Покидая наш мир, что заполнила Тьма Ты прорвёшься сквозь чёрную Бездну И узрев яркий свет Предзакатной Звезды Вмиг услышишь прекрасную песню Пусть угас твой фиал, пусть тебя больше нет Будет Анхсум твой принят Звездой В её свете уснёшь ты сладчайшим из снов Обретая превечный покой.
Церемония была окончена. Миа, открыв глаза, прошептала застывшему от горя Червиду: — Дядь Червид, д-дедушка сказал... сказал, что оставляет меня на Бритта. Тут Червид пришёл в себя и дёрнулся, будто его кто-то ударил. — На кого?! На Бритта? На этого грязного пьяницу и вора?! Быть того не может! — воскликнул Червид, от чего, на них обратила внимание и Вивзиан — Вы чего это Бритта здесь обсуждаете? Нечего о нём вспоминать, он даже на похороны своего отца не пришёл! — В том-то и дело. Непутёвый сынок Кёля теперь единственный, кто будет присматривать за Мией! — заскрёб жвалами Червид и со злостью надел на хитиновую голову шляпу. — Не может быть! — воскликнула Вивзиан и закрыла рот руками. — И я о том же. Почему он это сделал? Неужели не было кандидатов получше? — Наверное, он верил, что Бритт исправится и.… — прошептала Миа и вдруг остановилась. Ей почудилось, что тёмная фигура, что стояла у выхода в тоннель стоит прямо у её дома. Но, как только девочка попыталась присмотреться, так её тут же накрыло головокружение, и она потеряла сознание. К счастью, она до сих пор была на руках у Червида, в противном случае она бы, без сомнения, рухнула на каменный пол и без травм не обошлось бы. — Бедная девочка, столько всего пережила за этот день... — взяв из рук Червида Мию, затараторила Вивзиан. — Я отнесу её домой, приготовлю что-нибудь поесть. Бритт наверняка не появится ещё с неделю. И давай договоримся — воспитание девочки берём на себя. Не позволим влиянию этого кромешника испортить нашу Мию. — Безоговорочно. И пусть я не сторонник нарушать последнюю волю старого друга, но я не хочу, чтобы его внучка росла в доме с отпетым негодяем, — согласился Червид. — Формально мы и не нарушим последнюю волю. Она будет жить с Бриттом, но воспитывать, одевать, кормить и учить будем её мы. — Мудрая ты женщина, Вивз, — усмехнулся Червид, провожая Вивзиан и Мию взглядом. — Не слишком ли ты стар, чтобы меня так называть? — обернулась хозяйка таверны. — Стар? Если мои года перевести в твои, то я даже помоложе буду, — буркнул Червид и, в последний раз взглянув на костёр, медленно поплёлся к своему посту. Вивзиан прижала к груди Мию и, сдерживая слёзы, летящей походкой направилась к её дому. Зачем же всё-таки Кёль оставил свою внучку с Бриттом? Что он хотел этим сказать? Был ли у него какой-то скрытый замысел, или же это был предсмертный бред, который затуманил его рассудок? Вивзиан не было дано разузнать это. Кёль всегда хранил много секретов, многие из которых были древнее Лабиринта, но он никогда не раскрывал их, будто страшась, что эти секреты могут быть использованы во зло. Почти сорок лет он собирал знания со всего Лабиринта, но он ни разу не воспользовался ими. Он хранил их в своей библиотеке, в отделе "Утраченных Дней", куда позволялось заходить лишь ему и Господину Бургомистру. При этом Кёль отшучивался, говоря о том, что его библиотека состоит из столь незначительных знаний, что в стародавние времена, его коллекцию посчитали бы макулатурой. Это была лишь частичная правда, ибо в Лабиринте была ещё одна библиотека, в которой хранились почти все знания мира. Многие считают её вымыслом, так как никто не может сказать точно, где она находится. Но Кёль знал. Он был там и, что немаловажно, приносил оттуда некоторые экземпляры книг, которые считались навеки утраченными. "Верховное Книгохранилище" — так Кёль называл эту библиотеку. Быть может, знания, которые Кёль там получил, и натолкнули его на решение оставить внучку со своим