***
Запах тлеющих благовоний начинал действовать на нервы. Он не казался таким же нежным и приятным как ранее, скорее напротив, резким и противным словно ядовитая гарь. В просторной комнате с книжными стеллажами, освещённой одной единственной лампой, за круглым деревянным столом сидела Вивзиан. Подперев голову рукой, она со скучающим видом глядела на читающего какой-то древний манускрипт Ладдона — очередного Светоносца, что совсем недавно прибыл в Затхлый Источник. Несмотря на то, что Вивзиан немного пугал внешний вид аджахана, а также злил тот факт, что он не смог уследить за девочкой, она всё же не могла не обратить внимание на его доброту и искреннее раскаяние за произошедшее. Несколько часов назад он только и делал что извинялся перед ней, упав на пол и хватаясь за подол её мантии. В тот момент, в Вивзиан кипела злость, но она не посмела выпустить её на Ладдона. Напротив, она даже почувствовала стыд за то, что кому-то пригодится вымаливать у неё прощение за проступок, который она сама некогда совершила. — Так вы, говорите, алхимик? — выдохнув спросила Вивзиан. — Да, госпожа. — не отвлекаясь от чтения, ответил Ладдон. — Просто Вивзиан. — Да, конечно. Извиняюсь. — Вы сказали, что, когда обнаружили девочку, она была совсем плоха. Что это значит? Ладдон оглянулся на Вивзиан. Из-под его капюшона медленно потянулись сгустки слизи. — У неё была интоксикация. Какие-то кромешники напоили её, и бросили одну на станции. — признался Ладдон. — Напо… то есть, она пила алкоголь?! — возмутилась Вивзиан. В её глазах зажглось пламя злобы. — К сожалению, это так. Но спешу вас уверить, что девочка усвоила урок. И думаю, больше она к алкоголю не притронется… Вивзиан громко хмыкнула и сложила руки на груди. — Попадись мне эти кромешники, всех бы в порошок стёрла! — сквозь зубы процедила она. — К чему такая жестокость? «Они ведь больны», —не обращая внимания на злость Вивзиан спросил Ладдон. — Больны? Ха! Не они ли сами виноваты в том, что стали кромешниками? — И да, и нет. Полагаю, вы стали забывать о том, что Тьма влияет на окружающих вне зависимости от их желаний. Я более чем уверен, что даже среди ваших знакомых были те, кто совершенно не подходил под описание кромешников, до своего превращения. Вивзиан резко развернулась на Ладдона. Тот, казалось, вновь принялся за чтение, однако из-под капюшона доносилось тихое хихикание. — Что смешного? — встав из-за стола спросила она. — Да нет, ничего. Вспомнил тут кое-кого. Вы с ней были бы два сапога пара. — В смысле? — В смысле, что ваш нрав и стремление к справедливости через праведный гнев, очень сильно напоминают мне одну девушку, что некогда была частью нашего Ордена. Однако, в какой-то момент, она сменила гнев на милость, и стремилась спасти даже самых отпетых негодяев. Как думаете, почему? — Не знаю. И знать не хочу. — плохо скрывая своё любопытство, бросила Вивзиан. — Уверены? А если я скажу, что вы тоже знали эту девушку? И даже больше, вы знакомы со всей её семьёй. — Нет. Нет, не может быть. Это ложь…— явно поняв о ком речь, запротестовала женщина. — Аджаханы не способны лгать. И если вы хоть раз изучали хроники в которых они фигурировали, то вам это прекрасно известно. — Ладдон также покинул место и подошёл к Вивзиан — Когда Ана была помладше, она всем своим нежным сердцем ненавидела кромешников. И ни Орн, ни Кёль не могли убедить её в том, что каждый, кто услышал Зов Тьмы, находится под непреодолимым контролем, что одурманивает их разум, погружая в потаённые желания. Она несла с собой возмездие. Каждый