Если упадёшь — поднимайся и иди

Дети во всю катаются на льду, изучая новые элементы. Кэтрин незаметно проходит дальше мимо трибун и присаживается в непримечательном месте. Она наблюдает за ними и вспоминает, как, кажется, совсем недавно обучала таких же малышей. Неуклюжих, но старающихся. Также в голову приходят и её собственные воспоминания о первом дне на льду, о первых падениях и взлётах, победах и поражениях и о том, что её тренер учил всегда помнить о том, что любой опыт полезен и учит тебя. Главное — не опускать руки. Быстро проходят часы, и близится середина дня. Вновь погружённая в свои мысли, Кэтрин не сразу замечает смену фигуристов с малых до серьёзных спортсменов. Она смотрит на одного и другого, на девушку, на пары и их тренеров. Взгляд лениво передвигается по хорошо натренированным фигуристам и внезапно замечает чёрную макушку, только что сделавшую двойной аксель. «Вот чёрт, я и забыла, что он фигурист» Кэтрин прячется за высокой трибуной и сквозь сиденья наблюдает за ними. Вспоминает, как повела себя ночью и снова стыдится. И даже не подозревает, что Тейт чувствует на себе взгляд, излучающий некий страх, но не понимает, откуда. Осматривается в перерывах между элементами и наставлениями тренера. Девушка думает, что её не заметили, и не может отвести глаза. Следит за каждым прыжком, звуком льда после взаимодействия с лезвием коньков, то, как он ставит уверенно ноги, как плавно делает движения руками и корпусом. На секунду позволяет себе представить себя рядом с ним, закрыв глаза. Чтобы не прожечь в парне дырку, отворачивается и настраивается только на окружение. Лёд, звуки коньков и холод. Так проходит много времени, а она всё стоит, оперевшись к стене и прикрыв веки. Арена потихоньку пустеет и становится тише. Всё вокруг смолкает. Рядом появляется человек и хватает за руку, таща на себя в объятья. Не доходя до объятий, парень оказывается прижатым лицом к стене. Рефлексы срабатывают безотказно. — Ты кто? — требует ответа Кэтрин. — Я, я, простите, я обознался, я думал, что вы моя знакомая, хотел поздороваться. — Зачем надо было так меня хватать?! — Я не думал, что вы… и я… я всегда так делаю. Отпустите, меня, пожалуйста, — просит пленник, и его отпускают на свободу. Бедный парень сразу же ретируется прочь. Девушка заправляет волосы назад и нервно выдыхает. Хочет было попросить прощения, но тот уже далеко. — Хорошо, что не я подошёл первым, у меня ещё остался синяк с прошлого раза, — усмехается Тейт, подойдя ближе. Кэтрин дёргается, а фигурист встаёт в оборонительную позу не настоящую, а на подобие мультика. — Я была слишком резка? — Нет, что ты… Пройдёмся? Возьми коньки. — Хорошо, я сейчас вернусь. Надев белоснежную обувь, Кэтрин выехала на лёд. Какое-то странное ощущение сдавило в грудной клетке. Она давно не была здесь не в обычной обуви, которая создана, чтобы не скользить. Но пару минут назад здесь появился Тейт, и перед ним не хотелось показывать себя слабой, впрочем, как и перед другими. Хватило уже недавней ночи. — Давай, я могу помочь тебе держаться, если хочешь. Фигурист протянул руки навстречу и с довольно большой неохотой, но всё же, она вложила свои ладони в его. По телу прошлись мурашки. Освещение приглушённое, а они здесь одни, не считая охранника, сидевшего вдалеке и даже не думавшего об этой парочке. Хотя, не стоит быть уверенным в том, что он ни разу не покосил взгляд в их сторону. Парень повёл её по кругу. Медленно, давая привыкнуть, вспомнить какого это. Повисла тишина, но эта тишина не была гнетущей или неловкой. Под предлогом концентрации над движениями, оба думали об одном и том же, но с разных сторон. Неожиданно друг для друга они вместе произнесли имена. — Кэтрин. — Тейт. — Нет, давай ты первый, — смутилась Кэтрин. — Я хотел попросить прощения за то что излишне влез в твоё личное пространоство, но однако не буду извиняться за то, что я хотел помочь тебе. Ты мне не безразлична и… Я бы не позволил себе, чтобы ты оставалась жить с болью, от которой нужно избавиться. После этих слов, точнее после фразы «Ты мне не безразлична» бывшая фигуристка опустила голову, локонами волос закрывая лицо. — Не закрывайся от меня, прошу, — заправляя пряди за ухо, приподнимая подбородок. Тот оказался дрожащим, как и руки. В следующую секунду послышался горький всхлип, а её голова приблизилась к шее Тейта. Он сглотнул, нервно вбирая в себя воздух, и отпустил её руки, чтобы завести их за свою спину, а самому коснуться хрупкой спины и шелковистых волос. Рыдания неконтролируемо стали усиливаться, на что парень не стал ничего говорить, ведь выплеснуть негативные эмоции наружу — лучший вариант избавиться от них. Когда слёз стало меньше, а дыхание выравнивалось, Кэтрин попробовала объясниться. — Ты не представляешь, как мне тяжело… плакать перед кем-то. Мне даже тяжело сказать само слово «плакать». — Ты уже это сделала и сказала, даже два раза. Ты молодец, — стирая тушь пальцами, слушала похвалу девушка. — Вообще-то, я хотела сказать, что повела себя неправильно по отношению к тебе сегодня ночью и хотела бы извиниться, мне всё это время было не очень хорошо. Я переваривала то, что видимо вся эта болезнь с ногой на самом деле самовнушение. И, кстати, это же ты прислал мне сегодня те чудесные цветы? — Да, — он усмехнулся, — Я не хотел, чтобы ты подумала, что они от кого-то другого, поэтому подписал. — Спасибо. Спустя некоторое время Кэтрин добавила. — Тейт. — Да? — Ты ведь Оцелот. Тейт напрягся и выдохнул. — Оцелот, — повторил парень. — Оцелот славится тем, что распознаёт все эмоции и чувства пленного, а затем умело находит у него слабые места, узнавая всю полезную информацию. — Всё верно. — Ты когда-нибудь пользовался этим, чтобы узнать все мои тайны, желания или страхи? — Специально никогда.

