Ледовая арена разразилась треском сломанной глыбы. Грохот ссыпавшихся кусков раздражал ещё больше, чем очередная неудача. Заметно пустевшая гора «заготовок» также не внушала хоть каких-то надежд на успех.
— Меньше концентрации на энергии, рыбень.
Едва поддавшийся кусок льда в руках Мобэя треснул и осколками ссыпался на пол. Он едва сдерживал свой гнев. Да и как тут не злиться, когда на протяжении полуторачасовой тренировки его всë время поправляют, дразнят и пытаются задеть? На Рена, этого снежного клоуна, не действует ничего: он не реагирует на болезненные удары, угрозы смерти абсолютно игнорирует, и даже попытку его задушить принял больше как победу, чем риск для своей жизни.
У него вообще существует инстинкт самосохранения?!
Мобэй-цзюн вдохнул и выдохнул. Они потратили неделю на тренировки, но так и не сдвинулись с места. Пока меридианы Рена восстанавливались, он не мог изучать «Предрассветный иней», поэтому ежедневным трёхчасовым экзекуциям подвергался Мобэй.
Каждый день они приходили сюда, на Ледовую арену, чтобы попрактиковаться. и каждая тренировка превращалась в квест: «Пойми сам, чего я от тебя хочу, потому что объяснить принцип действия своей магии я не могу». Рен отвратительный учитель. Но он правда старался объяснить Мобэю всю технологию. Плохо, что Мобэй ничегошеньки так и не понял.
— Что значит «меньше концентрации на энергии»?
— Именно то, что я сказал. Ты делаешь слишком сильный упор на вливание энергии в свою магию, и в этом твоя главная ошибка. Нет, это не значит, что еë должно быть меньше…
— Конкретнее, — рыкнул Мобэй.
— Ещë конкретнее — ты концентрируешься на том,
как создать, а не
что именно. Твой разум скован попытками вычислить, насколько много ты потратишь сил на заклинание. Магия изменения льда требует совсем не этого, — Рен подхватил с пола осколок льда и играючи превратил его в изящную шпильку с цветочным рисунком. Шпилькой он почесал себе спину. — Подключи воображения, Мабэн. Неужели в детстве никогда не представлял себе как будешь королëм? Не играл с друзьями в захват замка? Не рисовал на стенах дома всякие смешные картинки?
— Нет, — холодно бросил Мобэй, взяв из кучи новую «заготовку», над которой принялся колдовать по инструкции.
Рен склонил голову к плечу, пытаясь заглянуть ему в глаза. Он несколько раз удивлëнно похлопал белыми ресницами, а после медленно выдохнул. В груди всë так же успокаивающе холодно, настолько, что ему почти больно.
Снежный принц плюхнулся рядом с сидящим на коленях, очень сосредоточенным Мобэем.
— Значит, ты и книжки с цветными картинками не читал? — Рен подтянул к себе колени и обнял их.
— Книги читал. Но без картинок.
— А друзья? Друзья у тебя были? С которыми ты убегал из дома, чтобы нарвать яблоки. А после перекусить ими на берегу речки. Или отнести родителям домой, где из них можно приготовить вкуснейший яблочный пирог…
— Не было.
— Ты сам сбегал из дворца?
— Зачем мне сбегать из дворца? — обречённо бросил Мобэй, понимая, что он так просто не отстанет.
— Как зачем? На рыбалку! — юноша оживился. — Представь: летний рассвет, тёплый и ласковый. Солнце щекочет кожу, пока ты поднимаешься с кровати, одеваешься. Забираешь из кладовки удочку, завтрак, который тебе оставили прямо в печке ещё с вечера. Сладкие лепёшки с ягодами… — Рен мечтательно протянул, прикрыв глаза. — А потом бежишь на речку, садишься под иву, закидываешь удочку. И ешь ещё тёплые лепёшки, пока ждёшь клёва…
Юноша взглянул на Мобэя — тот по прежнему сидел с закрытыми глазами и концентрировался над куском льда. Будто вовсе не слушал всё, о чём Рен распинался и рассказывал во всех красках.
Немного помолчав, Рен решился и спросил:
— У тебя было всё это?
— Нет.
Ответ звучал так же холодно, как и прошлый. Юноша прижал к груди руку, но так ничего и не почувствовал — пусто, холодно. Нет ничего, чтобы вызывало боль при воспоминаниях о прошлом.
Чего не скажешь о Мобэе, — его ресницы вздрогнули, а брови надломились.
— У меня тоже, — в ответ кивнул Рен.
