С привкусом сумасшествия

— Знаешь, Сэнди, я очень хотела бы спасти тебя. Элоиз признается в этом совершенно откровенно. С влажными глазами, тихим протяжным звуком всхлипывания и искренней горечью потери, словно та самая Сэнди не умерла много лет тому назад. Сэнди, как ни странно, ей верит. Прошедшая через столько боли и страданий, она не разучилась видеть луч надежды и света в других людях, хотя должна была. Элоиз как раз была именно такой. Да, может, моментами слегка наивной и даже глупой, но в её решительности и неотступности Сэнди сомневаться не приходилось. Как и в её храбрости, впрочем, тоже. — Мне казалось, дотянись я до тебя через один из этих снов, коснись я тебя, предупреди, ты бы… — Элоиз утирает глаза и отставляет пустой бокал в сторону. Она всегда расклеивалась после второго, и не важно, чем он был там наполнен. Вином, шампанским…эффект был один и тот же. Она извинялась много, взахлёб, иногда неловко улыбалась и краснела, могла начать даже с пьяных глаз рисовать. А Александра за ней следила. В последнее время она очень преисполнилась в созерцании со стороны. Сэнди смотрит на неё с непередаваемой тоской. Сидит рядом, практически напротив, как если бы и правда была здесь. И ощущает болезненные фантомные ощущения там, где когда-то давно было живое бьющееся сердце. — Ты меня и спасла, — роняет Сэнди глухо, а сама, сменив расслабленную уверенную позу на более сгорбленную, позволяет себе потянуться к мокрому лицу. — Помнишь? «Моя смерть освободила меня. То, что я называла жизнью, ею давно уже не было. А ты меня спасла. Ты принесла беду в мой дом, но с тобой я смогла обрести наконец покой». Хотя Сэнди давно укоренилась в мысли, что не нуждается (не заслуживает) в спасении. Иногда Элоиз жалеет, что вообще ввязалась во всё это чертово расследование. Иногда ей кажется, было бы лучше, послушай она Джона, когда он просил бросить всё и остановиться. Но потом она смотрит в глаза Сэнди, видит в них стальную уверенность и понимает, что всё именно так, как должно было случиться. — Иногда я хочу, чтобы ты и правда была здесь. Сэнди заметила, Джон стал чаще звонить Элоиз на телефон. Они всё чаще ругаются и меньше нормально разговаривают. Джон не заслужил, Сэнди понимает. Но и она заслужила хотя бы немного счастья. Пускай и в загробной жизни. — Ты же знаешь, я того не стою. Сэнди хотелось бы нахохлиться и выдать противоположную сказанному браваду, как она делала рядом с Джеком или любыми другими мужчинами, чтобы не казаться уверенной в себе, а ею быть. Но рядом с Элоиз вся красивая мишура, словно обёртка от дорогого альпийского шоколада, спадала, и оставалось то накопленное за многие годы, что Сэнди носила в себе. Боль. Страдания. Непонимание, чем она заслужила себе такую прескверную судьбу вершителя чужих судеб, когда она всего лишь хотела петь на сцене. Это было слишком много, но Сэнди на себя груз этой ответственности взяла. Ей стоило бы и сейчас проявить твёрдость, отвадить Элоиз и дать ей наставление, что надо любить и общаться с живыми, а не мёртвыми. Но Сэнди из всего вороха желаний и мыслей реализует лишь одно — касается мокрой щеки Элоиз пальцами и утирает скатывающуюся прозрачную слезинку.