Скрижали Времени: Двенадцать

      «Тьма, бесконечная, давящая, всеобъемлющая, холодная и тоскливая, чьей матерью является сама Бездна, просачивалась всюду, где не было света, оставляя за собой лишь смерть, горесть и немую пустоту. Она владела всем, начиная от бескрайних просторов Вселенной и заканчивая крохотной щелью в каменной стене всякого жилого дома. По ночам Тьма жадно набрасывалась на всё, что её окружало, и окутывала всё это своей мрачной вуалью, похищая у всего сущего анхсум. И лишь первый луч светила покажется на горизонте, как Тьма будет вынуждена вновь уйти в свои владения, к Матери-Бездне, ожидая следующей ночи. Так продолжалось изо дня в день. Из года в год. Из века в век, до тех самых пор, пока не пришёл тот день, когда Тьма победила. Ударивший в небо луч разрушил барьер между Явным и Неявным, позволив Тьме всецело проникнуть в эту реальность. Свет был поглощён Бездной, а сама Тьма заняла собой всё пространство, охватив мир хладными дланями, извратив его суть и породив в нём чудовищных созданий, чуждых сознанию любого, кто когда-то жил на поверхности. Ибо создания Бездны заняли собой все земли и воды, бесконечно скитаясь во мраке и оскверняя своим пребыванием остатки былого мира. Лишь те, кто успел скрыться глубоко под землёй, убереглись от карающей длани Тьмы. Другие же погибли в страшных муках, не в состоянии бороться с Волей Всеобъемлющей. Но, даже спасшись от гибели, люди не обрели ни счастья, ни покоя. Тьма продолжила терзать всех тех, кто не мог своевременно обратиться к Свету, очерняя их анхсум и извращая тела. И стоило лишь на миг поддаться сладкому зову Тьмы, как все помыслы и деяния существа становились гнусными и омерзительными. Искажая и опошляя этих существ, Тьма в конечном итоге растворяла их в себе, забирая в Царство Бездны, где они навсегда канут в небытие. Придёт день, и Тьма доберётся до выживших, что тщетно пытаются спастись под толщей земли в бесконечных петляющих тоннелях титанического лабиринта, в котором за каждым поворотом безрассудного путника ждёт лишь смерть. Что бы они ни делали, как бы ни пытались забиться в самые отдалённые уголки Лабиринта, с какими бы усилиями ни оберегали себя и всё, что у них осталось, а Тьма всё равно в конечном итоге найдёт и поглотит их, преподнеся в качестве дара своему вечному Родителю — Бездне».       — Кто здесь? — внезапно раздался сиплый низкий голос и ветхая скрипучая дверь, которая вела в крохотную кладовую, неспешно распахнулась. За ней оказалось приземистое существо, укутанное в десятки слоёв всевозможной одежды, которая горой возвышалась на его спине. И лишь громадные ядовито-зелёные фасеточные глаза выглядывали из-под тёплого грязно-фиолетового шарфа и заплесневелой шляпы. Выставив вперёд свою бледную длинную членистую руку с клешнёй вместо кисти, существо щелкнуло клешнёй, на которой была установлена насадка в виде стального колпачка, и на кончике клешни образовался небольшой алый огонёк; провело рукой вдоль стены. Огонёк вдруг отразился в самом углу, на уровне колена существа. Громко вздохнув, существо погасило огонёк и строго спросило:       — Сколько ещё раз я буду находить тебя здесь? Почему бы тебе, как и всем остальным, не играться на площади? Ну на кой тебе эта кладовка?       В углу послышалось возмущённое сопение, и через пару мгновений к существу приблизилось нечто совсем ещё маленькое, укутанное в тёмную поношенную мантию, которая по размеру была явно больше, чем то было необходимо.       — Прости, дядя Червид. Я больше так не буду, — раздался совсем не искренний голосок из-под капюшона.       — Ну да, как же. В десятый раз не будешь. Миа, девочка моя, не будь такой вредной и хоть раз послушай совета старика: не сиди там, где темно, и уж тем более без света, — утомлённо произнёс Червид и отошёл от двери.       Старик Червид был местным сторожем и единственным хитинцем на ближайшие десять миль. Один лишь его вид внушал неискушённым в многообразиях рас существам некий трепет и любопытство. Тела хитинцев покрывал крепкий экзоскелет, благодаря которому они могли беспрепятственно и безболезненно пробивать собой огромные глыбы камней для добычи полезных ископаемых. А с помощью рук, хоть и тонких, но очень сильных, которых, не считая ног, имелось целых четыре, они могли переносить громадные тяжести. А мощными жвалами они без труда разгрызали любые минералы, даже морион и корунд. Но такая работа была не для Червида, нет. Он уже был слишком стар, передвигался медленно, а панцирь на спине со временем начал изнашиваться и трескаться. Он переживал из-за этого, а потому из раза в раз оборачивал панцирь всё большим и большим слоем всевозможной одежды, которую ему в благодарность за службу приносили друзья и знакомые. С некоторых пор он перестал копаться в шахтах и перешёл на более безмятежную работу, став городским сторожем.       — Мне нужно было место, где я могла бы спокойно почитать, — вновь раздалось из-под капюшона.       — В темноте? Что же ты в темноте прочитать-то смогла? Да и с чего, — усмехнулся Червид.       Тут из-под мантии высунулась крошечная ручонка, которая протянула Червиду небольшую, но толстую потрёпанную книгу. Лишь украдкой глянув на неё, Червид выхватил книгу из рук Мии и на повышенных тонах вопросил:       — Ты где её взяла?!       — В библиотеке. Мне было интересно, а взрослые...       — И правильно сделали! Рановато тебе ещё читать подобную литературу. Хочешь, чтобы тебе кошмары снились?       — Не будут сниться! Мне уже шесть, и я ничего не боюсь, — начала отнекиваться Миа и стянула с себя капюшон. Её янтарные глаза тут же заблестели от света подвешенных над потолком фонарей, а по коже цвета заката скользнули лазурные блики. Она была представителем расы Энлин — самой распространённой в этом мире. Главной особенностью энлин было то, что их тела совершенно не имели волосяного покрова, а так называемая "причёска" была частью их тела, представляя из себя мягкие каплевидные наросты. — Деда сказал, что я уже взрослая и мне положено чуть больше узнать о нашем мире.       — Балда ты, Миа. Кёль, твой дед, имел в виду Кодекс, кой мы чтим и соблюдаем, а не "Неоконченную Летопись"! Это чтиво для высоких лбов, что смыслят в истории, а не для детей, которых по ночам пугает ветер, гуляющий по тоннелям, — Червид потряс книгой и склонился над Мией. — Не ты ли два года назад боялась заснуть из-за чёрного облака, что тебя "преследовало"?       — Это было давно. Никто сейчас и не вспомнит. Лишь ты об этом и ворчишь, — насупилась Миа и сложила руки на груди.       — Миа, мне уже под триста лет, и кому, как ни мне, знать, что и когда было давно, а что недавно. Не подумай, я не желаю тебя обхамить или оскорбить, однако ты ещё ребёнок. Не стоит тебе читать о всех тех ужасах, что произошли с нашим миром. Не сейчас, — произнёс Червид и начал было убирать Летопись за пазуху, но вдруг остановился и настороженно спросил: — А о чём, собственно, ты читала?       — О... о Тьме, — виновато прошептала Миа.       Старик Червид тут же обомлел. Рука, в которой он держал Летопись, задрожала, а жвала столь сильно сжались, что Миа услышала до боли неприятный скрип. В воздухе повисла тишина. Чувствуя, что ей теперь наверняка влетит, Миа взяла Червида за клешню и призналась:       — Совсем чуть-чуть и лишь о Бездне и Тьме. Больше я ничего не читала. Прошу, не рассказывай ничего дедушке.       — Не рассказывать? Ты хоть представляешь, о чём прочла? Это же самая страшная глава в истории нашего мира! Мы сейчас живём в этой коротенькой записи, и с каждым днём всё становится только хуже! Не всякий взрослый может вынести подробностей данной главы! А ты мне говоришь не рассказывать об этом твоему деду! — взорвался Червид и схватился за голову сразу четырьмя руками.       — Да, она написана жутко, но мне не страшно, правда. Я об этом, честно говоря, уже знала, — поспешила успокоить его Миа.       — Как это знала? Кто ж тебе такое рассказал?       — Дедушка. Но по секрету. Он сказал мне это, чтобы я не брала Летопись из библиотеки. Но я не удержалась. Я не хочу, чтобы он знал, что я стащила её.       — Вот же старый... плут, — заворчал Червид. — Я тут за психику его внучки переживаю, а он ей уже всё рассказал. Вот я ему по шапке-то надаю.       — Нет, пожалуйста, дядя Червид, не говори с ним об этом. А я перестану прятаться в кладовке.       — Ишь ты, манипуляторша мелкая! Вся в деда пошла. Ох, ладно уж, промолчу. Пойдём давай, нечего тут стоять. Как бы эхо-звери сюда не забрели.       Червид вновь щёлкнул клешнёй, и на её кончике образовался алый огонёк. Его примеру последовала и Миа. Щёлкнув пальцами, она также создала огонёк, что был на порядок ярче, чем у Червида. Увидев это, тот хмыкнул, догадавшись, как Миа читала Летопись в полной темноте, но решил не отчитывать её и за то, что она забавы ради расходует свой анхсум, ведь это именно он подарил ей таумический проводник на прошлом дне рождении. Из небольшого зала они вышли в тесный коридор, где не было ни единого фонаря. Из-за этого там часто собирались целые полчища бледных насекомых, которые тут же расползались по щелям при наличии хоть сколько-нибудь яркого света. Вот и сейчас они лихорадочно силились избежать ослепительного ореола света, что окружил Мию и Червида, что на редкость тихо продвигались всё дальше по коридору. Обычно, когда Червид находил Мию в кладовой, он поднимал такой шум, что его можно было услыхать в дальней части города, в котором каждый знал, кто и при каких обстоятельствах попался сторожу. Но не сегодня. В какой-то момент Мии даже стало не по себе от нависшей тишины, и она едва слышно спросила:       — А к нам и вправду эхо-звери заходят?       Червид сперва склонил голову, словно не расслышал вопроса, но несколько секунд спустя отчетливо произнёс:       — Да, было дело. Лет двадцать назад, если память не изменяет. Как-то ночью три эхо-зверя проползли в город и начали умолять жителей выйти и помочь им. Но, Слава Свету, никто не вышел на их завывания. Те несколько часов бродили по площади, а затем завалились спать прямо у Мемориала. Ну, тут-то мы и подняли тревогу. Похватали, что под руку попалось, и всем городом их гнали назад в тоннели. От шума толпы эхо-звери как ошпаренные метнулись обратно во тьму. И нам ещё повезло, что это был молодняк. Будь то взрослые особи, так просто мы бы не отделались. Но с тех пор мне поручено проверять дальний тоннель.       — А сейчас? Сейчас они тут появляются? — неустанно интересовалась Миа.       — Время от времени. Но в город не заходят. В окрестностях шастают. Ночами бывает. Я слышу их завывания. Печально осознавать, что эти мольбы и зазывания на самом деле некогда принадлежали таким, как мы. Но к ним так никто и не пришёл на помощь.       Миа поёжилась и вновь накинула на голову капюшон. Ей страшно было даже представить, как выглядят эти эхо-звери, а уж встретиться с одним из них в тёмном тоннеле — эта мысль вызывала неприятное покалывание в груди и пальцах. Обернувшись к Червиду, Миа вновь спросила:       — А почему эхо-звери, а не...       — Тихо! Не произноси это слово! Мы их так не называем, ясно? Эхо-звери и точка. Без исключений, — прервал её Червид. — Накликаешь ещё. Не хватало нам тут этих тварей встретить. Это тебе тоже дед рассказал? Он же прекрасно знает, что это слово табуировано.       — Нет-нет я сама узнала. Я просто не знала, что оно запрещено.       — И где же ты его узнала? Из Летописи?       — Нет, я видела надпись на стене. В дальнем тоннеле.       — Ты была в дальнем тоннеле? — Червид рассвирепел. Он строго взглянул на Мию своими огромными глазами, и его жвала начали неспешно скрести друг о друга.       — Не одна, честно. С дедушкой и дядей Бриттом. Там была надпись: «Берегись... ну, и то-слово-которое-нельзя-говорить».       Червид выдохнул и облокотился на стену. С первого взгляда казалось, что он сильно утомился и хочет отдохнуть. Но тут Миа поняла, что тот плачет. Подсветя пол, чтобы не споткнуться о ноги старика, Миа обошла его и взглянула на лицо:       — Дядя Червид! Почему ты плачешь?       — Да нет, это чепуха. Не обращай внимания. Я просто... просто подумал. Нет, забудь, это чепуха, — Червид взял Мию за руку и продолжил идти по коридору, что вот-вот выведет их в тоннель.       — Прости, если я тебя напугала. Я и правда глупая, — последнюю фразу Миа прошептала.       — Нет, что ты. Ты вовсе не глупая, просто слишком мала для того, чтобы постигать знания, которыми нас одарила жизнь. Год, другой, и ты всё поймёшь. Безусловно, детям нужно знать многое, чего страшатся даже взрослые. Однако некоторые темы всё же стоит придержать для более зрелого возраста. Это будет на пользу как тебе, так и окружающим, — Червид вытер слёзы рукавом и вновь вздохнул. — Пойми, некоторые знания приносят боль в любом возрасте, вне зависимости от того, страшишься ты их или же нет. Эти знания разрушают тебя изнутри, не давая покоя, и твой анхсум начинает угасать. Подобные знания привели наш мир в упадок, и ничто уже не вернёт ему былую форму. Порой лучше находиться в безопасной безвестности, чем в опасной осведомлённости.       Впереди показался высокий шестиугольный свод, что становился всё уже с приближением к полу. Мию всегда забавляла подобная форма, так как она не могла понять, кому пришло в голову мастерить верхнюю часть свода такой широкой. Ведь если по коридору идёт группа существ, то им непременно придётся выстроиться в ряд, чтобы пройти сквозь него. В противном же случае они просто застрянут, покалечатся или же порвут одежду о шероховатый грязно-фиолетовый гранит, из которого и был возведён весь Лабиринт. Старик Червид остановился прямо перед сводом и выглянул за его пределы. Затем он щёлкнул своей клешнёй, и Алый Огонёк, соскочив с места, устремиться прямиком в сгустившуюся в тоннеле тьму. Миа уже не раз наблюдала за подобным ритуалом, а потому хорошо знала, для чего это делается. Ведь никогда не знаешь, кто таится в этой тьме.       — Никого, — прошептал Червид. — Ну, хоть в этот раз без приключений.       — Каких приключений? — спросила Миа и попыталась пробиться к своду.       — Паршивых. Однажды я тут такое страшилище увидел. Хорошо хоть это оказался кромешник, а не чего пострашнее.       — Кромешник? Как Господин Бургомистр, — несколько разочарованно пробормотала Миа.       — Да вот только от него мало чего осталось. Бедняга уже был на стадии тени, — выдохнул Червид и прошёл через свод в тоннель.       — А как это? На стадии тени?       — Миа, детка, я же только что тебе сказал о том, что некоторые знания только вредят. И уж о чём, о чём, а о жизни кромешников я тебе точно рассказывать не стану. Что ни говори, а после подобных подробностей тебе, безусловно, начнут сниться кошмары. Поверь старику, — "усадив" огонёк обратно на клешню, ответил Червид. — Пойдём, твой дед, наверное, тебя уже обыскался.       