встреченный ею кромешник был элиминирован, а все те, кто отвергал Свет, по-чёрному прокляты. Однако, в день, когда ей исполнилось двадцать, она вдруг услышала Зов Тьмы… — Демиург Всемогущий… нет. Нет, она не могла… — Вивзиан зажала рот рукой и в ужасе уставилась на Ладдона. — В тот самый момент, она отреклась от пути возмездия. Отныне, она не расправлялась с кромешниками, а спасала их. Она не проклинала отступников, а напротив, благословляла их, надеясь, что те смогут вернуться на верный путь. Она так сильно стремилась к Свету, что для всех нас, стала его олицетворением. А когда она оставалась одна, то, вне всякого сомнения, раз за разом повторяла одни и те же слова: «В моём сердце лишь зарево… —…и в нём нет места мраку». — закончила Вивзиан — Да, я помню эти слова. Ана часто произносила их, когда нас обременяли проблемы. А после того, как она и Орн пропали… —…их произносил и Кёль. Жестокостью ничего не добиться, Вивзиан. Как бы не были опасны и чудовищны кромешники, они страдают, и страдают сильнее чем кто-либо другой. Я знаю, как тебе дорога Миа, и знаю, что ты хочешь во что бы то ни стало спасти её, но я хочу предостеречь тебя. Миа очень похожа на свою мать. Я чувствую, что вскоре, она точно также ступит на путь жестокости, медленно погружаясь во тьму. И в этот час, с ней должен быть тот, кто вернёт её к свету. Ты, Вивзиан. — Что же я наделала… — застонала женщина — Как я могла быть такой дурой?! Бритт… — Бритт? — Сын Кёля. Я… я… у-уб…и… — Вивзиан закрыло лицо руками и громко заревела. — Поплачь, Вивзиан. Выпусти это из себя. Ты понимаешь, что совершила ошибку, и это хорошо. Это не позволит тебе обратиться в чудовище, и кануть во мрак. Я знаю, каково это, когда приходится убивать своих друзей и близких. Ты знаешь, что они опасны. Знаешь, что они в любой момент могут убить тебя безо всякого сожаления. Однако, глубоко внутри, ты знаешь, что им больно. Ты знаешь, что им не выкарабкаться. То, что ты сделала, непростительно. Более того, опасно для рассудка и фиала. И всё же, ты понимаешь, что это была ошибка. Ты не жаждешь проливать кровь вновь. И ты раскаиваешься. — Скажи мне, как они погибли… — сквозь слёзы прошептала Вивзиан — Как погибли Ана и Орн? Ладдон склонил голову. Всем своим видом он показывал, что не хотел вспоминать эту историю, однако, всё же решился поведать об этом: — Они пали в бою. В те дни, Орн и Ана искали информацию о местоположении Генератора Фотонов. Но в какой-то момент, они случайно нарвались на гвардию Государя. Спасаясь бегством, они попали в западню кромешников, и их силы были не равны. Им удалось уничтожить большую часть нападающих, однако они оба были смертельно ранены. Орн, смог оторваться от оставшихся кромешников, на руках неся свою возлюбленную до самого Книгохранилища. Затем, он возложил ей на грудь крохотный зовущий кристалл, что всегда носил на шее, взял её за руку, и рухнул наземь, едва перешагнув порог. Меж тем, анхсум Аны перенёсся в кристалл. Они погибли, держа друг друга за руку. И я уверен, что даже после смерти продолжают держаться. Горю Кёля не было предела. Казалось, ещё немного, и он обратится в Лакримозис, однако, сохранив кристалл Орна, он сумел не потерять себя, и сберечь внучку, которой он и передал кристалл в качестве подарка, на первый день рождения после смерти её родителей. — Кристалл… тот самый что у Мии на шее. — Вивзиан улыбнулась — Мама всегда была с ней. — Да. Кёль верил, что анхсум Аны продолжает жить в этом кристалле, и что его свет защитит дитя от влияния Тьмы. А