Мелькают дни

      Когда Игорь приходит сюда снова, пустота пожирает его. Всё внутри сжимается, и он не может смотреть без слёз на эту пещеру и озеро. Но ему нужно быть здесь, в последний раз быть здесь, чтобы принести печальную новость ещё одному важному существу. — Мама, — голос подводит его, когда он зовёт нимфу, опускаясь на краю озера и глядя на его зеркальную гладь. Ему больно, ему снова так больно, но он не может скрыть от неё случившееся. Не тогда, когда мама пожертвовала всем и даже после смерти сохранила верность хозяину этих земель, оставаясь рядом с ним.       Она выплывает почти сразу, подплывает к Игорю, глядя на него с привычной чуть печальной улыбкой и тёплым интересом в глазах. Подплывает ближе и останавливается рядом, приветствуя сына, поглаживая его по ледяной руке, оставляя на сероватой коже немёртвого влажный след. — Мама… — он должен быть стойким, чтобы говорить, но слова застревают в горле, и Игорь качает головой, скорбно опуская её и прерывисто вздыхая совсем как живой. — Мама, папа умер. Он был всего лишь драконом, пусть и очень умным и сильным, но он не сможет переродиться как ты или я. Поэтому он больше никогда не придёт к тебе.       Ласковый интерес, с которым нимфа всегда смотрела на сына, медленно уступал место печали и скорби. Капли задрожали на ресницах водяного духа, падая на камень берега, и она издала высокий тоскливый плач. Что-то внутри неё оборвалось, образовав невосполнимую пустоту, и горе наполнило нимфу своей скорбью. При жизни она потеряла всех, кого любила, и вот теперь снова ей предстояло пройти через утрату, которую было уже не заполнить вновь.       Да, у неё остался сын, но сам он, как и она, давно умер. Был первым в роду, среди множества потомков. Но жизнь Альбаниэль принадлежала не ему. Она принадлежала этому озеру, этому месту, которое она осталась защищать при жизни и после смерти. Она принадлежала его хозяину, с которым разделила всё, получив величайшую милость Богини, и только он теперь имел значение для водяного духа, потерявшего часть себя и своей памяти.       Но Лорет был всего лишь драконом. После смерти его душа слилась с общим потоком, и даже если ей суждено переродиться вновь, она больше не будет Лоретом. И смысл существования для верной нимфы, оставшейся до конца и после него, был утрачен. Тот, кому принадлежала её душа, навсегда ушёл в вечность, и невыносимое одиночество разверзлось глубокой раной в душе нимфы. Быть на поверхности стало невыносимо, и глубины озёра звали её в свои холодные утешающие объятия, из которых ей больше никогда не суждено было вернуться. — Прощай, благословенное дитя, мы больше не увидимся с тобой вновь, — её голос дрогнул, прежде чем она ушла под воду, и как бы Игорь не всматривался в её поверхность, он больше не видел дух матери.       Он подозревал, что это случится, но внутри всё равно стало пусто и тоскливо. Он вновь остался одиноким ребёнком, и Игорь поджал губы, не сдержав всхлип. Было так больно и на этот раз совершенно безнадёжно, ведь папы больше совсем не было, а мама ушла навсегда и больше никогда не вернётся. И Игорь плакал как ребёнок, оставшись совсем один со своим горем. Ну или почти совсем один.       Он почувствовал, как твёрдая рука сжала его плечо. Игорь потянулся к ней, и верный Дмитрий, который и теперь не смог оставить своего друга одного, позволил ему себя обнять. Утешающе погладил его по волосам, позволяя скрыть на своём плече боль и горе утраты, и Игорь отчаянно всхлипнул — только Дмитрий у него теперь и остался. Семья распалась окончательно, и лишь потомки остались напоминанием и связью, которую не разрушить так просто. Но самое важное для Игоря звено было утрачено, и его было уже никак не вернуть и не восстановить.