Мелькают дни

      Едва сети сна начали ослабевать, и сознание возвращалось в реальность, как Менан ощутил, что что-то не так. Тело будто пылало в огне, но при этом ему было так холодно, словно в снегах Вантирских гор. Глаза болели даже за закрытыми веками, а в горле было сухо. Менан попытался плотнее закутаться в одеяло, болезненно поморщившись, и осторожно повернулся полубоком, чувствуя, как раскололась на множество частей голова, а к горлу подкатил ком тошноты.       Он тихо простонал, поджав ноги и обняв живот. Уже заметный, но ещё не слишком большой — от чужих глаз непосвящённых его скрывали иллюзии, которые накладывал Соршан. Самому Менану хоть уже и было немного трудно сохранять привычный ритм активности и долго стоять за прилавком аптеки и ходить так, словно его ничего не отягощает, всё-таки было приятно продолжать работать и заниматься делом, которое приносило ему удовольствие. Варить зелья и мази, а после общаться с множеством удивительных личностей, продавая их — Менану нравилось взаимодействие с другими, да и приятно было вернуться к знаниям и умениям, полученным ещё под благословением Силанны.       Сейчас же он чувствовал себя разбитым и уставшим. Тело дорожало в ознобе, и к нему прибавилась неприятная назойливая ломота в костях и мышцах. В ушах звенело и шумела кровь, а в глаза словно сыпанули горсть песка. Голова раскалывалась на части от малейшего движения, и внутри себя Менан почувствовал недовольные активные движения ребёнка, переворачивающегося и слабо толкающегося в ладони, которыми он по-прежнему обнимал живот. Именно в таком состоянии его и нашла Илайя.       То, что папе Менану плохо, девочка поняла, едва увидела его. Он лежал, укутавшись в одеяло и свернувшись калачиком, насколько позволяло его положение. Тяжело хрипло дышал и был бледен, хотя щёки пылали нездоровым румянцем, а на лбу были видны проступившие капли пота. Родитель совершенно точно был нездоров, и на мгновение растерявшись, Илайя тут же помчалась на кухню ко второму отцу. — Папа! — она звонко окликнула Соршана, и тот терпеливо посмотрел на дочь. — Там папе Менану плохо! — взволновано выпалила Илайя, и Соршан тут же сорвался с места, помчавшись на второй этаж. Менан был в слишком деликатном и опасном состоянии, и Соршан не хотел рисковать его жизнью.       Менан обнаружился всё в том же положении, сражённый высокой температурой. Соршан осторожно коснулся прохладной рукой его лба, и названный супруг потянулся за этим прикосновением, хрипло вздохнув. Он слегка приоткрыл лихорадочно блестящие глаза, расфокусированным взглядом посмотрев на Соршана. Тот покачал головой, мягко погладив Менана по мокрым рыжим волосам и негромко обратился к Илайе, обеспокоенно топчущейся рядом с родителем: — Милая, принеси прохладной воды, полотенце и зелье от лихорадки. Будем лечить папу Менана, чтобы они с малышом не заболели ещё сильнее.       Илайя кивнула, и бросив взволнованный и сочувствующий взгляд на родителя, быстро убежала выполнять поручение второго отца. А после того как она вернулась, тот попросил нагреть воды и заварить укрепляющий травяной чай с мёдом.       Когда дочь снова ушла, Соршан первым делом напоил Менана зельем. Заботливо поддерживая его, помогая немного приподняться, он влил в него лекарство, а после опустил обратно. Менан перевернулся на спину и с помощью супруга слегка подтянулся вверх, приняв полулежачее положение. Соршан заботливо поправил одеяло, через него погладив живот Менана, и тот слабо поморщился, чувствуя себя слишком неважно. — Ты такой горячий, что я боюсь сгореть, — почти серьёзно произнёс Соршан, улыбающимся нежным взглядом посмотрев на Менана, мягко и осторожно вытирая его лицо и шею, спускаясь к груди, насколько позволяла нательная рубаха. — Что, правда настолько горячий? — тот устало посмеялся и снова поморщился, прильнув к влажному прохладному прикосновению и успокаивающе поглаживая под одеялом живот. — Да. И чтобы этого не случилось, мне нужно тебя остудить, — Соршан заботливо коснулся губами лба почти у самой кромки влажных от пота и воды волос, на что Менан издал ещё один тихий смешок. — Как ты себя чувствуешь? — Соршан окинул его обеспокоенным взглядом. — Как малыш? — Толкается. Кажется, ему тоже не очень нравится, что я такой горячий, — откликнулся Менан, посмотрев в ответ на Соршана немного мутным взглядом. — А что до меня, то под твоим лечением мне быстро полегчает, любовь моя.       Соршан неопределённо фыркнул, и в этот момент в комнату вошла Илайя, торжественно и сосредоточенно несущая чашку с чаем. Едва избавившись от неё, она тут же засуетилась вокруг болеющего родителя, и тот утешающе погладил её по светлым волосам, тронутый заботой.       Выпив горячего чая, расслабившись под заботливыми прикосновениями Соршана, Менана снова начало клонить в сон, и он задремал. Соршан, заметив это, тронул Илайю за плечо, желая вместе с ней оставить супруга одного. — А если папе опять станет плохо? — девочка забавно нахмурилась, на что отец ответил: — Мы проверим, как папа себя чувствует, чуть позже. Не будем ему докучать слишком сильно, пусть отдыхает. Ему нужно набираться сил и за себя, и за малыша, так что не будем их беспокоить, — он протянул Илайе руку, и девочка послушно обхватила тонкими пальчиками отцовскую ладонь.       Под чутким руководством и заботой папы Соршана папа Менан точно быстро пойдёт на поправку.