потому, он принял решение перенести и свой анхсум в кристалл тоже, в тот самый день, когда он умрёт. — слизь Ладдона целым водопадом стекала из его капюшона и рукавов. Пол почернел, и стал липким. Похоже аджахан сильно расчувствовался. — Спасибо тебе, Ладдон. Теперь-то я всё поняла. Червид и Сианэль раз за разом пытались мне объяснить это, но я лишь отмахивалась. Теперь я вижу, как же была слепа. Мои глаза были покрыты бельмом обиды, страха и ненависти. Это разрушало меня. И я не хочу, чтобы тоже самое произошло и с Мией. Спасибо тебе… спасибо. Вивзиан крепко обняла Ладдона несмотря на то, что его тело практически утратило плотность, и впервые, за долгое время почувствовала себя счастливой. Даже запах благовоний вновь показался чем-то прекрасным. В этот же момент, дверь в комнату распахнулась, и внутрь вошёл Червид, нервно потирая клешни. Ладдон и Вивзиан вопросительно взглянул на него, и перестали обниматься. Червид поднял на них глаза и произнёс: — Сианэль желает, чтобы мы все явились в главный зал… — Что-то случилось? — спросил Ладдон. — Да. У нас состоится Совет. Последний Совет Светоносцев, на котором мы будем решать дальнейшую судьбу Лабиринта.***
В глаза ударил синий свет, и столь он был ярок, что тьма, окутавшая ущелье тут же, отступила прочь. Замершая в непонимании Миа, глазами начала искать источник света, и сильно удивилась, когда увидела, что его источают точно такие же фонарные столбы, что она видела при подходе к Шаткому Мосту. Они стояли вдоль замшелой брусчаткой дороги, посреди которой, находилась чья-то фигура. Поднявшись с пола, Миа всмотрелась в фигуру: это был некто среднего роста, в старой, потёртой мантии серого цвета. На его лице была уже привычная маска, больше напоминающая голову зловещего жука, а за спиной, длинными дугами, до самого пола тянулись странные жерди. На конце этих жердей, которых было не меньше дюжины, виднелись разномастные инструменты. В том числе и лезвия ножей. Этот незнакомец стоял неподвижно, словно статуя, и глядел в сторону девочки. В воздухе повисла гробовая тишина. Набравшись смелости, Миа шагнула вперёд, и громко спросила: — Это вы включили фонари? Незнакомец впервые за долгое время шевельнулся. Его голова резко, словно у куклы легла на бок, а затем, вновь вернулась в исходное положение. — Именно так… — холодным, и даже каким-то отрешёнными голосом произнёс незнакомец. — Зачем вы это сделали? — продолжала допрос Миа. — Ты бы предпочла остаться в объятиях Тьмы? Утонуть в её топи отчаяния?Задохнуться от её чёрной вуали, которой она перекрыла твоё дыхание? — в голосе незнакомца едва чувствовались эмоции, однако Миа понимала, что прямо сейчас, он осуждает её. — Простите, я не это имела ввиду. — извинилась Миа. — Ты решила, что у меня есть какая-то выгода, спасать тебя, верно? Скажу честно — не проходи я здесь каждый день, в поисках материала, я бы даже не откликнулся на твой зов о помощи. Здесь так часто кто-то гибнет, что просто нет смысла стремится спасти всех и каждого. Но, считай, что тебе повезло. Кисмэра на твоей стороне. — Не говорите так. Кисмэра не на моей стороне. Я проклинаю тот день, когда она появилась на свет! — грубо ответила Миа, и отвернулась от незнакомца — Та судьба, которой она меня одарила, совершенно несправедлива. Я бы желала… — …умереть прямо здесь и сейчас, чтобы не мучиться? — уже более грозно произнёс он — Поэтому-то ты и не рада тому, что я здесь, верно? — Нет-нет, я имела ввиду… — Я знаю, что ты имеешь ввиду. Я чувствую твой фиал. Я чувствую, что он совершенно