Ну здравствуй, ведьма!

— К чёрту нижнее бельё… — буднично повторил Ник, пялясь взглядом во двор. В шутку он это сказал или всерьёз без объяснений не врубишься. Он вообще умел раздражать своим даром комментировать то, что, в целом, его не касается. Судя по его отсутствующей позе — попой на подоконнике, мыслями в облаках — ни до нарядов, которые мы с Мэй примеряли, ни до моего нижнего белья ему не было никакого дела. Во всяком случае, я склонна так думать. И уж точно мир в глазах Ника не перевернётся, узнай он о моей к себе симпатии… Я имею в виду ясную, хладнокровную симпатию, а не романтическое влечение. Его присутствие не бросало в жар, а отсутствие — не вызывало тоски, и более всего остального меня в нём привлекала способность вводить в заблуждение своей показной несерьёзностью. Чёртов сердцеед. Чёртов вор. Чёртов предатель. — Во-первых, слезь с подоконника, и во-вторых, кто тебе разрешил здесь курить?! — угрожающе выдавила я, только сейчас заметив в его губах тонкую незажжённую сигарету, и наехала из-за трудно сдерживаемой ярости. Естественно никто не собирался дымить в комнате. Ник если и покуривал, то больше из позёрства, чем по зову вредной привычки. Солнечный луч вспыхнул в блондинистых волосах, когда Ник повернул голову. Взгляд ясных голубых глаз сфокусировался на мне, а пальцы неторопливо скользнули к смазливому лицу, чтоб освободить губы от сигареты. Вот же, блин, позёр несчастный! — Айвори, крошка, не заставляй умолять на коленях, — он широко улыбнулся и швырнул сигарету в окно. И я чуть не задохнулась от выказанного лицемерия. Сжала губы и отвернулась. Вот на всё он умеет реагировать с долей великодушного цинизма! Ещё бы… Единственный отпрыск нашего мэра. Отпетый пофигист, которому многое сходит с рук. — Зачем ты его притащила? — шикнула я, покосившись на подругу. Раздражению от присутствия ненавистного человека не было предела. — Не обращай на него внимания, представь, что этого бабтиста здесь нет. «Бабтист» — это что-то новенькое в её лексиконе, и даже не хочу вникать. Знала бы Мэй, какую подлянку он мне устроил, заговорила бы по-другому. На самом деле ничего необычного в появлении Ника с Мэй не было. Мы часто собирались втроём. Вот только кто его надоумил появиться на моих глазах после всего содеянного? — Полегче, блондиночка! В этой стране никто не отменял свободу слова… — Сам ты блондин! — Мэй коснулась рукой платиновых завитушек, — и ты меня просто, просто… — Нервирую? — помог Ник. — Бесишь, — буднично отозвалась та. Ник предсказуемо усмехнулся, и пока я мысленно прокручивала в голове всё то, что горело в груди и желало вырваться наружу, не сводил с меня пристального взгляда. — А что, вполне подойдёт. По крайней мере, у этих «колхозников» твои ноги вызовут стойкий интерес. — Колхозниками он именовал парней с факультета земельного кадастра.— Может даже Эрику перепадёт. Давно не видел, как он теряет дар речи в твоём присутствии… Ах-ах… Эрик ему мешает… Ничего, наступит момент, и Эрик покажется ему сущей безделицей. — Хватит фантазировать, — фыркнула Мэй и потянула на себя край платья, который я держала в руке, — остановимся на этом? Теперь, когда моё внимание привлёк Ник, нелепость потуг с выбором наряда показалась мне и вовсе идеей без дна. — Ладно, — от безысходности выдавила я, чувствуя, что на долго меня не хватит. Заглянула в баул с платьями, спешно осмотрела содержимое и вытянула синее с фиалками по лифу, — надену это. Спасибо, Мэй. А теперь свалите, пожалуйста, я вспомнила о неотложном деле… — Эй, может примеришь для начала? — Нет. Я в душ, и у меня всего пол часа. Ждём очень важных дядиных гостей… — Спешно вру я.