***
«Это случилось о-очень давно... по-моему, в прошлую пятницу. В тот день я увидел здание со знаменем Света, и решил узнать, что же внутри...»В Третьем Месяце Цветения
Двадцать третьего числа
Я устроил песнопения
В Храме Света без стыда!
Всем орал я прямо в уши!
Завывал органдеон!
На пол люстру я обрушил!
Разорвал священный том!
Я сорвал все их знамёна, во всю глотку голося:
«Свет без Тьмы не существует!
Тьма без Света — есть всегда!»
Разве я неправ, ребята?
Всё ведь так, не буду лгать!
Глаз мне вон, за ложь, коль надо!
Всё равно на боль плевать!
Но внезапно в Храме Света
Дали странный мне ответ
Ведь Послушники на это
В унисон сказали: Нет!
Мол, «Нас Свет всегда спасает»
«Свет — добро! Свет полон благ»!
«Свет пути все освещает»
«Свет изгонит зло во мрак!»
Я, послушав эти бредни
До упаду хохотал
И серпом своим немедля
Им глаза повырезал!
Что случилось? Конец Света?
Где ваш Свет? Не уж-то всё?
Песня кончилась, а следом
Их Храм Света я поджёг
Удивительно, но вскоре,
Там царила только Тьма
«Свет без Тьмы не существует!
Тьма без Света — есть всегда!»
Такова мораль, ребята!
Всё ведь так, не буду лгать!
Пусть теперь им всем приятно
Будет от стыда, за ложь, сгорать!
Почти два с половиной часа Джинксолл, прыгая на хвосте, голосил на весь тоннель в песенной форме рассказывая о своих похождениях. Так Миа узнала о том, что безумный шут, на пару с палачом, ежедневно дебоширят в населённых пунктах, грабят всех без разбора, напиваются до потери сознания, убивают кого-нибудь, и повторяют цикл заново. Но хуже всего то, что Джинксолл не пренебрегал случаем упомянуть все самые кровавые подробности своих рассказов, что вызывало у девочки резкий приступ тошноты и отвращения. И если вскоре она научилась уходить в себя, не обращая внимания на чернушные песенки, то не замечать пристальный, любопытный взгляд палача, который осматривал её с ног до головы, она не могла. — Извините — не выдержала она — Не могли бы вы не смотреть на меня... так... Палач хихикнул и отвёл взгляд. Мии это очень не понравилось, и она попыталась ускорить шаг, чтобы поравняться с Джинксоллом, что так и продолжал голосить.Я псих, бандит, и плут лихой!
С совсем больной я головой!
Так что не шути со мной!
Не то узришь мой глаз дурной!
— Господин Джинксолл... — осторожно произнесла Миа. — Хе-ха! Ты слышал, Прократ? «Господин Джинксолл»! Не, малая, никаких «господинов» тут нет. Мы же друзья, помнишь? — перестав, наконец, голосить засмеялся шут. — Да, конечно. Госп... то есть, Джинкс, как долго нам придётся идти к Центру? У меня почти не осталось еды и быть может... — Точно! Еда! Прократ, мы зачем в таверну шли?! — спросил Джинксолл. — Ты хотел выпить. — ответил Палач. — А, ну да. — Джинксолл вновь собрался было заголосить, как вдруг закашлялся и набросился на Прократа — Мы пожрать не взяли, балда! У тебя в мешке с десяток голов, но ни одна не помогла тебе вспомнить о самом важном?! — О женитьбе? — почесав затылок спросил Палач. — О еде! О еде, Прократ! Ладно я, живу на чистом спирте, но ты-то? И так тощий как жердь! А как насчёт малой? Хочешь, чтобы она дубу дала раньше времени?! — Джинксолл начал дубасить Прократа кулаками, но похоже, для последнего, эти удары были сравнимы с комком ваты едва-едва касающегося кожи. — Ч-что значит, раньше времени?! — вздрогнула Миа. — Не придирайся к словам, малая! — А почему ты мне не напомнил, а? Я, в отличии от тебя, ни капли алкоголя в рот не взял! — Вот именно! Я пил, а ты думал! Мы с тобой делаем это уже три сотни лет, Прократ! — Джинксолл схватился за свои рога и так сильно за них потянул, что Миа услышала едва различимый хруст. — Но ведь по пути ещё будут поселения, верно? — стараясь думать оптимистично спросила Миа. Прократ и Джинксолл молча обернулись к девочке и стали пилить её своим немигающим взглядом. — Верно же? — менее уверенно переспросила она. — Тут, недалеко, есть одна гробница... — серьёзно произнёс Джинксолл — Через неё, можно попасть в соседний Лабиринт, миновав почти неделю пути. — Гробница? — ужаснулась Миа — А может, мы просто вернёмся и... — Нет! У нас важное дело к Государю, и откладывать его нельзя! Но без паники, всё пройдёт