Мелькают дни

— Уже довольно поздно, Хильдегарда, — Ацилий Авиола, словно читая мои мысли, встал со своего места и провёл меня до двери дома, останавливаясь напротив неё. — В такое время не только молодой привлекательной девушке опасно ходить по улицам, но и взрослому опытному легионеру, пусть и Первый гражданин делает всё для того, чтобы исправить ситуацию, — на этих словах он иронично хмыкнул, и я усмехнулась в ответ. — Так что я отправлю с тобой нескольких рабов. Отправь их обратно, как только доберёшься до дома. — Хорошо, сенатор, — я благодарно кивнула. — Спасибо за твою заботу.       Ацилий остался стоять в дверях, провожая меня взглядом. Я же, выйдя на улицу, увидела возле дома пару молодых рабов. Это были юноши, на вид достаточно крепкие, и один из них держал зажжённый факел. — Идёмте, — я обратилась к подошедшим ко мне рабам, и факелоносец первым двинулся вперёд.       В общем-то, от дома Ацилия Авиолы, который располагался на Велабре, идти мне было не очень долго. Тем более что ночные улицы Рима были пусты и безлюдны, а шаг моей ходьбы — всегда достаточно стремителен и быстр. Я надеялась преодолеть это небольшое расстояние быстро и без каких-либо приключений, но не тут-то было.       Я проходила как раз один из последних переулков, когда увидела, как с его противоположного конца в мою сторону двигалось трое крепких мужчин. Свет от факела тускло освещал их шкафообразные фигуры. Один из них держал закинутую на плечо увесистую дубинку, один крутил между пальцами рукоять кинжала, а третий обнажил оружие, похожее не то на меч, не то на крупный нож, которым освежевали скотину.       Судя по решительной походке и пристальным взглядам, направленным в мою сторону, этим суровым ребятам нужна была именно моя хиленькая тушка.       Остановившись на месте, я кинула быстрый взгляд на сопровождавших меня рабов. Да, они выглядели крепкими малыми, но судя по страху, мелькнувшему на их лицах, когда они увидели троицу головорезов, вряд ли эти парнишки действительно умели драться. Кроме того, похоже, единственным оружием против дубинки и кинжалов у нас был факел.       «Отвратительно», — мысленно резюмировала я.       Единственным способом спастись, судя по всему, был побег. В принципе, если бы я начала бежать прямо сейчас, то, возможно, смогла бы выхватить инициативу из чужих рук и выиграть себе немного времени. Собственно, именно это я и собиралась сделать, однако мои планы нагло нарушил человек с кинжалом: он резко и совершенно неожиданно метнул его достаточно метко, попав рабу, держащему факел, в горло. Юноша издал хрип и тут же упал на колени, выпустив факел и повалившись наземь. Вероятно, когда вокруг него стремительно растеклась лужа крови, он уже был мёртв.       От ужаса и серьёзности передряги, в которую я каким-то образом умудрилась вляпаться, всё внутри меня похолодело, повергая меня в состояние шока и почти животного ужаса: на моей памяти это было первое убийство, свидетелем которого я стала.       Осознание того, однако, что следующей жертвой стану я сама, всё-таки смогло достаточно вовремя вернуть меня в реальность. Когда головорез со странным ножом подбежал ко мне, замахиваясь для удара, я сама вдруг даже неожиданно для самой себя атаковала первой: так как он весьма опрометчиво открыл свой живот, то кулаком со всей силы, что у меня была, я нанесла удар. Била я на глаз, надеясь, однако, попасть ему в солнечное сплетение. Судя по тому, как нападающий задохнулся воздухом, выпучив глаза и выпустив нож из ослабевшей руки, то я попала если не в саму болевую точку, то крайне близко к ней.       Не мешкая ни секунды, удивляясь взявшемуся невесть откуда хладнокровию, коленом я с такой же силой зарядила мужчине в пах. Его глаза после удара выпучились ещё сильнее, а из груди вырвался какой-то нечленораздельный, но очень высокий звук. Согнувшись пополам, он упал на колени, и я воспользовалась его дезориентацией, мгновенно поднимая с земли нож и рукоятью ощутимо прикладываясь по затылку своего врага.       