Ignite Me

Серый воздух чинно плывёт за открытым настежь окном, через которое в аудиторию втекает влажный ветер. Небо похоже на промокшую белую простынь, которая потемнела от накопившейся в ней влаги. Утром прошёлся редкий дождь, но тучи так и не ушли, намекая на то, что в течение дня Сеул ожидает продолжение. А пока что людям остаётся только терпеть противную влажную духоту. - Чего такой задумчивый? – вошедший Джисон падает на стул рядом с Чанбином и заглядывает в его телефон. – А, ясно, опять ты в свой Кэнди Краш задротишь. Палец передвигает полосатый голубой леденец и весь ряд из блоков взрывается. Вслед за ним по экрану происходят другие взрывы и Чанбин с довольным выражением лица убирает телефон в карман. - Я уже девятьсот уровней прошёл, между прочим. - Я очень за тебя рад, - говорит Джисон без всякого интереса в голосе, ставит на стол пакет и достаёт оттуда упаковку шоколадных вафель. – Будешь? - Спрашиваешь. Чанбин тянет за обёртку и верхняя часть синей пластиковой упаковки отрывается. Он откусывает вафлю, чуть дёрнув головой вверх, чтобы продвинуть её в рот, и с наслаждением жует. Смахнув крошки с уголков губ, он отпивает из своего стакана кофе, который купил по дороге. Заметив, что пакет был не пуст, он с интересом лезет в него и достаёт пачку виноградного мармелада. - Куда? – Джисон шлёпает его по руке. – Это не тебе. - Мармелад другу зажал? - Нет, это и не мне тоже. - А кому тогда? - Минхо. - Минхо? – брови Чанбина подскакивают. – Это с чего это вдруг? - Ну, он любит его, я в инсте видел, - Джисон убирает пачку обратно в пакет, сворачивает его и кладёт на край стола. - Ты решил его по полной программе обхаживать? - Просто на глаза попалось. - Ну-ну, - хмыкает Чанбин. – Что у вас за замуты? - Я веду его сегодня к отцу в мастерскую. Ему нужно сделать какой-нибудь репортаж, так что я рассказал, что у меня батя стеклодув, такое ведь не часто встретишь. Сказал, что разрешу снимать все процессы внутри и взять интервью у работников. - А он тебе за это что? - Ужин, - тянет Джисон, улыбаясь едва ли не гордо. - Господи, - Чанбин фыркает и качает головой. – Угораздило же тебя втюхаться в этот ходячий кусок яда. - Он на самом деле не такой мудак, каким кажется. У него просто привычка огрызаться. Нам с ним одинаковая музыка нравится и шоу, мы вчера до трёх? Нет, до четырёх утра обсуждали Мастер Шеф, прикинь? Он очень много знает про участников, специально шерстил по ним инфу. Хонджун сидел, например, до проекта, представляешь? Стащил лодку, когда в универе учился, у него поэтому погоняло «пират». - Понятия не имею, кто это. - А Минхо вот имеет. - Я очень за него рад. Хёнджин, кстати, сказал, что ты не в его вкусе. - Вкус – это дело плавающее. Ты вот тоже не по патлатым, а за Хёнджином таскаешься, как собака на поводке. - Чего? – Чанбин возмущённо косится на него. – Ни за кем я не таскаюсь. - Ага, конечно. Я во вторник вас у корпуса D видел. - И что? - У тебя нет там пар. - Мы просто встретились по пути. - Ещё скажи, что он так тебе и не написал и у тебя нет его номера. - Ну… есть. - Вот видишь. - Мы просто общаемся. - Скажешь, что он тебе не нравится? Чанбин какое-то время молчит, после чего вздыхает и откидывается на спинку стула. - Он мне интересен. - Называй это как хочешь, я вижу, как у тебя в последнее время глаза горят. Кусок вафли с хрустом отламывается. Чанбин жуёт, раскрывая упаковку дальше и доставая последнюю часть. Он мог бы рассказать про то, что они с Хёнджином теперь и вовсе тренируются вместе. Мог бы, но не станет. Огневик же попросил его. Он мог бы рассказать про то, как перед сном вспоминал тепло его тела в своих руках, щекочущие нос волосы, лёгкий запах шампуня. Искреннее удивление в чужих глазах, когда появилась относительно спокойная сфера. Они держали её вместе. Воспоминания и сейчас отдаются в груди теплом. Чанбину нравится видеть разные его стороны. Хёнджин может быть пылающим кострищем, испепеляющим пожаром и плавным огоньком свечи. И являться если не причиной таких изменений, то хотя бы способствующим фактором, было неожиданно приятно. Размышления прерывает вошедший в аудиторию Феликс. Волосы падают на глаза, взгляд устремлён в пол. Он проходит мимо, небрежно скидывает рюкзак на стул и садится за парту позади своих друзей. Те тут же оборачиваются. - Ты чего такой? – спрашивает Джисон. - А? - Чего такой кислый? С Крисом посрался? - С Крисом? Нет. Нет, - Феликс резко выдыхает, грустно ухмыляясь. – С ним всё отлично. - А что тогда? - Работа, да? – внимательно смотрит на него Чанбин. – Тебе так и не дали денег. - Конечно, нет. - Ты ходил к начальнику? - Ходил, а толку? Всё то же самое. Бухгалтерия, налоги, пересчёты, бла-бла-бла. Сначала во вторник обещали дать, потом в среду, а сегодня уже четверг и ни хрена, - Феликс сокрушённо вскидывает руки. – Я