сыном, вместо того чтобы отдать её на опеку лучшим друзьям. Войдя в дом, Вивзиан уложила Мию на кресло и развела в камине огонь. Девочка уже немного начала приходить в чувства. Укрыв её пледом, Вивзиан отправилась на кухню. В поисках лампы Вивзиан пустила через кухню алый огонёк, и лишь он осветил стол, как у хозяйки таверны от горя сжалось сердце. На столе стоял едва надрезанный пирог, а рядом несколько свёртков — подарков от друзей Мии. Ни один из них не был развёрнут. Один из стульев лежал на полу, а другой был сильно отодвинут от стола. Здесь всё и случилось. Кёль потерял сознание прямо во время празднования дня рождения своей внучки, и бедная девочка, забыв обо всём на свете, в ужасе пыталась привести деда в чувства. Вивзиан подошла к опрокинутому стулу и попыталась поставить его на место... но лишь она его коснулась, как силы её покинули; навзрыд заплакав, она упала на колени и закрыла лицо руками. — Тётя Вивзиан? — вдруг раздался слабый голосок. Вивзиан обернулась и увидела в дверях Мию, которая смотрела на неё пустым взглядом. — Да, Миа? — быстро вытерев слёзы севшим голосом ответила Вивзиан. — Не уходи, пожалуйста. — Конечно, милая, я никогда тебя не оставлю. Сейчас, я приготовлю тебе поесть и... — Я не голодна, — прошептала Миа. — Просто мне так одиноко... — Не волнуйся, я и Червид позаботимся о тебе. Мы сделаем всё возможное, чтобы Бритт не причинил тебе вреда. Я буду приходить сюда каждое утро и вечер, чтобы ты не чувствовала себя брошенной. — Спасибо, но что мне делать с библиотекой? — спросила Миа. — С библиотекой? Ах, той, что владел Кёль? Ведь и в самом деле, без хозяина из библиотеки утащат драгоценные знания, которые твой дед все эти годы собирал... нет, этого нельзя допустить! Я поговорю с Бургомистром, быть может, он позволит тебе продолжать следить за библиотекой, и добьюсь того, чтобы ты получала за это не менее двадцати эстэрциев в день, — встав с колен, произнесла Вивзиан и подошла к Мии. — И пусть только этот кромешник попробует засунуть свою лапу в твой кошелёк, я лично отправлю жалобу Государю, и он до конца своих дней будет мыкаться в подземелье Бледного Дворца! — А почему Государь никогда не навещает нас? Вопрос Мии поставил Вивзиан в тупик. И в самом деле, Тёмный Государь уже больше трёх столетий не появлялся перед народом Лабиринта, и лишь его немногочисленная свита время от времени возникает то тут, то там с объявлениями о новых указах подземного правителя. Немного поразмыслив, Вивзиан ответила: — Быть может, всё дело в строении Лабиринта. Ведь три из двенадцати врат были разрушены, и именно эти врата вели прямиком в центр, к Бледному Дворцу. Идти в обход невероятно долго, а если не знать дороги, то невозможно. Государь не обязан рисковать своей жизнью, идя через Лабиринт, ради приветствия своих подданных. Ведь если он погибнет, кто ещё убережёт нас от Бездны? — Согласна, — вздохнула Миа — Но как было бы славно, если бы он навестил нас. Ведь это он спас всех, когда на мир обрушилась тьма, а значит, он настоящий герой. Он мог бы повлиять на всех этих кромешников, заставив их исправиться или навеки уйти. Вивзиан прикусила губу. Без сомнения, Тёмный Государь был не просто правителем, но героем, примером для подражания. К несчастью, он также был кромешником и зачастую даже поощрял некоторые их деяния. Но, как бы то ни было, Государь располагал к себе всех без исключения, никогда не угнетая свой народ. Более того, по всей видимости, он оказался сильнее волей, чем кто-либо в Лабиринте, ибо жил он уже свыше пятисот лет, но Тьма так и не смогла обратить его в тень. Бессмертный и справедливый правитель, живущий в центре нынешнего мира — не что иное, как благодать и единственный лучик света, спасение от первозданного хаоса. — Ты права, Миа, — улыбнулась