Тот повалился наземь лицом вниз, и я поняла, что всё-таки смогла его оглушить.       «Ладно, минус один», — нервно рассмеявшись, я подняла голову, пытаясь разглядеть двух других нападающих. Они, видимо посчитав, что их товарищ без особого труда разберётся с какой-то мелкой девчонкой, переключили своё внимание на нежеланного свидетеля.       Парнишка-раб отчаянно сопротивлялся изо всех сил, но преимущество было явно не на его стороне: тяжёлый удар дубинкой настиг его голову, и раб повалился без дыхания рядом со своим товарищем.       Когда свидетель был убит, внимание обоих оставшихся головорезов переключилось на меня. Они определённо были удивлены тем фактом, что я смогла уложить их товарища, а потому сейчас были настроены решительно исправить это досадное недоразумение, отчего мои шансы выйти живой из этой передряги резко устремились к нулю.       Лучик надежды на то, что я всё-таки переживу эту ночь, мелькнул тогда, когда в переулок, с той стороны, с которой пришла я, свернуло двое — высокий крепкий мужчина в дорожном плаще с капюшоном и сопровождающий его щуплый мальчуган, бывший путнику не то сыном, не то рабом.       Увидев разворачивающуюся перед ними драму, они оба замерли, и я воскликнула в отчаянии, с последней надеждой обращаясь к мужчине: — Благородный господин! Если ты достойный муж Рима, то прошу, не дай этим убийцам загубить мою жизнь!       Один из головорезов, услышав мои слова и словно подтверждая их, тотчас бросился на меня. Я выставила отобранный у его товарища нож, и когда враг налетел на меня, смогла несильно задеть его лезвием. Нападающий тут же взвыл и ударил меня по руке, вырывая из неё оружие и тотчас пытаясь им же поразить меня. Мне, однако, удалось уклониться, и в это мгновение в лицо моего противника прилетел сокрушительный удар, заставивший его попятиться.       Случайный прохожий, ставший свидетелем нашей потасовки, как самый настоящий благородный мужчина, всё же решил заступиться за девушку в беде. Так как драка проходила в темноте улицы (факел погас ещё в самом начале, когда убитый раб выпустил его на землю), то рассмотреть его лицо я, предсказуемо, не могла. Мужчина, однако, оказался достаточно умелым бойцом, так как сражался с двумя противниками практически на равных.       Силы всё равно были не равны, и один из нападающих, воспользовавшись небольшой заминкой своего противника, ударил его в лицо. Мужчина замешкался, потеряв ориентацию в пространстве, и в этот момент я увидела, как к нему со спины приближается второй, замахиваясь дубинкой.       Я не сильно обратила внимание на то, где скрылся мальчуган, бывший с этим человеком, хотя в тот миг в моей голове отчего-то мелькнула мысль, что мальчишка мог бы и помочь. Быстро отогнав её в сторону, я сама резко сорвалась с места, помчавшись на врага со всех ног и врезаясь в него, как таран, как раз в тот момент, когда удар был готов обрушиться на чужую голову. Но я вовремя успела поваливать нападающего, правда, его оружие, кажется, всё-таки немного задело голову моего защитника. Краем глаза я отметила, что даже если это и было так, то удар оказался не критичным, так как мужчина продолжил противостояние со своим противником.       В то время как я, пользуясь чужим замешательством, решила выплеснуть на врага всю скопившуюся во мне ярость.       Я успела два раза со всей силы ударить его кулаками по лицу. Кажется, одним из ударов мне удалось попасть ему в нос, так как мой противник издал гнусавый низкий звук, а под моими костяшками что-то хрустнуло. Он, правда, быстро сориентировался и блокировал следующий мой удар. С лёгкостью скинул меня с себя и повалил на спину рядом, нависая надо мной. Схватив меня за горло, до боли сдавив его так, что мне тут же стало нечем дышать, он улыбался жуткой улыбкой, сверкая окровавленными зубами.       Хватка у него, конечно, была железная, и вырваться из неё у меня не было шансов. Но я вытянула руки и со всей силы ударила его по ушам. Мой противник глухо зарычал, а его рука едва заметно дрогнула, и хватка чуть ослабла, отчего я смогла вдохнуть немного воздуха и дёрнуться чуть в сторону. Поджать ноги и упереться ступнями куда-то в район чужой диафрагмы. А после резко распрямить их и в прямом смысле отпружинить обидчика в сторону.       