по высшему разряду... да и песен у меня ещё полно! — Это-то меня и пугает. — прошептала Миа — Можно обойтись без песен? — Эй, Джинкс, а ведь точно! Расскажи лучше про Дизмаля! — радостно воскликнул Палач — Это моя любимая история. — Про Дизмаля? «А кто это?» —спросила Миа. — Ты что, в пещере живёшь? Кто же не знает о Маэстро Дизмале – коварном подлеце, похищающего сердца? — укутавшись в плащ зловеще прохрипел Джинксолл. — Маэстро? Он музыкант что ли? — усмехнулась Миа. — О-о, тяжёлый случай. Но мы это исправим! Каждый должен знать, чего он должен страшиться... Джинксолл дождался, когда Палач и Миа поравняются с ним, прочистил горло и, словно сидел перед открытой книгой, начал свой рассказ: «Там, где сгущается туман, а мрак столь непрогляден, что в нём невозможно рассмотреть даже собственные пальцы, где со стен тоннелей никогда не опадает иней, а ледяной ветер обжигает кожу, мрачно бродит Маэстро Дизмаль — Похититель Сердец. Он ужасно прекрасен, но его анхсум светится тьмой. Он великий поэт, но его сердце не способно любить. Его сонеты ласкают слух, но нагоняют страх и уныние. В его Труппе служат тени тех, чьи сердца он похитил, ибо лишь те, кто по-настоящему влюблён в его музыку, способны даровать ему чувства. Его колёсная лира способна навсегда очаровать любого, кто хоть раз услышал её звучание. И Маэстро намеренно скитается по Лабиринту, в поисках новых жертв. Но в день фестиваля, он является в один из городов и устраивает свой мрачный перформанс среди народа... И выйдя на сцену, он начинает играть свою песнь, завораживая и пленяя всех её исполнением. Каждый ощущает её мрачность, но никто не в состоянии прекратить её слушать. И те, кто поддался его песне, те, кто поднялся к нему на сцену, навсегда растворяются в его Теневой Труппе, становясь её вечным рабом. А Дизмаль, похитив очередное сердце, вновь возвращается во мрак, под мрачный аккомпанемент своей лиры и громогласный хор обезличенной Труппы Теней». — Забавная история, не правда ли? — усмехнулся Палач. — Не особо. Точнее, вообще не забавная... — поёжившись мрачно подметила Миа. — Ты сама отказалась от песен, малая. А Прократ прав, здесь есть над чем позабавиться. К примеру, над теми идиотами, что считают Дизмаля единственным, кто безвозмездно окунает их в мир театра и музыки, и не верят в то, что тот кровожадный, лживый убийца, готовый на всё, ради своей цели. Так что берегись, малая, как бы тебе не пришлось с ним встретиться... — Джинксолл развернулся к Мии и его одинокий глаз странно мелькнул, будто на секунду, свет, источаемый им, стал чуть ярче обычного, но тут же вернулся в исходное состояние. — Но вы ведь не бросите меня, верно? Мы же вместе идём до Центра? — начиная сомневаться в своём выборе, спросила Миа. — Конечно, малая. Тебе ещё рановато лишаться сердца. Следующие полчаса Миа провела в раздумьях тем, насколько всё же резонно было идти с этими двумя к Тёмному Государю, да ещё и окольным путём, через гробницу. Да, «Гробница», это слово очень тревожило Мию, ведь в Кострище не существует специальных мест для захоронений, а судя по рассказам дедушки, это была обширная территория с каменными саркофагами, в которых покоились тела умерших. Девочке всегда казалось, что подобные места имеют сакральное значение, и появляться на них без причины, чревато каким-нибудь несчастьем, или злым роком, ибо тени не любят, когда нарушают их покой. Кроме того, её всегда пугало осознание того, что там, под тяжёлой плитой саркофага, может лежать тот кто, возможно, ей был очень дорог. Может это из-за жизни в Кострище, а может из-за собственных страхов, но Миа считала, что сожжение тела усопшего лучший вариант для его родных и близких. По крайней мере, в голову никогда не придёт мысль о том, что с каждым днём, тело усопшего теряет свой облик, разлагаясь и превращаясь в пищу для могильных червей. — Пришли! Нам сюда! — радостно воскликнул Джинксолл и с силой стукнул по решётчатым вратам. Те загромыхали и с потолка посыпалась пыль. Мысли Мии тут же оборвались, и она взглянула на своих попутчиков. — После вас, малая... — ухмыльнулся Джинксолл и отворил врата. Зловещий скрип отбил у Мии всякое