Неполадки

      Снег хрустел под ногами. Ветер был холодным, но не сильным. Мужчина в длинном черном пальто, шерстяном шарфе, цилиндре и с тростью, медленно шел по парку, отстукивая свой ритм. Два шага, и кончик трости погружается в снег. Мужчина не сильно опирается на трость, просто он привык уже постоянно ходить с ней. Этот элемент гардероба придает ему какой-то особый шарм. Хруст снега под ногами, два шага и удар кончиком трости о землю. Иногда звук глухой, два раза был звонкий и металлический.       Порыв ветра распахнул полы пальто, ветер пробрался в пространство между подкладкой пальто и белоснежной рубашкой и охладил теплую, почти горячую, кожу мужчины. Он поёжился и поморщился. Нужно ускориться и побыстрее дойти до фабрики. Если он сильнее не разболеется, то никто не заставит его пить эту гадость из вытяжки зеленых гусениц. Да и мама советовала ему немного прогуляться на воздухе. Все-таки воздух полезнее бездумного и бесполезного лежания в кровати. Сколько он болел? Дня три?       Вот уже виднеется его любимый дуб. Около этого дуба он, пока еще был мальчишкой, исправлял плохие оценки в дневнике, чтобы папа его не ругал, тут же он плакал после ссоры с отцом. Потом, живя с мамой и учась в другой школе, рассказывал этому дубу свои сокровенные желания. Около этого дуба рождались самые гениальные идеи и рушились надежды. Он колотил по дереву, когда узнал о предательстве своей жены. Разодрал костяшки пальцев на руках в кровь… Да много всего было. Но что это? Маленькая фигурка в снегу.       Маленькая девочка делала снежного ангела. Вилли нахмурился и подошел к ней поближе. Кажется, это была дочь миссис Крейг. Мужчина осмотрелся и сначала не увидел никого, но потом, опустив голову, вздрогнул — около дуба на корточках сидела женщина. Он узнал ее.       — Что с вами? — Спросил Вилли Вонка, присаживаясь на корточки.       Женщина подняла на него глаза и испуганно вздрогнула. Что он тут делает? Он хочет посмеяться над ней? Пусть смеется, она выдержит. Главное, чтобы он ее потом оставил в покое.       — Вы встать сможете? — Через какое-то время спросил Вилли. — Если сможете, то пойдемте.       Николь ничего не ответила.       — Что ж, раз вы хотите подохнуть здесь, то не буду вам мешать. Но подумайте о дочери — что с ней станет?       — Не ваше дело, — огрызнулась Николь.       — Я хочу помочь, — как-то обиженно произнес Вилли, вставая. Вот и помогай теперь людям, нуждающимся в помощи. Обольют помоями, и ты еще виноват окажешься.       — Вы мне уже помогли, — Николь поднялась следом. Стоять было больно. Голова кружилась и болела; ломило в висках. — Вы добились того, чего хотели — избавились от меня. Я теперь не буду мозолить вам глаза. А сейчас извините — мне больше не о чем с вами разговаривать.       — О чем вы? — Непонимающе сказал Вилли, выгибая бровь.       — Только не надо делать вид, что вы ничего не знаете, — зло прошипела женщина. — Идите своей дорогой куда шли.       — Видите ли, — протянул мужчина, — это мой дуб…       — Тут где-то написано, что это ваш дуб?       — Нет, но…       — Вот и все. Мне больше не о чем с вами разговаривать!       — Ух ты, — хитро прищурился мужчина, — удивлен, что вам понравилось гробить свою жизнь. Вы от этого получаете наслаждение?       — Вас это не должно волновать, мистер Вонка. Вам заняться больше нечем?       — Ага. Мне заняться нечем, тут вы абсолютно правы. — Хищно улыбнулся мужчина, подходя к женщине. Она вжалась в дерево и опустила голову. От пронзительного взгляда Вонки не укрылись бледность ее кожных покровов и царапины на лице. Женщина вызывала жалкое зрелище, и ему почему-то хотелось не пожалеть ее, а дать ей пинка, чтобы у нее был стимул что-то делать. Он жалел уже раньше, и ему не понравился результат. Женщина прочно забиралась на его шею, и скинуть ее было тяжело. Особенно сильно выделялась Оливия, его невеста, с которой он был помолвлен. Когда ей нужна была выгода, то она была обходительна и нежна. У нее были не очень хорошие отношения с родителями, и Вилли постоянно ее жалел после очередной ссоры. Она была меркантильной и в чем-то маргинальной личностью, но Вилли был ослеплен любовью и ничего не замечал. Все закончилось именно тогда, когда у Вилли стали пропадать рецепты и он мог стать банкротом. Оливия не желала жить с человеком, который не будет иметь ничего, и просто бросила его. Не оставила ни записки, ни звонка. Вилли тщетно надеялся, что она вернется, но она бросила его. Почти сбежала со свадьбы. Мужчине было тяжело принять это, и в тридцать лет он просто закрыл своё сердце. Он похоронил себя на фабрике. Зато он был свободен и смог отправиться в путешествие, в котором нашел самых ценных работников.       