Когда тот отлетел от меня, у меня было всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя, откашляться, потирая горло, и восстановить дыхание. Спохватиться и вернуться в битву мне пришлось практически тут же, хотя из-за временной дезориентации я и не успела подняться на ноги: мой противник оказался настойчивым, а главное очень сердитым человеком, отчего от его ручищ мне удалось откатиться в сторону в самый последний момент.       Тут же, в ту же секунду, словно благословляя наш бой, грянул оглушительный раскат грома, а следом за ним, словно кто-то открутил кран, мгновенно хлынула стена дождя, сразу же промочив нас всех до нитки. Я, однако, не сильно обратила на это внимание, так как была занята немного другой проблемой.       Очевидно, что в бою один на один шансов против крепкого обученного бойца у меня было немного. Я понимала это даже слишком хорошо, и глядя, как разъярённый головорез наступает на меня, подумала о том, что с моей стороны было слишком уж опрометчиво отвлекать на себя всё его внимание. Потому что всё, чего я добилась своим геройством, — лишь сильнее разозлила его.       Однако к моему счастью, мужчина, пришедший мне на выручку, вовсе не забыл о моём существовании. Сражаясь со своим противником, он то и дело поглядывал на меня, и увидев, в каком плачевном положении я нахожусь, увернулся от удара, ненадолго дезориентируя своего противника. Отвязавшись от своего соперника, мой неожиданный спаситель бросился ко мне. Достаточно вовремя, должна сказать, так как головорез, с которым сражалась я, снова бросился ко мне, пытаясь схватить меня. Подкравшись к врагу со спины, мой союзник, меж тем, ощутимо огрел его по голове его же дубинкой. Тот покачнулся, а после тяжело завалился, падая прямиком в стремительно набирающуюся лужу.       Я тяжело дышала, глядя на распростёртое перед собой тело, когда сражающийся за меня человек приблизился ко мне. — Ты цела? — мужчина обратился ко мне красивым спокойным голосом, на что я быстро кивнула. — Спасибо, — произнесла я, и мои глаза тут же округлились: в свете блеснувшей молнии я заметила, как с ножом на спину моего защитника бросился последний из головорезов. — Осторожно, сзади! — всё, что и успела выкрикнуть я, прежде чем очередной раскат грома оглушил нас.       Мужчина резко обернулся и дёрнулся в сторону, пытаясь уйти от удара — только это спасло его от смертельного попадания. Нож, однако, всё равно вошёл достаточно глубоко в бок, и мой спаситель вскрикнул от боли, в то время как нападающий, по-звериному торжествуя, хищно ухмыльнулся.       Ярость тотчас вспыхнула в моей крови, и мои руки сами нащупали металлическую рукоять давно погасшего факела, валявшегося поблизости. Крепко сжав её, я с боевым кличем бросилась на последнего врага, обрушивая на него всю силу своего гнева в тот самым момент, когда он резким движением выдернул нож из чужого бока с явным намерением закончить начатое.       Чтобы выбить дух из своего противника, мне пришлось несколько раз хорошенько ударить его, прежде чем он повалился к моим ногам. Я же ещё мгновение после этого стояла в боевой стойке перед своим защитником, сжимая своё оружие.       В себя меня привёл тихий стон, и я резко обернулась на него. Мужчина, стоявший позади меня, сжимал рану на своём боку, которая обильно кровоточила, окрашивая его пальцы в багряно-красный, — я увидела это во вспышке очередной молнии. Отбросив в сторону факел, я мгновенно подскочила к нему, поддерживая, когда мужчина покачнулся, и закидывая его свободную руку себе за шею. — Держись, гражданин, — я сама удивилась тому, как твёрдо прозвучал мой голос. — Мой дом здесь недалеко. Там тебе помогут, — мужчина слабо кивнул, а я посмотрела куда-то во мрак улицы. — Эй, парень! — я позвала до сих пор скрывающегося в потёмках мальчишку.       