несколько раз звонил прорабу, а он тупо трубки не берёт. Козёл. - Вот ублюдки, а, - с едкой досадой вздыхает Чанбин. - Тебе надо идти писать заяву на них, это уже ни в какие ворота. - Я не могу. - В смысле? - Я… - Феликс мнётся, после чего шумно выдыхает, скрещивая руки на груди. – Я не брал разрешение на работу. Фактически я делаю это нелегально и мне, наоборот, штраф за это впаяют, если узнают. Полиция вообще не вариант. - Твою мать, а, - Джисон негромко ударяет кулаком по столу и какое-то время молчит. – Ты не думаешь, что лучше будет просто оттуда свалить? Пусть подавятся нахрен, найдёшь себе другое место и сделаешь всё, как надо, чтобы если что, можно было всё легально сделать. Только нервы тратишь себе. - Ага, и чтобы они всё себе загребли? – тут же протестует Чанбин. – Он несколько месяцев на них пахал, там такой объём работы и задарма? Пусть в жопу идут, Феликс каждую вону заработал. - Заработал-то заработал, зато сейчас сидит без денег и работы. Лучше найти нормальное место, чем вот так ждать непонятно чего. - Они этого и добиваются, чтобы доконать его и не платить. Надо просто капать им на мозги постоянно, чтобы они сами уже захотели отвязаться от него. - Да, я тоже не хочу просто так уходить, - Феликс хмуро качает головой. – Я не для этого сутками пахал. - Ну тогда долби их. Когда-нибудь им надоест, - ведёт плечом Джисон. - Надеюсь. Вскоре в аудиторию входит преподаватель и разговор приходится прервать. Чанбин чувствует неприятный осадок обиды за друга, но понимает, что не может ничего поделать. Пальцы по привычке играются с кубиками льда в стакане, которые выныривают из коричневой жижи, как дельфины, и плюхаются обратно. Пара кажется ещё нуднее из-за царившей за окном серости. Она нагоняла сонливость и тоску. После занятия они расходятся. Джисон с Феликсом идут в другие корпуса, а Чанбин, у которого эта пара была последней, бредёт домой. Начав спускаться по склону, он вдруг останавливается, немного думает и разворачивается. Он решает пойти через восьмой выход, чтобы зайти там в магазин, где точно продавали его сигареты, которые почему-то в последнее время были не везде. Лучше сделать небольшой круг сейчас, чем потом оббегать все круглосуточные по району. Пройдя мимо библиотеки с каменными львами, он сходит по ступенькам к среднему уровню кампуса и идёт по усаженной кустарниками и деревьями аллее. В лицо как обычно бьются комары, от которых он лениво отмахивается. Поворачивая на развилке в нужную сторону, он краем глаза замечает знакомое сочетание цветов: пшеничный и алый. Сделав два шага назад, Чанбин вытягивает шею, заглядывая в просвет между наслаивающимися ветками. У чёрного хода корпуса F стоят Хёнджин и Чонин. Они о чём-то разговаривают, с такого расстояния слов не слышно. Какое-то время спустя Чонин достаёт блокнот из внутреннего кармана пиджака и делает несколько быстрых пометок, кивая. Затем он поднимает голову и коротко что-то говорит. Хёнджин поджимает губы, сверлит его взглядом и что-то спрашивает. Тот отвечает, приторно улыбаясь и показушно пожимая плечами. Чанбин замечает маленькие всполохи искр вокруг ладоней. Хёнджин явно не в восторге от того, что услышал. Он стоит, кажется, усиленно раздумывая, после чего резко выдыхает и лезет в передний карман толстовки, доставая оттуда свёрнутый пакет. Затем он вытаскивает из заднего кармана джинсов несколько купюр, всовывает их в развёрнутый пакет и закручивает его обратно, кидая на землю. В этот момент Чонин взмахивает рукой, от чего пакет проваливается вниз и исчезает под слоем почвы, которая выравнивается, как будто ничего не произошло. Теперь Чанбин понимает, что он забрал деньги, которые пронесёт с собой под землёй так, чтобы никто этого не увидел. Он соблюдает осторожность, будучи продавцом информации. Провернув сделку, они выходят из-за угла здания и молча расходятся на перекрёстке между корпусами и дорогой к общежитиям. Чанбин продолжает наблюдать за всем из-за куста шиповника и уже собирается нагнать Хёнджина, чтобы поболтать с ним, но в последний момент решает, что лучше будет оставить его сейчас. Он раздражён и точно не будет ничем делиться в таком состоянии. Ему нужно время прийти в себя. Купив сигареты, Чанбин покидает кампус через ворота и идёт домой, задумчиво вертя слегка шершавую пачку. Хёнджин попросил Чонина найти какую-то недоступную обычным людям информацию. Возможно, это наличие или отсутствие у кого-то судимости, подробности дела, проверка адреса, номера или камер – что угодно. Раз он просит об этом сейчас, значит, что-то его к этому подтолкнуло. В памяти всплывает царапина на его щеке. Он нашёл какую-то зацепку, какой-то след, который нужно проверить? Распутывание дела десятилетней давности кажется невероятно сложным. Многих улик уже попросту не существует. Дома Чанбин занимается