их, а потому в конце концов наружу они выливаются агрессией.       Всё происходит одномоментно, и в себя его приводит звон металла о металл. Лист-клинок сильванского меча встречается с изогнутым лезвием ассасинского кинжала, и острый, полный праведного негодования взгляд схлёстывается с хладнокровным спокойствием. Битва без победителя и проигравшего — это Файдаэн понимает сразу же.       Он раздосадован и опечален. Ему больно и он чувствует себя униженным. Клинки сходятся друг с другом в смертоносном страстном танце, и постепенно сильвану становится легче. Гнев уходит, оставляя по себе лишь опустошённость, и Файдаэну чудится тень сочувствия в глазах Раилага. Ведь легче ему так и не становится, пусть он и отдаёт всё, насколько может, что у него есть. И Раилаг, пусть и бывший демоном, понимает его лучше, чем кто-либо другой.       В конце концов их пути расходятся. Но Файдаэну так и не становится легче. Он будто теряет важную часть самого себя и больше не может её найти. Даже зная, кем Раилаг был, не может отпустить его окончательно, и это одновременно печалит и злит. Это уже его собственная вина. И его собственный выбор.