Ignite Me

Газировка с шипением ударяется о стенки бокала. Отставив полупустую жестянку, Чанбин открывает бутылку соджу и доливает его почти до краёв. Создав небольшой вихрь пальцами, чтобы всё хорошенько перемешалось, он делает несколько глотков и удовлетворённо кивает. В кухне тише, чем в гостиной, и когда он выходит через арочный проём, голова снова заполняется музыкой и оживлённой болтовнёй. Все диваны заняты, в двух частях помещения играют в разные игры. За взрывом смеха следует чей-то протяжный вой, на пол летят карты. Вместо основного света был включен второстепенный, но полумрак отлично восполнялся гирляндами и одним маленьким переносным диско-шаром, из-за которого по стенам ползали крошечные точки. Отправив в рот горстку сырных чипсов со стола, Чанбин запивает их своим коктейлем, выпускает тонкий слой воды, чтобы смыть оставшийся на пальцах жёлтый порошок, и направляется к сидящему на диване Хёнджину. Тот собирается, было подвинуться вплотную к своему однокурснику, чтобы освободить место, но Чанбин отмахивается и садится на подлокотник. - Заткнулись, нечего меня отвлекать. За низким столом на полу сидит Минхо, играющий в Конги. Он сосредоточенно подбрасывает цветные камешки, ловко ловя их из раза в раз. Начавшаяся ближе к вечеру тусовка длилась уже пятый час, матовое небо за окном было тёмным, а в пакетах на кухне скопились звенящие горы бутылок. В слюни пьяных нет, за исключением одного Земельника с психфака, которого утащили проветриваться на задний двор, но голоса звучали в разы громче и развязнее. - Твою же! Когда камешки приземляются на стол, зелёный летит с поверхности на пол и несколько раз подскакивает. Руки Минхо сжимаются в кулаки от досады и он едва ли не рычит, закидывая голову. - Эй, так нечестно, - палец Джисона указывает на сидящего напротив парня с одинарной серой полосой в шоколадной чёлке и птичьим носом. – Ты подтолкнул его воздухом. - Ничего я не подталкивал, - тут же протестует тот. - Я сам видел, ты дёрнул рукой и он пролетел дальше, когда уже останавливался. - Теперь двигаться нельзя, что ли? - Сонхва часто мухлюет, да, - присоединяется сидящий на диване Водник с небольшим родимым пятном у глаза. - Да ничего я не мухлюю! - Ага, а я великий слепой, по-твоему? – не унимается Джисон, приподнимаясь на коленях и опираясь о стол. – Не считается, пусть переигрывает. - Я не виноват, что он косой. - Чего сказал? – Минхо тоже опирается о стол, подаваясь вперёд. – Я не кидал так сильно, что главное все остались в центре, а один камень вдруг решил вылететь. Это ты ссышь, что я побью твой рекорд. - И раз он косой, то чего ты тогда не даёшь ему переиграть? Опять промахнётся же, чего бояться? Или всё-таки ты специально ему подгадил? Сонхва, явно не ожидавший от них такого напора, отклоняется назад и раздражённо взмахивает рукой. - Да хрен с вами, пусть хоть сто раз играет. Накинулись, блин… - То-то же, нечего тут своими силами пользоваться. - Следующий ты будешь играть, посмотрим, сколько у тебя получится выбить, - гордо хмыкает Минхо и садится обратно, собирая камешки. - Отодвинулись все, Воздушники особенно, - Джисон требовательно машет руками. – Я за вами слежу. Давай, Минхо, пусть выкусят. Наблюдающие за всей этой вакханалией Чанбин с Хёнджином многозначительно переглядываются и обмениваются усмешками. То, насколько прозрачно Джисон вступается за Минхо, было забавно. Учитывая, что он весь вечер носит ему напитки и закуски, практически не отходя дальше, чем на пару метров, и дольше, чем на минуту. Однако к своему удивлению Чанбин заметил ещё кое-что. Когда Джисон в компании рассказывает весёлую историю про своё лето в деревне лет десять назад и в своей манере живо артикулирует, Минхо почти не сводит с него глаз. Он наблюдает, слушает внимательно, не отвлекаясь на телефон, как было во время болтовни других людей. А когда рядом с ним собирается сесть какая-то девушка, он кладёт руку на диванную подушку и говорит, что место занято. Место, на которое затем без каких-либо проблем садится обратно Джисон. И когда Водник говорит уже лично с ним, вставляя кучу дурацких шуток, Минхо смотрит на него, как на идиота, вот только на дрогнувших губах с сопротивлением появляется