Николь старалась как-то от него отвязаться, ей не хотелось видеться с этим человеком. Он разрушил ее жизнь, написав очередную жалобу. Теперь ей негде работать, негде жить, и вообще все очень ужасно. Наверное, бывшие коллеги были правы — она обязана была терпеть плохое отношение мужа и делать что-то, чтобы ему было хорошо. И вот ее уход из дома, по мнению коллег, был самый глупый поступок. Хотя, с другой стороны, с таким разваливающимся чучелом и крокодилом, в которых она себя незаметно превратила, жить не хотелось. Когда произошли эти неполадки? Несколько месяцев назад, когда она слишком сильно устала на работе у Серхио, вернулась поздно домой, а там ничего не почувствовала кроме обиды Джона, что ему завтра идти на важную встречу, а одежда не готова. Пришлось самой гладить вещи, а потом уделить внимание мужу. Потом все как-то сбилось. Но у нее не было уже почему-то желания жить дальше. Она тянула быт, работу, везла на своей шее этих дармоедов, и некому было ее пожалеть. Даже простое участие со словами «отдохни, я сам все сделаю» могло что-то спасти. Но от Джора помощь была только в то время, когда ему это было выгодно. И этот удар в нос… Женщина тяжело вздохнула.       — Вам что-то еще нужно от меня, мистер Вонка? — Спросила Николь через недолгое время молчания.       — Что ж, раз вам не нужна помощь, можете оставаться. Мне плевать на вас и вашу семью, но девочка, в отличие от вас, не виновата в том, что ее мать любит страдания. Решили поиграть в «стокгольмский синдром»? — Холодно сверкнул глазами мужчина. Николь побледнела. На глазах появились слезы. Снова кольнуло в сердце. Она почувствовала слабость в ногах. Снова волна страха пронеслась по ее сознанию. Из глаз скатились обжигающие слёзы, доставляющие неудобства.       Эшли надоело возиться в снегу, и она, оставшись без внимания мамы, которая разговаривала с этим человеком, направилась на прогулку. Мимо нее пролетел черный ворон, и девочка побежала за птицей. Вскоре она скрылась из виду…       — Эшли? — Николь вздрогнула и отошла от дерева. Растерянно посмотрела на вмятины на снегу и не увидела дочь. Страх липкой ручкой вторгся в ее сознание. А что если это все спланировано? Джон подослал к ней Вилли Вонку, чтобы усыпить ее бдительность, а сам украл ребенка? Этот вариант мог иметь силу, но было одно «но»: Джон не был знаком с Вилли Вонкой. — Эшли! — Крикнула женщина.       — Мама! — раздался неподалеку голос дочери. Николь побежала к ней, а Вилли, подумав немного, направился следом. Снова поползла вверх температура, заболели мышцы. Придётся на фабрике пить эту дрянь, эти бравые ребята не отстанут. Женщины… Все проблемы от женщин.       Николь добежала до оврага, на дне которого стояла Эшли и смеялась. Через мгновение женщина поняла, что с дочкой ничего не случилось, но тут мог быть и обратный эффект — она могла смеяться из-за страха. Редко, но такое бывает.       — Ты выбраться сможешь? — Спросила Николь, и девочка мотнула головой. Женщина стала спускаться, а потом поскользнулась и кубарем скатилась вниз. Подняв голову, она увидела, что Эшли сидит с сосредоточенным видом на корточках. С ужасом вспомнила, что в последнее посещение комнаты матери и ребенка в торговом центре не было нужного памперса, поэтому она дочке надела памперс на три размера меньше. И сейчас от него не было никакой пользы. Стало мокро и холодно, и Эшли заплакала. Николь растерянно посмотрела по сторонам. Что делать?       — Мое предложение еще в силе, — откуда-то сверху спросил мужчина. Николь встала и взяла дочку за руку. Стала потихоньку с ней выбираться, и, когда они оказались наверху, Николь слабо кивнула. Деваться ей было некуда. Сама она могла бы просидеть на улице зимой, а вот Эшли… тем более, с такой проблемой… не выжила бы. Теплое место. Хотя бы на одну ночь.       Вонка шел очень быстро, и Николь с трудом за ним поспевала. Эшли не хотела слезать с рук, и идти женщине было тяжело. Оставался открытым вопрос про сердце. Что с ней? Почему сердце так болит? Все плывет перед глазами, ноги не слушаются. Яркий свет… он ослепляет. Смерть? Нет, всего лишь подсветка фабрики… скрип ворот… ступеньки. Тёплый воздух. Она опускает Эшли на пол и выпрямляется. Острая, как укол, боль пронзает ее сердце. Яркий свет… Темнота…

***

      Вилли Вонка успел поймать женщину и осторожно уложил ее на пол. Похлопал по ледяным щекам, но она не пришла в себя. Лицо было искажено болью. Эшли заплакала. Вилли Вонка посмотрел на девочку и взял ее на руки.       — Пойдем, малышка. Твоя мама в надежных руках. Пойдем, я тебе покажу кое-что. Тебя надо переодеть и согреть. Ты будешь что-нибудь кушать? — Сказал Вилли и, проследив за тем, как работники увезли каталку с женщиной, скрылся в коридорах…