желание идти дальше, и она едва заметно помогала головой. Джинксолл пожал плечами и спокойно вошёл внутрь. Прократ же, обнажил свой меч и, водрузив его на плечо вальяжно направился следом. Через мгновение стало невероятно тихо. Испугавшись, что попутчики уйдут без неё, девочка осторожно переступила порог гробницы и, посильнее укутавшись в пелерину, ускорила шаг. Здесь было холодно и сыро. По полу тянулся лёгкий туман, а стены и потолок покрывал толстый слой паутины и пыли. Вдоль стен мрачно стояли саркофаги. Джинксолл и Прократ остановились у одного из них, сорвали со стены ржавый канделябр и, поправив остаток свеч, зажгли его. — Шагай быстрее, малая, если, конечно, не хочешь остаться здесь... — ядовито прошептал Джинксолл и, приплясывая, направился с Палачом в глубь гробницы. — Глупый шут... — пренебрежительно пробормотала Миа и её взгляд упал на выбитую в стене над одним из саркофагов надпись:«Пусть эта гробница станет вашим последним приютом, и да не нарушит никто ваш покой. Друга — здесь ждёт благо. Врага же — смерть».
Внезапно, за спиной у Мии раздался громкий звук, похожий на трение камень о камень. Девочка резко развернулась, и звук тут же исчез. Набрав побольше воздуха в грудь, Миа метнулась за попутчиками. Те вальяжно прохаживались меж саркофагов, перекидываясь между собой издевательскими шуточками, а кроме прочего, Джинксолл ещё и зачитывал эпитафии с плит, смеясь над причинами смерти усопших. Девочка не обращала внимания на них, больше беспокоясь о всё более широких залах с саркофагами, каждый из которых был древнее другого, до тех самых пор, пока Джинксолл не завопил: — Хе-ха! Прократ, смотри: «Умер от морахи». Это каким же надо быть идиотом, чтобы помереть от обычной простуды?! — Должно быть, он руки перед едой не помыл. А затем, завалился спать в выгребную яму. — с усмешкой добавил Палач. Оба залились злобным смехом. Это вывело Мию из себя. Она подошла к Джинксоллу и, схватив того за плащ, сдёрнула с саркофага да так, что тот даже не успел опомниться, как оказался на холодном полу. — Ты что, андезит-твою-кирку творишь?! — воскликнул Шут. — Не смей так говорить о тех, кто умер от морахи! Тебя это тоже касается! — взорвалась Миа переводя взгляд то на Джинксолла, то на Прократа — Вы просто не представляете, как опасна эта болезнь, когда у вас нет доступа к лекарству. Она убивает... и делает это очень быстро, лишая всех надежд на выздоровление. — глаза Мии наполнились слезами, а губы задрожали — Просто, перестаньте говорить гадости об умерших... это невыносимо. Джинксолл вскочил на ноги и презрительно хмыкнув, отряхнул свой костюм. По его лицу с навечно застывшей улыбкой было не ясно, внял ли он мольбам девочки или же нет, но в ответ он промолчал и спокойно направился далее. Палач также не сказал ни слова, и даже казалось, что он был чем-то напуган. Обхватив свой меч двумя руками, он широкими шагами добрался до Джинксолла и начал с ним о чём-то шептаться. Миа же, смахнув слёзы, бросила взгляд на саркофаг умершего от морахи, и тяжело вздохнула. В этот самый момент, плита саркофага приподнялась и медленно начала отъезжать в сторону. Тут же Мию сковал такой ужас, что она не то, что пошевелиться, даже пискнуть не могла, а свет от канделябра попутчиков всё отдалялся и отдалялся, оставляя девочку в кромешной тьме. Вот плита полностью отъехала в сторону и с грохотом рухнула на пол, и сквозь поднявшееся облако пыли, Миа разглядела чёрный силуэт восстающих прямиком из саркофага. Этот силуэт поднял свои тощие, похожие на ветви руки и медленно потянул их к девочке. Тогда, испытав весь спектр эмоций, из Мии вырвался такой сильный крик ужаса, что мгновение спустя, в её горле запершило, и крик резко оборвался, словно кто-то перекрыл ей доступ к кислороду. И как бы она не старалась, как бы широко не раскрывала рот, но кроме едва слышного «помогите», ей произнести не удавалось. Свет от канделябра полностью растворился во тьме. Попутчики оставили её. Миа бросилась в сторону, где в последний раз видела свет, но сгустившейся мрак, и цепляющая к лицу паутина сбивали её с пути. Она несколько раз натыкалась на зловещего вида статуи со множеством