Тот тотчас возник рядом со мной, глядя на меня и мужчину, которого я придерживала, огромными, как у совы, глазами, полными ужаса. В блеснувшей в очередной раз молнии я смогла рассмотреть, каким бледным от страха было его лицо. — Твой патрон ранен, — так как я всё ещё не знала, кем этому человеку приходился паренёк, то решила выбрать наиболее нейтральное определение. — Помоги мне довести его до моего дома, — мальчишка быстро кивнул, обхватывая мужчину за талию, тем самым позволяя ему частично завалиться на себя.       Так мы двинулись в сторону дома. Надо было отдать раненому должное: держался он как настоящий воин и, хоть и опирался на меня и придерживающего его юнца, практически весь путь до моего дома дошёл сам.       По давлению, всё увеличивающему и увеличивающемуся на мои плечи, я поняла, что человек, которого я вела, слабел с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Под конец пути я практически в прямом смысле тащила его на себе, и только переизбыток адреналина в моей крови дал мне возможность с честью выдержать это испытание.       Когда двери моего дома почти появились в поле моего зрения, я испытала заметное облегчение. Не только потому, что наконец-то добралась до дома, а и потому, что от двери отделилась крепкая фигура, решительным шагом двинувшаяся в нашу сторону. — Хильдебран! — тотчас узнав фигуру, радостно вскрикнула я, и отпущенник ускорился, подбегая ко мне. — Госпожа? — с искренним изумлением произнёс он, глядя то на меня, то на мужчину, которого я придерживала, то на мальчишку, идущего с другой стороны. — Все разговоры потом, — торопливо отозвалась я, с тревогой поглядывая на раненого. — Сейчас отнеси этого человека в свободную комнату, — осторожно сбросив со своей шеи закинутую руку мужчины, я передала его во власть Хильдебрана.       Тот посмотрел на меня удивлённым взглядом, смешанным с беспокойством, но расспрашивать ни о чём не стал. Лишь перекинул себе через шею руку несчастного и, с лёгкостью придерживая его полубессознательное тело, повёл его в дом. Я вместе с мальчиком-спутником вошла следом, в атриуме быстро скинув с себя промокший и испачканный кровью плащ, наскоро выжав вымокшие волосы, и быстрым шагом направилась в сторону комнаты Хельги.       Паренёк, не дожидаясь моего указания, тут же посеменил следом. — Как твоё имя, парень? — бросив на него смазанный взгляд, торопливо спросила я.       Тот и вправду оказался ещё совсем мальчишкой — на вид ему было лет тринадцать-четырнадцать. Рыжий и веснушчатый, с удлинённым лицом, острыми скулами и необычным для европейцев чуть раскосым вырезом глаз — всем своим видом он смахивал на хитрого лисёнка. — Гермес, госпожа, — он всё ещё был напуган, и подрагивающий голос выдавал его страх. — Хорошо, — по «говорящему» имени я поняла, что юнец всё-таки был рабом. — Останешься в моём доме. Твоему господину может понадобиться помощь, — Гермес молча кивнул, на что я лишь прикрыла глаза.       По дороге в комнату Хельги я наткнулась на Акколея, который как раз разминулся с Хильдебраном. — Что случилось, госпожа? — удивлённо вскинув густые рыже-каштановые брови, пробасил он. — Нет времени объяснять, — нетерпеливо отмахнулась от расспросов я. — Утром всё расскажу. А сейчас, пожалуйста, Акколей, принеси в комнату гостя нагретую воду и чистые тряпки, — отпущенник одарил меня таким же взволнованным взглядом, как и Хильдебран, но кивнул, быстро удаляясь в сторону кухни.       Я же продолжила свой путь, доходя-таки до комнаты Хельги. Оставив Гермеса ждать у двери, я решительно шагнула внутрь тёмной комнаты. Её хозяйка уже, предсказуемо, спала, так что мне пришлось её разбудить. — Госпожа? — осоловевшим сонным взглядом посмотрела она на меня, на что я быстро ответила: — Хельга, в доме раненный человек, и мне срочно нужна твоя помощь.       От моих слов девушка заметно вздрогнула, тут же широко распахнув глаза. Дав ей несколько минут одеться, я вышла в коридор, ожидая её там. Хельга практически мгновенно выскочила ко мне, и уже вместе с ней мы вошли в гостевую комнату.       