— Завтра, Мэй, всё завтра! Завтра у меня будет полно времени. Подхватив полотенце, махнула им перед подругой и отправилась умываться. На Ника даже не взглянула. Стойкое игнорирование тоже метод воздействия. Вот только невыносимо молча терпеть его присутствие. Мэй что-то кричала за дверью, но я включила воду, и её слова превратились в неразборчивое бормотание. Зеркала чуть запотели, я провела рукой, стирая конденсат. Открылось моё лицо — отстранённое, спокойное. И злое. Надеюсь, он додумается исчезнуть, пока я принимаю душ. *** Большая и светлая кухня утопала в запахах. В аромат свежеиспечённой сдобы с корицей вплеталась бодрящая нотка свежего базилика в соусе. На стенах развешена всякая кухонная утварь, блеском хрома отвлекающая взгляд, а между посудой — косички плетёного лука и сушёного лавра. Плиту с паром от закипающей воды заслоняла тучная фигура Фабрицио, нашего итальянского повара. Я обогнула угол рабочей зоны и, стащив из пиалы маслину, сунула в рот. — Проходи к столу, costoso, — улыбнулся он мне. — Сегодня мне нечем вас удивить. Sono di fretta! Из Венесуэлы возвращаются мои тётки, придётся бежать за ними в аэропорт, помогать с вещами. Я обожала, когда этот добряк с большими руками переходил на родной язык. — Венесуэла необыкновенно красива. Они смогут рассказать тебе о своих впечатлениях. — Wasn't there and if I was there, I was asleep! (Меня там не было, и если бы я был там, я бы спал.) И если ты собралась перебить аппетит маслинами, то хотя бы заешь кусочком пармезана… Combinazione divina! — Прости, Фабри… — я только сейчас заметила, что изрядно подчистила пиалу. В летний сезон мы ужинали на веранде. К вечеру жара резко спадала, а к ночи становилось и вовсе свежо, без пледа не обойтись. Особенности местного климата. Белый стол на шесть персон со двора скрывали лёгкие парусиновые шторы, медленно шевелящиеся на лёгком ветерке, а по обеим сторонам веранды бил живой огонь из переносных керамических очагов. Ночью здесь было особенно уютно. Но сейчас огонь был совсем не кстати, в седьмом часу ещё светло… Тим и Нейс уже сидели за столом напротив друг друга. Сойер увлеченно ковырял большой ложкой в графине с компотом, пытаясь выловить разварившуюся сливу. Эти его безобидные, не особо этические выходки, удивляли меня лишь поначалу. Кто я такая, чтобы его воспитывать? Но сейчас чувство неудовлетворенности взяло верх. — Бог в помощь, Тим! — укоризненно бросила я, прошмыгнув за его спиной. Парень вскинул голову и смущенно отложил ложку, но я уже потеряла к нему интерес. Моё внимание услужливо перетекло на дядиного секретаря. Откинувшись на спинку стула, он увлечённо изучал статью сложенной вчетверо газеты, стоически не выдавая заинтересованности в моём появлении. В стёклах очков тонкой оправы плясало отражение пламени. Очки превращали его и без того серьёзное лицо в этакий покер-фейс… Незримый, загадочный… Но я знала его довольно неплохо, чтобы впадать в отчаянье… Знала с той стороны, за которую мало кто мог заглянуть. Это ему приходилось проводить со мной всё свободное время, учить основам городского этикета, своевременно снимать с деревьев, куда я взбиралась, прячась от ярких сновидений, укладывать спать в разгар шторма, который для стен дома, стоящего на краю полуострова, являлся довольно запоминающимся и жутким событием. Можно сказать, я выросла на его глазах, и, будучи ребенком, тайно представляла своим мужем. В моих детских фантазиях разница в 7 лет этому совсем не препятствовала. Искрящийся взгляд серых глаз, умение пойти на поводу у упрямой девчонки… Сейчас я уже не вспомню, приходилось ли ему опускаться на четвереньки в поисках моих тапочек под кроватью, расчёсывать волосы или кружить, подхватив на руки… Но отчётливо помню другое — пребывание в сопливом неведеньи не могло быть вечным. Лето, почти за полночь, я бегу по тёмному коридору в лёгкой пижаме к комнате Нейса, потому что никак не могу уснуть. Хочется тёплого молока с