очередной презентацией. Он смотрит на часть доклада про парадигмы в политике и ковыряет ногтем губу, раздумывая, вставить ли примеры как обычный текст или добавить каких-нибудь векторных рисунков для разнообразия. Найдя в приложении неплохие чемоданы, книги и скрепки, он примеряет их на слайд, поворачивает и решает, что выглядит нормально. Скопировав текст и убрав лишнее, чтобы страница не выглядела перегруженной, он с удовлетворением приступает к следующей странице. Экран телефона, лежащего на столе с торчащим проводом, загорается. Чанбин тянет шею, вчитываясь, и видит слово «Искорка», от которого уголки губ сами по себе приподнимаются. Хёнджин предлагает встретиться завтра в том же поле для тренировок. Уточнив время, когда у него заканчиваются пары, Чанбин с готовностью соглашается. Он ждал этого. Ему хочется снова услышать вкрадчивый голос, смотря на плавные черты лица перед собой. Снова узнать о нём что-то, хотя бы крошечную деталь. На следующий день сойдя с автобуса и пройдя мимо знакомого железного ограждения, Водник заступает на бетонную поверхность. Хёнджин уже там и, судя по лёгкому запаху гари и потемневшей траве, разминался. Серая футболка заправлена в спортивные штаны, волосы убраны в хвост, но две тонкие алые и пшеничные полосы колышутся на свежем ветру, выбившись из резинки. Он выглядит сосредоточенным, но уже не таким отчаянно-серьёзным, как в прошлый раз. - Правила те же? То есть никакие? - Я атакую первым. - Как скажешь. Чанбин улавливает в его голосе что-то необычное, какое-то возбуждённое нетерпение. Это в разы подогревает интерес. Они встают по разным сторонам друг напротив друга. Хёнджин атакует не сразу. Сначала он прикрывает глаза и делает несколько вдохов-выдохов. Солнце подсвечивает его щёки, делая скулы острее из-за падающих теней. Затем он медленно открывает глаза, плавно водит левой рукой над раскрытой ладонью правой и формирует плотную сферу. Та держится смирно и практически не дрожит. Замахнувшись на манер бейсболиста, Хёнджин бросает огненный шар, не давая ему времени расслоиться. Коротким взмахом руки Чанбин с лёгкостью блокирует его. Однако он понимает, что это была не атака для начала схватки. Он просто хотел показать, чего добился. - Ого, целая сфера и без искр? Ты много практиковался. - Да, но пока что мне всё равно нужно время, чтобы настроиться. - Это уже быстрее, чем было тогда. Ты молодец, Искорка. Чанбин хлопает, улыбаясь. Хёнджин выглядит довольным, получив одобрительную реакцию. Чанбин смотрит на его посветлевшее лицо и чувствует какую-то гордость. Он воспользовался его советом и теперь даже выглядит увереннее, уже больше доверяя себе и своей силе. Было приятно это видеть, ему шла уверенность. Однако всё-таки у них была схватка. Об этом напоминает сам Хёнджин, вдруг резко подаваясь вперёд и выпуская широкий поток огня без какого-либо предупреждения. Чанбин отскакивает в сторону и обволакивает руки водой, готовый защищаться. Вокруг шелестят растения, доносится громкий звук промчавшегося по дороге мотоцикла. Кроссовки мерно ступают по бетону, глаза внимательно следят за движениями противника. Новые хлысты вихляющего огня блокируются. Обойдя половину площадки, они поменялись местами. Подловив перерыв между атаками, Чанбин выпускает сразу два тончайших водяных стекла, стремительно рассекающих воздух. Хёнджин отскакивает, держа во внимании его слова с прошлой тренировки – пытаться блокировать их было слишком опасно. Но на этот раз Чанбин решает усложнить задачу и промчавшиеся мимо пласты не падают в траву, а несутся назад, подбираясь со спины в неожиданном манёвре. Услышать это и вовремя среагировать было практически невозможно. Вот только Хёнджин не попадается на уловку. Пусть даже он не успевает услышать шорох развернувшейся воды, он замечает движения кистей Чанбина, потому как не спускает с него глаз. Собственные руки взмывают в воздух, описывая круг. Хёнджина окутывает стена пламени, о которую разбиваются не успевшие набрать достаточно скорости после смены курса пласты. - Заметил, значит, - ухмыляется Чанбин, откидывая со лба лазурную чёлку. - Я слежу за каждым твоим движением. Не желая оставаться в защите долго, Хёнджин сворачивает свой щит и подбрасывает его вверх, тут же направляя вниз, как расплющенный хлыст, набирающий силу за счёт смены плоскостей. Чанбину приходится выставить над головой руки и слегка присесть, расставив для устойчивости ноги, чтобы сдержать напор. Не давая ему опомниться, Хёнджин стремительно кидается вперёд, целясь огненным хлыстом в неприкрытый корпус. Заметив сорвавшегося с места Огневика, Чанбин оставляет одну руку в защите, а другой в последний момент растягивает водный щит до бетонного покрытия. Врезавшийся в него поток огня шипит и сверкает, неравномерно подёргиваясь. Хёнджин добавляет энергии и