Хильдебран положил моего внезапного спасителя на кровать, а сам остался дежурить рядом с ним. Как только в комнату вошли мы с Хельгой и Гермесом, тут же за нами вошёл и Акколей с полным тазом воды и парой чистых полотенец, перекинутых через плечо. — Отлично, — я решительно кивнула и тут же обратилась к мужчинам: — Хильдебран, Акколей, останьтесь, пожалуйста. Быть может, нам понадобится ваша помощь. — Ты не расскажешь нам, что случилось? — когда к нему подошёл Акколей, озадачено спросил у меня Хильдебран.       Тяжело вздохнув, я коротко и быстро рассказала любопытным мужчинам о том, что произошло. — Надо предупредить сенатора Авиолу о случившемся, — задумчиво протянул Акколей. — Что своих рабов он так и не дождётся. — Да, надо, — я согласно кивнула. — Когда мы закончим, отправь Буккулея в дом сенатора. Он шустрый и быстрый малый, он как никто подойдёт для этого поручения и останется незамеченным, — я скосила глаза на Акколея, на что тот кивнул.       Пока мы переговаривались, я сняла со своего спасителя промокший и пропитавшийся кровью плащ. Сейчас при ярком свете светильников я смогла лучше осмотреть этого человека. Это был высокий худой мужчина до сорока лет. И без того почти болезненно бледный, от потери крови он побледнел ещё сильнее и цветом лица больше походил на свежий труп. Острые черты его лица добавляли этому образу определённой резкости. Выбивался из этой картины только кривой орлиный нос, который, ко всему прочему, был ещё и явно сломан. Тонкие бледные губы, одна из которых была разбита, были плотно сжаты даже несмотря на то, что мужчина лежал без сознания, а чёрные, как смоль, короткие волосы слиплись в одном месте от крови. «Да, кажется, его приложило даже сильнее, чем я думала», — поняв, что это именно то место, по которому его задела дубина одного из головорезов, я нахмурилась, а после обернулась к стоящим в стороне отпущенникам: — Кажется, состояние этого человека хуже, чем я предполагала. Боюсь, моей помощи может оказаться недостаточно. Ему нужен врач и как можно скорее. — У господина Луция был врач, лечивший его семью, — голос подал Акколей. — Он живёт здесь недалеко, я могу привести его. — Если для тебя это не составит особого труда, — благодарно кивнула в ответ я, и Акколей тут же удалился, покидая комнату. — И заодно отправь Буккулея к сенатору Авиоле! — также напомнила вдогонку.       Пока Акколей шёл приводить врача, я решила осмотреть раны своего спасителя и заодно хотя бы минимально промыть их. На большее, похоже, моих медицинских познаний просто не хватило бы.       Рана на голове оказалась не глубокой, однако я подозревала, что сила удара всё же не прошла бесследно, и как минимум сотрясение этому мужчине всё-таки грозило. Больше меня пугало ранение на боку, окрасившее белую тогу мужчины в красный. Разорвав одежду, я промыла и эту рану, отметив, что она довольно глубокая и всё ещё обильно кровоточившая. — Хельга, — подозвав девушку к себе, я заставила её отвлечься от приготовления чистых тряпок, которыми я вытирала кровь. — Держи полотенце плотно придавленным к ране, — я передала ей потяжелевший от крови кусок ткани, а сама отошла чуть в сторону.       Следовало действовать решительно, ведь от потери крови мой случайный спаситель рисковал до прихода врача вообще не дожить.       Я слабо помнила свой школьный курс по медицине и опасалась, что сейчас могу наворотить дел. Однако в критической ситуации, подобной этой, мой мозг работал ясно и быстро, заставляя меня действовать скорее по наитию. Для того чтобы остановить кровотечение, следовало как можно крепче и туже перевязать рану. Решив, что тога этого мужчины и без того восстановлению не подлежит, да и банально за неимением под рукой другого достаточно длинного куска ткани, я оторвала от неё часть и под изумлённый взгляд Хельги туго обвязала живот пострадавшего прямо над лежащей на ране тряпкой, которую девушка перед этим прижимала к ней. — Так он хотя бы до прихода врача протянет, — пояснила девушке свои действия я, на что та лишь молча кивнула.       