I'm taking over you

Лалиса решила не ждать завтрашнего дня, чтобы поделиться занимательной информацией по поводу своего подозреваемого. Девушка созвонилась с Джином, голос которого был на удивление тихим. Показалось, что парень чем-то расстроен. Дверь в его квартиру оказалась открыта, тайка вошла без стука. Обычно в гостиной горит свет, пока Джин не отправится в постель, но сегодня во всех комнатах поголовная тьма. Лили отыскивает выключатель, щелкает, и лампа с белым оттенком загорается. Джин сидит на полу у дивана с бутылкой пива, засмотревшись в одну точку. — Почему ты сидишь в темноте? — изогнув бровь, девушка подходит ближе. Джин пожимает плечами, продолжая пялиться в стену. — Захотелось. — У тебя что-то случилось? — Наверное. Всё в порядке, ты хотела что-то мне рассказать? — Ким медленно поворачивает голову в её сторону. — Да, в ту ночь за рулём сидел Ёнджэ, мы видели его в баре. Он за Джексоном как собака бегает, — Манобан протягивает телефон с изображением. Джин внимательно смотрит в течение нескольких минут, возвращая вещь подруге. — Уверен, он — такая же сука, как и Джексон. — Само собой. Ну, я продолжу заниматься этим делом, — негромко докладывает Лили, слегка нахмурив брови. Внешний вид друга ей не очень нравится. — У тебя точно всё в порядке? — Да. Я хочу побыть один. Лалиса без лишних слов кивает и уходит, оставляя парня одного. Интерес распирает узнать, что там такого случилось, но сейчас всё же лучше не лезть. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Ворвавшись в комнату, Чонгук спешно снимает с себя куртку, бросая на пол. Ноги путаются в вещи, из-за чего парень падает на колени, прижимаясь к стене. Он сквозь шум в ушах и свои всхлипы, слышит, как кто-то из родителей подходит к двери. Гук дрожащими пальцами поворачивает защёлку, чтобы никто не зашёл, вновь прижимаясь к стене. Парень прижимает ладонь ко рту, чтобы заглушить шум и громкое дыхание. Слёзы ручьём льются из глаз, оседая на кончике языка, отдают горьким послевкусием. Боль и разочарование. В голове вертятся слова Джина, от которых становится хуже. Чонгук так сильно хотел услышать их, почувствовать, какового это, знать, что тебя любят. Ощутить бабочки в животе не от влюблённости, а от любви, от конкретных чувств, зная, что Джин принадлежит исключительно ему. Он так сильно хотел ответить взаимностью. Так сильно хотел, чтобы старший знал об этом. Это бы стёрло все догадки, моменты, не проясненные ранее. Но это было раньше. Сейчас Чонгук ничего не смог выжать из себя. Он любит Джина, но не хочет, чтобы тот знал. Чонгук ничего не хочет чувствовать, он не знает, когда станет лучше, а обнадёживать не хочется. В груди сердце разрывалось от боли и волнения, когда Гук стоял там перед ним, с красными от слёз глазами, соплями, весь жалкий и уродливый. Джин признался в любви, в грудной клетке что-то щёлкнуло, внизу живота затянулся узел, а к горлу подкрался ком. Чонгук возненавидел все светлые чувства, возненавидел себя ещё больше. Джин должен быть счастлив, но Гук не сможет дать ему того, что тот заслуживает. По крайней мере не сейчас. Прошли всего сутки, но такое чувство, будто долгий нескончаемый год. Чонгук ползёт к кровати, залезает на поверхность, утыкается носом в подушку, подавляя внутренний крик пока не придёт нужное мгновение. Он ревёт как ни в себя, выпускает наружу скопившиеся эмоции. Родители ничего не услышат, а Чонгук, задохнётся от недостатка воздуха. Он остаётся один на один со своей проблемой, не желая подпускать кого-то. Боится, что останется непонятым, от этого станет только хуже. Ему необходима помощь, только кто сможет оказать её правильно, без ущерба ментальному здоровью? Никто. Телефон в заднем кармане неприятно вибрировал. Чонгук был вынужден оторвать лицо от подушки, посмотреть, что там. Пришло несколько уведомлений из группы, где высвечивается вся информация об участниках гонок. Одно из уведомлений гласило: «Чон Чонгук отстранён от соревнований за подделывание документов и избиение одного из участников». Клевета вызвала новую бурю эмоций. Текст был подкреплён фотографиями с окровавленным лицом Джексона. Джин был прав, сказав, что гонки — не главное в жизни. Гонки грязные, здесь идут по головам. Нет честной борьбы. Всё, что случилось с Чонгуком — из-за гонок. Жажды денег, победы, признания, уважения в глазах профессионалов. Пора с этим заканчивать. Чонгук бросает телефон на вторую половину кровати, вновь тычась лицом в мягкую подушку. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤспустя месяц Чонгук, сидя в машине родителей на заднем сидении, смотрит в окно, тяжело вздыхая. Возвращаться домой совсем не хочется. Всё напоминает о произошедшем. Они покинули Сеул на две недели по наставлению психолога, что провёл два сеанса с Гуком, по просьбе Лалисы. Манобан лично занялась данным вопросом, нашла лучшего из лучших, записав Чона на приём. Тот сначала отказывался, говорил, что ему это не нужно, но состояние не улучшалось. Он ходил в школу, хотя родители просили посидеть дома некоторое время, ни с кем не общался, отстранился. Видеть Хёнджина не мог, при каждом столкновении прошибало на агрессию, что хотелось голову бывшего друга разбить об булыжник. Джина Чонгук всячески избегал, игнорировал звонки, сообщения. После того неловкого разговора на трассе было как-то страшно отвечать, встречаться, а после разговор потерял свою актуальность. Спустя две недели навязывания, Джин перестал писать. Чонгук было подумал, что что-то случилось, но Лалиса, заходившая его проведать, сказала, что всё в порядке. Значит, старшему просто надоело. Так лучше. Джину не нужен такой, как Чонгук. Решил Чон для себя. Машина останавливается у входа. Мама с Чонгуком покидают машину, а отец едет в сторону гаража. Женщина приобнимает сына за плечо, подбадривает, одаривает тёплой улыбкой. Они провели две недели у моря, где Чонгук приходил в себя, ну или пытался. Каждый вечер прогулка у побережья, семейный ужин, домашние разговоры, просмотр фильмов. Всё, чтобы сын отвлёкся, почувствовал себя немного лучше. В эти моменты Чонгук действительно позволял себе забыться, но, ложась в кровать, вспоминал всё, а кошмарные сны не давали нормально спать. Каждый раз сон повторяется, из-за чего на утро Гук чувствует себя разбитым. Но несмотря на это, ему на капельку всё же стало лучше. Лалиса была права, работа с психологом необходима. Скорее был страх, что его будут считать психом. Но Лили сказала, что всем плевать, кто куда ходит, каждый человек в своём роде псих. И пока семья Чонов была в отъезде, Манобан с родителями Джина занималась всем, чтобы засадить Джексона за решётку. Не хватает только одного документа — заявления от лица Чонгука. Он должен написать его, чтобы окончательно отпустить ситуацию, продолжить жить. Остальное они сделают сами. — У тебя сегодня сеанс, отвезти тебя? — интересуется мама, кладя сумку на тумбочку. — Нет, я хочу прогуляться пешком, — пожимает плечами Гук, медленно шагая в гостиную. Родной, но чужой дом. Так странно здесь находиться. Вроде прошло всего две недели, но каждый день длится так, словно проходит месяц. Странное ощущение времени. Раньше такого не было. Иногда Гук задумывается, что у него сдвиг по фазе, крыша медленно уезжает. — Тогда сначала поешь, потом пойдёшь. Я что-нибудь быстро приготовлю. Чонгук улыбается изгибом губ, выходя на задний двор. Излишняя осторожность родителей надоедает. Возятся как с маленьким ребёнком. Теперь всё ощущается по-другому. Жизнь разделилась на «до» и «после». Голова вечно забита кучей мыслей, разложить по полочкам которые невозможно. Он устаёт, бесится, плачет, злится. Хочется просто отдохнуть. Но не получается. И вряд ли получится. После ужина, Чонгук, быстро собравшись, и закинув на плечо рюкзак, вышел из дома. Поправляя вторую лямку рюкзака, Гук не заметил Джина, выгуливающего Верфестера на знакомой лужайке. Старший курил сигарету, сжимая поводок в ладони, засмотревшись вдаль. Чонгук почувствовал некую неловкость, уйти незамеченным не получится, Джин не слепой и не глухой. А резкое исчезновение младшего только ухудшило отношения. Чонгук задумывался, что, возможно, поступил неправильно, не стоило так резко отталкивать от себя, но по-другому поступить бы не смог. Что-то щёлкало и говорило поступать именно так. Глубо вдохнув, сжав лямку покрепче, Чонгук решил начать первым, чтобы если что защититься агрессией, мол: «я к тебе со всей душой, а ты..», раньше всегда работало. — Джин! — на повышенном тоне произносит Чонгук, улыбнувшись уголками губ, когда старший повернулся. Тот вынимает сигарету изо рта, бросая на асфальт, притаптывает подошвой. — Чонгук? Давно не виделись, — хмыкнув, Джин улыбается в ответ, потянув пса на себя. — Да.. Мы с родителями уезжали на пару недель, я не стал никому говорить, — чешет затылок, резко замолкая. — Ты не обязан оправдываться, Чонгук. Всё в порядке, — одобрительно кивнув, Джин сильнее сжимает поводок. — Тебе хоть лучше? Хоть чуть-чуть? — Да, совсем немного. — Я рад. Между ними повисает неловкое молчание. Джин громко вздыхает, Чонгук смотрит на свою обувь, нервно покусывая губы. — Ты куда-то идёшь? — интересуется старший, спустив Верфестера с поводка. — У меня сеанс у психолога, — Чонгук указывает в сторону, как бы говоря, что психолог в другой стороне. — Не боишься вот так ходить один? Лицо Чонгука мгновенно меняется, появляется страх. Младший непроизвольно отшатывается назад, выслушивая собственное сердцебиение. Он не думал до этого момента, но теперь в голове будет крутиться только мысль о том, что в любой момент может появиться Джексон. Джин, заметив реакцию младшего, вытягивает руки вперёд, но тот показывает, что не надо трогать. — Прости, Чонгук, я не подумал.. Конечно, ничего не случится. Блять, — Джину стоило бы подумать и язык прикусить, прежде, чем говорить. — Всё в порядке, разве я не смогу защитить себя? — Гук пускает нервный смешок, зная, что защитить себя не сможет. — Блять, Чонгук.. Хочешь, я отвезу тебя? — Нет, я хочу пройтись пешком. Всё правда в порядке, Джин, — пожимает плечами. — Я смотрел результаты четвертого этапа, тебя не было на нём? — Нет, мне было не до этого. Были другие дела. Да и нет желания в этом дерьме возиться. Чонгук, поджав губы, кивает, делая шаг в другую сторону. — Мне пора. Младший уходит, ощущая, как ему в спину смотрит Джин. Немного нескладный и пугающий разговор. Нужно поскорее дойти до нужного места, чтобы почувствовать себя в безопасности. А Джин, стоящий на месте, мысленно проклинает себя за сказанное. Чонгук только начал приходить в себя, а сказанная неосмотрительная глупость испортила всё за секунду. Джин всегда знал, что Чонгук очень сильный. Многим и десяти лет мало, чтобы оправиться, а Гук стойко держится, улучшая состояние спустя всего лишь месяц. Ким уверен, что он ещё покажет всем, из какого горючего состоит его юное тело. Чонгук так просто не сдаётся, и вскоре он восстанет. Вернётся, чтобы доказать, что его никто не сможет сломить. Падение, сделает его сильнее. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Лалиса, разговаривая по телефону с Хосоком, урвавшим пять минут свободного времени на работе, пыталась воткнуть ключ в замочную скважину. — Я два часа отмывала холодильник после того, как там стухли яйца. Вонь стояла на всю квартиру! — возмущается тайка, бросая ключ в сумку. — Я тебе говорила их выкинуть, а не обратно в холодильник убирать! — Я был сонный, не заметил! — Ты не заметил, а нам этим дышать, — закатывает глаза Лили. — Дорогая, расслабься, ты слишком напряжена, — Хосок смеётся в трубку, стукая кружкой по столу. — Хосок! Это очень серьёзно! — Ну все-все, — снова звонкий смех парня. — Я сейчас еду к родителям Джина, нам нужно сделать последние штрихи и всё будет готово. После работы приезжай туда, — Хосок мычит в ответ. Девушка отключается, убирая телефон в сумку, спускается к выходу. Лалиса чувствует удушение в области шеи, и как ударяется спиной об холодную поверхность. Перед ней стоят два парня в чёрных масках, один стоит рядом, другой сдавливает шею, отчего воздуха начинает не хватать, а страх подкрадывается как змея. Но Манобан обязана держаться стойко, не показывая своего волнения. Это раздражает больше, чем любой страх. — Если не прекратишь копать на Джексона, будут проблемы, красотка, — скалится тот, что сжимает шею. Голос мерзкий, но не знакомый, даже по глазам не удастся определить личность, фоторобот составить подавно. — Я ни на кого не копаю, — сквозь остатки воздуха шепчет Лили. — Не боишься за свою жизнь, подумай о близких, — хмыкнув, парень сильнее сгибает пальцы. — Давай всё, что у тебя есть. Всю информацию. Лалиса без лишних слов, на ощупь расстёгивает змейку на сумочке, доставая флешку. Второй парень сразу же выхватывает её из рук, засунув в карман. — Вы меня больше не тронете? — выдавливая слёзы, спрашивает Лалиса. — Посмотрим. Но если сунешься снова — ты труп. На одном из этажей скрипнула дверь, тем самым спугнув парней. Они сорвались с места, выбежав на улицу. Лалиса тяжело дыша, поправляет одежду, смахивая пальцами выступившие слезинки. Тело немного потряхивает. По лестнице спускается женщина лет тридцати, безразлично проходит мимо. Сделав несколько глубоких вдохов, Лалиса стремительно идёт к своему мотоциклу, садится, надевает шлем, держа путь к дому Кимов. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * — То, что лиц не видела — плохо, — задумчиво произносит отец Джина, сложив руки на груди. Приехав домой к Джину, Лалиса рассказала о произошедшем сразу же. Нет сомнений, что это дело рук Джексона. За месяц между ними случалось несколько перепалок насчёт Чонгука, Джина. Парень сыпал угрозами, которые Лалиса стойко игнорировала, а его это злило. Видимо, Джексон решил пойти другим путём. И, чтобы самому не марать руки, подослал отбитых дружков, с целью напугать Лили. — Нужно быть полным идиотом, чтобы думать, что я ношу информацию с собой, — хмыкает Лалиса, делая глоток кофе, закидывает ногу на ногу. — Что ты отдала им? — интересуется мама Джина. — На той флешке только смазанное фото с камер тачки Ёнджэ. Мы заранее позаботились, и вся информация лежит в вашем сейфе. Мы подумали, что Джексон может попытаться достать её, а сюда точно не сунется, — Лили победно улыбается, получая одобрительную улыбку женщины в ответ. Отец Джина уходит в свой кабинет, возвращаясь через несколько минут с бумагами. — Здесь всё: слова свидетелей о наркотиках, о подстроенной аварии, о произошедшем в баре, — мужчина пересматривает листы. — Те люди подтвердят это, если что? — Разумеется, ни Чжухон, ни Хёнджин не дадут заднюю. Иначе пойдут как соучастники, отец, — усмехается Джин. — Не хватает только одного, заявления Чонгука, — поджимает губы мужчина. — Я планировала пойти к нему сегодня вечером, — Лили забирает бумаги, снова пересматривая, чтобы учесть все нюансы. — Тогда ты, Джин, отвезёшь это всё в полицию, — отец указывает на бумаги. Парень положительно кивает, забирая ключи от макларена со стола. Манобан вешает сумочку на плечо, решив сходить к Чонгуку сейчас, пока Джин поедет в полицейский участок. На пороге дома Чонов девушку встречает мама Чонгука. Отец уехал по работе в офис, вероятно, вернётся поздно вечером, если вообще вернется ночевать. Тайка, перекинувшись парой фраз с женщиной, поднимается в комнату Чонгука. Разговор должен быть аккуратным. Младший должен согласиться написать заявление сквозь страх. Они не стали принуждать писать раньше, но тянуть больше некуда. Послезавтра последний этап гонок, после него Джексон уедет из Сеула, поезд уйдёт, будет поздно. Девушка стучит в дверь, из-за неё доносится: «войдите», Лалиса заходит в комнату, наблюдая Гука за столом. — Привет, щекастик, — лучезарно произносит Лили. Чонгук, улыбнувшись, кивает в знак приветствия. — Как ты? — Немного лучше, спасибо. — Посещаешь психолога? — девушка садится на диван, скрестив ноги у щиколоток. — Да.. Спасибо тебе, мне это действительно помогает. Я боялся, что, если кто-то узнает — будут считать меня психом, — Чонгук пускает смешок, продолжая писать в тетради. — Поверь, Чонгук, всем плевать, почему ты ходишь в то или иное место. Но я очень рада, что тебе становится лучше. Тебя больше не беспокоят кошмары? — Беспокоят, — Гук отрывает руку от стола. — Все равно повторяется один и тот же. — Ты за руль больше не садился после того раза? — тайка мажет языком по нижней губе. Нужно подводить разговор к тому, зачем она сюда пришла. — Нет. И вряд ли сяду. — Со страхом нужно бороться. Конечно, тебя никто не заставляет. Но.. — задумчиво тянет. — Чонгук, ты взрослый и я не хочу тянуть кота за хвост, — Лили подходит к столу. — Ты должен написать заявление на Джексона. Чонгук смотрит, словно маленький ребёнок, которого мать оставила стоять в очереди, а сама ушла за плавленным сыром. Он откладывает ручку подальше, откидывается на спинку стула, отвернув голову в сторону. — Я не хочу. — Чонгук, ты должен, — чуть строже повторяет Лалиса. — Нет, не должен. Если я это сделаю, он сделает со мной что-нибудь ещё. — Чонгук.. Младший подрывается со стула, подлетая к окну, обнимает себя руками. Он не хочет, не будет, не хочет даже слышать, говорить об этом. Страшно, больно. — Чонгук, ты должен жить дальше не в страхе! — Лалиса подходит к нему, тянет за руку, крепко обнимая. — Джексон ничего тебе не сделает, мы подготовили всё, чтобы посадить его за решётку надолго. Я обещаю тебе. Чонгук помнит эти слова, что отдают неприятными воспоминаниями. Он осторожно отстраняется, посмотрев на девушку. — Джин мне тоже обещал. Гук отрезает конец. Джин обещал и не сдержал обещание. — И он не сдержал обещание, — добавляет Гук. — В этом есть вина каждого из вас, — пожимает плечами Лалиса. — Я люблю тебя, как друга, но во всём оправдывать не стану. И Джина не буду. И я не уйду отсюда, пока в моих руках не будет заявления. Прости, Чонгук, но я потратила больше месяца не для того, чтобы уйти ни с чем. Я начала это дело, и я его закончу, — тайка снова садится на кровать, закинув ногу на ногу. Она делает вид, что рассматривает маникюр с большим интересом, но на самом деле пытается оказать большое давление на Чонгука своим присутствием. Да, неправильно. Да, так нельзя поступать. Но ей кровь из носа нужно это заявление. Чонгук не понимает, что это изменит его жизнь. Он боится и это предсказуемо. Лалиса понимает его страх, но так или иначе — оно ей нужно. Позже, когда Гук обдумает, поймёт, что заявление действительно нужно было написать — будет поздно. Поэтому, нужно действовать сейчас. Младший продолжает стоять у окна, смотря на девушку, что игнорирует его. Он чувствует лёгкую вину внутри, понимает, что им пытаются манипулировать. Чонгук не одну ночь думал над тем, что, возможно, когда-нибудь придётся сесть за стол, взять лист бумаги и написать. И Чонгук делает это. Он с неуверенностью садится за стол, достаёт из стола лист, не решаясь очернить его. Гук громко вздыхает, повернувшись к Лалисе. — Ты поможешь мне? Манобан без лишних вопросов подходит, и говорит, что нужно писать во избежание траты времени и помарок. Чонгук, внимательно слушая, пишет всё, уделяя внимание деталям. Лалиса звучит так убедительно, кажется, она знает, что делает. За всё время тайка не дала усомниться в себе. Заканчивая писать, Чонгук ставит жирную точку, отпуская ситуацию. Джексон получит по заслугам, а младший должен двигаться дальше. Никому нельзя позволять портить и решать, как проводить жизнь дальше. Лили забирает заявление, проверяет всё ещё раз, довольно усмехнувшись. — Ну вот и всё, после последней гонки в его жизни, Джексона будет ждать неприятный сюрприз, — хмыкнув, девушка убирает лист в файлик, крепко сжав подушечками пальцев. — Мы хотим ближе к восьми часам поехать прогуляться в парк, не хочешь с нами? — Не знаю, будет ли это удобно, — пожимает плечами. — Ну ты подумай, ближе к этому времени я зайду за тобой, — похлопав другу по плечу, Лалиса улыбается уголками губ, покидая комнату. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Немного подумав, Чонгук всё же решил, что прогулка с друзьями не будет лишней. Он долгое время был один, возможно, так быстрее придёт в себя? Спускаясь по лестнице, Гук столкнулся с отцом. Посмотрев время на телефоне, понял, что вот-вот должна зайти Лалиса, но отец попросил задержаться, сославшись на серьёзный разговор. Внутри пробежал неприятный холодок, тело сковал маленький комочек страха. Гук садится на диван, напротив родителей. Отец трёт ладони, не зная, как правильно сформулировать фразу. — Чонгук, мы хотели поговорить о твоих взаимоотношениях с другими парнями, — мужчина поднимает взгляд. Гук всё понял, даже продолжать не нужно. — Ты ведь помнишь, что я видела, как вы с Джином в ванной.. Ну, ты понимаешь, — добавляет мама. — Мы ни в коем случае не будем тебя ругать, говорить, что это неправильно. Мы просто хотим знать, почему ты решил, что это твоё, — пожимает плечами отец, смотря на сына. Гук молчит некоторое время, закусив нижнюю губу. — Я не знаю. На самом деле, я очень категорично относился к однополым отношениям. Я был против, считал, что это неправильно. Я даже считал таких людей больными, — пускает смешок. — Но, когда я сблизился с Джином, и почувствовал к нему что-то странное — испугался. Подумал, что теперь тоже больной. Но это всё.. Мне просто было хорошо с ним, — он поднимает взгляд на родителей. Отец смотрит с пониманием, или пытается понять, мама с лёгким испугом. Но в их глазах нет осуждения. Это радует. От этого Чонгуку спокойнее. — Ты его любишь? — спрашивает женщина. Гук вздыхает, пожимая плечами. — Сложно говорить об этом, после всего, что произошло. Может быть. Но теперь что-то внутри сопротивляется, отталкивая эти чувства, — Гук сжимает пальцами футболку в области сердца. — Такое чувство, будто я должен сделать что-то ещё, чтобы получить полную свободу. Лалиса забрала заявление на Джексона, но я не ощущаю, что всё закончилось. Есть что-то ещё. — Ты обязательно поймёшь, Чонгук. Ты сильный. Мы тебя всегда поддержим, — отец улыбается, подбадривая сына. Раздаётся звонок в дверь. — Наверное, это за тобой Лалиса. — Только не задерживайся, Чонгук-и! — выкрикивает напоследок мама. Чонгук выходит на улицу, встречаясь с Джином. По спине пробегает дрожь, к горлу подкатывает волнение. Он ожидал, что Джин тоже поедет, ведь он — лучший друг Лалисы и Хосока, но почему-то всё равно до жути разволновался. — Привет, — тихо произносит Чонгук. — Добрый вечер. Поедем на машине Хосока, там больше места, — Джин указывает на машину, стоящую неподалёку. Хосок мигает фарами, отчего немного слепит глаза. Лалиса заняла место на переднем сидении, поэтому Чонгук с Джином вынуждены ютиться на заднем. Тронувшись с места, Хосок не спеша едет, не собираясь набирать скорость. Чонгук отвернулся к окну, разглядывая ночные фонари, меняющиеся один за другим. Лалиса что-то ищет в телефоне, даже не заметив, что они поехали. Джин терпит первые десять минут, но раздражение всё-таки берёт контроль над телом. Ким подаётся вперёд, сжав плечо друга. — Может, мы хотя бы пятьдесят километров поедем? Ты знак вообще видел? Девяносто! — возмущается Джин, бросив взгляд на спидометр, стрелка которого варьируется от сорока до сорока пяти. — За рулём профессионал, закройте рот и наслаждайтесь поездкой, — усмехается Хосок. — Девяносто — это не количество дней, за которое мы доберёмся до парка, — хмыкает Джин, откидываясь на спинку сидения, расставляет руки по шире, положив одну ладонь на сидение. — Всё, едем в этот парк, — Лили показывает Хосоку маршрут. — Там рядом есть кафе, зайдём посидеть, а то что-то холодно. — Как скажешь, капитан, — Хосок давит на газ, стремительно набирая скорость. — Ну что, Чонгук? Во сколько нам нужно вернуть тебя домой? — Лили встречается с чужим взглядом через зеркало. — Желательно в одиннадцать быть дома, — отвечает Гук. — Будет сделано. Кстати, заявление я отнесла. Один полицейский прицепился, почему лично ты не пришёл или твои родители. Пришлось вступить в спор. Я победила, — девушка натягивает победную улыбку. — Кто бы сомневался, ты лучшая в спорах, — поддакивает Джин, улыбнувшись. — Тебе комфортно, Чонгук? Что мы шутим и активно общаемся? Нам несложно подстроиться под тебя, — Лалиса поворачивается лицом к парню. — Нет, всё хорошо! — восклицает Гук, усаживаясь поудобнее, задевает ладонью джинову. Бросает мимолётный взгляд, смущаясь. — Это я не должен кислой рожей портить вам вечер. — Глупости, мы сами тебя позвали. Мы всё понимаем, — улыбнувшись изгибами губ, Манобан отворачивается. Оставшийся путь они едут в тишине. Хосок изредка уточняет правильность маршрута, Чонгук косо поглядывает на Джина, что ведёт себя совершенно спокойно. Как всегда. Хосок паркуется у маленького кафе с неоновой вывеской. С улицы через окна видно, что посетителей немного, занято всего лишь два столика, значит, никто мешать не будет. Лалиса не любительница больших скоплений незнакомых людей. Они занимают столик у окна, садясь по два человека друг напротив друга. Манобан заказывает кусочек шоколадного торта, борясь с желанием выпить кофе. Но под грозным взором Хосока — желание отпадает, и она заказывает две чашки зелёного чая. Одну для себя, вторую для Хо. Пусть тоже следит за здоровьем. Чонгук внимательно просматривает страницы меню с десертами, думая, что же заказать. Взгляд сразу же упал на вишнёвый пирог, но парень засомневался, подумав, что может быть что-то вкуснее. Однако Чонгук привередливый в плане еды, что вне дома является большой проблемой. Подошедший официант, держит в руках маленький блокнот и ручку, в готовности записать заказ. — Мне, пожалуйста, два кусочка шоколадного торта, и две чашки зелёного чая без сахара, — Лили закрывает меню, откладывая в сторону. — Мне кусок вишневого пирога и чёрный чай, — внезапно для Чонгука говорит Джин, посмотрев на друзей. — И мне вишнёвый пирог, — дополняет Гук. — К сожалению, остался всего один кусочек вишнёвого пирога, но я могу предложить вам что-нибудь другое, например, яблочный? — Ну, давайте яблочный, — пожав плечами, Гук вздыхает, убирая меню. Он не любит яблочный пирог, но раз уж другого выбора нет — придётся давиться. Он с закравшейся в груди обидой на персонал, подпирает подбородок ладонью, засмотревшись на вид за окном. Чувствует себя сейчас маленьким ребёнком, у которого отобрали любимую игрушку. Но справляться с эмоциями сложно в связи с последними событиями. Гук погружается в свои размышления ни о чём, в то время как Джин беседует с Лалисой и Хосоком о каких-то важных для них вещах. Раньше он бы с лёгкостью поддержал разговор, пребывая в хорошем настроении, но здесь и сейчас чувствует себя лишним, немного жалея о том, что согласился поехать. Кислой миной портить друзьям вечер — дело не из самых хороших. — Чонгук, а как с Хёнджином? Вы не общаетесь? — младший поворачивает голову к девушке, почувствовав неловкость от вопроса. — Нет. А надо? — С таким редкостным долбоёбом даже общаться стыдно, — хмыкает Джин, постукивая пальцами по столу. — Ну, это выбор Чонгука. Я просто спросила, — пожимает плечами Лили. — А ты смогла общаться, зная, что в произошедшем и его вина есть? Если бы Чонгук не поехал.. — Джин не договаривает, Лалиса перебивает. — А вот «если то, если это», хватит? Если бы уже прошло, имеем то, что имеем. — Может хватит в принципе поднимать эту тему? Мне кажется, что вы меня не для этого с собой позвали? — возмущается Гук. — Мы с тобой, Лалиса, уже несколько раз поговорили обо всём этом, больше не хочу. Они резко замолкают, когда официант приносит заказ, оставляет, сразу же удаляясь в сторону кухни. Чонгук пододвигает блюдце с яблочным пирогом, разочарованно вздыхая. Но знакомые тонкие пальцы тянут это блюдце в свою сторону, а рядом оказывается пирог с вишней. Гук, нахмурившись, смотрит на Джина. — Эй, это мой пирог. — Ты же хотел вишнёвый, ешь, — старший кивает на другое блюдце. — Мне не принципиально, что есть. — Ешь, Чонгук, Джин редко с кем-то делится или уступает, — усмехается Хосок, с брезгливостью откусывая кусочек от своего шоколадного. — Ешь так, будто тебе отраву принесли, — закатывает глаза Лалиса. — Ты даже не спросила, хочу ли я! — восклицает Хосок с набитым ртом. — Ты даже не спросил меня, хочу ли я чай! — повторяет интонацию друга. Чонгук незаметно смеётся, умиляясь и завидуя их дружбе. Когда-то давно у него была такая же с Хёнджином, пока в один момент всё не изменилось. Их компания действительно хорошо влияет, позволяя чувствовать хотя бы минимальное расслабление. Пока Лалиса с Хосоком спорят, Чонгук смущённо смотрит на Джина, тепло улыбнувшегося. Ким и раньше иногда уступал Чонгуку во всяких мелочах, касательно еды или бытовухи, пока они вместе жили в его квартире. Младший считал это чем-то невероятно прекрасным, милым, бабочки в животе с ума сходили. А не улыбнуться было невозможно. Радость сама лилась из него бесконечным ручьём. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * После небольшого перекуса с рассказами о дружбе Джина, Хосока и Лалисы, компания друзей отправилась прогуляться по парку. Хосок, толкнув девушку в бок, предложил отойти посмотреть на пруд. Но на самом деле он просто хотел, чтобы Джин побыл наедине с Чонгуком. Выслушивать постоянные страдания его долг как друга, но иногда надоедает, что хочется Джину рот заклеить скотчем. Чонгук почти всю дорогу засматривался на ночное звёздное небо, стараясь пересчитать каждую белую точечку. Очередной шаг, и младший запинается. Тело летит вниз, и, если бы не Джин, вовремя среагировавший, Чонгук бы упал на асфальт, разбив нос. Крепкие руки придерживают за локти, а губы сомкнуты в тонкую линию, сдерживая смех. — Хочешь сказать, что я полный лох, раз чуть не упал? — поправив одежду, Гук выпрямляется. — Ты просто рассеянный. Под ноги не смотришь, звёзды рассматриваешь, — усмехается Джин. — Небо красивое. Сам посмотри! — с недовольством громко возмущается младший, ткнув пальцем в чужую грудь, а затем на небо. Джин, недолго думая, ложится на траву, подложив под голову руки. Чонгук смотрит так, словно тот совершил преступление, от которого не отмыться. — Долго будешь стоять сопли жевать? Ложись, будем смотреть на звёзды. Гук готов был сказать, что трава грязная и пыльная, что он туда не ляжет ни под каким предлогом. Но разве есть что терять? Джин выглядит полностью расслабленным, отдаётся моменту, не думая, что из травы на него может кто-то залезть из насекомых. Чонгук ложится рядом, край футболки совсем чуть-чуть задирается, бок обдувает прохладный воздух, вынуждая кожу покрыться табуном мурашек. — Видишь большую звезду? — старший тычет указательным пальцем. Чонгук тихо мычит, кивая. — Это я. А вон рядом звезда поменьше — это ты. Как думаешь, они всегда располагаются рядом? — Не знаю. Вряд ли. Сегодня они есть, завтра их обеих нет, — пожимает плечами младший, засмотревшись на две точки. — Так же, как и гонки. Так же, как и мы. Я готов бросить их навсегда, а ты? — Я их бросил. Но моей главной целью было — забрать приз, — Чонгук нервно сглатывает, с каждым словом понижая тон. — Что-то внутри щекочет, да? От незавершённости? — Джин приподнимается, хитро посмотрев на лежащего парня. — Да. Я уверен, что забрал бы приз, если бы не эта сука, — внутри Гука снова маленькими шажочками разгорается ненависть. — Может быть. Маленькая звезда превратится в большую. Большая исчезнет. Когда-нибудь и ты превратишься в большую звезду, а я исчезну из твоей жизни. Но пока я рядом, ты можешь на меня положиться. Джексон сядет за решётку, а я сделаю всё, чтобы ты как можно скорее пришёл в себя. Я даю тебе слово, Чон Чонгук, — Джин берёт чужую тёплую ладонь, прикладывая к своей груди, где за толстой кожей отчетливо слышится сердцебиение.