Вивзиан. — Было бы славно. Вивзиан привстала на колено и обняла Мию. Ей казалось, что теперь всё будет по-другому, ничто не заставит её покинуть это несчастное дитя, и пусть оно вкусило горечь утраты, но она сделает всё, чтобы на протяжении всей оставшейся жизни Миа испытывала счастье. Но ей только казалось... Дверь с грохотом распахнулась, и в гостиную ввалилось чёрное существо с горящими во тьме жёлтыми глазами и растянутым на пол лица ртом. Он был одет в какие-то лохмотья, а в его кривых руках находилось сразу три полуопустошённых бутылки. Он доковылял до камина и, сделав глоток из одной бутылки, метнул её прямо в костёр. Пламя на секунду вспыхнуло, зашипело и тут же погасло. Качаясь из стороны в сторону, кромешник направился на кухню, но путь ему перегородила Вивзиан. — Ах, Бритт, собственной персоной! Что же тебя заставило вернуться в отцовский дом? Эстэрции на выпивку кончились, или же слухи о смерти отца наконец расшевелили твой чёрный разум?! — С дороги, светлая, теперь это мой дом, — совершенно не двигая ртом прохрипел Бритт. — Может быть, оно и так, но я покину этот дом только тогда, когда сама этого захочу, и буду возвращаться в него по этой же причине. Ты для меня не авторитет, и твоё мнение я учитывать не стану! — Проклятая дрянь! Ты годна лишь для того, чтобы кружки в таверне вытирать! Я сказал, прочь с дороги, иначе тебе не поздоровится! Вивзиан сложила руки на груди и надменно хмыкнула. Тогда Бритт отбросил бутылки в сторону и с хрипом было набросился на Вивзиан, но она лишь выставила руку перед собой, и из её таумического проводника в виде кольца вырвался алый свет. Бритт зашипел от боли и рухнул на пол. Он начал метаться из стороны в сторону и, держась за лицо, бесконечно проклинать хозяйку таверны. Вивзиан перешагнула через Бритта и, схватив его за грудки, грозно прошептала: — Только посмей причинить вред своей племяннице, и я выжгу из тебя всю ту тёмную заразу, что заменила твой анхсум. И будь уверен, после этого от тебя ничего не останется, — Вивзиан отшвырнула Бритта в сторону, и он, издав душераздирающий визг, метнулся вверх по лестнице, откуда вскоре раздался хлопок закрывающейся двери. Выдохнув, Вивзиан вернулась на кухню. — Он ушёл? — спросила Миа выглядывая из-за стены. — Спрятался в свою комнату, — презрительно ответила Вивзиан. — Надеюсь, эта трёпка заставит его хоть немного соображать. — Спасибо, тётя Вивзиан, — улыбнулась Миа. — Не за что, милая. Я ни за что на свете не дам тебя в обиду. Жизнь наладится, вот увидишь, ты вырастешь прекрасной, умной девушкой, которая наверняка повлияет на будущие поколения, — Вивзиан тоже наконец улыбнулась. — Давай я помогу тебе убрать со стола? — произнесла Миа. — Ты уверена, что в состоянии, Миа? — с грустью в голосе спросила Вивзиан. — Жизнь жестока, но справедлива... — прошептала Миа. — Дедушка сказал, что я должна познать её вкус, чтобы мне стало легче. И, я думаю, мне придётся с этим смириться. Вивзиан закрыла глаза, но всё же улыбнулась. Кивнув, она позволила Мии самой прибраться на столе, пока она сама, отвернувшись к печи, тихо заплакала. Миа убрала со стола чистые тарелки и приборы, поставила пирог в печку, начала собирать в кучу нераспакованные подарки. И тут она вдруг вспомнила о книге, которую ей подарил дедушка, что она оставила в его комнате. Отложив подарки в сторону, Миа вышла из кухни и тихонько поднялась по лестнице на второй этаж. В этот раз ей это далось намного легче, чем пару часов назад, будто страх неизвестности растворился в тот же миг, как она осознала и приняла свою участь. Открыв дверь в дедушкину комнату, Миа, стараясь не зацикливать внимания на пустующей кровати, схватила с неё книгу и направилась было к выходу, как на её пути возник глядящий из тёмного коридора Бритт. Он тихо постанывал, всё