Острым концом шпильки юноша начал скрести по залитому полу Ледовой арены. Мерзкий звук болезненно отдавался в ушах, Мобэй старался сохранить концентрацию на своëм действии. Для того, чтобы использовать технику Преображения льда, ему нужно иметь хорошее воображение.
Воображение… откуда оно разовьëтся у ребëнка, который всë детство прожил в интригах взрослых, попытках защитить свою жизнь и ни к кому не привязываться? В его памяти-то ни картинок не осталось, ни хоть каких-то лиц отца или матери, даже пресловутого и завистливого дядюшки. Только звуки. Звуки, создающие в его голове невероятные образы, как хорошие, так и болезненно-ужасные.
— Смотри, — Рен ткнул его в плечо.
Мобэй пообещал себе, что не будет убивать несчастного парня-самоубийцу, пока тот не научит его своей технике. Поэтому послушно открыл глаза.
— Это ты, — с уверенностью сказал Снежный принц, указывая на нарисованную на полу рыбу. — Мабэн.
Взгляд ледяного демона мог заморозить любого, но не того, у кого последние мозги и так переморозились за последние лет двести. Он всем своим видом так и говорил: «Ты правда смерти ищешь?»
— Попробуй создать эту рыбу.
— А почему не оружие? — демон скептически осмотрел удачный, но не реалистичный рисунок рыбы с длинным гребнем, выпученными глазами и раскрытым ртом. — Я просил научить создавать оружие. Как твои лотосы.
Шпилька в руках Рена в мгновение превратилась в цветок, уменьшенная копия того «автоматного» орудия убийства.
— Болванку может создать любой дурак. А наделить её хоть какими-то интересными свойствами? От того, насколько точно ты представишь себе этот клинок, насколько много будет деталей, зависит всë. Я могу научить тебя создавать мечи из льда, но будут ли они остры так же, как мечи из стали?
Мобэй обречëнно выдохнул и сдался. Невозможно его переубедить, этот парень абсолютно непрошибаемый.
— Мабэн любит прятаться в водорослях. Спрячется и сидит, только чешуя поблëскивает в солнечном свете. Своими огромными глазами она смотрит за жертвой — Мабэн рыба хищная, да-да, — и когда маленькая рыбëшка подплывает слишком близко — хвать! И нет больше малявки.
Рен играючи схлопнул руки и сжал пальцы в замок, имитируя захват большой зубастой челюсти. Он посмеялся, но смех ощущался пустым, совсем не искренним.
— А большой плавник ей нужен для отпугивания больших врагов. Вот представь: перед рыбкой плывëт здоровенная щука! Так она «ощетинивается», поднимает гребень и — пух! — щука, испуганная неожиданной атакой, быстро ретируется прочь. Но запах конечно…
— Довольно.
Ледяной Король не мог больше выносить этой постоянной болтовни ни о чëм и попытки оскорбить его задетое величество. Что угодно! Что угодно можно вынести, но не этого самовлюблëнного осла, который только и делает, что болтает без умолку!
— Мабэн! — радостно воскликнул Рен.
— Я Мобэй! Сколько раз тебе нужно это повторить?!
— Да не ты, рыба пустоголовая, а в руках у тебя.
Мобэй-цзюн размежил веки и взглянул на кусок льда в себя в руках. Удивление и неверие настолько сильно захлестнули его разум, что он совсем позабыл об очередном оскорблении. В руках Мобэй держал маленькую ледяную рыбку — грубую, будто еë слепили из снега наскоро, залили водой и заморозили. Но в еë очертаниях узнавалось описанное Реном водное животное.
— И что это такое? Неумелая пародия на настоящую ледяную статуэтку, — демон откинул неудавшуюся фигурку в кучу таких же проваленных попыток. — Попробую ещë раз.
— Нет!
Фигурку тут же подобрал Рен, театрально смахнув с неë пыль и снег. Он с интересом оглядел рыбку со всех сторон, провëл пальцами по гладким граням грубой «лепки». Выпученные глазки смотрели в разные стороны, гребень топорщился вверх в атакующем жесте, а по бокам можно нащупать узор красивых треугольных чешуек. Пускай она и выглядела нелепо, несуразно, но это уже что-то, прогресс.
— Как так можно? Это ведь первая работа моего ученика. Сохраню еë на память, для потомков.
— Я не твой ученик, — зло буркнул Мобэй.
— Пока мои áдэр не восстановятся, занятия по магии провожу исключительно я. Так что на данный момент ты — мой ученик, — Рен спрятал фигурку рыбки в потайной кармашек своей накидки. — И не спорь. Всë равно меня никому не удавалось переспорить.
Его успешно проигнорировали.
