Мелькают дни

      Тысяча стрел — не буквально, но фигурально — врезаются в его спину. Боль и тоска, и он всходит невидимой кровью, мучительно закрывая глаза. Это практически невыносимо, но Дуики чувствует себя мазохистом, что добровольно идёт на заклание. Снова и снова получает боль, но как будто наслаждается ею, упивается ею, хотя это вовсе не так.       Принцесса сама по себе не жестока. Но она безжалостна в своей прямолинейной честности, с которой действует и всегда говорит в лицо то, что думает о собеседнике. Она не из числа тех, кто будут лукавить и изворачиваться, но её слова всегда прямы и честны, что не нравится многим. Но одно дело чужие, те, с кем её связывают формальные узы и общение, и совсем другое — близкие. Их своевольная Насилмиин едва ли жалеет больше чужаков. Если не наоборот. Кому, как не Дуики, об этом знать?       Он усмехается с горечью, качая головой. Прикрывает глаза и судорожно выдыхает. Вольно или невольно Насилмиин каждый день вонзает в него новые стрелы, но Дуики не в чем винить её. Едва росток чувств проклюнулся в его душе, принцесса дала понять, что рассчитывать не на что. Как всегда честно — она хотела уберечь своего лучшего и единственного друга от ещё большей боли. Ведь болезненная надежда, которая могла быть, убивала бы его ещё медленней и мучительней.       Однако это был его выбор. Остаться рядом несмотря ни на что. Продолжать оставаться лучшим и вернейшим другом, даже если эта роль резала по живому. А теперь… Теперь у него не было даже этого, ведь Насилмиин ушла, и Дуики не был уверен, что когда-нибудь снова встретит её.       Изгнание возлюбленной подруги даётся ему тяжело. Тысяча стрел врезается в спину молодого герцога, и он истекает кровью. Впереди тяжёлые испытания, но сердце сжимается и тянется к той единственной, кто никогда не отвергала его и всегда была рядом. Однако где она была сейчас? Что с ней было? Жива ли она была вообще? Дуики отдал бы многое за то, чтобы найти ответ хотя бы на один вопрос. И хотя бы раз увидеть её снова.       Но он закрывает глаза, и перед ними встают лишь тени давно минувших дней. Всё, что у Дуики осталось; то единственное, что у него никто не может отобрать. И он хранит эти воспоминания, как самые драгоценные жемчужины. И он неумело зашивает свои раны, давясь кровью и болью. Он должен идти вперёд — и он делает шаг по битым осколкам собственного сердца и собственной души.