водяная стена лопается, однако огонь не успевает обжечь Чанбина и тухнет, потратив весь ресурс на пробитие блока. Почувствовав обдавший бок жар, Водник обрушивает остатки щита, который держал над головой, на Хёнджина, вынуждая того прикрыться, а сам в несколько широких шагов отскакивает назад на безопасное расстояние. По шее скатываются капли пота, дыхание немного сбивается у обоих. Ветер надувает футболки, приятно охлаждая. Немного постояв в готовности тут же обороняться при первом признаке нападения, Чанбин ловит себя на одной идее. Широким взмахом закрутив огромный водяной шар, он угловатыми движениями пальцев делит его на несколько маленьких и подкидывает их в воздух на разные расстояния, направляя все в Хёнджина. Тот проводит ладонями, создавая из пламени ленту, которая опаляет шары, оставляя от них влажный пар. Правда два из них выбиваются из общего ряда и подбираются снизу, целясь в ноги. Когда остаётся буквально метр, Хёнджин успевает отразить и их тоже. Атака Чанбина на этом не закончилась, она только началась. Он быстрым шагом пересекает поле, ходя вокруг Хёнджина и продолжая запускать в него водные сферы одну за другой без перерыва. Тому не остается ничего, кроме как безостановочно блокировать их, сканируя взглядом пространство, чтобы ничего не пропустить. Спустя минуту его челюсти плотно сжаты, растянутые огненные щиты рваные и сопровождаются трещащими искрами. Растущая злость от назойливых сфер рушит контроль, чего и добивался Чанбин. Водник постепенно подбирается ближе, не переставая вскидывать руки. Остановившись всего в паре метров от него, он начинает плавно водить носком кроссовки. Хёнджин, часть волос которого выбилась из хвоста, хаотично двигает глазами, выцепляя источники опасности, и разрезает воздух ладонями, отражая атаки. В один момент он резко обхватывает себя руками, чуть сгибаясь. Его полностью опутывает пылающая сфера, жар которой обдаёт стоящего недалеко Чанбина и подбрасывает его волосы, заставляя сощуриться. - Ты и его заметил. - Ты меня больше не подловишь. Хёнджин шумно дышит, сбрасывая с себя огонь и пальцами зачёсывая волосы назад. По его вискам течёт пот, который он утирает подолом футболки. Во взрывной щит ушла огромная кипа энергии, но иначе он бы не смог защититься и от водных шаров, и от водного кнута, который скрыто подбирался сзади, прямо как в прошлый раз. - Ты стал внимательнее и контролируешь огонь лучше, но всё равно психуешь, - Чанбин тоже восстанавливает дыхание, которое, впрочем, сбилось не так сильно, и мановением руки собирает пот с лица. – Если бы я бил в полную силу, твои последние блоки бы не выдержали, они рассеивались без контроля. - Я просил не сдерживаться. - Ты ведь понимаешь, что если я не буду сдерживаться, то ты пострадаешь. Теперь тебе надо работать в сторону удержания контроля, раз создавать его ты научился. Тогда уже можно будет сражаться в полную силу. - Знаю. Хёнджин шумно выдыхает, надувая щёки. Взгляд в мыслительном процессе скользит по площадке, руки упёрты в бока, пока он возвращает самообладание. Немного постояв, он распускает волосы и собирает их в новый хвост, чтобы ничего не лезло в лицо. Чанбин сосредоточенно наблюдает за тем, как он закрывает глаза, снова делая дыхательное упражнение и возвращая самообладание. Это занимает время, но пока что это единственный способ справиться с его бушующими эмоциями. Открыв глаза, Хёнджин осторожно формирует стандартную огненную сферу. Она сохраняет целостность, пусть и едва заметно подрагивая. Другая ладонь касается её и плавно двигается в сторону, как бы растягивая в ленту. Вот только лента тут же начинает дребезжать и искриться, ещё даже не размотавшись до конца. Огневик сжимает зубы, пристально смотря на неё и стараясь вернуть контроль, но она продолжает распадаться, вынуждая его с раздражением бросить её на чернеющий бетон. - И так каждый раз. - Мысли? – интересуется подошедший Чанбин. – У тебя получается удержать контроль в одной точке, но он не растягивается дальше. Как я понял. - Я… не знаю, как это объяснить. Когда я держу сферу, то я могу фокусироваться и на ней, и на контроле эмоций. Но когда я уже начинаю что-то с ней делать, то фокус теряется, я уже не могу концентрироваться на дыхании, спокойствии и всей этой фигне. - Мне кажется, к этому нужно привыкнуть. Просто натренировать себя размеренно дышать так, чтобы это было как бы в автономном режиме. - Я пытался, но оно всё равно соскальзывает, нужно чтобы меня что-то цепляло за дыхание. - В смысле? – Чанбин хмурится. – Типа что-то вроде напоминалки? - Ну да, но чтобы оно всё время чувствовалось, - Хёнджин на пару мгновений задумчиво замирает, касается своих ключиц и как будто анализирует ощущения. – Слушай… это, наверное, странно прозвучит, но… блин, твою мать. - Говори, как есть, - подбадривает его