— Давай прервёмся на обед. Выглядишь так, словно уже сутки на рыбном прилавке пролежал. Душком начинаешь отдавать…
Ледяной король был готов растерять всё своё достоинство, лишь бы заткнуть этого самодовольного идиота лет эдак на сто.
На обед они действительно прервались. Мобэй-цзюн размышлял над словами своего временного наставника и, кажется, кое-что понял. В его словах присутствовала львиная доля истины, которую можно сформулировать в одно предложение: техника требует больше визуализации и проработки образа, чем процесса его создания. И в этом самая большая проблема.
Мобэй шёл на Ледовую арену без какого-либо энтузиазма, предчувствуя очередной впустую потраченный день. Может быть, этот отмороженный что-то недоговаривает? Или водит за нос и насмехается, наблюдая за безуспешными попытками Моэй-цзюня постичь технику, которая в их мире не работает?
Но пару часов назад у него получилось создать ледяную фигурку рыбы. Значит, магия всё же работает, и прогресс есть.
«Если бы он ещё объяснял, как подобает…» — с горечью подумал Ледяной Король. Он так же подумывал о том, чтобы выбросить незадачливого шутника в Ледяную пустошь, раз уж сделать из него красивую статую не получилось: пользы от липового принца маловато, а важничает хуже единственного петуха в курятнике.
С этими мыслями Мобэй скинул с плеч меховую накидку. И не сразу услышал, что по залу расходились подозрительные мелодичные звуки.
Рен сидел на другом конце арены и бренчал на белом струнном инструменте. Увлечëнный своим делом, юноша не заметил приближение демона, и едва не активировал режим экстренной защиты, когда Мобэй резко материализовался прямо возле него.
— Тебе совсем там башню приморозило? — Рен притворно схватился за сердце. — Или у тебя хобби такое — пугать людей и нелюдей?
Мобэй-цзюн проигнорировал вопрос и скептично оглядел инструмент в его руках. После кивнул на него.
— Что это?
— Это? — Рен удивлëнно взглянул на музыкальный инструмент у себя в руках, будто впервые его видел. — Лютня изо льда. Создал себе, пока ждал твоего прихода. Нормальных вещей же мне никто не выдаëт, вот и приходится выкручиваться как умею.
Кинутую арматуру упрëка Мобэй благополучно пропустил мимо себя. Демон заглянул за плечо заклинателя и с удивлением обнаружил целую горку сломанных и рассыпанных в прах других музыкальных инструментов, не только струнных. Похоже, что Рен так и не покинул арены, когда Мобэй отлучился передохнуть
— Если тебе интересно, зачем она…
— Нет, — кинул Ледяной Король и сел на колени прямо на пол рядом с кучей заготовок для заклятий. Со вчерашнего дня она значительно пополнилась.
К сожалению, Рена мало волновало чужое мнение.
— …так вот, хочу сыграть. Мы каждый день здесь сидим и ничего интересного не происходит. Ты вот выходишь за пределы замка, видишь людей, говоришь с людьми, хоть и не похоже, что ты вообще умеешь долго разговаривать. А я что? — Рен состроил самое жалостливое выражение, на какое только способно его бесстыжее лицо. — Я хожу от тюрьмы до арены и обратно самыми короткими путями! Не вижу света белого, только сплю днями и скучаю в своей проклятой конуре три на три метра! Это ещë хуже тех трëхсот двадцати двух лет, что я просидел в замке. Хоть бы маршрут сменили, честное слово, каждый день одно и то же…
— Прикажу пересилить тебя в пыточную.
— Оставь свои грязные фантазии при себе, Мабэн.
С каждой издевкой реагировать спокойно становится легче. Были виноваты в этом разговоры с Цинхуа, или же у Мобэя вырабатывался иммунитет к ядовитому языку его вынужденного партнëра по сделке — тот ещë вопрос.
Мобэй-цзюн закрыл глаза и принялся обдумывать, что же ему создать на этот раз. Рядом над ухом Рен заканчивал настройку лютни и удобно устроился на ледяной тренировочной баррикаде.
— Что ж, сегодня из слушателей у меня только ты. Хочешь что-нибудь конкретное сыграю? Я располагаю большим репертуаром, знаю много интересных песен и баллад. Некоторые даже сам сочинил…
— Обойдусь.
— Давай так: я буду напевать тебе, а ты скажешь, что понравилось. То я и продолжу петь.
Не спрашивая согласия у Короля, Рен заиграл несколько аккордов и запел:
«Как-то я слыхал такой анекдот:
«Выпустил мужик козла в огород,
Обожрался тот козëл да подох.