рук, держащих песочные часы, несколько раз спотыкалась о какие-то сосуды подле саркофагов, но ни Джинксолла, ни Прократа нигде не было. Посторонний шум, заполнивший гробницу, стремительно начал пробуждать тени усопших. В мгновение ока, с саркофагов начали съезжать тяжёлые плиты, и тени, столпившись в единый чёрный сгусток, медленно побрели в сторону нарушителя тишины. С каждой секундой их становилось всё больше и вскоре, они полностью перекрыли собой выход путь к выходу из гробницы. Понимая, что её ждёт, девочка сорвалась с места и помчалась прочь, в самую глубь этой крипты, раз за разом пытаясь выкрикнуть хотя бы один, маломальский крик о помощи, но голос был так сильно сорван, что в какой-то момент, Миа сама перестала его различать. А тени всё приближались, буквально гоняя девочку из угла в угол. Они тянулись к ней, ибо улавливали тепло её тела. Они жаждали вновь ощутить какого это — быть живыми. Миа вновь попыталась сбежать, и на сей раз это закончилось ещё плачевнее чем ранее, ведь через пару поворотов, она наткнулась на тупик, полностью заполненный разнообразными подношениями. Тени всё приближались, и девочка уже отчётливо слышала их мрачный шёпот. В воздухе повисла аура смерти и безысходности. Они заберут её. Окутают своими чёрными дланями, скуют в смертельном хладе, и задушат безо всякого сожаления. Не позвать на помощь. Не сбежать. Не защититься. В приступе страха, она начала метать в бесплотные силуэты подношения, стараясь хоть на секунду отсрочить неизбежное. Но всё было тщетно. Тени уже почти приблизились к девочке, и начали тянуть к ней свои хладные руки. Но тут, на счастье, испуганному ребёнку, под руки попался до боли знакомый предмет. Она точно знала, что это, ведь до получения своего первого проводника, она всё детство зажигала с помощью него камин. Это было огниво. Сердце Мии бешено заколотилось. Она быстро нащупала среди подношений какую-то длинную ткань, и несколько раз с силой ударила кресалом о кремень. Искра, ещё одна, и вот ткань вспыхнула ярким пламенем. Тени зашипели и отшатнулись от девочки, не переставая тянуть к ней свои руки. Со слезами прижав огниво к груди, Миа схватила из груды подношений обсохший посох и, поднесла его верхушку к пламени. Сухая древесина чуть погодя вспыхнула, и девочка, с полной уверенностью в своих силах, шагнула навстречу теням. Те начали корчиться и извиваться, постепенно расходясь по сторонам. Покинув тупик, Миа продолжила идти сквозь мрак гробницы, попутно зажигая свечи чтобы тени не могли последовать за ней. Вскоре, почти вся гробница озарилась светом и чёрный сгусток теней медленно в нём растворился. Посох в руках Мии почти полностью выгорел, и она заменила его одной из свеч. Удостоверившись что тени больше не преследуют её, Миа опустила свечу к полу в надежде отыскать следы Палача и Шута. И вскоре, к её великой радости, ей удалось это сделать. Они тянулись вдоль стены и скрывались за одной из многоруких статуй, которые оказались ни чем иным как образом самой Смерти. Добравшись до статуи, Миа осветила пространство за ней и обнаружила крохотную деревянную дверцу ведущую в узкий коридор, в самом начале которого лежал потухший канделябр. Прежде чем отправиться дальше, девочка запаслась ещё несколькими свечами и, бросив взгляд на безликую статую Смерти, решительно ступила во мрак коридора. Она покидала пределы Западного Лабиринта, переходя в его северную часть. Это была точка невозврата, и всё что ей оставалось делать, так это идти вперёд, в надежде, что ей удастся добраться до Восточного, а затем, и до Центрального Лабиринта, до Бледного Дворца, в котором и восседал Тёмный Государь. Миа до ужаса боялась этой встречи, но её подбадривала мысль о том, что зловещий Мануал, который она хранила в своей сумке, и в самом деле способен покончить с правлением Тьмы, изгнав её обратно в Бездну. Оставалось лишь надеяться на благосклонность Государя. Правда надежда на эту благосклонность была чрезвычайно мала. И несмотря на то, что девочка приняла этот факт во внимание, ей всё же хотелось верить, что Государь согласиться попробовать запустить Генератор Фотонов, и мир вновь озарит белый свет.