Соучастник

Иван — …в этом году ЕГЭ будет ещё жёстче. Поэтому факультативы обязательны! Это то, что нужно всем! Да, это не бесплатно, но пусть ваши родители подумают о вашем будущем! Я не слушаю училку. Мыслями я уже сижу рядом с Киром и делаю то, что хотел у него дома. Если бы не пришла Лиза. Кайфообломщица! Пришла и кричать начала, как будто я её парень и что-то ей обещал?! А Кир? Он — молодец! Классный такой, дал мне свои шмотки на замену и проводил до автобуса. Бля! Вот как хотелось его обнять крепко и поцеловать прямо на остановке, но… куча людей вокруг и я… Я струсил. Ссыкло! И вот в своих мыслях я обнимаю его везде. И целую. В живот, в грудь, покусываю его аккуратные соски, лижу ложбинку между грудей, целую шею. От его запаха член мой встаёт так, что в штанах образуется бугор. Интересно, какой у него член? Наверняка средний. А вдруг большой? Как бы мне хотелось его увидеть в живую… И не только увидеть. Мысленно я обхватываю тело пацана, такое стройное и изящное, цвета молока, и рывком стягиваю с него бельё. Он стонет мне в ухо, а я уже представляю, какие у него сочные губы, какой вкусный он сам, как у нас сейчас всё будет, и тут… Бух! На стол передо мной шлёпнулась тяжёлая ладонь. — Я что, по-твоему, дура?! — спросила меня классуха. Из-под гаррипоттеровских очков на меня смотрели злые глаза серого волка из сказки про безответственную мать, бабку-отшельницу и девчонку-распиздяйку. — Это зависит от того, кем вы себя считаете, Олеся Викторовна! — смотрю я прямо на неё. — Паясничать вздумал? Думаешь, самый умный? Думаешь, всё можно?! Я не посмотрю на то, что у нас выпускной класс. Вылетишь взашей! Пойдёшь улицы мести. — Дворник — тоже профессия! — спокойно говорю я. Ещё год назад я бы послал её на хуй прямо при всех и, может быть, даже плюнул ей прямо в рожу. А два года назад? Два года назад я бы, наверное, разревелся как первоклашка от одного только её тона. Вот были времена! До сих пор не верится! Слегка оборачиваюсь. Пашки нет, на его место так никто и не сел. Хотя у нас класс небольшой, и многие сидят по одному. — Нервы мотать будешь матери! Понял? — взвизгнула училка. — Или полицейским. Смотри, я на тебя характеристику такую дам, мало не покажется. — Конечно, Олеся Викторовна. Дадите, кому хотите! Точнее, как хотите! — на задних партах заржали. — А ну тихо! — крикнула она. Телефон пискнул, извещая о сообщении. Достаю его и краем глаза замечаю — от Снегиря. «Выходи, мы на плащадке» Училка ещё что-то рассказывала у доски, но я быстро поскидал всё в рюкзак и пошёл на выход. — …и запомните, правильно выбранная профессия может принести вам почёт, уважение и деньги! И… ты куда это? — донеслось до меня. — Выбирать правильную профессию! — и хлопнул дверью. На площадке за школой я нашёл своих. Снегирь сидел на брусьях и курил, Гвоздь и Пухлый зависали в телефонах. — Здорова. Чё случилось то? — Да тема одна есть! — сказал Снегирь, спрыгивая и пожимая мне руку. — Чё за тема? — Бабла срубить по-быстрому! — Уже интересно. — Да, Снегирь, давай рассказывай! А то мы тоже не в курсах, — проканючил Пухлый. — Кароче, есть чел один. Ему нужно перевести товар один из пункта А в пункт Бэ. — Пункт Жэ! Гы-гы-гы! — заржал Гвоздь. — Не перебивайте, бля! Тачка есть, сегодня вечером её загрузят. Нам нужно просто перевести и разгрузить на новом месте. Всё! — Как-то просто это! — замечаю я. Из окон своих кабинетов на нас пялятся любопытные. Снегирь никогда не боится, а мне уже пох. Моё дело! С кем хочу, с теми и общаюсь. — Те чё, бабки не нужны? — Нужны, канешно, — соглашаюсь