Только с той поры мужик сам засох»…»
Не прекращая мелодию, он взглянул на лицо Мобэя и, встретившись с пылающим ледяным взглядом, рукой мгновенно заглушил струны.
— Ладно, я понял, песни-анекдоты тебе не нравятся. Хм… как насчëт этой?
Тон песни стал ниже, ноты яростно срывались со струн, выражая всю эмоциональность автора.
«Ты гордый король,
Твоё реет знамя
На подступах к небу вбивают сваи,
Расчёт несложный: все земли с нами.
И только небо смеётся, манит.»
И вновь та же злобная реакция. Мобэй почти не поменялся в лице.
— Значит, ты не любишь яростную эмоциональность в песнях? Очень жаль. Но это не всë, что есть у меня в арсенале!
Рен поменял позу и завëл медленную, приятную мелодию, покачиваясь в такт собственному пению:
«Мне по ранней дорожке
До беззубой старушки,
Пауки в паутинке,
Шалом алейхем.
Преисполнена грации
С бересты колесница.
Я не Синяя Птица
В три погибели гнуться…
Я хочу улыбаться,
Чтобы не разминуться…»
Рядом раздалось тихое шевеление и смиренный вздох, больше похожий на немой призыв о помощи. Рен воспринял это как хороший знак и улыбнулся.
— Вот, уже лучше, — хохотнул Снежный принц, заглушая струны. — Но всë равно ещë не то, да? Что ж, я думаю, что тебе понравится другая…
«Мой крылатый дредноут уходит в глухую ночь
Лишь сияние Эльма нещадно рвет темноту…»
В отличии от других, эта мелодия шла плавна и мягко, подобно медленно движимой луне на ночном небе. Голос Рена, ещë юношеский и надломанный, но уже имевший глубокий тон, излагал невероятную историю. Она определëнно была не из этого мира: здесь никто не распевал о летающих китах, кораблях и дарованных крыльях. От этой песни было…
Спокойно.
Так спокойно, пожалуй, было только с рядом с Цинхуа. Внутренний поток его ци замедлился, сосредотачиваясь в кончиках пальцев, выходил, переливался нежно-голубыми искрами магии. Мобэй вслушивался и представлял себе всë это. Величественную пристань высоко в небесах, куда можно добраться разве что на летучих кораблях по дороге из млечного пути. И пристань эта ведëт в мир сквозь время и пространство, так далеко, куда даже взор не мог дотянуться…
Лëгкость наполнила тело демона. Ощущение родства с песней, с тем ярким, по-детски наивным миром заполонило сердце Ледяного Короля, он едва дышал, чувствуя мокрый запах ласкающих кожу листьев, осыпающийся пепел звëзд и сладкий запах надвигающегося ливня. Колени перестало давить куском льда, но демон был так увлечëн своими фантазиями, что даже не заметил этого. Настолько сильно его увлëк невероятно яркий мир, созданный его собственным соображением.
— Мобэй!
Крик Рэна разорвал искусно сшитое подсознанием полотно и вырвал его из транса. Мобэй-цзюн открыл глаза и зацепился за нечто летающее прямо перед его лицом. Это… это маленький ледяной кит из его воображения — белый, с огромными голубыми глазками-сапфирами и широкими плавниками. Он двигался, летал рядом и выглядел почти что живым.
Всего за мгновение Рен схватил лютню за гриф и со всего размаху ударил маленького кита. Несчастное сознание разбилось о пол вместе с инструментом — осколки живого ледяного китëнка разлетелись во все стороны с жалобным скрипом и грохотом.
- Ты что творишь?! — вскипел Мобэй. — У меня же получилось, что ты!..
Рен не слушал, схватил демона за лицо и серьëзно осмотрел сначала его глаза, затем губы и ощупал кожу на щеках. Мобэй непонимающе нахмурился. От шока даже забыл возмутиться. Он никогда не видел такого серьëзного выражения у иномирца — нахмуренные белые брови, подрагивающие белые ресницы, небесно-голубые глаза горели настоящим, почти неподдельным волнением. Убедившись, что не произошло никаких изменений, Снежный принц опалил его холодным дыханием и отстранился, демонстративно обтерев ладони о свои белые одежды.
— Рано тебе ещë «Живой лëд» использовать, — холодно и очень строго сказал Рен. — Я не думал, что у тебя… настолько чтобы…
— Что у меня? — всë ещë находясь под лëгким опьяняющим эффектом транса, спросил Мобэй. Теперь у него ощутимо заболела голова и ослабели ноги.
— Будь осторожен со своими эмоциями.