пуст. — незнакомец начал приближаться к девочке. Свет фонарей наконец полностью осветил его фигуру, и Миа с ужасом обнаружила, что за спиной у незнакомца не жерди, а самые настоящие стальные руки, вместо запястий которых и были разнообразные инструменты. Как только незнакомец сошёл со своего места, они начали двигаться, и очень громко скрипеть несмотря на то, что выглядели так, будто их сделали только вчера — Ответь мне, дитя. Кто ты, и что ты есть? — О чём это вы? Я просто энлинида. Миандра. Мне нужно… — Нет, это ложь. Ты не энлинида. Нет. Ты совершенно пуста. В тебе нет ни капли света. Где же твой анхсум? — незнакомец навис над девочкой. Со всех сторон, на неё потянулись зловещие руки. — Это правда! Просто я… просто я… — Ты избавилась от него, верно?! — прогремел он. — Да! Да, я отдала его, чтобы перестать страдать! — сорвалась девочка — Готова поспорить, что и ты бы отдал свой анхсум чтобы перестать чувствовать боль! Смотри, что они со мной сделали! Они изуродовали мою руку! Они сделали меня калекой! Каждый, кого я встречаю, стремится убить меня! Каждый, кого я встречаю умирает, у меня на глазах! Я устала так жить! Я устала страдать, понимаешь?! Незнакомец распахнул свою мантию, и резко дал Мии пощёчину. Для девочки это стало такой неожиданностью, что она просто отшатнулась от незнакомца, и рухнула на пол, держась за щёку. — Как ты смеешь, отдавать то, что по воле Демиурга принадлежит тебе, ради того, чтобы избавиться от страданий? Так может поступить лишь слабовольный, и трусливый негодяй, который прячет глаза во тьму, страшась ослепнуть от света факела, что эту тьму разгоняет. Ответь мне, дитя. Почему ты стремишься умереть? — Я… я не стремлюсь. Я просто хочу… хочу покоя… — Миа попыталась выдавить слёзы, но вдруг осознала, что разучилась это делать. Как бы сильно она не старалась, но всё никак не могла расплакаться. — Покой мы встретим лишь после смерти, дитя. Но ты не имеешь права встречать её раньше срока! Каждый будет жить ровно столько, сколько ему отмерено. — Но ведь это не жизнь! Это кошмар! Почему мы обязаны жить во времена, когда ни у кого не осталось надежды на спасение?! Зачем сражаться и страдать?! — Ты хоть знаешь, чьими устами сейчас говоришь? Твой фиал наполняется тьмой. Ты лично подписала эту бумагу, дав согласие на продажу собственного тела. Теперь ты всё равно что кукла в руках кукловода. Ещё немного, и ты откажешься от света, окончательно ступив во Тьму. — Я… я не хочу быть кромешницей. Я не этого хотела, честно! — Миа вновь вскочила на ноги. Её взгляд упал на руки незнакомца, чо всё ещё виднелись из-под мантии. Точнее то, что от низ осталось. Это были ужасно искалеченные, похожие на обрубки, две культи, со стальными кольцами у предплечья, от которых через всё тело тянулись стальные проволоки. Каждая из них обволакивала собой одну из металлических рук. — Ты видишь, что с моим телом, верно? «Ты уже видела существ в масках?» —скрыв свои руки под мантией спросил он. — Д-да. Я видела, как минимум трёх таких существ. Все они были моими союзниками. До недавних пор… — Все они были кромешниками. А я пытался их исцелить. — Исцелить? Постойте, так вы… — Маскодел, да. И даже не смотря на все те страдания, что я пережил, я продолжаю жить, и помогать нуждающимся. — Так значит, это вы сделали маски для доктора Триола, Маэстро Дизмаля, и Маха? — глаза девочки забегали из стороны в сторону — Вы в курсе, что ваши маски им совершенно не помогли? — Это не от моих масок зависит, помогут они, или же нет. Они помогают очистить анхсум от