Мелькают дни

      Всё началось, как это часто бывает, с ребёнка, в их случае Филиппа. Любимый внук гостил у не менее любимого дедушки вместе со своей мамой, и неосознанно именно он стал катализатором того разговора, что, вообще-то, уже давно должен был случиться. А всё потому, что в своей детской непосредственности и искренности он назвал Дамиэля дедушкой.       Ни Тирис, ни Риор не придали этому никакого большого значения: они не стали одёргивать Филиппа или говорить, что так Дамиэля называть не стоит. Риор наоборот лишь просиял, а Тирис мягко посмеялась, тем не менее бросив обеспокоенный взгляд на растерянного Дамиэля. Почему ребёнок назвал его дедушкой? Они ведь не были связаны кровью, да и разве он сам был так ценен и важен для этой семьи? И самое главное — почему никто не возразил ему? — Риор, могу ли я спросить? — вечером, когда Тирис и Филипп ушли домой, осторожно поинтересовался Дамиэль. — Конечно, мой дорогой, тебе не нужно просить у меня разрешения, — Риор расслабленно улыбнулся, и его тёмные глаза с теплом смотрели в растерянное лицо Дамиэля. — Филипп сегодня назвал меня дедушкой, — взволнованно выпалил он. — Почему ты не возразил ему? Я ведь чужой для него… — Как это чужой?! — тут же горячо возразил Риор, схватив Дамиэля за руки и глядя в светлые глаза. — Да, у вас нет общей крови, но ты ведь мой супруг, значит, ты такой же дедушка для Филиппа, как и я. Или тебя оскорбляет это обращение? — с лёгкой тревогой уточнил он, на что Дамиэль обескуражено переспросил: — Я твой супруг? — Названный, конечно, — Риор смущённо почесал затылок. — Но я думал, да… Мы пять лет живём вместе и любим друг друга… Ты не согласен? — Я… не знаю? — Дамиэль растерялся ещё больше. — Я ведь всего лишь твой помощник… Слуга… — Что? — Риор опешил. — Ты никогда не был моим слугой! — он осёкся, и в его глазах отразилось болезненное осознание. — Ты потому остаёшься со мной? Считаешь себя моим слугой, который не смеет отказывать? — в его голосе послышалась горечь, и ужас сковал Дамиэля изнутри. — Я… — пробормотал он, не зная, как правильно отреагировать.       Разочарование и боль отразились на лице Риора, и он отшатнулся от Дамиэля, словно тот влепил ему пощёчину. Отпустил его руки и отвернулся, пытаясь скрыть досаду. Внутри же самого Дамиэля всё вопило: он должен был сказать что-нибудь, успокоить Риора. Он остаётся рядом не потому, что считает себя обязанным, вовсе нет! Ему приятно быть с ним, быть частью этой семьи, и он любит Риора ничуть не меньше, чем Риор любит его! Он хочет быть с ним, быть его супругом, пусть всего лишь названным, ведь официально пожениться перед богами они никогда не смогут. Так почему всё это он никак не может обличить в слова и сказать Риору?..       Он горько улыбнулся и покачал головой. Импульсивно дёрнулся, резко разворачиваясь, и стремительно вылетел в коридор, а оттуда на улицу, и Дамиэль лишь услышал, как хлопнула входная дверь. Отозвалась грохотом в повисшей вмиг оглушительной тишине, в которой он остался совсем один.       Дамиэль рвано судорожно выдохнул, заметив, что несколько мгновений не дышал вовсе. Что-то словно разбилось, разлетелось тысячей мелких осколков, и он остался один подбирать их и пытаться склеить обратно. Но сможет ли он и не испортил ли всё слишком сильно?..       Дамиэль тихо всхлипнул без слёз: он не хотел этого. Он не хотел обидеть Риора, но своими словами он причинил ему боль. Сможет ли он всё исправить и извиниться? Не слишком ли поздно? И примет ли Риор его обратно? — он не знал, но оставшись в тишине и одиночестве дома, очень хотел верить, что ещё не всё потеряно.