Неполадки

      С большим трудом Николь вернулась на почту и сдала все отчёты. Она сильно боялась, что Вилли Вонка пожалуется на ее психоз, а еще было очень страшно из-за состояния. А если она умрёт? Вдруг у нее случится инфаркт? Или сейчас он есть? Боль какая-то непонятная. Как будто что-то горит в груди, а через мгновение душу сковывает холод. Что делать? А если действительно все плохо? Ведь ей нужны будут деньги на лечение, а мама Джона тоже болеет. Или это все развод?       Выпив вкусного и горячего чая, женщина почувствовала себя несколько легче. Ненамного. Но этого хватило, чтобы вернуться домой. В голове отчетливо пульсировала мысль, что нужно остановиться, вызвать врача, лечь в больницу… Сделать все, что угодно, но не возвращаться домой. Было какое-то нежелание возвращаться домой, как будто ее что-то останавливало.       На светофоре она остановилась и вытащила телефон. Почему-то сама позвонила свекру. Щелчок, соединение, и через несколько длинных гудков трубку взяли. Свёкр говорил недовольным голосом. Николь спросила, как самочувствие у миссис Крейг, и мужчина сказал, что она сейчас в салоне красоты, а Джон им давно не звонил. Николь отключила телефон и нахмурилась. Что же произошло? Что происходит? Неужели Джон обманывает ее? Неужели она такая тупая?       Буквально через минуту ей позвонила миссис Крейг. Она была бодрой и ничего не знала о том, что Джон провел с ней несколько дней и она при смерти. Что же случилось?