Акколей с врачом, немолодым, невысоким, лысоватым мужчиной, явился спустя несколько десятков мучительно долгих минут. Лекарь, представившийся Ипполитом, едва только заметив раненого, тут же резво как для своих лет подскочил к нему. Глаза его при этом горели неподдельным интересом, и он посмотрел на меня. — Это твой супруг? — зачем-то поинтересовался он, на что я решительно ответила: — Нет. Но этот человек заступился за меня и спас от позорной смерти на улицах Города. — Благородный поступок как для римлянина, — Ипполит хмыкнул со странной иронией. — Значит, у него колющее ранение? — уточнил он. — А ещё ему досталось по голове дубинкой, — я кивнула, добавив об ещё одной потенциально опасной ране. — Ну что ж, сейчас посмотрим, — врач в предвкушении потёр руки и со знанием дела приблизился к Хельге, лишь взглядом давая ей знак отойти. — Рана достаточно глубокая, — заглядывая в ранение, задумчиво протянул он. После сквозь пропитавшуюся кровью ткань тоги осторожно прощупал живот мужчины, внимательно прислушиваясь к его дыханию и своим ощущениям. — Однако ему повезло, — Ипполит огласил свой диагноз, посмотрев прямо на меня. — Оружие не зацепило внутренности, — тут же добавил сверху и авторитетно заключил: — Нужно всего лишь наложить швы. — Хорошо, — я кивнула, а после повернулась к замершим в стороне отпущенникам. — Кто-нибудь, принесите ещё воды и чистые тряпки.       Спустя несколько минут моя просьба была выполнена, и Ипполит, прежде чем приступить к работе, к моему удивлению, на несколько мгновений опустил в горячую воду свои инструменты. После, не говоря ни слова, вытащил их прямо рукой, даже не поморщившись от кипятка, и как ни в чём ни бывало принялся за работу. — Кто-нибудь из вас, — он посмотрел на Хильдебрана и Акколея, — станьте на всякий случай рядом. Он, конечно, в глубоком обмороке, но во время операции всё равно может очнуться. Будете держать, чтоб не брыкался, — по указанию врача к голове раненого подошёл Хильдебран, и Ипполит склонился над раной.       Хельга стояла рядом с ним, дополнительно освещая участок работ светильником, а я наблюдала за всем, незаметно даже для самой себя затаив дыхание.       Операция длилась не больше десяти минут, прежде чем Ипполит закрепил швы и отстранился. — Через пару дней, когда рана затянется, скажешь ему прийти ко мне, чтобы я снял швы, — деловито обратился ко мне врач, на что я лишь кивнула. — А теперь взглянем на его голову…       Рана на голове, вопреки моим опасениям, даже не была особо раной. Как мне объяснил Ипполит, моему бедному спасителю лишь немного счесали кожу, так как в момент удара дубинка, благодаря моим стараниям, соскочила и лишь слегка скользнула по голове. — Либо было слишком темно, либо нападающий был пьян, вот и промазал совершенно, — резюмировал врач, и я снова кивнула, решая не вдаваться в подробности, как всё было на самом деле.       Так как его помощь больше не требовалась, Ипполит, собрав инструменты, которые перед этим тщательно отмыл в воде, покинул дом, оставляя нас вместе с раненым одних. — Вы замечательно потрудились, — я устало обратилась к отпущенникам, слабо улыбнувшись. — Спасибо за вашу помощь. Идите спать. — А ты госпожа? — обеспокоенно спросила у меня Хельга, на что я махнула рукой. — Всё равно я вряд ли уже сегодня усну, — я поморщилась, отвечая. — Так я лучше присмотрю за этим человеком. Не хочется, когда он очнётся, пугать его пустотой чужого дома. — Если хочешь, кто-нибудь из нас может остаться с тобой, — предложил Хильдебран, сделав шаг вперёд, на что я улыбнулась, покачав головой. — В этом нет необходимости, — мягко ответила я. — К тому же со мной останется раб этого человека, — тут я кивнула на тихо стоящего в уголке Гермеса, всё это время молча наблюдавшего за нами. — Идите, — отпущенники одарили меня недоверчивыми взглядами, но всё-таки послушались, покидая меня.       Как я и предполагала, уснуть мне действительно так и не удалось. Организм был слишком возбуждён от всего произошедшего, а мысли в голове роились и путались между собой.       