Мелькают дни

      Быть отцом было непросто. Особенно отцом сразу двух маленьких детей. И ладно, Кайрос уже подрос и был относительно взрослым, но он всё равно даже по ангельским меркам ещё оставался ребёнком, непоседливым и любопытным, как многие безликие. Он не сидел на месте, всё время норовил куда-то улизнуть и сунуть свой нос во что-то новое и ещё неизведанное, отчего Михаэлю приходилось следить за ним ничуть не менее пристально, чем за крохой Тенебралем.       Впрочем, внимательно следить за Кайросом приходилось ещё и потому, что он начинал постигать азы магии Света и учился держать в руках свой первый меч, пусть и всего лишь деревянный. Да и… Михаэль старался уделять старшему сыну не меньше внимания, чем младшему, чтобы тот не чувствовал себя отстранённым и брошенным, словно родителю больше не было до него никакого дела.       Михаэль был ответственным — во всём и всегда он был ответственным. В вопросе воспитания детей тем более, ведь как минимум у него был не самый приятный пример в виде его самого и брата. Материнская дифференциация любви и внимания на них обоих сказалась не самым благоприятным образом, и Михаэль всячески пытался не допустить подобного по отношению к своим собственным детям. Именно поэтому он так и старался уделять достаточное количество времени обоим сыновьям, при этом, конечно же, не забывая о своих обязанностях перед собратьями.       Неудивительно, что он уставал. Каким бы крепким, сильным и выносливым он ни был, но даже у него был свой предел. Ответственности и обязанностей было слишком много, и они камнем усталости давили на плечи. Но Михаэль не имел права показывать их: ни обществу, ни детям. А потому прятал внутри себя, лишь изредка думая о том, что ему бы всё-таки не помешала помощь Эребоса хотя бы с сыновьями. Но безликий объявлялся как кот: редко и когда сам хотел, так что рассчитывать на него особенно не приходилось. — Папа, расскажи, как ты познакомился с тёмным папой, — Кайрос прытко юркнул под крыло, в любимой манере свернувшись в калачик и прижавшись к тёплому боку родителя, едва тот, баюкая Тенебраля, устало полулёг на кровать. Михаэль на это усмехнулся, издав негромкий смешок, и прикрыл веки, поглаживая хрупкое тельце младшего ребёнка, лежащего на его груди. — Скажем так, в те дни мы с твоим тёмным папой не очень ладили, так что познакомились мы на поле боя друг с другом, — он вздохнул, и лёгкая ностальгия мелькнула в его голосе. Свободной рукой обнял Кайроса за спиной и ближе прижал к себе.       Вопрос сына всколыхнул ворох приятных воспоминаний. Несмотря на то, что в ту пору ангелы и безликие враждовали открыто, периодически сходясь в стычках друг с другом, беря пленных и убивая отдельных разведчиков, Михаэль мог сказать, что то было хорошее время. С Эребосом его свела сама судьба, не иначе, и только лишь они были друг для друга достойными противниками. И страсть боя и ненависти переросла в страсть иного толка, и трансформировалась в нездоровую привязанность и что-то отличное от неё. А потом появился Кайрос, и для ангелов, и для безликих всё стало одновременно и сложнее, и проще.       Река воспоминаний уносила его куда-то далеко, расслабляя уставший разум. Слова давались всё труднее, веки становились тяжелее, и слыша тихое ровное сопение уснувших детей, Михаэль позволил и себе поддаться соблазну, прикрыв глаза и дав сну поглотить себя. Тем более на такой приятной ноте, вспоминая былые дни, когда всё только начиналось.       Эребосу, который решил заявиться в своём спонтанном непрогнозируемом набеге именно сейчас, открылась изумительная картина. Он надеялся застать Михаэля бодрствующим, не отвлекаясь на детей, но стоило ему выйти из теней его комнаты, как безликий увидел ангела, полулежащего на постели. Тенебраль, накрытый широкой горячей ладонью, лежал на его груди, во сне сжимая маленькими пальчиками ткань повседневного хитона родителя; Кайрос, свернувшись клубочком, прижимался к его боку, пока отец обнимал его за спиной. Сам же Михаэль, расслабленный и умиротворённый, уснул вместе с детьми и спал достаточно глубоким сном, раз появление безликого не пробудило его. Хотя возможно, всё дело было в том, что конкретно этому безликому он доверял настолько, что мог позволить себе проявлять при нём подобную слабость.       Наблюдая за семейством, Эребос почувствовал, как внутри него разлилось какое-то тёплое и почти нежное чувство. Он усмехнулся самому себе и бесшумно отступил обратно в тени, не желая тревожить покой Михаэля и сыновей. Позволяя им отдохнуть, он решил так и быть задержаться до утра, обрадовав своим визитом не только ангела, но и детей.