Мелькают дни

      Боль ослепляет и оглушает так, как не бывало никогда. Первые дни после того, как страшнейшее случается, оказываются самыми тяжёлыми. Рана внутри кровоточит и болит, и сводит с ума осознанием, которое он не хочет принимать.       Не уберёг.       Не защитил.       Не спас.       Анна, его свет и смысл жизни, та, кто вытащила его из пучины тьмы и помогла раз и навсегда сразить её, была предательски убита чужим невежеством и злобой. Люди назвали её ведьмой и объявили в сговоре с нечистым, и он не смог прийти вовремя, чтобы спасти её. Лишь увидеть бездыханное тело и броситься спасать дитя, в последний момент вытащив его из лап чужой жестокости.       Боль и скорбь ослепили его. Тёмная сущность, которую он так ненавидел, взяла над ним верх, обезумев от потери. И он убил всех, забрав дочь и тело возлюбленной, спасаясь бегством, уходя так далеко, где его больше никто не найдёт. Но это не принесло ни покоя, ни утешения.       Возлюбленную он похоронил сам. Пролил так много слёз над её могилой, убитый горем и собственным бессилием. Виной — ведь это он погубил милую подругу, что отдала ему своё сердце. Анна была слишком доброй и светлой и заплатила за это большую цену.       Последнее утешение, всё, что у него осталось от любимой женщины, — кроха-дочь, которую он тоже едва не потерял. Единственный смысл, заставляющий двигаться вперёд и не впасть в пучину отчаяния, не позволяя тёмному раненому зверю, запертому в душе, вновь взять над ним верх. Но как же теперь это было сложно...       Без Анны жизнь потеряла краски. Он скучал по ней так сильно, и тоска заставляла сердце обливаться кровью, зияя незаживающей раной. Ничто не могло заполнить эту пустоту, и радость Графа была утрачена.       Он исцелялся медленно, посвящая всё своё время малышке-дочери. Но когда тоска становилась невыносимой, уходил в пустую комнату, в которой на стене висел единственный портрет. Его возлюбленная сидела там в полный рост, легко приветливо улыбаясь, и глаза её горели мягким теплом, с каким она всегда смотрела на Графа. И он застывал напротив него недвижимой статуей и долго всматривался в родные черты, увековеченные на холсте. — Любовь моя... — он обращался к ней, зная, что она не услышит. — Единственный раз, когда я жалею, что не человек. Ведь мы больше никогда не встретимся с тобой в следующей жизни, — и кровавые слёзы снова и снова текли по его щекам как и тогда, когда он стоял, убитый горем, над свежей могилой, где ныне покоилась его милая подруга.       Такова жестокая судьба. Такова цена за любовь, которую чистая душа подарила монстру. Великая несправедливость и необъятное горе, но в нём он всё-таки не остался одинок. Анна подарила ему не менее ценное сокровище, и его он поклялся сберечь любой ценой, какой бы высокой она ни была.