Мелькают дни

      Сандро шипел и злился бессильной яростью. Белкет, но в самую первую очередь Вейн заставляли его выносить этот позор и унижение. Но живот с каждым днём становился всё больше и тяжелее, и эгоистичное требовательное существо внутри него напоминало о себе всё упрямей. Игнорировать его не получалось совершенно, и это раздражало и злило ещё больше. Радовало лишь одно: с каждым днём день избавления приближался всё ближе и ближе.       Как бы Сандро ни злился и ни сыпал проклятиями, к счастью, пустыми, не наполненными магией, Вейн всё равно оставался рядом с ним. Следил внимательно, чтобы строптивый любовник не навредил ни себе, ни ребёнку, да оберегал его от других, отваживая слишком любопытных. Пытался заботиться как мог, и иногда Сандро уставал слишком сильно, чтобы прогонять его. Кроме того… иногда от его навязчивого внимания даже была своя польза.       Живот тяжёлый и громоздкий, из-за него сложно даже банально вставать и садиться, не говоря уже о долгих прогулках или какой-то другой активности. Ребёнок давит на органы, и становится тяжело дышать, отчего отдышка и шумное дыхание становятся неизменными спутниками Сандро. Это злит, это так сильно злит, но он может лишь смириться со своей участью, мысленно проклиная её, младенца под сердцем и Вейна, сотворившего с ним такое.       Он чувствует сильные осторожные руки, придерживающие его за талию и плечи. Вейн помогает встать, позволяет опереться на себя и завалиться на свою грудь. Сандро шипит, сжимая его рубаху, а после дёргается, пытаясь сбросить чужие прикосновения. Ему противно, он злится, но вместе с тем ему так тяжко, что перед глазами пляшут чёрные пятна. — Это твоя вина, — он огрызается, но получается как-то устало и неубедительно, и Вейн молча сносит его упрёк. Гладит по плечам, продолжая поддерживать, и позволяет перевести дыхание. Как бы говорит «я здесь», и Сандро фыркает, но злость тут же затихает. — Я ненавижу тебя, — получается точно также жалко, и Вейн вздыхает, качая головой. — Я знаю, — его голос полнится печалью. — И меня очень это печалит.       Сандро лишь поджимает губы и отстраняется. Выпрямляется, насколько позволяет положение, машинально придерживая мешающий живот. Ладони Вейна соскальзывают с его плеч по рукам и едва ощутимо проводят по животу, но он покорно отступает, делая шаг в сторону.       В этом была трагедия их отношений. Сандро никогда не ценил их, рассматривая лишь как инструмент. Для Вейна же они были важны, и он был рад, когда случилось то, что случилось. Ждал рождения этого ребёнка и надеялся, что сможет заменить для него обоих родителей, пусть даже один из них проклинает его последними словами. Глупый, глупый Вейн… что ж, только тебе и будет под силу сделать это.