Мелькают дни

      После того пранка, который они с Беллоной провели над Вулканом, тот не разговаривал с Марсом несколько недель. В конце концов они всё-таки помирились, отметив своё примирение хорошей пьянкой и необузданным страстным сексом. И Марсу в тот момент следовало подумать о том, что дразнить парок и играть с ними, было очень плохой идеей.       Недомогание и такая нехарактерная богу войны слабость — первое, что ощущает Марс и что напрягает его так сильно. Эскулап, к которому он обращается за помощью, ржёт в голос, чуть не падая со своего табурета, сидя на котором он проводил обследование. А всё дело в том, что суровый, сильный и независимый Марс готовился стать родителем в самом буквальном смысле этого слова. Пранк определённо вышел из-под контроля. — Ты, что?! — Вулкан подавился воздухом, когда хмурый и мрачный друголюбовник огорошил его внезапной новостью. А после прищурился и окинул его недоверчивым взглядом: — Опять наебать меня пытаешься? — Кто, блять, кого наебал, — мрачнея ещё больше, пробубнил Марс. — Не заставляй меня снова тащиться к Эскулапу и слушать, как этот мудак ржёт надо мной!..       К Эскулапу, в итоге, потащился один Вулкан, и да, главный врач пантеона бессовестно потешался с того, во что умудрился вляпаться бог войны. Богу огня легче от этого не стало, потому что смертные хоть и приписывали ему, как и другим богам, впрочем, кучу детей, он был глубоким и убеждённым, бездетным холостяком. А потому в душе не знал, что нужно делать и как. Однако… не мог же он бросить Марса, своего лучшего (и единственного) друга, соседа и любовника, в таком состоянии? Тем более, вроде как, сам Вулкан тоже приложил к нему, э-э, свою руку, а оттого какую-то долю ответственности всё-таки ощущал перед ним. — Что мы будем с этим делать? — сидя в храме Марса, куда последний удалился в крайне расстроенных чувствах, неловко поинтересовался Вулкан. — Снимать трусы и бегать, блять, — огрызнулся тот и спрятал лицо в руке, совсем несолидно всхлипнув. Вулкан неловко приобнял его за плечи, пытаясь хоть как-то утешить.       Родители из них обоих должны были стать отвратительные, но поздно было думать об этом теперь. Теперь надо было делать что-то, чтобы подготовиться, и что-то, чтобы помочь Марсу, когда время придёт. Ведь живот рос с каждым днём всё больше, и приближалось время срока, волнительное и пугающее. Впрочем… пока что ещё всё же рано было думать об этом.       Однако внезапное и не слишком желанное бремя сделало Марса уязвимым. Он раздражался и бесился из-за этого, но в то же время оказался весьма раним, отчего Вулкану пришлось демонстрировать все чудеса своего терпения, которым он отнюдь не обладал. Но был какой-то свой шарм, греющий душу бога огня в том, как он мог позаботиться о вспыльчивом и капризном друголюбовнике. А уж когда на это ещё и начал отвечать ребёнок, толкаясь под руками… — Я к Эскулапу, — обхватив лицо Марса, Вулкан оставил горячий поцелуй на его лбу. — Поговорю с ним о твоих родах, — грубые мозолистые ладони самого Марса, которыми он накрывал живот, замерли на нём, и он нахмурился, поджав губы. — Если этот мудак опять начнёт ржать, вмажь ему от меня, — обижено проворчал он, на что Вулкан издал смешок. — И не задерживайся надолго, я не хочу сидеть в одиночестве. — Обязательно, — отвечая сразу на два требования, фыркнул бог огня.       Нет, что-то в этом вышедшем из-под контроля пранке всё-таки было. И в конце концов, наверно, оба они были даже этому не против.