ещё прикрывая своё лицо когтистыми руками, и не спускал взгляда с Мии. — Не успел отец концы отдать, как из его комнаты уже вещи лямзят... — Это... это моя книга. Он мне подарил её, —сердито произнесла Миа, осторожно выскользнув из комнаты. — Это теперь мой дом, а это значит, что всё, включая тебя, здесь принадлежит мне. Пусть эта дрянь Вивзиан и защищает тебя, но она не сможет делать этого вечно. Эта светлая умрёт, как и все те, кто не откликнулся на Зов Тьмы. Лишь кромешники продолжат жить... — Бритт убрал руку с лица и сделал шаг в сторону Мии. Но та, в ужасе отшатнувшись к стене, надела на палец свой проводник и направила его в сторону дяди. Бритт зашипел и спиной начал отходить в глубь коридора. — Ты ещё пожалеешь об этом, девчонка... очень горько пожалеешь. Дождавшись, пока Бритт скроется в своей комнате, Миа метнулась к лестнице. Похоже, что прямо сейчас она спасла себе жизнь, но нажила смертельного врага в лице последнего члена своей родословной. Последнего и безвозвратно искажённого той единственной, что стоит даже выше самого Государя, мрачной дочерью Бездны. Теперь Миа с полной уверенностью могла сказать, что она — круглая сирота.Глава Вторая: Предсмертный Подарок
22 января 2023 г. в 18:09
— Он умирает, — вполголоса произнёс приземистый желтоглазый целитель и покачал чешуйчатой головой.
Гостиная была практически не освещена, лишь несколько угольков, тлеющих в камине, едва-едва источали кровавое мерцание. Воздух становился всё холоднее, а стеклянные поверхности покрылись тонким слоем инея. Из старого кресла, что стояло прямо перед камином, раздался тихий плач. Целитель, понурив голову, снял с себя сумку с эликсирами и осторожно направился к креслу.
— Это мораха, — прошептал он, — гнусный вирус. Всегда заражает кого-то одного и не отстаёт, пока не погубит. Раньше он лечился на раз-два, а теперь… — целитель обошёл кресло, и встал перед ним на корточки. В кресле сидела заплаканная и ужасно продрогшая Миа. Съёжившись, она укуталась в тонкий плед и смотрела куда-то вдаль, сквозь целителя, сквозь камин и даже сквозь стену. Если бы не пар, выступавший из её дрожащего рта, можно было бы принять её за очень реалистичную статую. — Мне очень жаль, девочка, но я не в силах здесь помочь. У нас нет ни технологий, ни лекарств, способных справиться с этим недугом… в общем, поднимись к нему. Он хочет поговорить с тобой. В последний раз, —как можно ласковее произнёс целитель и отошёл от кресла.
Янтарные глаза Мии чуть дёрнулись. Переведя взгляд на целителя и сбросив с себя плед, она потихоньку сползла с кресла и направилась к лестнице. Её лицо не выражало никаких эмоций. Оно просто застыло. Ноги не слушались её, но она продолжала идти, несмотря на то, что очень боялась. Окутанная тьмой, лестница казалась зловещей, ведущей к самой неизвестности, туда, где может произойти всё что угодно. Сделав шаг к первой ступени, Миа ненароком вспомнила вчерашний день. День, когда всё ещё было в полном порядке, день, когда она ещё ощущала себя счастливой. Вчера ей исполнилось одиннадцать. Она с таким воодушевлением, с таким порывом неслась утром вниз по этой самой лестнице, буквально прыгая в объятия своего деда, который уже вовсю готовился к грядущему празднеству. Но сейчас, какие-то жалкие сутки спустя, минувший праздник омрачился внезапной болезнью того единственного, кто все эти годы опекал её. И страшный час уже близился. Поднимаясь по ступеням неизвестности, Миа до последнего верила, что всё ещё обойдётся, что целитель ошибся с диагнозом и дедушка в скором времени поправится. Но вот она взошла на второй этаж, приблизилась к тяжёлой деревянной двери, из-под которой проглядывалась блеклая чёрточка света и, ухватившись дрожащей рукой за круглую резную ручку, осторожно потянула дверь на себя.