Ледяной Король взглянул на своего «учителя». Непривычно холодный, строгий и статный, Рен походил на величественную статую монарха посреди разорённой площади, заросшую мхом и плющом, о которой все забыли. Впрочем, он тут же улыбнулся и сменил настрой, поднимая остатки ледяной лютни, пострадавшей во время "умерщвления» летающего китëнка.
— Ну и ладно, — хмыкнул юноша. — Всë равно она была неидеальна. Создам другую к празднику. Ты ведь пригласишь меня, Мабэн?
Отходя после лёгкого шока, демон не сразу ответил.
— Нет.
— Да брось, я слышал, что у вас пройдëт праздник. Хочу прийти! Неужели ты правда оставишь меня в тюрьме, а сам пойдëшь веселиться? Как несправедливо.
Юноша отбросил куски безнадёжно сломанной лютни и, сложив ладони у груди, посмотрел на Мобэй-цзюня со всей щенячьей преданностью. Если бы Мобэй ранее не увидел, на что способна эта облачная овечка в деле, эти глаза купили бы его полностью. Это напомнило ему о Шан Цинхуа и о том, как мило его муж умел просить.
— Я подумаю.
— Меня не устраивает такой ответ, — Рен нахмурился. — Ну, раз ты сам не хочешь меня пускать…
— Что?
— Нет, ничего.
Улыбка, что расползлась на его белом лице, могла бы напугать даже подручных Ша Хуалин.
***
Царство демонов полнилось дымкой неизвестности и предпраздничными приготовлениями, в то время как Царство людей пребывало в спокойствии и благодати.
На закате пик Цинцзин затихал, как затихает после ветра шелест зелëного леса. Бумажные фонари разбавляли тьму на тропе к бамбуковой хижине горного лорда и поворот на домики учеников. Все адепты спали крепким сном, и никто не заметил, как к дому главы пика подобралась тихая фигура.
Мужчина несколько раз постучал в дверь, уверенный, что жильцы хижины ещë не спят. И не прогадал: по ту сторону тонких стен едва слышно раздавались шаги и скрипы деревянных половиц.
Дверь открыл Шэнь Цинцю. Увиденное на крыльце его не очень-то обрадовало.
— Месяц ещё не прошёл, а ты уже заявился на порог моего дома, — зло пробурчал заклинатель, сжав в руке древко веера до скрипа.
Шан Цинуха со вздохом улыбнулся и поднял два связанных между собой кувшина вина.
— Не хочешь выпить со старым товарищем?
— Тамбовский волк тебе товарищ, — беззлобно фыркнул Цинцю, однако скрылся в доме, бросив: — подожди здесь, сейчас приду.
Цинхуа остался на пороге дома главы пика Цинцзин. Внезапное желание выпить со старым другом объяснялось очень просто: они давно не виделись, за исключением последнего визита Цинцю в Царство демонов, чтобы оценить новоприбывшего попаданца. Эти встречи… как разрядка для сознания. Рядом с Шэнем можно было быть собой и не скрываться за маской бывшего предателя и главы пика логистики.
Вскоре горный лорд вернулся с фонариком в руках. Вслед за ним из дверного проëма высунулась голова Ло Бинхэ с закисшим лицом и полным хаосом на месте волос. Похоже, что он поднялся с кровати, чтобы проводить мужа до двери.
— Учитель, вас точно не нужно проводить? — сонно спросил Бинхэ.
— Нет, эти главы пиков смогут о себе позаботиться, — иронично улыбнулся мужчина. Шэнь чмокнул мужа в переносицу, от чего полусонные глаза Ло закрылись вовсе, и убрал несколько прядей с его лица. — Возвращайся в кровать. Бинхэ сегодня хорошо поработал, нужно отдохнуть.
Ло Бинхэ кивнул, потëр заспанные глаза и вернулся обратно в темноту дома, Шэнь закрыл за ним дверь бамбуковой хижины. Обзаведясь фонариком, они были готовы отправиться куда-нибудь выпить вдвоëм.
— Вау, Шэнь умеет проявлять заботу. Как трогательно! — ехидно бросил Цинхуа, увернувшись от удара веером по макушке.
Попаданцы неспешно направились по склону горы, намереваясь спуститься с горного хребта вниз, к полям, откуда открывался прекрасный вид на ночное небо. Конечно, вид с горных вершин был куда красивее, звëзды казались совсем близкими, до них вот-вот можно дотянуться. Да и разве подобает бессмертным, учителям одной из известнейших школ, просто так шататься по миру без причины?