Водник, с удивлением отмечая, что тот вдруг как-то тушуется, что было ему несвойственно. – Ну? - В общем, когда я дышу, я вспоминаю, как… как мы с тобой дышали, - Огневик объясняет свои мысли отрывисто, подбирая выражения и смотря куда-то в трещину в бетонной площадке. – Типа… я ориентируюсь на твоё дыхание. Поэтому у меня есть идея, ну как бы… мне нужно, чтобы ты опять стоял со мной, чтобы моим напоминанием, моим фокусом был ты. Вот. Под конец голос Хёнджина становится более тихим и словно намеренно отвлечённым. Он неловко трёт пальцы, с которых срываются вызванные нервозом искры, и делает вид, что не сказал ничего такого. Чанбин бы никогда не подумал, что сможет увидеть его в подобном состоянии. Под рёбрами приятно покалывает волнение. - Ты хочешь, чтобы я просто помогал тебе удерживать фокус? – уточняет Чанбин, при этом не совладав с рвущейся наружу улыбкой. - Типа того, да. - Окей, Искорка, без проблем. Водник соглашается быстро и без лишних вопросов, видя, как ему неловко просить об этом. Ему неловко просить о помощи в принципе, а тут ещё и о чём-то настолько личном. Ведь когда Чанбин снова обхватывает его со спины, кладя правую руку на грудь, а левой держа за плечо, их снова не разделяет ни миллиметра. Каждое движение другого человека отдаётся в собственном теле. Только так получается дышать вместе. - Говори, если мне что-то надо делать. Сначала настройся. - Хорошо. Хёнджин закрывает глаза и вновь сосредотачивается на чужом дыхании. Делать это, ощущая физическое тепло кожи, намного проще. Пока Огневик размеренно дышит, Чанбин пользуется возможностью и наблюдает за ним открыто. Он чувствует идущий от его спины жар, видит крошечные капли пота на длинной шее, снова вдыхает запах шампуня. С каким-то завораживающим восторгом отмечает, как тело в руках постепенно расслабляется. Смотрит на подрагивающие ресницы, на потускневшие остатки от царапины, на острую линию челюсти, на сомкнутые губы. Нижняя была чуть пухлее. Красивый, даже когда растрёпан и чуть покраснел после схватки. - Ты сам-то чего нервничаешь? - Что? – вопрос застаёт Чанбина врасплох. - У тебя сердце быстро бьётся. Лопатки Хёнджина ощущают не только движения грудной клетки, но и лёгкое мельтешение в ней. - Энергетик в дороге выпил, - наскоро слепленная ложь. - Как мне успокоиться, если ты не спокоен? - Прости, сейчас попробую. Теперь уже Чанбину приходится тоже закрыть глаза и сосредоточиться на своём дыхании, а не на человеке перед собой. Он вдумчиво дышит, заставляя себя абстрагироваться и выровнять сердцебиение. Лишние мысли можно будет разобрать потом. Хёнджин же полностью фокусируется на горячей ладони на своей груди. Старается запомнить её вплоть до каждого миллиметра, зафиксировать это ощущение, чтобы потом возвращаться к нему и использовать, как якорь. От физически осязаемой поддержки сохранять стабильное дыхание и чистоту сознания намного проще. Когда какая-то незримая чаша внутри наполняется, Хёнджин открывает глаза и поднимает руку. На ладони закручивается практически идеально неподвижная сфера. Левая рука опускается на неё, захватывает материю и тянет её в сторону. Несколько сантиметров та идёт стабильно, после чего, к едкой досаде, опять начинает дребезжать. - Ничего, попробуй ещё раз, - подбадривающий голос Чанбина звучит у самого уха. – Я здесь, мы дышим. Сбросив сферу с рук, Хёнджин создаёт новую. Когда эмоции внутри начинают разбегаться, он хватается за тепло и вес ладони над сердцем, направляя их все в эту часть. Пламя опасливо дёргается, но выравнивается обратно. Продолжая фокусироваться на руке Чанбина и сфере одновременно, Хёнджин берётся за огненный пласт и медленно растягивает его, как бы пропуская через него нити контроля, закреплённые в двух других местах. Растянутая почти на метр лента цельная и плавно покачивается, хотя края всё равно немного рваные. - Супер, у тебя получилось, - довольно хвалит его Чанбин. – Я же говорил. - Тяжело, - признаётся Огневик, при этом гордо улыбаясь. - Вначале всегда тяжело. Теперь попробуй двигаться с ней и сделать удар. Я буду идти с тобой. Хёнджин делает нерешительный шаг. Лента вздрагивает и он замирает, чтобы снова сконцентрироваться. Через мгновение он сдвигается с места; Чанбин идёт след в след, не выпуская его из захвата. Лента колышется, но не распадается. Осмелев, Хёнджин неспешно водит ею вверх-вниз, потом в стороны, проверяя податливость. Края дребезжат, иногда выплёвывая искры. Пройдя так половину площадки, Огневик решает попробовать выпад. Шаги становятся чуть быстрее, плечи напрягаются. Сделав рывок вперёд вместе с почувствовавшим его настрой Чанбином, он с силой устремляет ленту вперёд, удерживая один её конец, как хлыст. Та обдаёт их обоих жаром и, изогнувшись, прорезается сквозь траву у края. На несколько метров вперёд поле рассекает прямая