***

Если бы у Кэтрин был личный дневник, она бы в него вписала несколько новых пунктов: 1) Чуть не убила человека 2) Впервые за долгое время ступила на лёд на коньках 3) Разрыдалась на глазах у другого человека А сейчас эта убийственная, и в прямом, и переносном смысле, пара направляется к её дому. На удивление, но сегодня все мысли, что обычно душили девушку, исчезли, и наступило непривычное спокойствие. Надолго ли? «Интересно, можно ли с ним обсудить мои дела в мафии. Мне итак мало кому, а точнее некому, с этим поделиться» — Какое у тебя было самое необычное задание? Тейт усмехнулся, не поворачивая головы. — С чего ты решила об этом спросить? — У меня, например, есть одна история. Мне надо было поймать и допросить одного мужчину, но никто не сказал мне, что тот работает на производстве масла. Угадай, что было дальше, — смех уже пробивался наружу от нелепых воспоминаний, но Кэтрин держалась, как могла. — Что было дальше? Я даже не представляю, — парень всерьёз задумался, что же там могло такого быть, но ничего не приходило в голову. — Может, он банально полил масло тебе под ноги, чтобы ты поскользнулась и не смогла его догнать? — Ты частично прав. Он… облил маслом не пол, а себя. — Себя? Ты серьёзно? — Ох, я серьёзно. Того мужика было просто невозможно поймать, он буквально выскальзывал из моих рук, — здесь улыбнулся и Тейт. — И как же ты в итоге его одолела? — К тому времени мы выбежали на улицу, точнее во двор завода, и рядом оказался экскаватор, погружавший песок. Так как этот идиот не смотрел куда гонится, песок высыпали прямо на него. Тейт не смог выдержать и засмеялся, а Кэтрин и подавно вытирала слёзы, только в этот раз от смеха. — И дальше, я конечно же вырубила человека за машиной и того масляного мужчину. Смывать с себя песчинки и жир пришлось часа два. После такого рассказа, девушка и парень приводили себя в чувства, улыбаясь и подшучивая, как вдруг Кэтрин заметила, что они пересекают мост, а значит, скоро придёт время прощаться. Однако та не была готова к этому, ведь в эту минуту ей было так легко и хорошо. — Тейт, давай остановимся около берега? — Что-то случилось? — он недоумённо посмотрел в её глаза. — Нет, но… Это будет эгоистично, если я скажу, что хотела бы провести с тобой ещё пару минут подольше? — Конечно нет, давай пройдём к воде, я свободен этим вечером, могу делать всё, что ты пожелаешь. В темноте и без света фонарей было нелегко найти порозовевшие щёки бывшей фигуристки. Затих двигатель автомобиля и мир вокруг вместе с ним, только певчие цикады напоминали о реальности. — Кстати о необычных заданиях мафии. Один раз мне пришлось влезть в мозг и сердце циркового клоуна. Конечно же не буквально, но это было просто невыносимо. В его душе была такая неразбериха и полный хаос, что я не удивился, когда после мне пришло заключение его врача о шизофрении. — Какого это, знать личность человека, что у него внутри, в самом центре? Знать то, что они сами ещё не находят в себе? — Трудно. Это нелегко, ты проверяешь пленных один за другим, в то время, как твоя память просто не может их стереть. У кого-то странные предпочтения и это касается не только вкуса мороженого, у других душевные травмы, тяжёлое детство или безумие, которое поедает человека изнутри. Подумав немного, Тейт добавил. — Безумие — самое страшное, что может быть. Это и зависимость, и расстройство, и отсутствие всякого здравого смысла, логики и осторожности. Его невозможно вылечить или как-то искоренить. — И ты встречал такого человека, не так ли? Он был тебе близок? — Она. Да. Но я не хочу об этом говорить. — Хорошо, мы не будем, — в знак подбадривания Кэтрин слегка коснулась плеча парня и потёрла его, направляя силы и поддержку. Он раскрылся ей, хоть и не полностью, но сделал шаг навстречу так же, как и она. Двое со своей жизнью, своими страхами и болью, смешными воспоминаниями и историями сидели рядом, смотря на светящийся город по ту сторону реки. Лёгкий холод заставил обоих поёжиться и подвинуться поближе. Когда он находил в ней утешение, она находила в нём защиту. И казалось, сегодня всё было правильным, не искусственным, не натянутым и таким приятным, словно с плеч упал тяжёлый груз, висящий много лет. — Кэтрин, — их губы вновь были в миллиметрах друг от друга, отчего не требовалось говорить громко. Не успела та ответить, как смартфоны обоих в тандеме уведомили их о новом сообщении. — Улица Мэрил-Стрит, 80. Дейзи. Документы на точке. Миссия в паре с Оцелотом? — Улица Мэрил-Стрит, 80. Дэйзи. Документы на точке. Миссия в паре с… Рин?