Однозначно да. За годы, проведëнные в телах заклинателей, Шэнь и Шан узнали, что отдых от своей роли, от обязанностей высокопоставленных господ невероятно важен. Немного свободы мысли, свободы слова и действия. А так же место, где их не смогут застать ученики или боевые товарищи.
— А Бинхэ… не последует за тобой? — осторожно спросил Шан Цинхуа. — Когда он застал нашу пьянку в прошлый раз, то посчитал, что мы на тайном свидании.
— Я стараюсь чаще давать ему понять, что мне нужно личное пространство и личное время, — пространно заговорил лорд пика Цинцзин. — И вбиваю, что не собираюсь от него уходить. Что в любом случае вернусь. Он всë ещë боится, но пытается принять.
— Как ребëнок, хотя ему почти тридцать…
— Если бы кто-то не растоптал его самооценку, с ним было бы проще.
— А кто главный злодей, издевавшийся над главным героем в его детстве?
— А по чьей писанине этому Злодею пришлось над ним издеваться? — Шэнь со скрипом раскрыл веер, чтобы скрыть ухмылку.
Как образцовый плохой родитель, Шан Цинхуа пропустил упрëк мимо ушей.
Они знали тропинку, по которой можно свободно сойти с горы, и отправились огибать деревню. Шэнь Цинцю оставил фонарик возле входа на Хребет, чтобы не привлекать лишнее внимание.
Двое молодых мужчин остановились возле величественного старого древа, раскинувшего свои кроны высоко в небе прямо над полем. Корневище выступало из земли настолько, что могло укрыть под собой человека. Заклинатели устроились на траве прямо посреди двух крупных коряг, где их никто не смог бы увидеть издали. И вскрыли кувшины с вином, пригубив пряный сладкий напиток.
— Как продвигается подготовка к празднику? — Шэнь Юань сделал два больших глотка и шумно выдохнул. Вино приятно разогрело гортань, двигаясь по груди в живот.
— Неплохо. Мобэй очень старается, чтобы в этом году всë прошло хорошо. Это его первый праздник после смерти отца, хочет, чтобы всë прошло как надо, — Цинхуа поболтал вино в кувшине и сделал ещë один глоток. — А вы с Бинхэ придëте?
— Да, — не задумываясь, ответил Шэнь, — придëм. Бинхэ хочет поддержать Мобэя.
Немного подумав, он добавил:
— А тот белый парень.?
Шан Цинхуа обречëнно махнул рукой.
— Тоже будет. Доставал Мобэя целых два дня и он не выдержал. С условием, конечно же, что он ничего не выкинет. Но я сомневаюсь, что Рен сможет спокойно посидеть в сторонке весь праздник. Что-то да произойдëт, задницей чую.
— И зачем тогда согласились пустить его?
— Братан, парень сидит в тюрьме и не выходит никуда кроме арены. Он, конечно, ведëт себя как гнида, но жалко пацана. Он, всë-таки, зла нам не желает, охотно выходит на разговор, если спросить.
— Ты с ним разговаривал после моего визита? — удивление скрылось за спокойствием и ярко-красным полыханием щëк захмелевшего Юаня.
— Да. Неплохой парень, могли бы подружиться при других обстоятельствах. Эй, ты что, ревнуешь, Братец?
Шэнь Юань, с лицом оскорблëнной до глубины души девицы прикрыл лицо веером, будто его и впрямь это задело. Шан Цинхуа только засмеялся — а то как же! Не каждый день можно увидеть главу пика Цинцзин, который притворно возмущается с такой мелочи!
На время они замолчали, потягивая сладкое сливовое вино из кувшинов, да поглядывая на звëзды над головой. Пока Цинхуа не решил вновь прервать тишину непринуждëнным разговором:
— Братец Огурец.
— Мм? — лениво отозвался Шэнь.
— Скажи, ты счастлив сейчас?
— Последний раз ты задавал этот вопрос когда принял предсвадебные ухаживания Мобэя за попытку продать тебя в рабство, — фыркнул Шэнь. — Я опять буду бесплатно работать семейным психологом?
Шан едва в голос не рассмеялся. Он всë ещë помнит тот случай! Да кто ж знал, что его когда-то записанная в заметках идея для свадебного обряда северных демонов действительно окажется в сюжете? Как будто он помнит всë, что содержится в этих треклятых заметках.
— Да нет же, всë нормально. Просто скажи, ты счастлив здесь, в этом мире? Рядом с Бинхэ, будучи главой пика.
Не задумываясь, Шэнь так же лениво ответил:
— Да, счастлив.
Они сделали ещë по глотку, после чего Цинцю продолжил.