Когда-то в этой маленькой, но кажущейся просторной комнате Миа и её дед долгие часы изучали толстые фолианты и загадочные символы давно ушедших дней. И в течение долгих лет Миа сидела за длинным рабочим столом и с упоением рисовала всё, что приходило ей в голову.
Но сейчас это была душная, тускло освещённая комнатушка, где на ветхой кровати покоился бледный, дрожащий и осунувшийся дедушка Кёль. Увидев Мию, он вяло кивнул и с усилием повернул к ней своё измождённое лицо. Стараясь не поддаваться всё наплывающему чувству горя, внучка подтолкнула одеяло и присела на его край, опустив голову так, чтобы не было видно её слёз. Дедушка тяжело вздохнул и привстал с кровати. Миа вздрогнула и хотела было отговорить дедушку от попыток покинуть кровать, но он лишь протянул руку к книжной полке и вынул оттуда большой свёрток, перевязанный красной лентой.
— С днём рождения, дитя, — чуть слышно прошептал он и протянул Мии свёрток.
— Дедушка, целитель сказал… — не замечая свёртка, с дрожью в голосе произнесла Миа; чувства взяли над ней верх, и, залившись горькими слезами, она рухнула лицом в одеяло.
— Миа, девочка моя, я уже всё знаю. Бесспорно, это ужасное известие, но ничего уже не поделаешь. Я люблю тебя больше всего на свете и знаю, что ты любишь меня точно так же, а потому я не могу допустить, чтобы ты осталась совсем одна. Твоя жизнь только начинается, и мне жаль, что я не смогу опекать тебя и дальше, глядя как ты растёшь и становишься сильнее и мудрее с каждым днём…
— Прошу, не покидай меня... — прошептала Миа.
Дедушка ничего не ответил, он лишь печально взглянул на внучку, и по его щеке прокатилась слеза. Поднимая голову и вытирая с лица слёзы, Миа в истерике закричала:
— Я не хочу, чтобы ты умирал! Прошу, дедушка, я хочу, чтобы ты был со мной, ты единственный, кто у меня есть! Мне страшно! Почему это случилось? Я не верю… я не верю…
— С тобой останется твой дядя. Он позаботится о тебе, —дедушка протянул свою руку к Мии и погладил её по голове.
— Бритт? Но он же… он же кромешник, — испуганно прошептала Миа — он же… чудовище!
— Не говори так о своём дяде, Миа. Он, конечно, не идеал, но ещё в состоянии здраво мыслить. Кроме того, Бургомистр не позволит тебе жить в этом доме совершенно одной, до твоего шестнадцатилетия, — тут дедушка сильно закашлялся и отвернулся от Мии. Кашель продолжался с минуту, после чего дедушка застонал и вновь повернулся к внучке. Та с ужасом обнаружила, что изо рта у деда идёт кровь. — Мой час близится, дитя… я чувствую, как силы покидают меня. Прошу тебя, открой свой подарок, я должен тебе рассказать о нём, пока моё время не вышло, — он вновь протянул Мии свёрток, и она, не в состоянии перестать смотреть в горящие алым светом глаза дедушки, всё же приняла подарок. Свёрток был достаточно увесистым, а судя по форме, это была книга. Страшась, что дедушки вот-вот не станет, Миа сорвала ленту со свёртка, который тут же распахнулся перед ней, открыв взору очень старую полуобгоревшую книгу, больше напоминающую те самые фолианты, которые она с дедушкой изучала часами на протяжении нескольких последних лет. На грязно-фиолетовой обложке фолианта проглядывалась позолоченная надпись.
— Что это за книга? — спросила Миа и открыла первую страницу книги.
— Эта книга поможет тебе узнать о том, почему наш мир погрузился во тьму, — слабо произнёс дед и указал пальцем вверх.
— Но тут… тут всё заполнено какими-то странными символами. Я не понимаю… —судорожно перелистывая жёлтые страницы, произнесла Миа.