вредоносного влияния Тьмы. Но тот, кто её носит, должен быть достаточно решителен, чтобы изгнать Тьму окончательно, как это сделал я. — Хотите сказать, что вы изгнали из себя Тьму? Но тогда зачем же вы продолжаете носить маску? Маскодел вновь очень странно повернул свою голову набок, и вновь вернул в исходное положение. На сей раз, девочка услышала неприятный хруст. Механические руки перестали окружать девочку и повисли за спиной Маскодела. — Позволь мне сделать тебе маску, дитя. — произнёс он. — Маску? Мне? Нет, спасибо. Мне не нужно, правда. — Типичный ответ. Никто и никогда не принимает от меня масок тогда, когда я им их предлагаю. Несчастные создания. — Маскодел развернулся и медленно побрёл дальше по дороге — Полагаю, ты не хочешь оставаться здесь вечно, верно? — Да, Господин Маскодел. Я бы хотела попасть в Центральный Лабиринт, у меня там… — Иди за мной. Моя Мастерская совсем рядом. Миа сильно удивилась, когда Маскодел просто перебил её, и даже не поинтересовался зачем ей нужно в Центр. Обычно, всем и каждому нужно добиться от неё хоть какой-нибудь информации. Нагнав уже изрядно удалившегося Маскодела, Миа спросила: — Вы здесь один живёте? — Один. — сухо ответил Маскодел. — Неужели здесь больше никого нет? Вы не чувствуете себя одиноким? — Нет. Миа нахмурилась. Ей не нравилось, что Маскодел так кратко ей отвечает, словно вообще разговаривать не хочет. Однако Миа сейчас нуждалась хоть в каком-нибудь разговоре, особенно после того, как она в очередной раз увидела смерть своего близкого друга. — Господин Маскодел, неужели вы и в самом деле считаете, что каждый обязан всю свою жизнь страдать, ради того, чтобы умереть, так и не познав радостей жизни? До недавнего времени, я не понимала, почему многие становятся кромешниками, и считала это их выбором, но ведь это не так. Их такими сделали страдания и безысходность. И ведь я тоже могу стать такой. Почему я не имею права на лучшую жизнь? — «Лучшую жизнь»? Дитя, ты отдала свой анхсум, ради эфемерного чувства покоя. Ты не перестанешь страдать, в привычном понимании этого слова. Твой разум продолжил разрушаться, пропуская через себя Тьму. Ты сойдёшь с ума раньше, чем осознаешь тот факт, что уже превратилась в кромешницу — даже не взглянув на девочку, ответил Маскодел. — И что теперь, жить вечно, и вечно страдать?! Это абсурд! — Дура! — взъярил Маскодел. Миа отшатнулась от Маскодела. Она не испугалась его, но что-то подсказывало ей, что лучше обойтись без грубостей. — Простите, я… я лишнего, наверное, сболтнула. — Послушай меня, дитя. Никто не будет жить вечно. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой. Мы все умрём. Но умрём ровно тогда, когда это будет необходимо вселенной. — Вселенной? Хотите сказать, что даже несправедливая смерть, задумана изначально? Скажем, когда кто-то, кого-то убивает. Разве это правильно? — Конечно нет. Это нарушение порядка. Взлом кода мироздания. Убийство — это насильное лишение жизни, а значит, оно противоречит изначальному плану. Точно также, и стремление к бессмертию, нарушает порядок. Никто не должен жить вечно, и никто не должен умирать раньше времени. Таков закон. — Жестокий закон. — буркнула Миа — Я уже пыталась прервать свой путь. Я этого желала всем своим сердцем, но что-то остановило меня. Не удивлюсь, что этот ваш закон на меня так повлиял. — Наивное, глупое дитя. Ты совершенно не слышишь себя. Ты прямо сейчас обвиняешь мироздание в том, что оно не позволило тебе покончить с собой? Ты уверена, что это именно твои мысли? — с каждым новым