Мелькают дни

      Жизнь была такой странной штукой. Непредсказуемой — и Гаро́льд пытался за ней угнаться. Впереди у него была целая вечность, чтобы творить, созидать и любить. Он был так молод и полон сил и надежд, добряк Гаро́льд, на которого всегда можно было положиться. Но жизнь была странной, подчас весьма жестокой штукой.       Ему нравилась Амаргарима. Они были чем-то похожи, помимо общего происхождения. Гаро́льд любил её как сестру и подругу, сам не заметив, как это чувство выросло и укрепилось ещё сильнее. Но он мог лишь стоять в стороне, опасаясь и не решаясь сделать заветный шаг ближе. Не хотел напугать и разрушить дружбу, ведь кто знает, как Амаргарима восприняла бы его признания?       Она засматривалась на наставника. Циничного и эгоистичного мастера Фина. И Гаро́льд солгал бы, если бы сказал, что не злился и не завидовал. Наставник едва ли заслуживал внимания и чувств Амаргаримы, да и в принципе они были ему не нужны. Он пользовался ими так же, как и всем остальным до тех пор, пока ему самому было удобно. А потом выбрасывал за ненадобность, тут же забывая о существовании. Мастер всегда был эгоистом, и он лишь разобьёт Амаргариме сердце. Так должен ли был Гаро́льд вмешаться и открыть ей глаза?       Должен ли был Гаро́льд рискнуть и побороться за свою любовь?       Жизнь странная штука, а они ко всему прочему маги. Они должны отринуть всё мирское и посвятить себя высшему долгу. В том числе они должны отречься от чувств и сожалений — и именно потому почти весь Совет — разбитые судьбы? Гаро́льд медленно качает головой и вздыхает, впервые чувствуя себя таким растерянным. Но он маг, и он не имеет права на ошибку. Ещё более — он не имеет права на слабость, и вот за это ему придётся заплатить высокую цену.       Им тоже пользуются. Используют как удобное прикрытие. Подставляют под удар, выставляя главным виновником всех бед. А потом убивают — без суда и следствия, потому что он слишком неудобен и опасен. Не дают даже возможности оправдаться и очистить своё имя, и в последний раз с тоской и сожалением он смотрит на Амаргариму. Возможно, в глубине души хотя бы она одна поверит, что он не виноват? Впрочем… он платит за своё малодушие — значит, он заслужил.       Последние мгновения ощущаются так странно. Одновременно лёгкость и тяжесть. Сожаления от несделанного и смирение с ним. Жизнь заканчивается, и Гаро́льду приходит время уйти. Оставить Амаргариму и надеяться, что она сможет справиться и когда-нибудь сможет его простить.