Мелькают дни

      Это происходит далеко не сразу. По правде говоря, Соршан не ждёт, что это произойдёт хоть когда-нибудь. Его душа разбита, а разум повреждён; он бежит от самого себя, полный отчаянного ужаса от того, кем он когда-то был и кем боялся стать снова. Он был полон одиночества, презираемый всеми безумец, и Соршан одновременно стремился к нему и желал от него избавиться. Оно сводило его с ума, и в нём бесновались голоса, уничтожающие его и унижающие. А потому, когда в его жизни появился Менан, он одновременно преисполнился надежды и страха.       Он должен бежать от Менана как от огня. Он сломает принцу жизнь. Всё закончится как всегда, и он всё испортит. Потеряет последний источник тепла и света, разгоняющий холод и мрак его души. И после такого удара не оправится уже уж точно — лучше сбежать до того, как станет слишком поздно. Но он не может: израненное сердце молит его о милосердии, и Соршан становится противен самому себе.       Он не может отвергнуть Менана. Принц любит его бескорыстной искренней любовью, отдаёт всё, что имеет, и ничего не просит и не ждёт взамен. Принимает и не торопит, и медленно исцеляет, давая понять, что Соршан не один. Менан остаётся рядом с ним, и чтобы ни случилось, он не отвергнет его. И Соршан оказывается слишком слаб для того, чтобы бороться с этим.       Словно побитый пёс, он льнёт к ласке. Ему противно и мерзко от самого себя, но он не может отвергнуть Менана. Он лжёт им обоим, принимая всё, что ему дают, но сам он едва ли способен отплатить хотя бы малой частью того, что получает. Погружается в иллюзию, в которую не может поверить до конца, и это погружение несёт ему лишь боль и горечь ещё большего разочарования. Менан заслуживает лучшего, и Соршан не может ему этого дать. Однако…       Чужое терпение и принятие постепенно склеивают разбитые осколки. Искренняя любовь Менана не нуждается в отплате, и в конце концов она делает невозможное. По крайней мере, Соршан был уверен, что для него это невозможно, ведь он никогда и никого не любил и не был уверен, что вообще способен на чувства такого рода. Полный отчаяния и страха, он боялся вновь превратиться в заносчивого эгоиста, сломавшего в том числе и собственную судьбу.       Но рядом с Менаном было спокойно. Рядом с Менаном он мог остановиться и отдохнуть. Рядом с Менаном голоса затихали, и в душе воцарялся штиль. Рядом с Менаном Соршан мог быть самим собой, и медленно его душа исцелялась, и мрак внутри неё рассеивался. И благодарность зрела вместе с крепкой привязанностью, и однажды Соршан осознал как никогда ясно, что он не лжёт Менану. Не пытается соответствовать его ожиданиям и не создаёт иллюзию, в которую пытается поверить сам. Тёплое, хрупкое, нежное чувство — и Соршану почти больно. Он хочет отдать всё без остатка, ведь Менан заслуживает любви и искренности, и Соршан наконец-то может ответить ему ими.       Зарождающееся в его израненном, но исцелённом сердце чувство прекрасно как и тот, кому оно предназначается. Соршан трепетно обнимает гибкое сильное тело и прячет лицо на сгибе чужой шеи. Любовь затапливает его с головой, её так много, и он отдаёт её всю — наконец-то он может сделать это. Менан — прекрасный цветок, звезда в бесконечной ночи, и за него Соршан пойдёт на что угодно. Он так сильно любит его — теперь он наконец-то может сказать это абсолютно честно и искренне, и слёзы облегчения вместе с горьким смехом рвутся наружу.       Менан улыбается, мягко вытирая их, и Соршан ловит его запястья, оставляя на них хаотичные поцелуи. Его сердце переполнено любовью — теперь он чувствует её; теперь он знает, как она выглядит. И он отдаст её всю. Потому что никого и никогда он не любил так сильно, как Менана.