Недовольно фыркнув, Миа поспешила за Червидом. В спину дул холодный ветер, завывания которого раздавались в глубинах тоннеля, образуя сильный диссонанс с тёплым воздухом, что тянулся из другого освещённого свода, что являлся входом в город. Подобный ветер обычно был признаком того, что скоро наступит зима и стоит подыскать одёжку потеплее. Миа не совсем понимала, что это за время такое - "зима" и почему все по этому поводу так суетятся. В тоннелях постоянно холодно, вне зависимости от того, зима сейчас или ещё три других времени, которые Миа не очень хорошо помнила. Но, судя по очень старой книге, что Миа отыскала на книжной полке дедушки, зима - это когда всё вокруг покрывает холодная белая пыль, а растения прекращают расти. Впрочем, в тоннелях этой белой пыли никогда не было, а вот любая другая находилась повсюду. Единственное, что Мии нравилось в зиме, так это Фестиваль Серого Пламени, когда все жители города выходили на площадь и веселились до упаду, наслаждаясь тёплыми кушаньями и горячими напитками. Правда, с каждым годом на Фестиваль выходит всё меньше и меньше народу, будто он более не приносит им радости, как в былые дни, из-за чего иногда праздник заканчивается, не успев начаться. А Мию всегда терзал один вопрос: "Почему?"       Холодный ветер отступил, смешавшись с тёплым городским воздухом. Миа и Червид подошли к пятиступенчатой каменной лестнице, ведущей к своду, над которым в свете факелов блестела выложенная из медных букв надпись: "КОСТРИЩЕ".       Данный город, как и четыре остальных, выстроенных в центрах каждого Лабиринта, представлял из себя невероятных масштабов треугольный атриум, достаточно высокий для постройки трехэтажных домов и достаточно просторный для размещения более двадцати подобных строений, не считая хлипких хижин, рассчитанных на одну-две персоны, коих могло быть более сотни. Но жители Кострища не любили застраивать всё свободное пространство. Нет, они нарочно разместили все свои дома как можно ближе к стенам, оставив площадь в первозданном виде, где лишь располагались рынок и главная достопримечательность города — Мемориал. Это была поразительной красоты белая плита, стоящая на пьедестале, что в свою очередь, находился в центре белого кольца, окруженного водой. Вокруг плиты же парили крохотные лазурные огоньки, что своим светом озаряли выбитые в плите имена. Имена погибших при пожаре.       Он был установлен около сорока лет назад, спустя десятилетие после того, как на город обрушился сокрушительный пожар. Пламя почти полностью уничтожило город, и лишь усердиями выживших его удалось спасти. Однако это был конец. Теперь уже никто и не вспомнит, но в те дни город носил совсем другое название и являлся основным экономическим центром для двух соседних. С каждым днём город становился всё богаче, и его жители, несмотря на катастрофу, что сокрушила их прежний мир, начали обретать покой. Но пламя сожгло не только город, но и последние надежды его населения. Всё богатство ушло на восстановление инфраструктуры. Некогда величавые фиолетовые стены, увенчанные пёстрыми плакатами, обратились в чёрные от сажи и отдающие гарью сосредоточением всего самого страшного для каждого выжившего, а обожжённая площадь — местом захоронения погибших. Пусть город и был восстановлен, он продолжал умирать. Кто-то, кто не в силах позабыть о произошедшем, покинул его, перебравшись к соседям. Кто-то, кто не мог себе этого позволить, замыкался в себе, становясь угрюмым и депрессивным, а кто-то, как Господин Бургомистр этого города, превратился в кромешника.       