— Да, эта книга зашифрована. Это было сделано, чтобы обезопасить хранящиеся там знания. Очень давно, ещё до того, как мы все стали жить в Лабиринте, некто написал эту книгу. Спустя много лет Бездна прорвалась в наш мир, и в этой книге сказано почему. За пять столетий она сменила немало хозяев, но никому не удалось расшифровать её. К сожалению, я получил эту книгу совсем недавно и не успел изучить её. Но я уверен, что ты справишься с этой задачей. Ты готова…
Миа вновь пустила слёзы и, от обиды и печали стиснула зубы. «Почему дедушка так спокоен? — размышляла она. — Почему он так легко говорит о своей смерти?» Мии хотелось кричать от злости, ей хотелось пристыдить деда за такую легкомысленность, ведь он оставляет её наедине с аморальным и безответственным чудовищем, которого никогда не заботило ни здоровье, ни жизнь племянницы. И не нужен ей был никакой подарок, она хотела лишь, чтобы её единственный «настоящий» родственник был с ней всегда. Чтобы каждое утро она наблюдала его весёлое лицо, а каждый вечер грелась на его груди, слушая очередной рассказ о чудесном мире прошлого. Но ей не хватило наглости кричать на умирающего дедушку за то, что тот заболел неизлечимой болезнью, за то, что он позаботился о том, чтобы она смогла прожить хотя бы эту зиму, не умерев от голода, и за то, что не боится смотреть смерти прямо в глаза. Отложив книгу, Миа подползла к дедушке и крепко его обняла.
— Ох, Миа. Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Когда твои родители пропали, я тоже не мог найти себе места. Мой анхсум содрогался от этих страшных воспоминаний, причиняя мне невыносимую боль. Но ты помогла мне справиться с ней. Опекая тебя, я осознал истинную суть этого мира. Жизнь жестока, но справедлива. Тебе тоже предстоит познать её вкус. Но потом тебе станет легче жить. Поверь старику.
— Я в-верю тебе, — простонала Миа. — Я никогда-никогда тебя не забуду.
— Я знаю, дитя, я знаю…
Но как бы Миа ни уверяла дедушку, как бы ни пыталась убедить себя в этом, она не могла смириться с происходящим. Её пугала та самая неизвестность, что преследовала её уже несколько часов. Миа и представить себе не могла как жить дальше, ведь годами выстраиваемый план жизни рухнет с последним вздохом её дедушки. И впредь её жизнь будет не чем иным, как неизвестностью. Давящей, ужасной, чёрной, как сама Тьма.
— Вот и всё, — прохрипел дедушка, — моё время пришло. Помнишь, как я тебя учил?
— Да, но мне страшно, — прошептала она.
— Не бойся. Это произойдёт очень быстро. Главное, не забудь забрать его.
Дедушка поднял с груди одеяло и откинул голову назад. Миа, закрыв глаза, дрожащей рукой вытянула из-под воротника маленький красный кристаллик на серебряной цепочке. Затем, возложив его на грудь деда, Миа слезла с кровати и сделала несколько шагов в сторону. Дедушка повернул голову в сторону Мии и с улыбкой произнёс:
— Прощай, Миа. Да не угаснет твой фиал, — с этими словами дедушка закрыл глаза, и кристалл на его груди засиял алым светом. Он становился всё ярче с каждой секундой и вскоре свет от него освещал уже всю комнату. Кристалл сорвался с груди деда и поднялся над ним, с невообразимой скоростью крутясь вокруг своей оси. Внезапно возникла вспышка алого света, затем ещё, и ещё одна, и вся комната, освещаемая алым вихрем, в ту же секунду погрузилась во мрак. Стремительно теряющий свою яркость кристалл, медленно опустился на грудь деда, оставив вокруг себя всё ещё мерцающие алым цветом песчинки.
Хуже собственной смерти может быть только смерть кого-то близкого, ибо она всю оставшуюся жизнь будет терзать того несчастного, которому довелось лицезреть её. И Миа не стала исключением. Её горю не было предела. Она часами рыдала над постелью дедушки, пока не пришло время церемонии кремации. Трое храмовых послушников в чёрных мантиях вошли в комнату покойного. Один из них внёс за собой носилки, на которых было аккуратно сложено алое полотно. Невзирая на слёзы и протесты Мии, тело усопшего возложили на носилки, укрыли с ног до головы тем самым полотном, которое оказалось саваном. Когда двое из них подняли носилки, третий опустив голову начал зачитывать какой-то древний манускрипт, написанный на незнакомом для Мии языке. Он читал тихо, почти шёпотом, то понижая, то повышая тон голоса. Когда он дочитал до единственного известного для Мии слова «анхсум», те двое, что держали носилки, наконец двинулись в сторону двери, повторяя всё то, что произнёс третий, но уже нараспев. Они раз за разом повторяли эти строки, пока спускались по лестнице, пересекали гостиную и шли по площади. Там, в самом центре, стоял погребальный костёр. Это была пугающая лачуга без окон и дверей, с небольшим люком под полом, через который внутрь и заносили усопших.
