Мелькают дни

      Только ли всё дело в попытках убедить Тесея помочь? — Альбус задаётся этим вопросом и не может ответить на него честно. Металл холодит кожу, служа вечным напоминанием, и Альбус не может скрыть сожалений во взгляде, пока на губах блуждает горькая улыбка. Нет, убеждение Тесея играет самую последнюю роль.       Он рассматривает кулон на змеящейся цепочке. Всё такой же прекрасный и холодный, сколько ни держи его в руке — над ним не властно ни время, ни другие повреждения. Всем своим видом он напоминает о той далёкой летней ночи, когда он был рождён, поднимая в душе ворох одновременно желанных и болезненных воспоминаний. А потом…       Клятва реагирует даже на малейшую мысль о возможном сражении. Срывается с цепочки, и холодный металл превращается в металлических змей. Удлиняется и обвивается вокруг запястья, стремительно поднимаясь к шее и сжимая её. Такие знакомые ощущения, которые теперь обретают физическое воплощение. Резонируют с удавкой сожалений, которыми Альбус снова и снова душил себя изо дня в день.       Его любовь обернулась трагедией. Он отдал всё, и Геллерт воспользовался им. Удобное доверчивое средство — и Альбус был ослеплён. Он был так молод, он искал своё место и пытался исцелить раненую душу, и бросился в омут с головой в надежде найти покой. Но вместо этого им нагло воспользовались, растоптали и выбросили, и Альбус был полон вины, стыда и сожалений. Ему не стоило так опрометчиво доверять чужаку…       Но как же легко было ошибиться, глотнув свежего воздуха свободы! Геллерт так идеально дополнял его, был тем, подобного кому Альбус не встречал нигде! Он принимал его и понимал, и Альбус никогда не чувствовал себя на своём месте и дома лучше, чем с этим юнцом. Не искушённому, на самом деле, и замкнутому одинокому сердцу разве много нужно было, чтобы поверить и отдать всё и даже больше?..       Судорожный вздох похож на всхлип: ему одновременно больно и стыдно. Металл сильнее обвивается вокруг шеи, и он не слышит взволнованный голос Ньюта. Возможно, где-то очень глубоко внутри он был бы и не против, чтобы клятва задушила его. Избавила от всех страданий и сожалений, и мучительного чувства вины с не менее мучительной любовью, которая никак не может погибнуть. И сердце плачет кровавыми слезами; и Альбус чувствует себя как никогда бессильным и уязвимым.       Металл впивается в кожу, оставляя глубокие алые борозды. Перед глазами начинают танцевать чёрные точки. Боль сладким ядом парализует мышцы, она так привлекательна и маняща, и лишь громкий прикрик Ньюта разбивает опасное наваждение. Альбус отпускает себя, усмиряет мысли, и клятва успокаивается следом за ним, ослабляя путы и втягивая их в себя. Сердце гулко стучит о грудную клетку, и он с сожалением смотрит на холодный безжалостный кулон.       Что же побудило его сделать это? — Альбус не колеблется с ответом. Возможно впервые в жизни он искренен настолько, что это несёт ему боль. Любовь — и он так уязвим в этом признании, не понят, и конечно, не принят, что вынужден искать другие оправдания, неловко прикрываясь ими, пытаясь спрятать не заживающую рану.       Юношеская магия весьма могущественна, потому что как минимум один отдал всю искренность и всего себя, вкладывая в неё. Ошибка, которая обернулась настоящей трагедией — едва ли Альбус когда-нибудь сможет примириться с самим собой и простить себя. Но прошлого уже не вернуть, и всё, что ему остаётся, — смириться и закрыться, избегая привязанностей как огня. Он не может повторить ту же ошибку дважды, и лучше будет отрешиться от мира и избрать добровольное одиночество так, чтобы никто больше не пострадал от последствий его любви. Особенно он сам.