Мелькают дни

      Сердце уходит в пятки Тирис, и она почти до крови кусает губу, в искреннем сожалении глядя на мужчину перед собой. Разбитый, униженный, сломленный — гордый лорд, знающий себе цену, теперь сидел в рваном тряпье, обезображенный запёкшейся на тёмной коже кровью, глядящий пустым взглядом куда-то перед собой. И сострадание вместе с мучительной виной тугими обручами сдавливают сердце Тирис. Они ведь обещали помочь. Они не должны были этого допустить.       Целительной силы Симона было слишком мало, чтобы действительно помочь Чатлему, поэтому позвав Эдисона и Юни, таких же пленников подземных застенков, с их помощью они вывели градоначальника из камеры. Выдвинулись по сырым коридорам наверх, выбираясь наконец-то из проклятого места наружу. Там их дороги в очередной раз разошлись, и Тирис с Симоном остались один на один с опустошённым Чатлемом. — Мы не донесём его до храма, это может быть слишком опасно, — негромко произнесла Тирис, покачав головой и с искренним состраданием глядя на градоначальника. — А сам он туда не дойдёт. — Я приведу жрецов сюда, — Симон кивнул, направившись к выходу со склада, оставив подругу наедине с пленником. — Всё закончилось, милорд, — она аккуратно обхватила ладонью окровавленную горячую ладонь Чатлема. — Сейчас вам помогут. Больше никто не причинит вам вреда.       Он не реагировал ни на слова девушки, ни на её прикосновения. Просто смотрел в одну точку пустым взглядом, и Тирис было страшно представить, что с ним творилось за тюремными застенками инквизиции. Какие признания из него выбивали? Что инквизиция хотела узнать от ложно обвинённого человека?..       Искреннее сочувствие переполняло Тирис. Они не должны были этого допустить. Обещали ведь помочь, вытащить градоначальника из плена и решить его проблему. На деле же и сами попались, и не смогли уберечь от пыток и страданий невиновного человека. И всё, что ей оставалось теперь, — лишь аккуратно сжимать его руку, глядя на окровавленные пальцы с содранными ногтями, да позволить лежать на своих коленях, чтобы уберечь глубокие раны от заражения и соприкосновения с холодным, твёрдым, грязным полом.       Тяжёлые мысли заставляют мрачнеть всё больше и больше с каждым мгновением ожидания. Но вместе с тем они также заставляют взглянуть иначе на этого человека. Увидеть его в слабости и крови и понять, что не так уж и сильно он отличается от других. Тоже может быть уязвимым и нуждаться в помощи, и почему-то от этого что-то внутри Тирис теплеет. Она не может отделаться от вины, что не предотвратила такой исход, но в то же время это хрупкое тёплое чувство полезности и возможности разделить и сохранить чужую тайну хотелось сберечь как самую большую драгоценность. Пусть сейчас Чатлем доверился им не совсем по своей воле, Тирис принимала и оберегала это доверие, не собираясь им спекулировать. Она всего лишь была рядом. И всего лишь была готова благородно охранять надменного лорда в его слабости от любого чужака, если в этом будет необходимость.       Но в конце концов ожидание сменилось возвращением Симона в окружении нескольких жрецов Жизни. Они тут же принялись помогать градоначальнику и самому Симону, которого, как и Тирис, потрепало в боях с охраной в катакомбах. Но Тирис как всегда заботилась о себе в последнюю очередь, а потому вместо того, чтобы позволить целителям залечить её раны, помогала им исцелять Чатлема, подавая бинты или придерживая его для их удобства.       Живительная магия может исцелить лишь тело, но не душу — уж Тирис знает об этом как никто. С этим, к сожалению, градоначальнику придётся справляться самостоятельно, но девушка не сомневалась, что его волевая решительная личность справится. Поэтому, когда его взгляд наконец-то стал осознанным и он судорожно выдохнул, осторожно приняв сидячее положение, она неловко подбадривающе улыбнулась ему. Чатлем на это слабо свёл на переносице брови и неуютно повёл плечами, бегло окинув себя взглядом, ощущая определённую неловкость и уязвимость.       Тирис отпустила его руку, которую всё ещё продолжала аккуратно держать, и в глазах градоначальника мелькнула тень удивления, когда он проследил за этим движением. Девушка же, не произнеся ни слова, молча стянула с себя бесформенный дорожный плащ, висевший за спиной, и протянула его Чатлему. Удивление сменилось признательностью — дело было не столько в желании скрыть рваную одежду, сколько в желании закрыться, спрятать уязвимость и выстроить хрупкую стену, позволяющую защититься и отгородиться от окружающего мира. Произошедшее в застенках инквизиции было слишком сильным ударом, и даже для самой стойкой личности он не мог пройти бесследно.       Тирис снова улыбнулась, и её взгляд потеплел. Ей всегда приятно было быть полезной, а сложившаяся ситуация была какой-то особенно хрупкой и почти личной. Важно было быть чуткой и осторожной, и Тирис была рада помочь хотя бы немного успокоиться и заверить, что всё закончилось, все в безопасности и никто не обернёт мимолётную слабость в оружие. Так что позволив градоначальнику завернуться в свой плащ, Тирис тактично отвернулась, словно оставляя его наедине, позволяя жрецам позаботиться о своих собственных ранах.