произнесённым словом, Маскодел всё сильнее ускорялся, вновь подняв над головой свои стальные руки — Знаешь о чём думают бессмертный и самоубийца? Миа робко помотала головой. Маскодел продолжил: — Бессмертный — что весь свой отмеренный срок потратил на поиски эликсира вечной жизни — в конце концов поймёт, что он познал в этом мире абсолютно всё. Он прочёл все книги. Он побывал во всех уголках света. Он обрёл сотни, а может и тысячи друзей. Но время идёт. А он всё никак не покинет этот мир. Книги, что он когда-то читал, затеряются в веках. Места, что он посетил, изменятся до неузнаваемости. Все его друзья и близкие умрут. Всё в этом мире обретёт свой конец. Всё, но только не он. И его единственным желанием будет смерть. Но, как мы помним, он не может умереть… он сам отказался от этого дара. — А что насчёт… что насчёт… — Самоубийцы? Это ещё более поучительная история. Тот, кто осмелился противоречить самому закону мироздания, и вознамерился прервать свою жизнь самолично, получает не менее жуткое наказание. Представь, что он вот-вот спрыгнет с выступа, и толстая петля затянется на его шее. Вот он уже сделал шаг. Он страстно желает умереть. Он боится жить в том мире, который принёс ему боль и страдания. Он отказывается от жизни, ради покоя после смерти. И что же происходит? В момент, когда он спрыгивает с уступа, он внезапно осознаёт, что хочет жить. Жить так, как никогда не жил. Вырваться из объятий смерти, и продолжить свой путь… но уже слишком поздно. Петля крепко сжимает его шею, и он окажется везунчиком, если умрёт сразу. Однако, бывает и так, что шея не ломается, и новоиспеченный самоубийца до последнего пытается выжить, задыхаясь в собственном желании умереть. Так-то. Ни первый, ни второй не поступили, по совести, и справедливости. Они оба попытались нарушить закон мироздания, и оба за это поплатились. Никто не имеет права отказываться от жизни из-за страданий. И никто не имеет права отказываться от смерти, из-за страха. Эти дары — единственное, что по праву принадлежат всем нам. Отказавшийся от них, лишь ещё сильнее страдает. Неужели, тебя устраивает такой исход? Миа почувствовала, как её пульс учащается. Маскодел был прав. Она не имела права отказываться от своей жизни. Встреченные ей ранее кромешники страдали не меньше её, но это не оправдывает тот факт, что ей было больнее чем им. Каждый, кто умер у неё на глазах, не сопротивлялся такому исходу. Они понимали, что выхода нет, и надо принять всё так, как есть. Нужно продолжать жить. Жить, чтобы в конце концов умереть. Таков закон мироздания. Такова задумка мира. Таковы Генерикс, Кисмэра и Морокс — олицетворения Рождения, Судьбы, и Смерти. — Простите меня, Господин Маскодел. Просто мне было так больно, что я совершенно забыла о том, почему согласилась отправиться в Центральный Лабиринт. Я хотела, чтобы каждый вновь смог обрести то, что было утрачено. Чтобы все были счастливы, и жили в мире на поверхности. А я думала только о себе. Думала, как бы поскорее вернуться домой, и забыть о том кошмаре, что я пережила. И саму же себя обрекла на вечные муки… — голос девочки начал садиться, но она всё никак не могла выдавить ни слезинки — Смогу ли я теперь обрести покой? Смогу ли я спастись от Тьмы, и вновь вернуться на свет? — Продолжай свой путь, и ты найдёшь желанный свет. Ты лишила себя его. Ты намеренно отдала его тому, кто в нём не нуждается. Поэтому ты же и должна найти, и вернуть его. Но впредь не только себе, но и всему миру… — Маскодел остановился. Миа тоже остановилась, и посмотрела