Неполадки

      Ночь прошла отвратительно. Николь спала очень плохо, если не сказать отвратительно, а если быть точнее, то вообще не спала, проваливаясь в короткий и поверхностный сон. После рождения ребенка ее сон стал чутким, она ночами часто просыпалась стоило Эшли начать тихо дышать во сне. Сейчас дочь переросла СВДС*, но все равно Николь просыпалась, если Эшли вдруг начинала дышать тише обычного. И вот сегодня тоже поспать не удалось.       Одевшись и посмотрев на спящую дочку, она отправилась на работу. Ночью снова пришло много рекламы для Вилли Вонки, и она решила обязательно поговорить с мужчиной, чтобы тот провёл экскурсию для мальчика Чарли. В этот раз он пусть пойдет с кем-то из своих родственников. Николь не переступит больше порог этого цеха. Она очень надеялась, что Вонка пойдёт ей навстречу. Потому что только из-за нее Чарли пропустил остаток экскурсии. Но пока не было срочного повода говорить с ним. Да и к тому же на стене около ворот с утра появился ящичек с надписью «для рекламы». Следовательно, из-за рекламы Вонка ее не пустит на фабрику.       Вечером позвонил Джон и сказал со слезами в голосе, что маме стало совсем плохо и он просто не может приехать. Николь было тяжело, она сильно устала и у нее не было желания что-то выяснять. Но Джон просил прислать денег на дорогие лекарства. Женщина выполнила просьбу мужа, потом сказала, что любит его и переживает за него. Джон ничего не ответил и отключил телефон.       Два дня пролетели с жуткой головной болью, слабостью и отсутствием какого-либо желания что-то делать. Позвонил Джон и сказал, что вечером приедет. Маме лучше не становится, ему говорят «готовьтесь», и ему морально тяжело оставаться там. Он плакал в трубку, и женщина даже не могла представить, что это всё наглая и гнусная ложь. Таким не шутят. Всё это вернётся.       По вечерам Майк рассказывал ей, что Чарли сильно переживает из-за экскурсии, но ни в коем случае не винит ее. От этого было тошно, и она сама себя винила. Это не прибавляло уверенности, и становилось всё хуже. Хотелось плюнуть на всё, но как же Джон с его мамой, Мия с Майком и Эшли? Они же пропадут без нее. А вдруг, если она сейчас сдастся, то станет виновной в смерти матери своего любимого мужа? Нельзя этого допустить…       Сегодня день начался тяжело. С раннего утра была какая-то неприятная боль в груди. При вдохе сильно кололо, при выдохе отпускало. Несколько секунд длился какой-то спазм. Он нагнал ее в тот момент, когда она подняла руку, чтобы опустить газету в ящик. Было больно и как-то странно. По возвращении домой с первой доставки она разбудила дочку, которая снова стала капризничать. Сейчас она не хотела одеваться, потом размазала еду по столу и не желала завтракать. Проснувшийся из-за криков Майк снова предложил свою помощь. Николь отправилась на вторую доставку. Жутко болела голова, была слабость, а лицо было бледнее обычного. И непонятная боль. Но кому какое до этого дело? Она всего лишь почтальон. Пусть ответственный, но не особо людимый. Она старается не разговаривать, да и не особо знает, что людям рассказывать, чтобы было интересно. Ее истории за последние годы касались дочери и интересных случаев у Серхио. Самая любимая история, грустная и абсурдная, была про клонированного пса. Но кому это интересно? Николь даже не помнила, что она читала кроме детских сказок за последние годы. Только научную литературу, касающуюся животных и разных операций. Может быть, из-за этого у нее были такие отношения с мужем? Но она вроде пыталась поддержать его разговор, старалась вникнуть во все эти процессы, которые он вел, но взамен не получала ничего. Потому что Джон уставал на работе, хотел спать, а теперь у него появилась Мия. Он не работает, много времени проводит с этой пигалицей. Может, стоит открыть глаза, снять очки и посмотреть, что они там делают?       От этих грустных мыслей кажется, снова поползла вверх температура. Нервы, стресс и отсутствие какого-то отдыха постепенно уничтожали организм. Дальше все будет только хуже. Хотя сейчас тоже все очень плохо. Нет желания что-либо делать.       