Я понятия не имела, кем были напавшие на меня люди и почему они хотели меня убить. Вернее, я догадывалась о причинах, по которым они желали мне смерти — кажется, им было известно, что я была вдовой Виргиния Целимонтана, и только один этот факт в их глазах был моим приговором. От подобных мыслей в крови вскипала ярость, и мне безумно хотелось взглянуть в глаза того, кто натравил на меня эту шайку уличных головорезов.       Вздохнув, пытаясь унять вспыхнувший в груди гнев, я покосилась в сторону Гермеса. Он всё ещё был бледным как смерть и смотрел на своего спящего господина круглыми, как у совы, глазами. — Парень, — хмыкнув сама себе, я подозвала мальчишку к себе. Тот тут же оказался подле меня. — Как зовут твоего господина? — Квинт, госпожа, — покорно отозвался Гермес, и я удивлённо вскинула бровь.       Римляне, на самом деле, редко обращались друг к другу своими личными именами, предпочитая в обращении больше либо прозвища, либо родовые имена. Я, однако, решила не донимать бедного раба своим любопытством и вместо этого кивнула, прикрыв глаза. — Хорошо. Утром я отправлю тебя домой, дабы ты предупредил семью хозяина, что он жив. Посмотрим, если к тому времени он уже очнётся и захочет вернуться, то приведёшь кого-то, кто смог бы его забрать. — Хорошо, госпожа, — не споря, согласился Гермес, и в этот же момент в комнату вошёл Буккулей — лучший друг Акколея и его боевой товарищ.       В отличие, правда, от своего друга, Буккулей был более шустрым малым, подвижным и очень мобильным. Обделённый (в сравнении со шкафообразным Акколеем) физической мощью, он брал врагов своей гибкостью, ловкостью и быстрым острым умом. Именно поэтому я и решила отправить его к сенатору Авиоле с предупреждением. — Сенатор был очень опечален известием, госпожа, — тут же доложил мне о своём походе Буккулей. — Но благодарил богов, что ты в порядке. Он сказал, что утром вызовет для разбирательства претора, поэтому просил передать тебе, чтобы ты была дома, ведь претор наверняка зайдёт и к тебе. — Спасибо, Буккулей, — я устало кивнула. — Больше я тебя не задерживаю, — отпущенник кивнул и тут же удалился, покидая меня. — Ты знаешь, кем были те люди, что напали на тебя? — как только шаги Буккулея затихли в коридоре, сзади меня раздался спокойный тихий голос.       От неожиданности я аж подскочила, схватившись за сердце и резко обернувшись. Мой внезапный гость очнулся, и хотя он был до сих пор невероятно бледным, выглядел при этом вполне здоровым и смотрел на меня ясным взглядом серых глаз. — Прости, я не хотел напугать тебя, — увидев мой испуг, он легко улыбнулся уголками губ. — Хотя я не думал, что амазонку вроде тебя можно напугать такой мелочью, — лёгкая ирония проскочила в его словах, на что я фыркнула, прикрыв глаза. — Я просто не ожидала, что ты очнёшься так скоро, — спокойно ответила я и тут же побеспокоилась: — Как твои раны? — Очевидно, тебе лучше знать, — ирония из голоса мужчины никуда не делась, но тон его всё-таки смягчился, и в нём блеснули нотки благодарности: — Но спасибо, они беспокоят меня в намного меньшей степени, чем я ожидал. — Это хорошо, — игнорируя его иронию, отозвалась я. Всё-таки именно из-за меня этот человек ввязался в такую опасную передрягу. — Что до твоего вопроса, — я подошла к тумбочке, куда ещё перед этим принесла кувшин с водой, и налила её в стакан, протягивая Квинту. В его серых глазах мелькнуло удивление, тут же сменившееся признательностью. — То я не знаю, кто эти люди и зачем им убивать меня, — я покачала головой. — Ты не похожа на женщину, которой кто-то может желать смерти, — окинув меня долгим изучающим взглядом, со знанием дела резюмировал он. — Ну, — тут я весело ухмыльнулась, — очевидно, тебе лучше знать, — вернув слова своего собеседника ему же, я смогла этим самым вызвать у него искреннюю ответную улыбку. — Гермес, — Квинт заглянул за меня, глядя на своего раба, подзывая его к себе. — На рассвете будь готов помочь мне дойти до дома, — мальчишка в ответ лишь молча кивнул. — Ты уверен? — с сомнением посмотрев