я. — Да, кстати, а лавандосов-то сколько? — спрашивает Юрок. — Два Хабаровска. — Пиздец! — в унисон скривились мы. — На рыло! — улыбается Славка и сплёвывает. — Ну, чё? Согласны? — Ну, в принципе можно! — Ну, а хули нет, когда да! — Не знаю, пацаны! — говорю я. — А чё не так-то? — наседает Снегирь, грозно сдвинув брови. — Просто перегнать тачку неизвестно с чем, и по десять косых на нос? Мутная тема. — Чё сразу мутная то? — Да, если не нравится, мы можем и втроём сделать, — заявил Гвоздь. — Не кипишуйте! — заткнул пацанов Снегирь. — Вань, ты подумай — до вечера время есть ещё. И бабло так-то на дороге не валяется! А тему серьёзный чел подогнал. Просто так порожняки гнать не будет. Так что всё на мази. — Стрёмно, Слав. — Вань, ты чё? Из-за мусорши той, что ли? Забей! Ок? Ничё она те не сделает? Не докажет ничё? Верь мне! — и парень подмигнул и улыбнулся. Звенит звонок, и на улицу начинает выбегать школота всех возрастов. Некоторые из моих одноклов и из паралельки идут сюда, но, увидев нашу банду, притормаживают и разворачиваются. Снегирь в открытую скалится, как та акула в «Челюстях». — Ну, чё? Двинули тогда! — пацаны жмут мне руку и уходят. Дома готовлю себе остатки курицы с дешманскими макаронами. И пока руки заняты, думаю. С одной стороны, бабки нужны. Очень нужны. С другой… Нехорошие мысли носились в моей голове, как неправильные пчёлы вокруг Винни-Пуха. «Подстава это! По-любому, подстава! — орал внутренний голос. — Груз спижженный, и его наверняка ищут. И не только мусора, но и владельцы! А если кто-то сдаст? То всё! Здравствуй, зона! И эта тварина Измайлова не просто так к тебе приходила!» «Но мне нужны деньги! Есть хочется каждый день! И у нас тут даже дворники нах не нужны никому, а несовершеннолетние тем более! А до центра как до Китая, на учёбу тогда придётся забить совсем. А Олеська права, сука! Последний год. Хочу не хочу — надо доучиться! Хотя бы получить этот аттестат!» «А почему ты тогда классуху посылаешь? Как ты этот дебильный ЕГЭ сдавать будешь?» «Как-нибудь да сдам! А сейчас мне нужны деньги!» «У тебя предки есть!» — пискнул последний довод, и дверь отворилась. Мама пришла. Необычно рано сегодня. Разувшись, она начинает выкладывать продукты на стол. — Я до твоего отца дозвониться не могу. Уже месяц скоро, — опять этот запах перегара. — А я причём? — При том! Я на него приставов натравлю, имей в виду! — Может, нужно было попробовать снова сойтись. Склеить ячейку общества! — пытаюсь шутить я, но на душе тяжко. — Клей у твоего отца хуёвый! Она устало опустилась на табуретку. — Молодой, вот, был такой красивый. В форме. А я, дура молодая, любила мужиков в форме. Вовка, вон, чего только стоил. А Валерка, отец твой, ещё краше был. Когда поженились, я самая счастливая была. Потом ты родился. Жили неплохо. Если б он, сука, ещё зарабатывал прилично… — Мам, я же помню, что всё хорошо было и… — Чё ты помнишь? — вдруг крикнула она. — Придёшь со школы, поел-погулял и спать! А я ночами не спала, караулила его, всё на телефон смотрела. Думала, щас позвонят и скажут — приезжайте тело опознавать! Тоже мне честный и неподкупный нашёлся! — Но у нас ведь всё было, мам. Мы не голодали, не жили в таком гадюшнике. Я помню, мы ведь и на море ездили. Тогда в третьем классе, кажется. — Да? А что же он тогда в вечной любви мне клялся, а сам свалил? И не появляется до сих пор. А месяц назад вообще заявил, что ты — не его сын. Что я нагуляла! — её слова словно пощёчины хлестали меня. — А тут ещё и алименты не начислили. И ты тут его защищаешь! Я выкладываю мясо на тарелку и смотрю в злое и несчастное, но такое родное лицо. — Мам, я его не видел уже лет пять, наверное. И я его не защищаю. Но ты… — Что я? Что? Я одна нас не потяну! Понимаешь ты это? Из сумки вылезла бутылка. — Мам, не надо! Бухлом делу не поможешь. Лучше на вот, поешь! — и я ставлю тарелку с почти не слипшимися макаронами и курицей перед ней. — Я на него всю молодость погубила, понимаешь ты это? Лучшие годы! А сейчас! На что мы будем жить сейчас? У нас скоро свет за неуплату отключат. — А Вардан тебе что, совсем не платит? — хотел добавить «только пользует», но вовремя прикусил язык. — Не твоё дело! Ты-то сам здоровый лоб! Когда устроишься на работу? А? Так и будешь сидеть на моей шее? — Мам, я так-то сам себя обеспечиваю, если ты не заметила. — Сам? А живёшь где? В моём доме! В моём! Папочка твой жмот редкостный. Если бы я вовремя не сообразила, то и этого бы не было. И он мой! Думаешь, я ничего не знаю? — и тут она на крик перешла. — Ещё с прошлого года, как у Вовки побывал. Вот надо было тебя там оставить. И братец тоже хорош, всё в стрелялки свои не наигрался как маленький! Был бы поумнее, не забыл бы сестру, и… Этого я вытерпеть не смог! Бумс! И я ебашу кулаком по столу. — Закрой свой рот! — говорю я зло и медленно. Её глаза широко раскрылись, а рот она и не думала закрывать, но хотя бы молчала. — Ты ничегошеньки не знаешь, ни про дядю Вову, ни про то, что там было. И не смей его оскорблять! Я забираю свою порцию и ухожу в комнату. Вслед мне несутся совсем уж непечатные ругательства. Выхожу из комнаты через несколько часов. В доме непривычно тихо. Уже напяливаю кроссы, но что-то меня останавливает, и я иду в комнату матери. Там пусто. Она так и сидит на кухне. Положила голову на руки и спит. Рядом та же бутылка, только уже пустая. А под рукой что? Аккуратно вытаскиваю карточку. Это фотографии. На одной мама и дядя Вова: ещё совсем молодые весело лыбятся в камеру. На другой дядя один — это вырезка из газеты. Его фото под заголовком «Подвиг комбата». Смотрю на него. Наверное, нужно зарыдать или бить кулаками об стену и орать, или самому головой биться. Ведь в том, что с ним произошло, есть и моя вина. Но! Но я просто смотрю на его фото и молчу. Если бы я мог всё исправить… — …хрр мне тебя так не хватает! — шепчет мать во сне, и я кладу фото на стол, а затем глажу её по голове. — Мне тебя тоже! — я целую её в щёку и ухожу. Надо торопиться — метро закроется через 20 минут. С пацанами мы встретились на городской окраине, там, где огромные склады-ангары тянутся друг за другом на километры. Как и забор перед ними. Минут пять искали тачку, пока не нашли её у негорящего фонаря. Старая «буханка» с надписью на боку «Ветеринарная служба». При виде её я сразу вспомнил про Никиту. Я заходил к ним с утра. Но дверь так никто и не открыл, да и машина пропала. Внутренний голос сказал, что всё это неспроста. Но я убедил себя, что у Никиты и этого его дядьки полно своих дел. И вряд ли это они похитили Настьку Данилову. Наверное, мне просто показалось! В конце концов, мало ли похожих машин. Вот эта развалюха почти такая же, как у них, только вот внутри… — Гля, пацантрэ! — крикнул Пухлый так, что Снегирь дал ему леща. Внутри тачки были цветы! Обычные такие: тюльпаны, розы и всякие там орхидеи. Все завёрнуты в фольгу. Первой моей мыслью было облегчение: всё же цветы пусть даже и ворованные, это не оружие. Ну а второй: нужно постараться спиздеть немножко для букета и подарить Кириллу. Думаю, ему точно понравится. Ну а что? Романтика, все дела. Нам этого точно не хватает. Славка сел за руль, Гвоздь