чёрная линия, огонь на которой тушится взмахом пальцев. - Да, вот видишь! – Чанбин хватает Хёнджина за плечи и радостно трясёт его. – Чёткий удар, никаких отклонений от курса. Хёнджин поначалу, кажется, не верит в то, что у него получилось. Он смотрит на свои ладони, затем на сгоревшую полосу травы и после этого поворачивается к Чанбину. Когда он улыбается, обнажая зубы, его глаза словно загораются. Алая прядь в очередной раз выскакивает из хвоста и приподнимается на свежем ветру. - Получилось. - А ты сомневался. Всё ты можешь, Искорка, надо просто свой подход найти. Сформировать ответ почему-то не выходит. Некоторое время Хёнджин лишь продолжает смотреть на лазурные всполохи в угольных волосах с какой-то пылающей признательностью. Но Чанбин и не ждёт благодарности. Они сделали это вместе и ему достаточно того яркого света, который зажегся в обычно загруженных или печальных глазах. - Давай еще раз, - отворачивается Хёнджин, чтобы прервать неловкую паузу. - Давай. Тренировка длится ещё четверть часа. Уставшие и взъерошенные, они направляются в одну из близлежащих забегаловок, чтобы поужинать. Разговоры снова ведутся про учёбу, фильмы, предпочтения в еде, одежде и музыке. Темы стандартные, но помогают узнать друг о друге больше какой-то базовой информации. А также дают возможность отвлечься от борьбы и всего, что было с этим связано. Сознанию нужен был небольшой перерыв. Чанбин был банально рад слушать о том, как Хёнджин рассказывает про свой любимый сэндвич из CU. Наевшись и передохнув, они не расходятся по домам, как в прошлый раз. Чанбин предлагает развеяться и пойти гулять по набережной вдоль реки Хан, погода была хорошая. Он был готов к отказу, однако немного подумав, Хёнджин вдруг соглашается. Он выглядит довольным и каким-то раскованным, его плечи свободно опущены. Настороженность ушла почти полностью, постепенно отдавая место комфорту. Длинная деревянная лестница вся обросла плющом и уходила вниз, к пешеходной дорожке, под крутым углом. Людей на набережной не очень много, разве что уголок со спортивной площадкой и тренажёрами занят пожилыми людьми, которые неспешно разминаются. Сильно пахнет резиновым покрытием против скольжения. Впрочем, когда парни спускаются и подходят к ручью, их обдает лёгким запахом тины. По поверхности воды чинно скользят утки, иногда исчезающие в глубине, заметив мелких рыбёшек. В некоторых местах о берег бьются жестянки и цветные упаковки от каких-то снеков. Ветер дует прохладный, но не пробирающий, температура воздуха была на относительно высоком уровне. Вскоре ручей впадает непосредственно в саму реку, теряясь под перекрёстком окружного парка, который парни пересекают насквозь и выходят к основной набережной у реки, уходящей далеко к другому берегу Сеула. Чуть поодаль слева бурлит дорога, впереди раскинулись пересекающиеся мосты и подъездные пути. - Ты ведь не расскажешь мне, если я спрошу, о чём ты попросил Чонина, да? – подаёт голос Водник спустя минуту тишины. - Откуда ты знаешь? – Хёнджин недоумённо поворачивает голову. - Видел вас у корпуса вчера. Не стал докапываться, потому что ты был злой. И как я понял, из-за того, что он заломил цену выше обычной. - Знаешь, ещё не поздно поменять специальность, - фырканье. – Такие носатые далеко пробиваются в жёлтой прессе. - Я ни за кем не следил, я просто пошёл за сигами в магаз, - Чанбин посмеивается. - Насчёт цены – да. Он охренел в край. - Но у тебя нет выбора и он об этом знает. - Да. - И раз он заломил цену, значит, информация более ценная и детальная, чем обычно. Либо её труднее достать. - Знаешь, я честно не знаю: злиться мне или отдать дань уважения такой дедукции, - глаза Хёнджина чуть сужаются. - Ты, как журналист, должен понимать, что я чувствую. Хочу я этого или нет, но мне любопытно, а раз любопытно, то я анализирую любой клочок информации, который получаю. - Я понимаю это. Но это моё дело. - Знаю. Поэтому и не настаиваю. Дорожка уходит под высокий мост, над головами начинают гудеть машины, но не оглушающе громко, скорость была ограничена. В этой части река бьётся о берег сильнее из-за проплывающих вдали катеров. Всплески подлетают, орошая самый край асфальтированной дорожки, возвышающейся над песочной насыпью. Чанбин с наслаждением вдыхает и приподнимает руку на уровне перил. Пальцы гибко двигаются и часть реки начинает плавно волноваться, как сделанный из воды змей, плывущий с ними в ногу. - Прилив сил? - Ага, - с наслаждением тянет Чанбин. – Так хорошо, когда рядом столько воды. Обожаю бродить по набережным, сразу пустота внутри заполняется и вены вибрируют. В такт его словам по вьющимся волнам проходится рябь. Хёнджин какое-то время наблюдает за ними. - Хорошо, когда есть место, где можно подзарядиться. Что тебе, что Земельникам с Воздушниками. - Ты можешь сам себе место