вперёд. Перед ними открылся вид на пустой, разрушенный город, высеченный прямиком в скале. Всюду петляли десятки лестниц и закоулков. Почти каждые несколько метров украшали собой фонтаны, статуи и фонари, а количество дверей и окон, превращало все это в огромный, каменный улей, но столь искусный, что даже в таком, пустынном и разрушенном состоянии, он выглядел фантастически. — Что это за место? — удивлённо хлопая глазами спросила Миа. — Чёрная Обитель. Древний город-монастырь. Некогда, здесь проживали монахи, что искали покоя от мирской суеты. Но было это столь давно, что никто уже и не помнит, о том, кем они были, и к какой расе принадлежали. Вот уже две тысячи лет это место пустует. Но последние пятьсот лет, эти стены позволяют ютиться здесь одному единственному, кому не чужды заветы монастыря. Старому Маскоделу. — Это место такое… красивое. Я не понимаю, почему именно, но что-то меня в этом всём завораживает. То ли тишина, что царит в этом месте. То ли величественность этого города. То ли желание рассмотреть всё, что тут есть… — медленно продвигаясь вперёд произнесла девочка. — Да. Ты чувствуешь тоже что и я, когда впервые оказался здесь. Чёрная Обитель — единственное во всём Лабиринте место, где нет жизни, но есть умиротворение. Благоговейная тишина. Мягкий свет фонарей. Камень, что до сих пор помнит каждого, кто по нему ходил. И таинственное эхо, что, отражаясь от стен, раз за разом воспроизводит тихий напев монашеского хора. — Маскодел поравнялся с Мией — Нам сюда, дитя. Добро пожаловать в мою скромную Мастерскую… Девочка оглянулась. Неподалёку от них, находилось небольшое, одноэтажное здание, в котором горел свет. Прямо перед входом, на метровых стержнях, что стояли вдоль дороги, располагались маски, каждая из которых не была похожа на другую. Среди масок, закрывающих всё лицо, были также и полумаски, не менее причудливые по форме и дизайну. — Вы мастер своего дела. Вы, наверное, ни один год этим занимались. — восхищаясь масками, ахнула Миа. — Проживёшь больше пятисот лет, и не такое научишься делать. Спасибо, за похвалу. Я ценю это. — Получается, вы жили задолго до того, как появился Лабиринт? Кем же вы были до того, как научились делать маски? — Камнетёсом, дитя. Раньше я ваял статуи. — Ничего себе! То есть, вы создавали красоту на подобие этой? — Миа указала на статую какого-то существа в монашеской рясе, которое держало в руках чашу, и тянулось к небу. — Да. Именно так. Эту, между прочим, я и сделал. Миа открыла рот от удивления. Маскодел же, молча, продолжил идти к Мастерской. Девочке же показалось, что он тихо усмехнулся. Не переставая подглядывать на искусную статую, она последовала за Маскоделом. И лишь она переступила порог, как восхищению её не было предела. Абсолютно всё, что Миа наблюдала внутри, было высечено из камня. Колонны, столы, стулья камин, кровать, лестница, всё. Более того, все они были украшены неповторимым орнаментом, столь тонким, и завораживающим, что Миа не удержалась, и бросилась к первой попавшейся вещи, и начала с любопытством разглядывать каждый завиток и меандр. На стенах, в неисчислимом количестве висели всё те же маски, а столы почти полностью были заставлены камнями, инструментами, и заготовками для масок. — Это и есть ваша скромная Мастерская?! — воскликнула девочка, не переставая дивиться всему что видит. — Так и есть. Располагайся поудобнее, дитя. Я не могу предложить тебе мягкую постель, или удобное кресло, однако могу предложить тебе тёплый очаг, и горячую пищу. Чувствуй себя как дома.