Тьма владела чудовищной силой, способной искажать всё живое, что попадало в её длани. С помощью этой силы и были созданы кромешники. Никто с первого взгляда не мог точно сказать, кто уже попал под Влияние Тьмы, но именно с того часа, как она завлекла к себе очередного смертного, его жизнь окончательно и бесповоротно изменялась. Так очередная жертва становилась груба, развратна и абсолютно аморальна по отношению к тем, кто не являлся кромешниками. Всё тело начинало переживать страшные метаморфозы, во время которых кожа становилась чёрной как смоль, на лице застывала вечная улыбка, а глаза и рот начинали гореть неестественным светом. Новоиспечённый кромешник становился самым настоящим дебоширом, пьяницей, вымогателем и убийцей в одном флаконе. Каждый, кто обратился в кромешника, терял рассудок и деградировал всё больше и больше в течение многих сотен лет, так как Тьма даровала им неестественно долгую жизнь. Но всё когда-нибудь заканчивается. Вот и жизнь кромешников, пусть и спустя века, обрывается. Причём весьма изощрённым способом. Ибо рано или поздно они переходят в "стадию тени" момент, когда их тела начинают развоплощаться, становясь всё тоньше и слабее, а рассудок окончательно угасает вкупе со светом, источаемым глазами и ртом. В этом состоянии они уходят со света, предпочитая оставаться во тьме, где и растворяются, соединяясь со своим "родителем". После такой смерти от кромешников не оставалось ничего, даже отблеска анхсума, а потому подобная смерть считалась самой страшной из всех возможных смертей.       Господин Бургомистр был лишь на ранней стадии, что в народе было принято называть "порченый фиал" но уже тогда в его голове появлялись мрачные, а порой и чудовищные идеи. Именно он предложил переименовать старый город в "Кострище" и, не дожидаясь согласия перепуганного народа, так и поступил. Однако, стоит отметить, в Кострище было не так уж и много кромешников. По крайней мере, в данный момент их было только двое: собственно Бургомистр и Бритт, который приходился дядей Мии по материнской линии. Внешне он ещё не изменился, но вот внутренне...       Червид потушил алый огонёк и осторожно поднялся по ступенькам.       — Давай руку, — спокойным голосом произнёс он и протянул Мии свою клешню.       Миа улыбнулась и, отвесив поклон, с надменным выражением лица вложила свою руку ему в клешню и начала неспешно подниматься по ступеням.       — Ну, нашла время выпендриваться! Вот будешь так долго в темноте торчать, и явится за тобой Мастер...       — Что за мастер? — перебила его Миа, преодолев прыжком последние две ступени.       — ...Лаб... да что за напасть-то? То ты всё знаешь, чего знать не следует, то ты вообще ничего не знаешь! Тьфу, забудь! — заворчал Червид и прошёл сквозь свод.       Миа лишь пожала плечами и, напоследок бросив взгляд на сгустившуюся за спиной тьму, с развеселой улыбкой последовала за сторожем.       Кострище — Угасающий Город. Мрачность и уныние этого места разбавлял лишь детский смех и оживлённые разговоры жителей, что ещё не окончательно отчаялись, веря в светлое будущее. Да, здесь воздух разит гарью, а за пределами жилых домов столь холодно, что окна временами покрываются инеем. Но стоит лишь найти увлекательную тему для разговора да заварить чаю с нектаром ниссы, и даже самый холодный день покажется тёплым и уютным. К слову о ниссе. Это один из тех продуктов, который редок для населения Лабиринта. Дело в том, что нисса есть крайне полезное растение, из которого изготавливаются целительные эликсиры, пряности и тот самый чай. И добыть его непросто. Нисса растёт недалеко от мест погребений и считается символом смерти. Но из-за свойств растение считают также символом