силы создать. Накупить свечей и зажечь их. - Это всё равно не естественный природный источник. Огонь он… - Хёнджин на мгновение замолкает, размышляя. – Бесконтрольный. Уничтожающий. Он не даёт жизнь, а забирает её, поэтому он просто не может существовать сам по себе, как остальные элементы. Я никогда не хотел быть Огневиком. Неожиданное признание задевает что-то в Чанбине. Он смотрит на потемневшее лицо Хёнджина, частично скрытое тенью от моста, но при этом на четверть подсвеченное отблеском персикового заката, горящего над городом. Слышать настолько личное и горькое признание было грустно. - Ты не прав. - В смысле? – поднимает глаза Хёнджин. - Все элементы одинаково важны для жизни. Воздух нужен, чтобы мы дышали. Земля нужна, чтобы выращивать еду. Вода нужна, чтобы всё вокруг не иссохло. Огонь нужен, чтобы создавать тепло. Без огня мы бы жили в холоде, ели бы сырую холодную еду, полную чёрт пойми каких паразитов. - Люди боятся огня. - Люди и воды боятся тоже. Кто боится, тот пусть держится подальше. Любой элемент может забрать жизнь. Важно не то, какой у тебя элемент, а то, как ты его используешь, - Чанбин смотрит ему в глаза твёрдо, но при этом улыбается. – Так что кончай херню пороть, ладно? В огне нет ничего плохого, огонь не делает тебя плохим. Мне нравится смотреть на твой огонь. Водник отворачивается обратно к реке и продолжает играться с волнистым водным змеем. А идущий рядом Хёнджин не может оторвать взгляд от лазурных всполохов. В его глазах, отдающих на солнце медовым, плещутся удивление, всё то же признание и какой-то всплеск щемящего восторга. Слова Чанбина заставили что-то сжаться в груди и начать гудеть, теплом разливаясь по клеткам тела. Как будто рядом разжёгся огромный костёр, заставивший силу пробудиться и срезонировать, восполниться. Среди колонн моста начинает мелькать торчащая на горе вдали башня Намсан. Закатное солнце отражается от окон высоток, заставляя их ярко сиять и отбрасывать на реку Хан слепящие отблески. Небо темнеет с каждым пройденным по набережной километром. На мосте Ханган собралась типичная вечерняя пробка. Когда парни проходят под ним и минуют спортивное поле на склоне, где друг с другом перекрикиваются играющие в футбол ребята, Чанбин предлагает подняться вверх и пойти в парк Саюкщин. Поднявшись по лестнице к жилым комплексам, они обходят их, пересекают игровую площадку и поднимаются уже по старой каменной лестнице, одна стена которой была разукрашена цветным, но поблекшим от времени орнаментом. Мимо них по чистой дорожке парка проходит о чём-то беседующая пожилая пара в жёлтых спортивных костюмах. На участке со скамейками сидят оживлённо разговаривающие женщины со стаканами кофе в руках. Парни поворачивают налево и спускаются к традиционным воротам, колонны и двери которых были окрашены в красный, а резная крыша изнутри пестрела зелёно-синим орнаментом со вставками красного уже побледнее. На колоннах висели зажжённые фонари, ручки дверей были сделаны в виде львов и значительно истёрлись за сотни лет существования. Одна створка была приоткрыта. - Нам туда можно вообще? - Да, этот храм всегда открыт, - Чанбин поднимается по ступенькам и уже входит внутрь. - Ты откуда знаешь? - У меня тут до дома минут пятнадцать пешком, иногда заглядываю. Двор за воротами оказывается не очень большой. Слева стоит постройка, по конструкции и оформлению напоминающая те же ворота, но при этом служащая защитным ограждением для исписанной иероглифами плиты. Справа стоит минималистическая каменная пагода. Окружённая ярко-зелёными кустами мощенная дорога ведёт к самому красно-зелёному храму, срединные двери которого были открыты. Звуки внешнего мира здесь словно обрезались. Стояла тишина, разбавляемая лишь стрекотанием цикад. Зажжённые фонари пускают по округе полосы цвета охры, небо уже было матово-фиолетовым. Хёнджин следует за Чанбином, вертя головой и осматриваясь. Традиционные постройки, да ещё и такие пустынные, без фотографирующихся и галдящих людей, всегда вызывали какой-то инстинктивный благоговейный трепет. Этот маленький отрезок земли весь пропитался временем и людской энергией. Кроссовки тихо ступают по высоким каменным ступеням. В раскрытых дверях храма стоит невысокий буковый стол, на котором находится золотой чан, полный земли, в которую были воткнуты подожжённые благовония, испускающие тонкие струйки дыма. - Будем загадывать желания? - Я в это не верю. - А ты поверь. Хёнджин закатывает глаза. Впрочем, это не останавливает его от того, чтобы достать из коробки тонкую палочку и на пару секунд сжать её меж ладоней, закрыв глаза. Уйти из такого места, не отдав дань традициям, казалось неуважением. Беззвучно пошевелив губами, он вставляет благовоние в чан и, игнорируя спички, касается пальцем кончика, который тут же загорается, вспыхивая и пуская