улыбка, которую, судя по всему, сдержать не получилось. Чанбин такого не ожидал. Он искренне думал, что Джисон долбится в глухую стену, из-за которой никогда не последует ответа. На маленьком диванчике в углу гостиной сидит Феликс и увлечённо о чём-то разговаривает с Крисом, которого пригласил на вечеринку, пусть даже он не был студентом их университета. Рука Огневика красноречиво лежит на его бедре, взгляд сосредоточен на лице. Он активно кивает, внимательно слушая каждое слово, затем говорит что-то сам. Феликс, кажется, тоже максимально сфокусирован на своём партнёре и, мимолётно повернувшись на шум от играющей компании, тут же отворачивается обратно, мгновенно теряя интерес к происходящему. Он улыбается и смеётся, выглядя как никогда расслабленным и увлечённым. Чанбин беззлобно усмехается себе под нос, понаблюдав за до безобразия счастливой парой, и поднимается с дивана, снова направляясь на кухню. В доме постоянно кто-то буквально взрывается смехом и что-то роняет, поэтому вопреки его попыткам контролировать своё состояние внутри всё равно неприятно вздрагивает и покачивается тревожность. Из-за этого в горле сохнет, так что он стал постоянным посетителем кухни и столов с закусками, ибо закидывание себя едой тоже успокаивало. Достав из холодильника упаковку апельсинового сока, он мешает его с соджу, создавая очередной коктейль. Он замечает стоящую на подоконнике коробку с луковыми кольцами, которым, похоже, не хватило места в гостиной, и лениво закидывает их в рот, посматривая, как в саду за окном кого-то пытались с хохотом столкнуть в бассейн. - Чего грустим? Голос заставляет обернуться. На другой стороне кухни Джисон стоял у островка и расставлял на поднос рюмки, а на его плечи была закинута рука Земельника с татуировкой змеи на шее – Ёнхо. - Никто не грустит, - Джисон отвечает отрывисто и открывает бутылку. - Тебя кто-то записал в бармены? Давай-ка я объясню этому человеку, что так делать нельзя с такими очаровательными мальчиками. - Я делаю это сам, всё нормально. - Ну, ты же пришёл веселиться. В саду есть потрясающая беседка, предлагаю взять бухла и пойти туда, пока не заняли, можем поиграть в карточки с вопросами, - Ёнхо наклоняется ниже и прижимается к нему вплотную, лукаво растягивая губы. - Нет, спасибо, мне и здесь хорошо. - Да ладно, чего ты? Я купил офигенный ликёр. Видя, что он напирает сильнее, Чанбин отставляет свой стакан и решает, что пора прочистить ему мозги. Ёнхо лип к Джисону уже почти три месяца и как будто не понимал, что такое отказ. Он закидывал его сообщениями, покупал напитки, пытался выцепить из компании, чтобы «поболтать о всяком», звал его в бары и пару раз в пьяном состоянии звонил, говоря о том, какой он манящий и сексуальный. Чанбин уже давно хотел с ним разобраться. - Тебе сказали «нет», ты глухой, что ли, чучело? Земельника внезапно отбрасывает назад. Его сверлит глазами Минхо, который делает шаг вперёд, вставая рядом с оторопевшим Джисоном. - Ты ещё кто такой? Вечно вьёшься около него, - Ёнхо сужает глаза. - Не твоего ума дело. Хватит лезть к нему, тебя отшили, так и вали. - Это ты какого-то хрена лезешь в наши дела. - Нет у вас никаких дел. Ты такой тупой, что не видишь, что ему неприятно? - Слушай ты, петух красноголовый, уноси отсюда свою ревнивую задницу, пока не получил, - Ёнхо чуть склоняет голову, раздражённо щерясь. - Джисон, тебе нравится, что он к тебе лезет? – Минхо и бровью не ведёт на угрозу. - Нет, я давно тебе сказал, что не заинтересован в отношениях с тобой, - чеканит Водник. - Ты сначала попробуй, а потом уже решай, я готов тебя добиваться, - после короткой паузы с пылом бьёт себя в грудь Ёнхо. - Иди мозгов себе лучше добейся, - хмыкает Минхо. - Ты сейчас добьёшься того, чтобы получить, уголёк. Когда Ёнхо сводит брови, плитка под ногами начинает дрожать, а вокруг его ладони кружит земля. Минхо на это вскидывает руку, у которой сразу же завивается горячая спираль. - Только тронь его, - в обычно беспечном голосе Джисона проскакивает жёсткость, хлыст воды устремлён в сторону Земельника. Ёнхо выглядит огорошенным. Он не ожидал услышать такое от Джисона, который всегда отмахивался от него мягко, будучи не сторонником конфликтов и