на мужчину, я скрестила руки на груди. — Вполне, — Квинт снова улыбнулся. — В бытность юных лет мне доводилось переживать ранения и похуже, — он хмыкнул и тут же лукаво усмехнулся. — К тому же разве я могу злоупотреблять твоим гостеприимством, о муза!? — вскинув руки, поэтично обратился он ко мне и тут же поморщился от боли из-за своего опрометчивого резкого движения. — Хильдегарда, — усмехнувшись в ответ, представилась я. — А ты, поэт, лучше отдохни как следует. Если действительно хочешь дойти до своего дома на своих двух, — Квинт тихо рассмеялся, закрывая глаза, и я, забрав светильник, с чистой совестью удалилась из комнаты. — Гермес, — видя, что мальчишка-раб с места не двинулся, позвала его я. — Пойдём со мной. Тебе тоже следует отдохнуть, ведь вполне вероятно, что твоему хозяину по дороге домой понадобится твоя помощь, — паренёк помешкал пару мгновений, однако когда Квинт едва заметно кивнул, всё-таки вышел следом за мной.       Я отвела его в одну из свободных комнат, позволив расположиться там. До рассвета было ещё как минимум несколько часов, так что за это время он вполне мог тоже немного восстановить свои силы и отдохнуть после такой тяжёлой и насыщенной ночи.       Я же, понимая, что уже не усну, зашла в свою комнату, спрятав там тубу с завещанием, переодев испачканную столу и наскоро промыв водой немного сбитые костяшки — мне повезло, что это были единственные мои «боевые ранения» за эту ночь. После я прихватила с собой «О природе вещей» Лукреция — делать особо всё равно было нечего, так что я решила потратить выдавшееся время с пользой — и вышла в атриум. Читала на латыни я уже почти бегло, понимая даже почти каждое написанное слово.       Ближе к рассвету, отложив своё чтиво, я отправилась к Гермесу, желая его разбудить, дабы он не гневил хозяина тем, что проспал. Паренёк, однако, встал ещё до того, как я зашла к нему, и уже вовсю суетился вокруг своего хозяина. — Ты уверен, что хочешь отправиться именно сейчас? — на всякий случай уточнила я, на что мой гость улыбнулся, тут же, правда, скривившись, придерживая рану. — Мои домашние наверняка не находят себе места от беспокойства, — признался он. — Поэтому я должен идти. — Хочешь, я могу отправить с тобой кого-нибудь из своих людей? — с сомнением взглянув на щупленького Гермеса, предложила я. — Благодарю, — Квинт странно хмыкнул. — Но мне хватит и Гермеса. — Ну как знаешь, — я пожала плечами.       Проведя своих необычных гостей до двери, я также взглядом провела их до поворота, ведущего на Форум. Как только прихрамывающий мужчина и поддерживающий его мальчик скрылись из моего вида, я вернулась в дом. Следовало убрать грязную постель, частично испачканную кровью, поэтому именно этим я решила занять себя до пробуждения остальной части дома.       Сгребая с кровати простынь, я вдруг заметила, как с неё на пол что-то упало. Отложив грязное бельё в сторону, я подошла к находке, поднимая её. Ею оказался ярко-пурпурный нашейный платок, сделанный из легчайшей и нежнейшей ткани, в которой я не без удивления признала шёлк.       «Шёлк?! Ещё и пурпурный?!» — от изумления мои глаза полезли на лоб, и я пялилась на кусочек ткани в своей руке как баран на новые ворота. Шёлк был баснословно дорогим материалом как для Рима, к тому же он входил в категорию роскоши и был запрещён законами против этой самой роскоши. А пурпурный краситель — в те времена самый дорогой краситель, добывать который умели только финикийские торговцы — лишь добавлял ему цены.       «Это ж с кем мне только что посчастливилось завязать знакомство!?» — всё ещё ошеломлённая, я поспешила спрятать его в своеобразный «карман» в складках своей столы.       Человек, владеющий такой ценностью, явно не принадлежал к числу обычных граждан, и либо сам занимал достаточно высокое положение, либо имел невероятно влиятельного покровителя. И теперь, так или иначе, наши с ним дороги пересеклись. Пока что я не знала, было ли это хорошо, или плохо, но одно знала точно.       Теперь о спокойной жизни я точно могла забыть.