***

      Она вошла домой. Первое, что она увидела, это разбросанная одежда. Сумка Джона валялась в прихожей на полу, на ней валялась шубка Мии. Николь сглотнула и вздрогнула. По спине прошелся противный холодок, оставляя после себя неприятное «послевкусие». Вереница вещей тянулась к лестнице. Их было не много, но Николь прекрасно понимала, что должна там увидеть. Поднимаясь по лестнице, она все отчетливее слышала стоны наслаждения. Голова разрывалась от боли, в носу защекотало. Вот джемпер Джона, который Николь связала несколько лет назад, со смешными оленями, валяется на полу. За что ей это? Комната. Их семейное гнездышко. Сердце бешено колотится в груди, сознание кричит, что нужно бежать. Нельзя открывать дверь. Но она не слушает свое сознание. Рука тянется к ручке, нажимает на нее, и дверь открывается. Нервы натянуты до предела. Она готова увидеть все, но не то, что увидела. Ей казалось, что если бы там был труп, то было бы легче.       Джон лежал на кровати. На нем сидела Мия. Светлые волосы рассыпались по влажной спине, руки ласкали его грудь, и мужчина стонал от наслаждения. Джон… ее любимый Джон… Изменяет ей!       — Джон… — по лицу пронеслась тень боли. Снова кольнуло в сердце.       Джон открыл глаза и увидел стоящую в дверях Николь. Вздрогнул и попытался снять с себя Мию. Блондинка непонимающе посмотрела на него, потом повернула голову и сама испуганно слетела с мужчины. Укрылась одеялом и невинно хлопая глазками посмотрела на Николь. Мужчина кусал губы и пытался понять, как все так получилось.       — Дрянь. Ненавижу… — прошипела Николь, подходя к ним и рывком стаскивая Мию за руку с кровати.       Мия больно ударилась коленом о пол, но быстро встала и с вызовом посмотрела на Николь. Женщина оглядела свою соперницу болезненным взглядом. Прекрасная фигура, большая упругая грудь, не то, что у нее — грудь маленькая, но вся в растчжках, плоский живот, золотистого цвета кожа. Ни грамма жировых отложений, стройность и правильность фигуры.       — Убирайся! — Прошипела женщина, заглянув в эти хитрые глаза, взгляд которых стал невинным. — Проваливай из моего дома…       — Это дом Джона.       — Ах ты, стерва, — снова противная боль в области сердца, и от барьеров не остается следа. Ею двигает страх, и в этот момент она не понимает, что делает.       В один шаг она подошла к Мие и схватила ее за волосы. Мия вскрикнула. Николь отшвырнула девушку к стене, и та не осталась в долгу. Она своими когтями впилась в лицо этого чучела, да, она считала Николь чучелом и не понимала, как Джон живет с ней. Ведь с куском сала спать неприятно. Боль была неприятная, из глаз полились слёзы. Мия была сильнее, у нее ничего не болело, но Николь продолжала бороться за свое мнимое счастье. Мия тоже стала ее таскать за волосы, и вскоре они повалились на пол.       — Мия, отстань от нее, — Джон обхватил любимую и снял ее со своей жены. Мия напоследок вырвала клок волос с головы Николь. Женщина застонала. С большим трудом встала на ноги и подошла к ним. Залепила мужу звонкую пощечину.       — Как ты мог?!       — Да ты посмотри на себя, чучело! Ты заплыла жиром, не ужаживаешь за собой, кому будет приятно с тобой спать?! — фыркнула Мия.       — Я любила тебя! Заботилась о тебе! Неужели это все было напрасно?       — Ты ничего даже делать не умеешь! Посуду — и ту помыть не в состоянии!       — А твоя мама?! Я звонила твоему папе.       — Как ты посмела влезть в мою личную жизнь?! — Вскричал Джон. — Тебя не должно ничего волновать. Твоя задача сейчас — приносить деньги.       — Да пошел ты! — Николь снова залепила мужу пощечину. — С этого момента ты ни цента не получишь!       — Кому ты нужна? Свиноматка с обрюзгшей харей, — Мия высвободилась из объятий любовника и встала вплотную к Николь. — Уж не думаешь ли ты, что придешь к этому Вилли Вонке? Он выгнал тебя и того нищеброда. Ты думала, что он будет ждать тебя с распростертыми объятиями?!       — Стерва! — Прошипела женщина и снова взяла Мию за волосы. Швырнула на кровать и сжала руку в кулак.       — Николь, успокойся! — ее за плечи взял Майк, оттащил ее от Мии. Она увидела, как Джон, даже не посмотрев на нее, пошел к Мие.       — Пусти меня! — женщина вырвалась из его хватки и выбежала из комнаты. Спустилась на первый этаж и увидела коляску с дочеиью, которая спала. Оставаться в этом доме больше не было желания. Она найдет силы, чтобы выжить, поднять дочь, зажить нормальной жизнью. Она не вернется больше сюда. Никогда. Джон и эта шлюха больше не получат ни одного цента от нее.       — Николь, подожди, — ее догнал Майкл. — Куда ты пойдешь?       — Я не знаю. Ты… ты тоже об этом знал?       — Я догадывался. Я хотел тебе сказать об этом, но боялся, что ты меня пошлешь.       — Да нет, — жестко сказала женщина, повернувшись и посмотрев на него, — ты боялся, что я уйду, и дойной коровы больше не будет. Конечно, какой нормальный мужик слезет с шеи бедной женщины? Меня кто-нибудь из вас считал за человека или я была для всех добытчиком, чья обязанность — приносить вам деньги?       — Николь…       — Ты недавно сказал, что в детском доме будет тебе лучше. Твое желание сбудется. Прощай.       И Николь покатила коляску со спящей дочкой в парк. Лицо сильно болело, и она села на лавочку и достала из сумки зеркальце. Посмотрелась в него. Небольшие, но заметные ранки на лице, синяк под глазом. Глаза тусклые, нос не очень правильной формы. Пухлые губы. Красивым в ней были только брови, мама всегда говорила, что брови ей достались от папы. У него тоже были такие красивые густые, но тонкие и ровные. Волосинка к волосинке, все по линии, ничего лишнего. Николь тяжело вздохнула и убрала зеркальце. Достала кошелек. Десять долларов купюрой и немного мелочи. Не хватит даже снять номер в отеле на ночь. Что же делать? Почему так сильно болит слева? Обратиться к доктору? Но что будет с Эшли? Вернуться в дом? Но это будет означать, что она признает, что ей совершенно некуда идти. Что делать?       Страх — это самый главный враг любого человека. Под влиянием страха человек совершает поступки, которые никогда бы не совершил. Николь было страшно — за свое здоровье, за дочку, за отсутствие чего-то светлого в ее жидни. Она оказалась на улице. Без денег. В плохом состоянии. И никто не мог ей помочь. Даже на почте говорили, что она не должна уходить от мужа, так как это будет эгоизмом. Мужчине нужна женщина, ему нужны внимание и забота, и женщина должна найти к нему ключик. А если не находит, то это проблемы женщины. Мужчину винить нельзя в этом. Да и ребенку нужен отец. На почте ее импульсивный поступок признают неправильным. Она должна смириться. Но как мириться с тем, что муж изменяет? Закрыть глаза? Почему он это делал в доме?       Горькие слёзы потекли по щекам, и она всхлипнула. Закрыла лицо руками и заплакала. Она давно не плакала. Было больно, в душе не осталось ни миллиметра живого места, она вся была как решето.