исцеления и покоя. В Кострище не было ни склепов, ни могильников, ибо тела почивших сжигали на костре в центре города. Но, благодаря праху, жителям Кострища удалось создать небольшой сад, в котором и начала прорастать нисса. Но вместе с тем в городе появился и пепельник — гриб, растущий в тех местах, где некогда горел огонь. Долгие годы жители Кострища пытались избавиться от этого гриба, что рос прямо на камнях, заполняя собой всё, до чего только мог дотянуться. Но, в конце концов, его просто-напросто стали употреблять в пищу, благо растёт он в течение нескольких дней после сбора. Правда даже торговля подобным редким товаром не могла вернуть Кострищу былую славу. И пусть доходы от продаж были крупными, они почти всегда уходили на реставрацию города или закупку провизии. Зачастую этим занимается Господин Бургомистр, но иногда это происходит и по инициативе жителей.       Однажды хозяйка таверны "Пылкий Камин" Вивзиан, тоже представитель энлин, известная по прозвищу "Приготовь-ка", так устала от ужасного скрипа, что издавали дома, когда по городу гулял ветер, что продала множество очень ценных ингредиентов заезжему торговцу, благодаря чему сумела заказать новые стройматериалы. Так, городок впервые после пожара вздохнул с облегчением. Стоит ли говорить о том, что Вивзиан тут же стала гражданкой номер один в Кострище, ведь в её честь и по сей день каждый год устраивают праздник.       Обычно площадь Кострища пустынна, однако сегодня на ней было чересчур много народа. "Видать, снова торговцы приехали, — подумала Миа. — Наверняка они привезли что-нибудь интересное". Только Миа собралась бежать к рынку, как её окликнул старик Червид и произнёс:       — Сперва, дорогуша, забеги домой. Я хочу удостовериться, что после посещения рынка ты вновь не сбежишь в тоннель. А если начнёшь отпираться, — Червид демонстративно потряс в руке летопись. — Понятно?       Миа закатила глаза и раздражённо кивнула. Она понимала, что сторож желает ей только добра, но иногда он был просто невыносим. Вот и сейчас сторож встал спиной к стене и не спускал с Мии глаз, пока она, шаркая сапогами о каменный пол, неспешно удалялась в левую часть атриума, где и находился её дом — двухэтажный коттедж, построенный из синей и розовой древесины, украшенный пестрыми фонариками и лозой с тускло светящимися в темноте ягодами. Он находился между Библиотекой и садом ниссы; место было тихим и всегда наполнялось нежным ароматом цветов. Миа обожала этот дом, особенно в преддверии зимы, когда дедушка разжигал камин, заваривал чай и, беря с полки без разницы какую книгу, садился в кресло и вслух читал завернувшейся в плед Мии о стародавних временах, красоте природы, многообразии животных и невероятных приключениях давным-давно угасшего мира. И лишь доводилось вдохнуть аромат ниссы, как в голове шестилетней девочки незамедлительно возникали мысли о тишине, уюте, безопасности... о доме.       Подойдя к двери, Миа сперва не хотела открывать её. Она украдкой заглянула за плечо в надежде, что Червид уже не смотрит, но ворчливый сторож пилил её своими ядовито-зелёными глазами, ехидно размахивая книжонкой перед лицом. Делать нечего, а значит, остаётся только одно — войти в дом. И Миа решительно открыла дверь и переступила порог. В гостиной, где большую часть декора составляли книжные шкафы, никого не было. Миа сняла сапоги и мантию, после чего ступила на ворсистый багровый ковёр с невероятным золотым узором. В камине потрескивали поленья, откуда-то доносилось тихое пение. Миновав винтовую лестницу, что вела на второй этаж, Миа приблизилась к кухне, где прямо сейчас и находился её дедушка, который что-то стряпал и напевал себе под нос какую-то старую песенку. Он был высок, может даже чуток выше, чем обычно бывает у такого типа существ. Его кожа, так же как и у Мии, была закатного цвета, а наросты на лице формировали своеобразные бороду и усы. Он был одет в деланный-переделанный багряный свитер, очки-половинки с золотистыми линзами, и поистёртые бесцветные штаны, из карманов которых выглядывали десятки бумажек с разными мыслями и напоминаниями.       — Здравствуй, дедушка! — торжественно произнесла Миа, выпрыгнув при этом из-за стены, словно старалась кого-то напугать.       — Здравствуй, девочка моя. Как день прошёл? — спросил дедушка и быстро снял с рук перчатки-прихватки так, чтобы Миа этого не заметила.       — Ну-у... я в библиотеке сидела, — протянула Миа вызывающим подозрения тоном.       — Неужели? Что читала?       — Да так, всякое, — Миа отвела взгляд в сторону и убрала руки за спину.       — Всякое, говоришь? Интересно ты время проводишь, — усмехнулся дедушка. — Только вот я тебя там что-то не видел. Знаешь почему?       — Потому что ты работаешь в библиотеке, — чуть слышно произнесла Миа.       — Не волнуйся, я не стану тебя наказывать. Что бы ты сегодня ни делала, я считаю, что тебе это всё равно пойдёт на пользу. Ты здесь, и это хорошо. Кроме того, я знаю, что ты всё-таки взяла летопись и...       — Я правда не хотела, но мне было так интересно, — начала оправдываться Миа. Но дед опустился на колени и крепко её обнял.       — Я понимаю. Но впредь сперва спроси меня о том, можно ли это читать. Я бы сам с радостью прочитал тебе эту книгу, если бы она не была столь мрачной.       — Прости меня, я больше так не буду! — у Мии навернулись слёзы.       — Ну-ну, не плачь. Я лишь хочу уберечь тебя от некоторых знаний. Я готов поведать тебе обо всём на свете, но многое тебе будет неясно, а некоторое может даже напугать. И, разумеется, я не одобряю выходки с кражей ценных книг. К слову, где летопись-то?       — Дядя Червид кон-фи-ско-вал, — по слогам выговорила Миа.       — Вот же старый жук! Сам, небось, почитать решил. Вот я ему устрою! — засмеялся дедушка и чмокнул Мию в лоб.       — М-м, а что ты готовишь? — почувствовав незнакомый сладкий аромат, спросила Миа.       — О-о, тебе это понравится. Ты наверняка видела на площади толпу народа. Так вот, на сей раз торговцы привезли настолько диковинный товар, что мне там чуть руки не оторвали, когда я купил их целое лукошко.       — И что это?! - заинтересованно спросила Миа.       — Представь себе, ягоды, - встав на ноги и спешно надевая прихватки, улыбнулся дедушка.              — А что это за ягоды? Они пахнут почти как нисса.       — Это маника. Когда-то давно эта ягода произрастала почти везде. Куда ни глянь — маниковые кусты.       — А почему она так называется? — не замечая, как её тянет к печи, спросила Миа.       — Потому что манит своим ароматом каждого, кто её учует, — вновь засмеялся дедушка, глядя, как это и происходит с Мией.       — Ой, и вправду манит. А где же они её взяли?       — Не сказали. Говорят, им самим кто-то продал. А те, в свою очередь, говорят, что это секрет. Так что это останется для нас тайной, — дедушка развернулся к печи и, наклонившись, потянул на себя чёрный от копоти противень. На противне находился большой круглый пирог с выглядывающими из-под рыжего теста синими ягодами. — Ах, какой чудесный пирог вышел. Бьюсь об заклад, на вкус он ничуть не хуже. Скорее беги мыть руки, а я накрою на стол.       Миа тут же сорвалась с места, помчавшись прямиком к умывальнику. Она тут же забыла и о торговцах, и о жутковатых рассказах старика Червида, и о зловещей записи из "Неоконченной Летописи", что повествовала о мире, окутанном тьмой.