amo svelare i colori attraverso il dolore

Лакированная дверь общежития открывается с неприятным скрипом, бьётся об стену, пока пара, целуясь, перешла порог. Темноволосый тут же захлопывает её назад, всего на миг отвлекаясь от сладостных губ младшего, а тот уже хнычет, что хочет больше. Забинтованная рука ложится на белесую макушку, легонько, почти неощутимо поглаживая, и мальчик тут же затихает. — Тише, малыш. Ты получишь что хочешь, только потерпи чуть-чуть. Ты же у меня хороший мальчик? Ацуши смущённо опускает взгляд и кивает, пока его подводят к кровати. Он тут же плюхается на мягкую постель, потягивая старшего на себя, а после вовлекая того в поцелуй. Прикосновения губ настолько нежные и любящие, что Дазаю кажется — он готов раствориться в чужих устах. Он готов раствориться в Накаджиме, перестать существовать самому, лишь бы стать частичкой парня, без какой-либо возможности его оставить. Хотя, Осаму понимает, что по своей воле он всё равно своего мальчика никогда не оставит. Одна из крупных рук берёт оба запястья, поднимая их над пепельной головой, а вторая медленно, мучающе расстёгивает белую рубашку пуговица за пуговицей. Мужчина наконец разрывает поцелуй, отстраняясь от розово-сладких губ, и, заканчивая снимать с партнёра верхнюю часть одежды, оглядывает тело Ацуши и облизывается. Розовые, уже стоячие соски — у Накаджимы они очень чувствительные — слегка выступающие очертания рёбер на молочной коже так и манили. Кареглазый, вновь быстро чмокнув мальчика в губы, начал постепенно спускаться поцелуями вниз. Не упускал момента оставить где-то засос, особенно на шее, на самом видном месте, где отметину не скроет даже белоснежный воротник, или прикусить ярко выступающие ключицы. Дазай медленно пробирается всё ниже, наконец доходя до чужих сосков. Накрывает один ртом, сначала обводит круговыми движениями языка, а после начинает посасывать, при чём с таким громким и довольным звуком, что, кажется, соседи их услышат. Мальчик сдавленно стонет, пытается сдержаться, не потеряться в пелене приятных чувств, и у него почти получается, но старший специально прикусывает розовую горошину, вырывая из уст партнёра наконец громкий и открытый стон. По телу парня пробегают мурашки. Брюнет наконец отстраняется от Накаджимы, снова легонько поглаживая по голове. Бросив беглое “я скоро вернусь”, он вылетел из комнаты. Ацуши даже догадывается, за чем. Он стягивает с себя давящие штаны и судорожно выдыхает. Смотрит на собственную эрекцию — рука так и тянется прикоснуться, сделать себе приятно. Но он знает, что нельзя. Он знает что нужно послушно дождаться возвращения Дазая. И он ждёт. Пара минут чувствовалась как несколько часов. Но Осаму наконец входит в комнату с целым набором в руках. Подходя ближе, раскладывает всё на кровати: лубрикант, ремень, ошейник, и.. нож? Конечно, они уже занимались этим раньше. Конечно, Ацуши уже знает, что с ним будут делать, и эти мысли его вовсе не пугают. Лишь ещё больше распаливают интерес и желание. Мужчина садится рядом, потягивает партнёра за руку, и тот послушно принимает сидячую позу. — Так не слишком туго? — спрашивает мужчина, затягивая ошейник на чужой шее. Он, всё же, боится сделать возлюбленному слишком больно. Блондин делает глубокий вдох — слишком медленно, всё-таки кожаное украшение давит на горло, но не настолько, чтобы помешать или сделать хуже. Он лишь качает головой, мол, нет, всё в порядке, и поворачивается спиной, заводя туда же руки. Тонкие запястья тут же накрывает чёрный ремень, связывая, сковывая движения. Ацуши пытается развести руки в стороны, проверяя, не развяжется ли, и лишь кожа неприятно натирает руки. Если бы он пытался по-настоящему сопротивляться, то явно ходил бы с красными отметинами у ладоней. Он с трудом поворачивается обратно лицом к старшему, пока тот растегает ширинку собственных штанов и усаживает Накаджиму на свои колени. Наливает немного смазки на пальцы, растирает её, пытаясь хоть чуть-чуть согреть, а после подносит к колечку мышц. Сначала водит по кругу, заставляя расслабиться, после вводит палец. Сразу же за ним и второй — от одного всё равно толку не будет. Осаму потихоньку раздвигает пальцы по сторонам ножницами, аккуратно, со всех сил стараясь не навредить младшему. Сребловласый лишь утыкается носом в чужое плечо, довольно мычит, и со всех сил старается не зажиматься. Ему самому уже очень хочется ощутить внутри не только пальцы. Он пытается опустить бёдра, насадиться на руку глубже, ведь чувствует что разрядка уже близко, но в итоге только трётся своим органом о чужой. — Осаму, прошу, давай быстрее.. — мальчик закусывает нижнюю губу, ощутив очередное движение внутри. — Котёнок, потерпи ещё чуть-чуть. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Наконец почувствовав, что стенки перестали на него давить и двигаться стало легче, кареглазый вытаскивает пальцы, вытирает о простыню, и берётся двумя руками за чужие бёдра, нежно поглаживая. — Всё хорошо, малыш? Я могу начинать? Ацуши поднимает голову, пытается выравняться, но с завязанными руками получается не очень. Он выдыхает с дрожью. — Да, не беспокойся, я уже готов. — тонкие губы озаряет нежная улыбка. Осаму аккуратно насаживает возлюбленного на свой член до головки, и ослабляет хватку рук. Дальше Накаджима опускается сам. Медленно взяв всю длину внутрь, он громко стонет, пока двухцветные глаза закатываются наверх. Дазай накрывает одной из рук белесую макушку, успокаивающе поглаживает и накрывает своими губами чужие. Целует совсем не напористо, наоборот, старается делать это максимально нежно и любяще. А отстраняясь, проходит языком по нижней губе. — Солнышко, посмотри на меня. Всё хорошо? Ты точно можешь продолжать? — Д-да, я.. я в порядке. Точно. Мальчик приподнимается на бёдрах, и медленно опускается обратно. Приятные ощущения будто пронзают его тело и с каждым движением становятся всё сильнее. Партнёр, держа за талию, помогает ему двигаться и набирать темп. Когда блондин более-менее привык, старший приблизился к его шее, начиная покрывать поцелуями и медленно переходя к плечам, изредка покусывая. Подняв нож, кареглазый аккуратно приблизил его к нужному месту и сделал совсем неглубокий порез, на пробу. — Стой, — у Ацуши еле-еле получалось говорить сквозь стоны, — затяни ошейник потуже... Выполнив просьбу возлюбленного — хотя, можно ли это вообще назвать “потуже”, если застёжку он продел лишь на одно отверстие дальше, всё же будет не очень хорошо если Накаджима вырубится от недостатка кислорода, — снова берётся за лезвие, и делает новый надрез на чужом теле, уже намного глубже. Начинает слизывать подступающую кровь из свежей раны, а когда язык прошёлся между слоями молочной кожи, паренёк жалобно захныкал и остановился, сбито дыша с громким хрипом. Брюнет тут же отстранился и чмокнул партнёра в щёку. — Это было слишком для тебя? Прости, котёнок, я не буду больше. Ацуши смотрит на него исподлобья, всё ещё тяжело дыша. Да, он любит Осаму, да, ему нравится то, как проходит их секс. Но иногда возлюбленный переходит границы, и это действительно раздражает, ведь сколько не проси — он будет стоять на своём. Дазай опускает одну руку на бедро, а второй накрывает чужой член, снова начинает двигаться и надрачивает младшему в такт. Тот уж хотел возмутиться, да не успел — его заткнули поцелуем. Страстным, напористым, и прокусывая нижнюю губу. Накаджима мычит, чувствуя, как собственная кровь размазывается по щекам и подбородку, а от каждого удара устами становится больнее. Он пытается дать отпор, но оргазм накрывает с головой. В глазах темнеет, по телу пробегают мурашки, мысли в голове мешаются в одно, и блондин уже ничего не соображает. Приходит в себя он только тогда, когда уже лежит в чистой постели и пижамных штанах. Осаму сидит на полу рядом и аккуратно обрабатывает порезы на плече, а после заклеивает пластырями. Когда брюнет заканчивает и наконец замечает на себе взгляд двухцветных глаз, то ласково улыбается и целует в лоб. — Как ты чувствуешь себя, котёнок? Ничего не болит? А то я боялся, что перестарался немножко.. Ацуши устало вздыхает и переворачивается на бок. Руки немного покалывают, а так ничего серьёзного. — Я в порядке. Но всё же.. да. Перестарался. Кареглазый ложится рядом, приобнимает младшего за талию и целует в шею. Рука скользит по спине, проходясь от лопаток до поясницы. — Ну прости меня, котик. В следующий раз я обязательно буду осторожнее. — Ты же каждый раз так говоришь, — розовые губы складываются в ласковую улыбку. Тонкие пальцы пробираются через каштановые пряди, играясь и поглаживая, — и всё равно ничего не меняется. — Но ты ведь не обижаешься? — Ну.. я ещё подумаю над этим. Осаму усмехается. — Я люблю тебя, котёнок.