— Если бы я не был счастлив, я бы не вышел замуж за протагониста. Может быть, со стороны кажется, будто я остаюсь с ним ради жалости, но…
— Но? — Цинхуа откинул голову и из-под чëлки взглянул на очерченное по контуру светом лицо собеседника. На его губах сияла нежная, счастливая улыбка.
— Но Бинхэ не принуждает меня ни к чему. Он умеет манипулировать людьми, это правда, — косой взгляд в сторону Самолëта, а тот сделал вид, что задремал от тихого голоса собрата по (не)счастью. Шэнь хмыкнул. — Но он терпелив, нежен и старателен. Бинхэ учится на своих ошибках и меня, как учителя и его супруга, это безмерно радует.
Ветерок осторожно потрепал волосы заклинателей, над головами прошелестела колыбельная листьев. Ещë немного, и они смогут заснуть прямо здесь, под большим ветвистым деревом, не дождавшись рассвета.
— А ты? — Шэнь Цинцю перевëл взгляд на блаженно расслабившегося Самолëта.
Тот улыбнулся и приоткрыл только один глаз.
— Мой муж — самый прекрасный мужчина в этом мире. С чего бы мне не быть счастливым? Разве что работа на пике…
— Создал себе идеального мужчину и вышел замуж за него! Посмотрите на него! — от этого удара веером Цинуха не удалось скрыться, но он и не особо сопротивлялся. — Грëбанный читер.
— Моя новелла, что хочу, то и делаю!
Захмелевшие заклинатели хором рассмеялись и эхо разошлось по округе, растворяясь в предрассветных лучах на винно-пурпурном горизонте.
***
Следующим вечером Шан Цинуха с привеликим удовольствием расплетал волосы после тяжëлого трудового дня. Мобэй-цзюн переместил его в Царство демонов ещё до обеда, после сдачи всех отчëтов, но работы в замке оказалось так много, что пришлось разбираться допоздна. И теперь лорд пика Аньдин приводил себя в порядок, занимаясь обыкновенными ритуалами перед сном.
Когда в комнату ввалился полностью вымотанный Мобэй-цзюн. Не в силах больше держать стройную осанку, демон ссутулился, закрыв за собой дверь, и облегчëнно выдохнул. Ощущения, словно побывал в эпицентре сражения, а не на спокойной тренировке ледяных иномирных техник.
Этот парень доведëт его до ручки.
— С возвращением, мой Король, — промурлыкал Цинхуа, отложив гребень в сторону, собираясь подойти. Едва он успел встать, как Мобэй сам подошëл ближе, схватил мужа в объятия и упал вместе с ним на кровать в таком положении. Шан Цинхуа запищал от того, что ему придавило полосы плечами.
— Мой Король, всë хорошо? Что-то серьëзное случилось?
Демон помотал головой и смял одежды мужа, прижавшись щекой к его солнечному сплетению.
— Я устал, — раздалось едва слышимое от Ледяного Короля, уткнувшегося лицом в одежды возлюбленного.
— Этот слу… кхм… этот муж может как-то помочь?
Мобэй-цзюн поднял взгляд, встретившись с глазами Шан Цинуха, такими красивыми, яркими и полными жизни. Пускай они оба были уставшими, сейчас они снова вместе после длительного перерыва, пока Цинхуа выполнял свои обязанности пикового лорда на Аньдине.
— Соскучился по мне? — наконец понял Шан Цинхуа, высвобождая руку из крепких объятий мужа, чтобы погладить его по голове.
Мобэй вновь кивнул, неотрывно глядя на лицо мужа, так преданно, что впору задуматься, а не научился ли он этому приëму у Ло Бинхэ. Иногда у братцев-попаданцев создавалось ощущение, что их демонические мужья в тайне делятся друг с другом опытом в отношениях и способами пикапа, уж слишком сильно подходили некоторые приëмы для поведения Бинхэ.
Цинхуа осторожно выпутался из объятий мужа, — а тот особо не сопротивлялся, — и помог снять ему тяжëлую верхнюю одежду, оставив только нижние штаны и рубашку.
— Не стоит расстраиваться, Мой Король. Скоро Праздник Танцующих льдов. Мы сможем как следует отдохнуть и повеселиться!
Шан Цинхуа покружился вокруг себя и лëгкие одеяния всколыхнулись на его теле вместе с волосами. Может он и не обладал большой мускулатурой как Лю Цингэ или идеальным телом как Шэнь Цинцю, но в этом определëнно был свой шарм. В этом теле таилась огромная сила. И эта неизвестность притягивала к себе взгляд. Кто знает, какую мощь скрывает в себе этот на вид маленький человек. Не так просто быть главой пика одной из самых влиятельных школ, пускай и пика логистики.