Но не зловещая лачуга смерти сейчас пугала Мию, нет, её пугало то, что никто не пришёл на эту церемонию. Никто, кроме сторожа Червида и хозяйки таверны Вивзиан. Остальные же жители либо скрылись в домах, либо просто не обращали внимания на происходящее. Завидев Мию, что заливаясь слезами плелась за послушниками, Червид сорвался с места и крепко обнял малышку. Та в порыве чувств так же обхватила ручками старика и, уткнувшись в его шарф, издала полный боли крик. Червид поднял Мию на руки и, прижав к себе, вернулся к костру. Вивзиан, имеющая привычку всегда носить с собой стальной цилиндр с тёплым чаем, тут же протянула его девочке, обещая, что это поможет ей успокоиться. Тем не менее она сама уже находилась на грани истерики, её губы тряслись, а глаза бегали из стороны в сторону. Сейчас Мии было всё безразлично, она не хотела ни пить, ни есть, но всё же она не могла отказать той, которой было не всё равно на смерть её дедушки.
Приподняв голову, чтобы сделать глоток, Миа увидела, как на вершине ратуши, что находилась в самом конце города, распахнув огромное круглое окно, за происходящим наблюдал Господин Бургомистр. Ещё совсем маленькой она замечала, что внешность Бургомистра является очень специфичной и устрашающей, но, несмотря на это, она всегда была рада его видеть. Сегодня же она ужаснулась, взглянув на него… тощее, сгорбленное тело Бургомистра вызывало ассоциации с ожившим трупом, а его бугристое лицо с застывшей улыбкой вкупе с широко раскрытыми глазами, которые источали багровый свет, внушало такой ужас, что ей хотелось бежать без оглядки, лишь бы не видеть этого оголтелого, злорадного лица того, кто наслаждается чужим горем. Миа через силу сделала глоток горячего чая и вновь перевела взгляд на костёр.
Послушники уже поднесли носилки под лачугу и открыли люк. Это был не первый раз, когда Миа наблюдала похоронную процессию, но она надеялась, что та была последней. Ведь самым страшным фактом являлось то, что тело усопшего будет гореть на костре не менее двух суток, до тех пор, пока оно полностью не обратится в пепел. И в течение всего этого времени послушники будут подкидывать дрова и следить за тем, чтобы пламя не угасло. Пусть Миа и страшилась никогда больше не увидеть своего дедушку, ей было бы куда проще, если бы он просто исчез, в ту же секунду как умер. Люк захлопнулся. Послушники разошлись по сторонам, встав перед костром в положение, напоминающее по форме треугольник. И в этот момент они, наконец, смолкли. В образовавшейся тишине раздался едва слышимый гул ветра, что доносился из туннеля, ведущего в лабиринт. Миа невольно взглянула туда, и её взору предстала тёмная фигура, что мрачно наблюдала за процессом. Миа тщетно пыталась опознать в ней кого-нибудь знакомого, но эта фигура была столь далеко, что единственным, что узрело убитое горем дитя, это чёрный балахон, окружённый странной дымкой, и абсолютно белое лицо. Но тут послушники надели на правые руки таумические проводники, похожие на стальные перчатки, направили их в сторону костра и, сжав кисти в кулак на долю секунды, выпустили из центра ладоней алые струи огня, что разом охватили весь костёр. Миа закрыла лицо руками и уткнулась в грудь Червида, пока тот, еле-еле сдерживающий желание поскрипеть своими жвалами, снимал с головы заплесневелую шляпу в знак уважения. Тем временем Вивзиан, сложив дрожащие ладони так, чтобы между ними был виден зазор, наконец пустила слёзы. Послушники опустили головы и запели хрипловатым баритоном: