...все на свете было не зря, не напрасно было

— Игорь, ты же знаешь, что сегодня за день? — Паша свешивается с дивана и кричит в сторону кухни, где Игорь, присев на корточки перед духовкой, гипнотизирует взглядом доходящую шарлотку. — Ну, — Игорь поворачивается к нему боком и пожимает плечами. — Шестое января? Четверг, рыбный день? Он перебирает в мыслях все возможные варианты. Паша на это только хитро хмыкает, наблюдая, как перевернутый (с его точки зрения) Игорь сидит (или висит на потолке, это уж как посмотреть) у плиты. Картина, красивая в любом ракурсе. — Нет, это все не то. Давай же, думай. Ты еще кое-что не назвал. — Год, как Прокопенко сказал мне, что у меня будет новый напарник? И десять месяцев, как я узнал про нечисть? Паша резко поднимается, удивленно вскидывая брови, и с тихим «ой» из-за закружившейся головы откидывается на подушки. — Ого, так ты помнишь?! Никогда бы не подумал... — По тебе видно, — Игорь фыркает с кухни. Паша показывает ему язык. — Но ты продолжай думать. И вспомни, что завтра будет. Ну, завтра седьмое. Рождество. Не его это, правда, праздник, но дядь Федю и теть Лену он конечно же поздравит — традиция уже. — Рождество. — Воооот, — Паша снова оживляется, постепенно приходя в себя. — А сегодня тогда... — Ну? — Сочельник! А в более старой традиции — начало святок. А ты знаешь, что на святки делают? — Он загадочно улыбается, в миг становясь каким-то слегка потусторонним. Игорь уже научился улавливать этот переход от человека в почти-нечисть. Хотя на осознание и принятие того факта, что Паша, его напарник по работе и партнер по жизни, не совсем простой человек, потребовалось время. — Не знаю. Ну, раньше рядились в шкуры животных, ходили по деревне и песни пели. А сейчас — понятия не имею, — Игорь встает и пожимает плечами, вешая полотенце на ручку от духовки. — Праавиильно, а еще гадают, — Паша подрывается с дивана и скользящими шагами — в шерстяных носках и тепло, и удобно, — подходит к Игорю. Мягко обнимает со спины и, привстав на носочки, низким и каким-то потусторонним голосом, совершенно несвойственным ему, произносит на ухо: — Хочешь, погадаю? Игорь так и замирает. По спине бегут мурашки, но не от возбуждения, а чего-то иррационального и не поддающегося никакому объяснению. Опять эти пашины штучки. Иногда ему кажется, что тот нагло использует своим магические — или как их лучше назвать-то? — способности и на Игоре. Но, с другой стороны, это же Паша... — Можно. Твое гадание уложится в пять минут? Потом шарлотку надо будет доставать. — Конечно, — Паша почти мурлычет на ухо и вновь исчезает в соседней комнате. Откуда-то уже из прихожей кричит: — Большую тарелку или, ну, блюдо какое-нибудь достань. И свет выключи. Скептически усмехнувшись странности того, что они собираются делать, Игорь вытаскивает из шкафа широкое блюдо, гасит верхнее освещение, оставляя только свет из духовки, и садится за стол, ожидая Пашу. Тот заходит на кухню буквально через минуту с двумя зажженными свечами и пачкой бумаги. Медленно, будто в трансе, раскладывает все на столе: одну свечу ближе к Игорю двигает, вторую — к себе. Ровно посередине ставит блюдо. Наконец-то и сам садится, бумагу кладет на край стола, а буквально из ниоткуда взявшийся коробок спичек — поверх стопки. Игорь завороженно наблюдает за всем действом. Подрагивающее пламя свечей то и дело отбрасывает на стену причудливые тени. — Как ты понимаешь, — Паша начинает с улыбкой, сверкая глазами в полутьме, — гадали — и гадают — чаще всего девушки и женщины. О любови, женихе, детях. Об урожае. В целом, о своей судьбе. Игорь понятливо кивает. — Я постарался выбрать более-менее нейтральное гадание — по тени про твое будущее, и... — он запинается и как-то нервно облизывается, не переставая улыбаться. — Гамаюн мне в Москве за такое бы быстро по ушам надавал, но здесь же его нет. Так что можно и поколдовать немного. Игорь только бровь вопросительно вскидывает и хмыкает, ожидая каких-либо указаний. — Возьми лист бумаги, скомкай, оставь на тарелке и подожги. Только спичками, а не зажигалкой, — Паша двигает стопку ближе к Игорю и прячет руки под стол, сосредоточенно следя за каждым его движением. Игорь делает все так, как говорит ему Паша, оставляя горящий комок бумаги в центре блюда. Отвести взгляд от языков пламени, таких красивых, горячих и манящих, очень сложно, но они быстро затухают, и наваждение спадает. — Держи тарелку на весу и смотри на стену, — Паша почти шепотом командует и берет в руки одну свечу, прикрывая глаза. Игорь приподнимает блюдо над столом и замирает. Огонек свечи, поднесенный к краю посуды, высвечивает на стену затейливые силуэты из пепла. Игорь пытается угадать в них какие-то фигуры или предметы, но тщетно. Он косится на Пашу и видит, как у того заостряются черты лица, становясь какими-то хищными, а пальцы все больше и больше начинают напоминать птичьи когти. В голове мелькают воспоминания из какой-то детской энциклопедии про мифическую вещую птицу — как же ее там звали-то? — и он вновь смотрит на стену. Неподвижные ранее тени начинают вдруг оживать, перемещаясь сначала медленно, будто покадрово, а потом быстрее и быстрее. Одна за другой мелькают какие-то картинки мест, предметов, людей. И все это — его будущее. Игорь смутно, но все же узнает в тех силуэтах себя, родной Санкт-Петербург, уютную квартиру Прокопенко, любимый байк, своих друзей и коллег, сшитые стопки дел на рабочем столе и, конечно же, Пашу. Который появляется в каждой из этих зарисовок. Как друг, напарник и любимый человек. Картинки несколько раз ярко мигают напоследок и начинают замедляться, а потом и вовсе исчезают. Игорь снова переводит взгляд на Пашу. Тот уже в обычном человеческом обличии, выглядит немного уставшим, но улыбается уголками губ. Значит, тоже видел все и, наверное, даже больше этого. Игорь аккуратно ставит блюдо на стол, подается вперед и прижимается губами к губам Паши. — Спасибо, — улыбаясь, шепчет после короткого поцелуя и забирает свечу из его рук. — Я, конечно, не особо верю в такие штуки, но надеюсь, что так оно все и будет. Паша кивает в ответ и вновь целует его, не в силах отпустить. — Шарлотка, кстати, уже готова.