рядом, а мы с Пухлым разместились в салоне почти, как в оранжерее. Водила завёл машину, мотор заурчал, и мы медленно, но верно, поехали в тёмную ночь. До своего района мы добрались довольно быстро. Однако непонятки терзали меня словно блохи дворовую шавку. «Какого х… мы везём цветы, даже если они ворованные, ночью? Зачем для этого дела нужно четыре человека? Да, цветов много, и все они в букетах, но тут и вдвоём справиться как два пальца. И почему такая цена за это?» От мыслей мне стало немного не по себе, так что я пропустил тот момент, когда мы оказались в нашем районе. Через пару минут я стал узнавать дома за окном. Затем мы свернули на параллельную улицу, туда, где тоже были склады, но мы проехали мимо. И оказались недалеко от центра возле ночного клуба, и остановились у самого обычного цветочного магазинчика. Внутри тускло горел свет, но на двери была табличка «Сlosed». Развернув тачку, мы выскочили из неё и стали охапками вытаскивать цветы и заносить их в приоткрытую дверь подсобки. Я специально дождался, пока Пухлый и Гвоздь скроются за дверью и быстро вытащил маленький, но красивый букетик из трёх красных роз. Скинул свою олимпийку и спрятал его под ней. Как только фургон опустел, из магазина вышел Снегирь и, закрывая дверь, крикнул: — Давай, Жбан. Удачи. Виту привет передай! Я удивился: конечно, в мире очень много похожих имён, но так, чтобы сразу два совпадали? Как сказал бы лысый дядька из зомбиящика: «Совпадение? Не думаю!» Заскрипев своими железными боками, наш УАЗик тронулся, а я подсел ближе к перегородке и спросил Снегиря: — Слав, а кто это такие были? — Те не всё ли равно?! — Да так прост, интересно. — Ну, чел проверенный. — Да? Это его тема была? — Поменьше слов, пацан! — огрызнулся Снегирь. — Да, мне ваще пох на них. Меня интересует, где моё лавэ? — встрял Пухлый сзади. — Будет, всё будет! — заверил нас водила. Ждать утра мне не хотелось, и, едва Снегирь выдал нам бабло — почему-то правда только пятьдесят процентов, а его и так не хватает, — я пулей стартанул к дому Кирилла. Написал, чтобы он выходил, я принялся вычислять его окна. Но быстро сбился и от нервяка залез на турники во дворе, осторожно положив букет на брусья. Подтягиваюсь, делаю «выход на две», пытаюсь сделать «Капитанский мостик», но сил не хватает, и я спрыгиваю. — Привет! — Ты стоишь совсем рядом, обхватив руки, трёшь их легонько и улыбаешься своей скромной улыбкой. — Привет! — я быстро подхожу и протягиваю руку. — Что-нибудь случилось? — спрашиваешь Ты, но я протягиваю букет. Ты прижимаешь его к себе. — Эт-то мне? Ой, как мило! А за что? — ты вдыхаешь аромат роз и сейчас в лунном свете, стоишь такой красивый с этим букетом, такой, что мне до дрожи в коленках хочется тебя поцеловать. — Я прост, ну мало, точнее… — запинаюсь я как мудак. — Кароч, нам этого не хватает! Ну, таких моментов, вот! И ты мне нра… Договорить Ты мне не дал. Твои такие сочные губы впились в мои так, что на секунду я потерялся во времени и пространстве. Поняв всё же, что происходит, я мысленно закричал, что хочу, чтобы этот момент продолжался вечность! Твой язык был влажен, но ненастойчив. А запах? Запах свежести и, кажется, хвои, просто снёс мне башню. Ты целовал меня нежно и аккуратно, а я как придурок только и смог, что взять тебя за руки. Но ничего не может продолжаться вечно — ты отпрянул от меня и, улыбаясь уже задорнее, сказал: — Думаю, вот этого нам не хватает! И ещё кое-чего! — Чего же? — тупанул я. И тут из фольги, в которую был завёрнут букет, прямо тебе под ноги упал какой-то маленький свёрточек.