не имея склонности к какой-либо агрессии. - Так это твой выбор? – уязвлённо цедит он сквозь зубы с явной обидой. – После того, сколько я за тобой ухаживал? - Я тебе сразу сказал, что хоть и ценю это, но мне это не нужно. А если ты ещё хоть слово про него скажешь, то я сам тебе вмажу. - Ну и пошёл ты тогда, подстилка горелая, - едва ли не выплёвывает Ёнхо и стремительно разворачивается, сбрасывая землю прямо на пол. - Что ты там вякнул? – Минхо порывается, было, пойти за ним, но его со спины перехватывает Джисон, похлопывая по предплечьям. - Пусть катится, остынь. - Херово ты кавалеров выбираешь, - Огневик разворачивается обратно, скрещивая руки на груди. - Он не мой кавалер, - Джисон пожимает плечами и, немного погодя, расплывается в озорной улыбке. – Зато у меня отличный защитник. - Кому ты нужен? – фыркает Минхо. – Я вообще за водой пришёл. Он берёт со столешницы бутылку и направляется к выходу из кухни. Джисон подхватывает поднос с рюмками и тут же довольно семенит за ним. - Я вода, ты за мной, всё логично. Молча наблюдавший за всем этим представлением Чанбин, которого остальные как будто в упор не видели, тихо посмеивается себе под нос и качает головой, оставшись один в кухне. Он отправляет в рот ещё одно луковое кольцо и запивает его коктейлем. Интересно всё получается. По крайней мере, теперь он может выдохнуть на этот счёт. Завидев днём Ёнхо, он напрягся, не зная, чего от него ожидать. Но теперь, когда Минхо проявил свою неожиданную сторону, за Джисона определённо можно не переживать. И хотя у самого Чанбина отношения с Минхо были далеко не самые солнечные, тот является лучшим другом Хёнджина, а он кому попало не доверяет. Долив в стакан ещё сока, Чанбин берёт с собой коробку и возвращается обратно в гостиную. Там вовсю продолжаются игры и гудит разгорячённый народ. Он делится с Хёнджином луковыми кольцами и наблюдает за тем, как на полу играют в мафию. Паркет слегка вибрирует от играющей в колонках музыки, по шее стекает капля пота, кондиционеры явно не справлялись с толпой веселящихся людей. Хлопок заставляет подпрыгнуть на месте. На другой стороне гостиной начали играть в Халли Галли, а значит время от времени будут раздаваться удары ладоней по звонку в центре, вот только они всегда совершаются с такой силой, что приходятся по деревянной поверхности и звучат оглушающе. Сердце заходится в противном мельтешении, бёдра каменеют. От очередного хлопка тело дёргается и Чанбин понимает, что не имеет ни малейшего желания это терпеть. Не хочется казаться испуганной шавкой, но постоянные вздрагивания хорошего не принесут. Отставив стакан, он спешно ретируется и сначала подумывает отсидеться на заднем дворе, однако видит там ящик шампанского и переносной боулинг, который начали устанавливать. Звуки, конечно, предсказуемые, вот только даже подготовившись, он не сможет полностью огородиться от них. Постояв на каменной дорожке, Чанбин решает, что будет лучше просто проветриться, свою долю праздника он уже получил. На пляже заметно прохладнее. Ветер дует чуть более свежий, но ночь была тёплая, так что в футболке терпимо, пусть и зябко. Скинув обувь, он с наслаждением зарывается пальцами в мягкий песок. Тот был ещё тёплый после дневного зноя. Подойдя к воде, Чанбин полной грудью вдыхает приятную соль. Туман в голове становится слабее. Сделав два шага назад, он садится на достаточном расстоянии, чтобы не промокнуть. За спиной слышны отзвуки музыки, но очень далёкие, всё-таки была договорённость не врубать колонки на полную, чтобы не мешать соседям, да и в принципе слышать друг друга. Покачивающееся впереди море чёрное, посреди него широкая растрёпанная полоса из серебра. Отблески луны скачут по несильным волнам. Вода у берега шипит. - Отдыхаешь? – позади звучит голос Хёнджина. - Проветриваюсь, да, - Чанбин легко улыбается, ощущая мгновенный прилив энергии. - А меня чего не позвал? - Ты за игрой вроде следил, не хотел отрывать из-за своих тараканов. - Я же сказал, что можно. - Ну, мало ли, что ты сказал, - Чанбин насмешливо выдыхает и, заметив, что рядом с ним никто не садится, оборачивается. – Это ещё зачем? В руках Хёнджина находятся поленья, которых в саду была целая куча для