Мобэй шумно втянул носом воздух, будто пытался почувствовать запах своего человека прямо с кровати.
— Вы только представьте: демоны соберутся пировать, праздновать шестое зимнее солнцестояние. Будет музыка, много вкусной еды, красивые одежды, блестящие украшения. Демоны любят наряжаться в красивые украшения. Все будут рады провести первый Праздник Танцующих льдов в мирное время.
— Ты так много знаешь, — выдохнул Мобэй, в его голосе проскакивала восхищëнная нежность.
Цинхуа пришлось немного поубавить распалившуюся фантазию. Осëкся, пока его окончательно не спалили.
— Д-да. На хребте Цанцюн очень обширная библиотека, так что я… осведомлëн.
Он ненадолго ушëл в свои мысли, припоминая год, когда сопровождал своего Короля на праздник. К сожалению, только до места проведения, позже его отослали обратно — чужакам на праздник Танцующих льдов путь всегда закрыт.
— Ты бы хотел побывать на празднике? — спросил Мобэй, подпирая рукой голову. Разлëгся на постели так вальяжно, расслабленно, что любой художник завидно бы подбирал слюни, теряя прекрасного натурщика для своих картин.
— Да. Этот слуга хотел бы…
— Муж, — Мобэй мягко поправил возлюбленного.
— Что?
— Не слуга.
Муж.
— Ах, да, точно, хех. Этот
муж хотел бы побывать на празднике. Наблюдать за тем, как холода северных земель расправляют крылья над всей округой, как север становится… прекрасным.
— А разве он ужасен? — демон нахмурился.
Цинхуа резко развернулся к нему, полы одежд провели дугу в воздухе.
— Нет, что вы. Просто именно в это время года люди начинают понимать, как прекрасна зима.
Цинхуа заулыбался. Раньше он не любил холод — снег, сосульки с крыш, промозглый ветер, зверский холод и возможная смерть от переохлаждения. Кому бы понравилась перспектива умереть в сугробе? Позже он начал замечать прекрасное даже в зимнем времени года: узоры инея на окнах, ребячество адептов в снегу, приятный мороз по утру и тëплые праздники совместно с братьями и сëстрами лордами. Хоть Цинхуа и был предателем, он всë ещë являлся лордом пика логистики. И хребет Цанцюн занимал в его сердце определённое место
Кажется, он начал любить зиму после знакомства с Мобэй-цзюном. Рядом с ним всегда было холодно, настолько, что коченели пальцы и болели сосуды — и вовсе не из-за его леденящей ауры. Владыка Северных земель был ужасно холодным. Возвышенным, гордым, как снег с вершины горы.
И совершенно
одиноким.
Со временем холод начал отступать. И Шан Цинхуа искренне полюбилась зима.
— Мобэй.
— Ммх?.. — отозвался слегка задремавший демон.
— Можно я заплету тебе косички?
Мобэй неохотно приподнялся с места и выразительно взглянул на мужа: чего ты ждëшь? Цинхуа довольно улыбнулся, взял гребень со столика и устроился на кровати, так, чтобы голова демона оказалась аккурат у него на коленях. И принялся осторожно рассчëсывать шелковистые волосы. Пропускал их через гребень и пальцы, выпутывал ледяные украшения, один за другим откладывая их на столик. Это успокаивало. Умиротворяло.
Пока руки заняты волосами Владыки Северных земель, Самолëт активно рассказывал всë, что произошло с ним за последнее время: и про парочку новых строптивых адептов на его пике, и про ужасные отчëты с огромной недостачей, сетовал на громадные расходы для ремонта, такие, словно за две недели его отсутствия на хребет Цанцюн напали как минимум пять раз. Так же успел пожаловаться на кучу отчëтов, ждавших его в виде дополнительной работы в замке Ледяного короля.
— …серьëзно, если за две недели накопится такой же огромный шквал работы, я буду вынужден остаться на Аньдине не на одну, а на две недели, — жаловался человек. — Там такие недостачи, мама дорогая! Как будто весь пик разом обокрали! И шисюн Юэ не может сказать, в чëм подвох, почему такие большие потери. Если это снова Лю Цингэ напортачил, я…
Услышав тихое сопение, распалившийся человек замолчал и улыбнулся. Убаюканный приятными поглаживаниями и почëсываниями по голове, а так же голосом возлюбленного, Мобэй и не заметил как заснул. Со слегка приоткрытым ртом, подрагивающими веками.
Цинхуа осторожно наклонился и поцеловал мужа в синюю метку посреди лба.
— Спокойной ночи, Мобэй.