мёдом, и ещё капельку внимания. Он никогда не отказывал мне в помощи и, на тот момент, был единственным взрослым, кто мог помочь — дядя улетел ещё утром куда-то на континент. Мне немного боязно, я шарахаюсь от высоких кипарисов, которые, в свете фонарей за окнами, откидывают безобразные тени на пол коридора, держусь подальше от тёмных углов, предвкушая, что сейчас застану Нейса сидящим за компьютером и уломаю его на просмотр мультика. Облегчённо выдохнула, ощутив кожей прохладную ручку межкомнатной двери, которую с силой тяну вниз. До слуха доносится едва уловимая мелодия и, в приглушённом свете экрана компьютера, я вижу очертания обнажённой фигуры. Спину стоящего посреди комнаты Нейса я легко узнала. Вот только голые ягодицы и чьи-то руки на его спине насторожили, лишив возможности сразу кинуться на шею. Длинные светлые волосы девушки, целующей его грудь, медленно раскачивались, свесившись с плеча, и, в свете экрана, казались искрящимися. «Ивей…» — слышу я в горячем требовательном шёпоте Нейса после потрясения, и, широко распахнув глаза, автоматически пячусь назад, вглубь коридора. Наивное детство оборвалось в один миг… Как оказалось, я отличная актриса. Удивительно, но двенадцатилетней мне хватило трёх дней, чтобы смириться с увиденным и принять то, случайным свидетелем чего стала. Ревность или чувство собственничества безусловно сыграли свою роль — с тех пор я не пересекала порога комнаты своего друга, нервничала, находясь с ним наедине, и злилась, если ему удавалось неожиданно потрепать меня по макушке. А потом и вовсе всё поменялось. Больше не стало совместных бесед и ночных посиделок у костра, кончились зимние забавы со снежками, и оборвался шёпот страниц старинных сказок… Он резко повзрослел, наполнился горделивым самолюбием, выбрал одиночество, и мне просто пришлось смириться. — Дэвид ещё не спустился? — комкая в руках накрахмаленную салфетку, вопрошаю я, из расчёта во что бы то ни стало обратить его внимание на себя. Нейс перевёл на меня взгляд и молча смотрел, повергая в пучину сомнений. Я что-то не то спросила? — Так он уже в саду, Айвори.— Ответил за него Тим, двигая стул, чтоб подсесть ближе. — Там… — Он сейчас подойдёт, — резко перебил Нейс, не дав лаборанту закончить. Газета упала прямо между нами, поверх ещё чистой посуды. — Тим, будь добр, сходи, позови его, Фабрицио несёт пасту. Обескураженная его реакцией, я перевела взгляд в заросли сада. — Да, хорошо, — обречённо кивнул Сойер после некоторой заминки, недовольный тем, что не знает, как реагировать на эти извечные просьбы, в которых ему часто отводится роль парня на побегушках. Под моим удивлённым взглядом он медленно встал из-за стола. — Что-то случилось? — спросила я, как только Тим миновал ступени, ведущие в сад. — Ничего. Не волнуйся. Просто… Тебя это немного обескуражит… — Обескуражит? — я замерла в невольном замешательстве. Что меня может «немного обескуражить»? Помутнение рассудка? — Так, всё готово! Слетайтесь к столу, птички мои! Фабри появился так не кстати, отняв у меня возможность получить ответ, а Нейс напротив, с облегчением выдохнул. Блюдо с пастой водрузили посреди стола, булочки повар поставил ближе к торцу, у места, предназначенного Дэвиду. — Сейчас Эльвира подаст сыр, салат, а я, извините, спешу откланяться. Рейс не станет ждать даже такого энергичного человека как я. Завтра приду к обеду. — Спасибо, Фабрицио. Они ещё обменивались любезностями, а я, поверх плеча Нейса, таращилась в сторону дорожки, на которой появился Дэвид. Лёгкие, заполнившись воздухом на вдохе, замерли. Я вцепилась в край столешницы и вытянулась, привстав на онемевших ногах, чтобы окончательно убедиться в том, что мои глаза не врут. За спиной дяди по направлению к веранде двигались две высокие фигуры — темноволосые братья-близнецы.