Мелькают дни

      Дивный образ приходит к нему во снах. Каждый раз, когда Орлеандо закрывает глаза, тяжело опуская клонящуюся книзу голову. Он слышит песнь, от которой всё внутри сжимается в невыносимой тоске. Чувствует прохладные прикосновения к разгорячённой коже и видит размытые очертания, воскрешающие в памяти смутные воспоминания как будто из какой-то далёкой, прошлой жизни. И Орлеандо не знает, где эта тонкая грань, между действительностью и играми разума. Но когда он просыпается, он чувствует фантом чужого прикосновения, и слышит эхо голоса, и видит, как размываются, рассеиваясь дымкой, и без того зыбкие черты.       Отголосок связи, что кажется, древнее этого мира, наполняет сердце Орлеандо сладкой горечью надежды и безвозвратной утраты. С этой женщиной он, скорее всего, даже никогда не встретится, не говоря уже о том, чтобы строить с ней семью и хоть какие-то отношения. Да и какая семья… ведь они принадлежат народам, чья природа противоположна друг другу. И вместо радости они принесут друг другу лишь страдания.       И тем не менее Орлеандо думает о ней. В мгновения одиночества и тоскливой задумчивости его мысли снова и снова возвращаются к ней. Он закрывает глаза, пытаясь воскресить перед ними целостный образ, но память различает лишь рябь воды, колышущую отражение. Невыносимо.       Он тяжело вздыхает, подпирая рукой щёку. На долгие годы у него есть лишь это призрачное видение, несущее тянущую тоску одиночества. Но однажды желанная долгожданная встреча всё-таки случается, и жизнь Орлеандо наполняется новым смыслом.       После долгого сна открывать глаза тяжело, и он видит перед собой размытый образ из снов. Разум ещё слишком зыбкий, и Орлеандо теряется, не зная, где явь, а где дрёма. Но женский лик становится всё чётче, и она мягко посмеивается, улыбаясь взглядом, терпеливо глядя на саламандра, накрыв ладонью его грудь, чувствуя гулкое биение сердца. И Орлеандо, не веря тому, что видели его глаза, с осторожным трепетом перехватил тонкое запястье, поднося перепончатые пальцы к губам, оставив на них невесомый поцелуй. — Если это сон, я не хочу, чтобы он заканчивался, — на выдохе произнёс он, и ундина снова негромко посмеялась, легко выпутав руку, и накрыв ею щёку Орлеандо. — Нет, огненный князь, это не сон, — мелодично пропела она. — Но я останусь с тобой так долго, как тебе понадобится, чтобы полностью оправиться от своего недуга.       Лишь после, окончательно придя в себя, он узнал, что сама ундинская царица Сумиэс пришла к нему, чтобы исцелить его. Конечно, ей был организован самый высокий царский приём, и Орлеандо практически не отпускал её от себя, разговаривая с ней и наслаждаясь компанией. Старался провести рядом как можно больше времени и запомнить как можно лучше каждое проведённое мгновение, укрепляя связь и подпитывая её.       Это была первая и единственная встреча, но она оставила на Орлеандо неизгладимый след. До самой своей смерти он хранил эти воспоминания как самое ценной сокровище, и в последние мгновения, прежде чем отправиться к Отцу-Вулкану… он снова видел перед собой мягко улыбающийся облик ундинской царицы. И не было ни боли, ни сожалений — лишь тоска, что больше никогда они не встретятся вновь. И его смерть, должно быть, принесёт боль страданий прекраснейшей из женщин, оставив её в звенящей тишине душевного одиночества.       И он не знает, что они расстаются, лишь чтобы встретиться вновь.