Неполадки

      Николь вернулась на почту и быстро разобралась со своими делами. От общения с этим таинственным Вилли Вонкой настроение ухудшилось. Какой-то он странный и наглый тип, очень противный. Женщина решила как можно меньше общаться с ним. Еще и условия ставит! Не хочет получать письма, то пусть себе сделает доверенность, и кто-то другой будет получать эти письма. Пусть делает все, что хочет, но Николь не будет из-за него нарушать правила. Выкидывать чужие письма? Он серьёзно?! Хотя надо бы поинтересоваться, что с этим делал Борис. Может, действительно нужно уничтожать эти письма?       Борис задержался в доставке, а рабочий день Николь подошёл к концу. Убрав свой стол и сдав все отчёты оператору, Николь вышла из здания почты и посмотрела на часы. Можно пойти за Эшли, погулять с ней, а вечером отправиться к Серхио, а можно сразу пойти к нему. Может быть, собаку привезут пораньше. Ну или еще что интересное будет.       И интересное было. Буквально через час после появления Николь на работе, два ребенка привезли маленького джунгарского хомячка с оторванной ногой, которая держалась на одном сухожилии. Одна девочка рассказала душещипательную историю про то, как сын подрался со своим отцом, и тот откусил ему ногу. У отца не было глаза и чего-то еще. Он скончался недавно, его скушали собственные дети. Николь и Серхио пытались не засмеяться, но для девочек врач был кем-то вроде Эйса Вентуры, и он должен был спасти бедного джунгарика.       Хомяк был спасён, и девочки ушли очень довольными. Врач и ассистентка посидели немного в тишине и вскоре принесли пациента. Это была десятилетняя сука с последней степенью ожирения, которая не могла ходить. Ее принесли в одеяле трое мужчин, следом за ними семенили две бабульки. Серхио помог мужчинам уложить пациента на стол, а Николь занялась подготовкой к операции. Одеяло, в котором несли эту суку, было в крови, от собаки исходил неприятный запах. Николь отпустила хозяев, старушку возраста за девяносто, и ее предполагаемую дочь, и вернулась к врачу.       — Я позвонил своему другу, он приедет через час-полтора. Пока начнём. Побреешь ее?       — Да, конечно.       Операция по удалению пиометры началась, и вскоре к ним приехал еще один врач. И всё было хорошо, но только сука в середине операции проснулась. Зрелище, сказать, было очень страшное и неприятное. Она начала скулить от боли, но не могла пошевелиться. Николь ввела еще одну дозу наркоза, и собака успокоилась и снова улетела. По столу стекла моча в специальное ведёрко, и женщина поправила веревки, которыми к столу были привязаны лапы пациента.       — Ять! У нее кровь. Откуда столько крови? — Ругнулся мужчина. — Ники, зажим, систему на сто и катетер.       Николь подала зажим и распаковала систему. Джеймс вытащил кровавые бинты и стал наполнять кровью объем. Переливания крови так не делаются, и из этого мероприятия вряд ли могло что-то выйти стоящее. Джеймс добавил антикоагулянт, и кровь полилась по системе в катетер. А Серхио в это время нашел источник кровотечения. Дальнейшая операция прошла в штатном режиме. Николь наложила аккуратные швы, помыла собаку и вставила в катетер физраствор с добавлением лекарственных препаратов. Мужчины убрали суку со стола, и Серхио пошёл к хозяевам, а Николь начала мыть инструменты.       — Я провожу тебя до дома, Ники, — сказал Джеймс, подавая ей очередной лоток.       — Спасибо, но я сама дойду. — Женщина посмотрела на молодого человека и улыбнулась. — До метро разрешаю подвезти.       Убрав помещение и переодевшись, Николь попрощалась с Серхио и села в машину Джеймса. Только сейчас она поняла, что время приближается к одиннадцати часам вечера. Интересно, Джон забрал Эшли? Она вытащила телефон. Восемь пропущенных звонков от мужа, три звонка из сада и одно сообщение от Майка, что он забрал племянницу из сада. Женщина вздохнула и закрыла глаза. Джеймс увидел, что она задремала, и подвёз ее до дома.       — Если ты его боишься, то зачем живешь с ним? — Спросил Джеймс, когда Николь увидела на крыльце дома мужа и вздрогнула.       — С чего ты это взял? — Николь посмотрела на него. — Ты забыл, что я русская? А русские ведь ничего не боятся. Спасибо, что подвёз.       И она быстро вышла из машины. Джеймс вздохнул и уехал обратно. Николь поправила сумку и направилась домой.       — Явилась… — Мужчина гневно сверкнул глазами. — Где ты была?       — Я работала.       — Опять копалась в дерьме своих животных? — С пренебрежением бросил муж. — А мы остались голодными! Ты обязана нас кормить и делать уют.       — Я обязана?! А Мия что-то делает по дому? Эта дармоедка в состоянии помыть посуду или убраться в доме! Пусть идёт работать!       — Она — еще ребёнок…       — Майк и то больше делает по дому, хоть и не обязан.       — Вот именно. Не обязан. Это ты обязана заботиться о них. Ты их опекун, и должна делать все, чтобы их условия пребывания в моём доме были комфортными.       — Ах, это твой дом?! — Задохнулась от возмущения Николь. — О, мой господин, могу я попросить у вас разрешения отдохнуть?       Она решила пройти мимо мужа, но он ее резко и достаточно грубо взял за руку и развернул к себе. Его горячее дыхание возбуждало. Сейчас в нём присутствовали нотки алкоголя, и у Николь не было никакого желания целоваться с ним. Она хотела вырваться из его объятий, чтобы спокойно пойти в душ и лечь спать, но Джон держал ее крепко. Грубо втащил ее в дом, закрыл дверь и начал целовать, чувствуя, как возбуждается. Николь оттолкнула его. Хотела залепить ему пощёчину, но сдержалась и просто ушла в комнату.       Ложась в кровать после душа, Николь заметила, что Джона нет рядом. Но она была слишком уставшей, чтобы что-то анализировать, поэтому очень быстро заснула. Ночью Джон так и не пришёл в ее кровать, а утром, собираясь на первую доставку, она увидела, что он спит на диване в гостиной. Лицо было умиротворенным, и женщина осторожно и заботливо укрыла его пледом. Может быть не стоило этого делать. Но она любила своего мужа и понимала, что каждый может быть в плохом настроении, и в этом нет ничего плохого и странного. Нежно поцеловав его в щеку, она вышла из дома. Возможно, сейчас она допускала большую ошибку. Но посоветоваться было не с кем. Да и что говорить? Муж ее не бьёт, она не жертва стокгольмского синдрома, или как это там называется, когда девочка остается с тем, кто ее бьёт. Она обычный человек, самодостаточный и счастливый. А плохие дни бывают у всех. Наверняка у Джона что-то случилось на работе, поэтому он напился. Нужно будет вечером приготовить ужин и позаботиться о нём. Может быть куда-нибудь сходить. Без Мии, Майка и, по-возможности без Эшли. Прогуляться под луной.       Интересно, эти мечты реальны?