дым. Чанбин тоже на несколько мгновений складывает ладони, без слов что-то проговаривая, после чего втыкает палочку в землю. Он берёт спичку с красной головой и чиркает ею по специальной секции. Та загорается с первого раза, обдавая их рыжеватым светом, и поджигает кончик благовония. Воздух начинает пахнуть чем-то терпким. С четверть минуты, парни просто стоят, смотря на вьющиеся ленты дыма. - Пойдём? - Пошли. Выйдя через ворота обратно в парк, они поднимаются на перекрёсток, с которого спустились, и проходят дальше. Свернув налево, они видят зону отдыха, над которой стоит салатовая постройка из солнечных батарей, но не заходят туда, а поднимаются по трём маленьким ступенькам, заступая на деревянную смотровую площадку. За перилами раскинулись железная дорога, покачивающаяся река Хан, которую в разных частях пересекают несколько мостов, и центральная часть Сеула, мерцающая тысячами холодных огней. Хотя ярче всего горит левая часть открывающегося вида – там сияют огромные стеклянные высотки, заполонившие весь Ёидо. - Я люблю иногда приходить сюда с кофе и смотреть на ночной город, - делится Чанбин, устроив локти на перилах. – Людей тут не так много, как на других смотровых, район Тонджак никому особо не упёрся. - Красиво. Хёнджин водит глазами по окружению, изучая пейзаж. Небо над головами уже превратилось в спелый черноплодный виноград – наступила ночь. Слышно, как внизу грохочет неспешно тянущийся состав наземного метро. На синей ветке полно таких станций, а на станции Норянджин, которая была буквально под боком, поезда ходили практически без перерыва – огромная запутанная сеть путей с кучей платформ на бедную станцию. Прохладные порывы с реки гладят лицо. Хёнджин стаскивает резинку, слегка оттягивающую скальп назад, мотает головой и пальцами ерошит волосы, позволяя им ложиться так, как им было угодно. Алые нити перемешиваются с пшеничным полем; вспотевшую от тренировки и почти двухчасовой прогулки кожу головы приятно холодит. - Что ты загадал? - Разве можно говорить? - Почему нет? Загадал же уже, - Чанбин пожимает плечами, после чего добавляет. – Ты загадал найти его, да? Пальцы Хёнджина поглаживают шершавую древесину ограждения. Взгляд устремлён куда-то в сторону находящегося посреди реки Хан острова Нодыль. Порыв ветра отбрасывает высветленные волосы назад. - Чего ещё я могу желать? - Желать можно чего угодно. Хоть понижения тарифов на газ, хоть свою квартиру, хоть возвращение дынных булок в CU. В этом мире полно всего. - А ты чего пожелал? - Я? – Чанбин смотрит на сверкающую в отблесках от вывесок реку Хан. – Чтобы ты нашёл покой, чем бы он для тебя ни был. Хёнджин сводит брови, обескураженно смотря на него. Первое время он даже не находится с тем, что ответить. - Ты… на меня своё желание потратил? - Я его не тратил, я его загадал. - Без разницы. - У меня нет никаких целей. Ни целей, ни планов, ни задумок. Я просто живу, как есть, мне нормально. Только вот в последнее время что-то появилось. Я хочу тебе помочь, потому что вижу, как тебе тяжело без этого самого покоя, ты всё время взвинченный, а это трудно. Поэтому я желаю, чтобы ты нашёл его в чём-то. Это необязательно должно быть то, чего ты так хочешь. Возможно, ты найдёшь его в чём-то другом. И я буду рад, если смогу этому как-то поспособствовать. Наверное, можно сказать, что это всё-таки моя цель. Хёнджин молча изучает его профиль взглядом, продолжая хмуриться. Лазурные всполохи колышутся, как самое настоящее голубое пламя. - Что у тебя такого случилось? - В плане? - Такая житейская мудрость с пустого места не берётся. Ты как будто знаешь, о чём говоришь, а не просто размышляешь, как какой-то сраный философ на диване. И то, что ты говоришь про дыхание, про атаки. Откуда-то ты это знаешь. Это пробивает Чанбина на смешок. Губы кривятся, он поворачивается и долго смотрит Хёнджину в глаза. - У нас у всех есть свой ящик со всяким дерьмом, так ведь? Не только ты не рассказываешь о себе всё. - Что в твоём? - А в твоём? - Ты знаешь. - Половину. Но я её честно обменял на трюк с дыханием. На это Хёнджин усмехается, признавая, что его уделали. После паузы он несколько раз кивает. - Я тебя понял. Пусть стоят, где стоят. - Как скажешь. Через десять минут они решают, что достаточно насмотрелись и нагулялись за день. Спустившись со склона, они выходят из парка и идут по тротуару около шумящей дороги, полной машин, спешащих домой. Хёнджин останавливается на автобусной остановке, а Чанбин салютует ему и идёт дальше, ему пешком идти всего ничего. - Эй. Чанбин оборачивается, услышав его голос. Хёнджин, кажется, мнётся, после чего шумно выдыхает через нос. - Я ценю всё, что ты для меня делаешь. Не знаю, зачем это тебе. Но я ценю. Водник хмыкает, на секунду опуская голову и улыбаясь. - Приятно знать. Спокойной ночи, Искорка. - Пока.