Ворота фабрики долго не открывались, и она замерзла стоять на холоде. Сегодня было очень холодно, и руки сильно замерзли, хоть и были в перчатках. Решив, что ворота не будут больше открываться, она развернулась, но услышала скрип. Прошла на территорию и вздрогнула, когда ворота закрылись. Она поднялась по ступенькам. Открылась дверь, и она осторожно вошла в помещение. Несколько дней назад было кукольное представление, но запах паленого пластика остался. Николь достала письма и вошла в коридор. Послышались шаги, и к ней вышел умпа-лумп. Он протянул ей записку, в которой было написано, что теперь Николь должна отдавать письма работникам.       — Нет. Я не имею права отдать письма кому-то кроме мистера Вонки. Пусть он напишет официальную доверенность на вас или приходит на почту и забирает письма.       Умпа-лумп ушел, а через несколько минут к ней вышел мистер Вонка. Он снова уставился на нее строгим и каким-то опасным взглядом черных глаз, и женщина отступила на шаг.       — Почему вы просто не можете сделать так, как написано? У меня очень много работы, и я не желаю лишний раз отвлекаться на эти глупости.       — А разносить письма — моя работа, — устало сказала Николь, чувствуя, что голос немного дрожит. Она боялась этого человека, от него веяло какой-то опасностью. Вряд ли бы он причинил ей реальный вред, но вот психологическое давление оказать может. И не факт, что она сможет бороться с этим.       — Отдавайте тогда моему помощнику извещения. Вам не придется таскать кучу писем, — сказал мужчина. Она кивнула. — Еще что-то?       — Да… Чарли Бакет, тот, который тогда был со мной, очень сильно переживает. Нам пришлось уйти из цеха изобретений. Вы не могли бы еще раз показать мальчику фабрику?       — Нет. Это фабрика. Закрытая. У него была возможность посмотреть ее, но он ее упустил. Ничем не могу помочь, миссис Крейг.       — Кто-то победил? — Спросила она. Может быть действительно кто-то из детей получил главный приз, о котором не мог и мечтать?       — Нет, — Вонка буквально на мгновение позволил себе эмоции, но очень быстро с ними справился. — Не было никакого приза. Это была всего лишь фикция.       — Если у вас есть хоть что-то похожее на сердце, то пожалуйста, проведите для этого мальчика экскурсию, — взмолилась Николь.       — Миссис Крейг, — Вонка прищурился и слишком близко подошел к ней. Она отступила на шаг и вжалась в стену. Взгляд у мужчины был недобрым, и женщина испуганно вжала голову в плечи. — Я. Не. Буду. Проводить. Экскурсию. — По словам произнес шоколадный магнат. — Я уже сказал, что ненавижу ложь и обман. Вы обманули меня. Всего доброго.       — Пожалуйста, мистер Вонка…       — Дверь находится за вами, — холодно процедил он сквозь зубы.       Николь открыла рот и не смогла его закрыть. В голове что-то щёлкнуло, и женщина за несколько секунд наговорила ему много всего плохого. Там было и про то, что он закрылся на своей фабрике и не видит людей, и что никто никогда не придёт сюда, и много всего, за что ей потом, почти сразу, стало стыдно. Она говорила и про то, что он не имеет права придираться к ней и его вообще не должна волновать ее жизнь, а только работа. Она все письма приносила в срок.       — Всё сказали? — Леденящим кровь тоном и гневно сверкая глазами сказал Вонка. — Проваливайте с фабрики.       — Что, пойдёте жалобу на меня писать? Не надоело?       — Вон! — Крикнул он, едва сдерживаясь, чтобы не выпроводить ее на улицу. Николь развернулась и вышла на улицу. Холодный ветер ее отрезвил, и она вздрогнула, когда дверь со стуком захлопнулась. Спустилась по ступенькам, прошла по разгрузочно-погрузочной площадке и вышла за ворота фабрики.       И всё было бы лучше, если бы она не столкнулась с Чарли Бакетом. Он посмотрел на нее, потом сжал руки в кулаки и, развернувшись, убежал. Она увидела на его глазах слёзы. Мальчик бежал домой, по его лицу текли слёзы. Его обманули. Поиграли на чувствах его семьи. Николь была знакома с Вилли Вонкой, но ничего не сказала им. Они с этим шоколадником хотели сыграть на его чувствах? Поздеваться над ним, мальчиком из бедной семьи? У них получилось…       Николь хотела сначала догнать мальчика, но от резкого шага закололо где-то в сердце. В душе поселился иррациональный страх. Ладони вспотели, по спине сначала прошёлся холодок, потом тело бросило в жар. Постояв около стены и успокоившись, она направилась домой, понимая, что иррациональный страх никуда не делся. Что это? Сердце? Ей тридцать три года, и у нее никогда раньше не было проблем со здоровьем. Или были?