Мелькают дни

      Снег падает тихо. Белым холодным покрывалом накрывает промёрзлую землю. Христофор чувствует его прикосновения к своей коже — падая, снежинки тают слишком быстро, холодными слезами скатываясь по щекам. Всё ещё слишком горячим для того, чтобы превращать снег в талую воду.       Взгляд подёргивается дымкой, но он по-прежнему видит слишком ясно. Сознание и жизнь не спешат покидать его тело, пусть он и приблизился как никогда близко к тому, чтобы наконец-то претворить давнее желание в жизнь. Боль расползается паутиной по всему телу, но он игнорирует её. Лишь дышать становится тяжело, и Христофор хрипит, захлёбываясь собственной кровью.       Горячая тёмная лужа растекается вокруг его тела. Он полулежит, слабо опираясь плечами о камень, и не смотрит на огромную рану на своём животе. В общем-то, тщетно прикрывает её здоровой рукой, чувствуя, как сочится под пальцами кровь. Обрубок второй руки просто безвольно свисает вдоль тела, и Христофор давится подкатывающим к горлу комом, чувствуя, как горячая кровь стекает к подбородку и шее. Снег, падая в неё, тает мгновенно, словно его и не было, и это почему-то, вызывает ироничную усмешку.       Он так долго шёл к собственной смерти, а теперь она, словно назло, намеренно растягивает его последние мгновения. Старый, побитый жизнью и разочаровавшийся в ней пёс — его существование утратило свой смысл ещё очень и очень давно. А имело ли оно его вообще?..       Перед смертью Христофор не вспоминает жизнь. Она была полна сожалений и разочарований. Всё он в ней делал не так и неправильно и под самый конец в итоге очутился здесь. Одинокий и разбитый, никому не нужный и едва ли способный принести радость — наконец-то судьба откликнулась на его зов и принесла ему то, в чём он так нуждался. Да…       Перед смертью Христофор не думает о жизни и утраченных возможностях. Поток его мыслей медленно слабеет вместе с замерзающим телом, упрямо относя его к единственной радости и светлому пятну, окрасившему его. Звезда в бескрайней ночи — отчасти это было даже иронично, что ею стала дочь Тьмы, «дитя обмана», как любили повторять пресветлые лицемеры. И Христофор верил им, когда был слеп и был одним из них. А потом он прозрел, и Дочь Тьмы пришла к нему. Прекраснейшая из всех женщин, которой старый побитый пёс никогда не был достоин.       В его жизни не было никого — Свет ослепил его и затмил собой всё, эгоистично забрав себе и не позволяя отдать никому. Он всегда так делал — Христофор слишком поздно понял это. Но потом к нему пришла Эфир, чуткая добрая Эфир, женщина, которой в жизни Христофора никогда не было. Юная, живая и любопытная, как дочь, хотя внешне он ей в отцы годился, а сама она была старше в десятки, а то и сотни раз. Тёплая, заботливая и осторожная, как возлюбленная жена, которую он так и не встретил. Настоящая, искренняя, несмотря на свою «лживую и тёмную» природу, и хрупкая, её хотелось защищать и делиться своим теплом. Но что в действительности Христофор мог дать ей?..       Уставший, разочаровавшийся и разбитый — даже другому человеку он не принёс бы радости. Старый одинокий калека, которому в пору бы отдать Неотвратимому душу — их связь была обречена с самого начала. И без того слишком разные, но Христофор мог нести лишь боль и страдания, пусть Эфир и стала для него островком спокойствия и надежды. Но мог ли он не только брать у неё, но и отдавать?..       Их дороги разошлись. Эфир оставила его, и Христофор понимал её. Понимал причину её поступка и никогда не винил. Внутри всё стягивало от боли и непроходимой тоски от утраты чего-то самого важного, но он знал, что это было неизбежно. Эфир и без того сделала для него слишком много, но…       Снег падает тихо. Тает медленно на застывающей крови и остывающем теле. Фатальная слабость мягко обнимает мышцы, и взгляд почти гаснет. Перед смертью Христофор вспоминает женщину, которую смог полюбить. Ускользающими мыслями возвращается к ней, и отчаянная тоска взывает в последней болезненной надежде хотя бы на ещё одну мимолётную встречу на той стороне. В холодном посмертии Туманных Земель, где у существования ещё меньше смысла, чем здесь.       Снег падает тихо. Опускается на тёмные с проседью волосы и лицо, плечи и грудь, живот и ноги, покрывая их тонким белым покрывалом. Он больше не тает, закрывая собой тело, и прежде чем последняя искра затухает в тёмных глазах Христофора, ему чудится, что он слышит шёпот родного голоса, когда остекленевший взгляд смотрит в вечность светло-серого зимнего неба.       «Мы скоро встретимся. Смерть — лишь начало»