Мелькают дни

      Уходить было не страшно. Особенно тогда, когда было ради кого это делать. Так странно, у него всегда было предназначение, которому он следовал. Работа, которую выполнял, роль, которую Она определила ему. Наделила своим благословением и силами, и Ангел Западных Врат стал врачом, для которого не существовало границ и условностей. Но всё ведь не могло быть так просто, верно?       Даже другие ангелы шарахались от него и смотрели искоса. Называли чудаком и отвергали, принимая с трудом. Он был не один такой, да и к тому же не обращал он внимания на других, выполняя свой долг и делая то, что было правильным. И никогда на самом деле не был на этом пути одинок.       Ворчливый и мрачный Марбас шёл с ним рука об руку ещё до создания мира и до Падения. Друг и намного-больше-чем-друг — неудивительно, что в итоге всё закончилось именно так. Семья и дети, и то, за что не страшно уйти, пусть даже навсегда, растворившись в равнодушных холодных объятиях Смерти.       Да, уходить было не страшно. Вспышка света — а за ней взрыв тысяч звёзд. Слёзы сами собой текли по щекам, когда распадались оковы плоти, и сама его сущность обретала свободу, прежде чем вечная тьма поглотила её. Она призвала его, и Рафаил покорно следовал Её воле, оставляя за собой всех тех, дороже кого у него никогда не было. Однако такова цена, и кто-то должен был заплатить её.       Миг сожаления длится всего лишь мгновение — и растягивается целой вечностью. Прежде чем он растворится во тьме, он помнит тех, кого оставил. Шесть тысяч лет и чуточку больше они шли рука об руку, чтобы в конце концов оказаться там, где они оказались. Тогда, давно, Рафаил не уберёг своего друга от роковой ошибки, но колесо судьбы повернулось таким причудливым образом, и трое детей были тому лучшим доказательством. Что ж, Марбас будет лучшим родителем, чем Рафаил.       Он закрывает глаза — всё бесконечное множество. Тьма принимает его, бесконечный мрак, из которого нет возвращения. И он видит необъятное полотно чёрного балахона, укутывающего неподвижную фигуру. Смерть равнодушен и бесстрастен — сколько раз Рафаил встречался с ним? И вот теперь их встреча произошла лично, один на один. — Мир с тобой, божественная душа. Пробудись вновь на Небесах. Коронованная славой, да не устрашит тебя более ни горечь зимы, ни грядущая война, — его голос звучит отовсюду и из ниоткуда. Смерть — всё и ничто, и если бы мог, Рафаил горько усмехнулся бы. Всё закончилось так печально…       Он ступает по чертогу скорби, готовясь вернуться к истоку и слиться с потоком, снова становясь частью целого, из которого когда-то давно он был призван. Но Смерть не спешит принимать его, и скрипучий смех его шуршит сухим ветром пустыни. — Твой путь не оканчивается здесь, — его голос разбивает скорбь молчания, и тьма сменяется ослепительно-яркой вспышкой света. — Кое-кто внёс за тебя залог, так что пробудись, божественная душа, и возрадуйся вновь в своей сияющей славе.       Сильный порыв ветра сбивает с ног, и всё происходит так быстро, что он не успевает ничего понять. Но когда в следующее мгновение резко распахивает глаза, понимает, что стоит посреди гостиной собственного дома, а сзади что-то разбивается с оглушительным звоном, запуская отсчёт времени снова. И оборачиваясь, Рафаил видит Марбаса. Стремительно бледнеющего, глядящего с искренним изумлением Марбаса, выпустившего из рук стакан. Он замирает в оцепенении, не в силах поверить своим глазам. — Рафаил?! — его голос срывается на сиплый хрип, и если это сон, то честно говоря, Марбас не хочет просыпаться.       Он в ответ лишь кивает и парой решительных шагов подходит к своему супругу, обнимая его. Марбас мгновенно впивается пальцами в его кожу, всё ещё широко распахнутыми глазами глядя куда-то в стену, не в силах поверить в реальность происходящего. Рафаил, который совершенно точно окончательно и бесповоротно был мёртв, был жив. — Но как?! — демон громко вдыхает воздух, и голос его дрожит, надламываясь. Слёзы кислотой обжигают щёки, и Марбас не помнит вообще-то, когда он последний раз плакал. — Я ведь видел… Чувствовал… Тебя не было… Он забрал тебя… — он отчаянно цепляется за сильное тело, словно боится, что сейчас вот-вот его вновь заберут у него. — Я не знаю, — Рафаил отстраняется, с тревогой заглядывая в багряно-алые глаза демона, мягко беря в свои руки его лицо. — Но он сказал мне, что за меня внесли залог. — Залог? — Марбас в странном, совсем не демоническом трогательном изумлении вскидывает брови, и Рафаил зеркалит его движение. — Я думал, это был ты, — честно признаётся он, на что демон лишь качает головой. — Я даже не представлял, что так можно, — отвечает также честно, и Рафаил вздыхает. Снова обнимает мужа, чувствуя, как тот цепляется за него, словно утопающий за доски, и не может сдержать слёз так же, как не может сдержать их и Марбас.       Уходить было совсем не страшно, пусть делать этого совершенно не хотелось. Но тем ценнее было возвращение, казалось бы невозможное. Но для тех, кто любят и ждут, нет ничего невозможного, разве нет?..