барбекю. - Холодает, особо долго не посидеть. - А как же тусовка? - Я своё отгулял и хочу отдохнуть. Ты со мной? Пауза. - Естественно, - Чанбин посмеивается. - Пошли за камни, а то ещё припрётся кто-нибудь. Они шагают к правой части пляжа, где была небольшая зона, отделённая огромными серыми валунами. Пройдя по кромке воды, они заходят внутрь и сооружают костёр. Взмахнув рукой, Хёнджин поджигает его и отсаживается назад с левой стороны, в то время как Чанбин опускается с правой. Звучит приятный треск, переплетающийся с шелестом ночных волн. Пламя разгорается, испуская вокруг мягкое тепло. - Твоя очередь подзаряжаться? - Ага. Хёнджин вытягивает загудевшие ладони. Побывать рядом с открытым источником своей стихии ему доводилось нечасто. Вены тут же вспыхивают, в них словно взрываются крошечные салюты, заставляющие кровь носиться быстрее. На его лицо падают рыжие отсветы, пшеничные волосы треплются морским ветром, глаза как будто сияют из-за покачивающихся языков пламени. Чанбин сидит, отставив руки чуть назад и опираясь ими о песок. Взгляд изучает и без того уже отлично знакомое лицо. Он думает о том, что Огневик при таком освещении выглядит волшебно. - Мы с папой раньше каждые выходные жарили маршмеллоу во дворе, - вдруг говорит тот через пару минут умиротворённой тишины. – Вечером готовили вместе вафли, а потом, когда уже темнело и включались фонари под крышей, жарили маршмеллоу и размазывали их по вафлям, иногда вместе с клубничным джемом. - Вкусно было? - Ничего вкуснее в жизни не ел. - Это круто, я бы сейчас не отказался. Уголки губ Хёнджина чуть приподняты, однако ностальгия в его глазах сквозит грустью и тоской. Эти моменты теперь только в памяти. И Чанбин чувствует, как в собственной груди щемит от этого. Он благодарен за то, что тот поделился таким сокровенным воспоминанием. - Когда приходил Минхо, мы топили в железной чашке над костром шоколад или карамель и макали туда всякие фрукты. А ещё играли в то, кто растопит дольку шоколада быстрее. Клали её на ладонь и выпускали самый минимум огня, чтобы согреть, но не сжечь. Потом как свиньи сидели и слизывали его со своих рук. - Это он-то с рук жрал? – недоверчиво тянет Чанбин. - Знаю, звучит, как бред, но раньше он был попроще, - Хёнджин издаёт смешок. – Это уже потом характер закалился. Вредным-то он всегда был, а раньше дурачился на пару со мной только так. - Вот же чёртова табакерка, что ни день, то сюрпризы. Чанбин зарывается ступнёй в песок, продолжая поглядывать в сторону. Хёнджин выглядит задумчивым, копается в своих воспоминаниях. В такт его мыслям языки огня начинают подрагивать. Водник садится прямо, вдруг озарённый осознанием. Он лезет в карман шорт. - Не маршмеллоу, конечно, но уж что есть. В его протянутой ладони помятая упаковка чокопая. - Это ещё что за уличная магия? – удивлённо посмеивается Хёнджин. – А кролика можешь вытащить? - Да я утром положил, чтобы в автобусе поесть, а потом купил в терминале сэндвич и забыл про него. - Тоже, что ли, начать заначки делать. Хёнджин открывает упаковку и бросает её в костёр. Та извивается, чернея. Аккуратно обхватив чокопай пальцами, он подносит его к пламени. Через четверть минуты шоколадное покрытие начинает растекаться, зефир посередине растёт в размерах и пузырится со стороны, направленной к огню. Хёнджин поворачивает его, чтобы прогреть полностью. - Держи. Разломив разбухший чокопай надвое, он протягивает одну половинку Чанбину. Пальцы скользят по подтаявшему шоколаду. Есть тёплый чокопай было странно, но ему нравится. Вкус необычный, особенно учитывая, что он был приправлен какой-то сладко-горькой символичностью. - Похоже на детство, да, - кивает Хёнджин всё с той же печальной улыбкой, однако затем в его голосе появляется по-особому личная признательность. – Спасибо. - Не за что, Искорка. Костёр размеренно трещит, иногда испуская яркие всполохи. Вверх вьётся не очень плотный дым, быстро рассеиваемый солёными порывами. Всё в радиусе пары метров покрыто рассыпчатым жёлто-оранжевым фильтром. Поддавшись усталости после дня и окутывающему теплу, парни ложатся на песок, закинув руки за головы. Иногда над ними стремительно проносятся мошки, едва различимые на фоне тёмно-фиолетового неба, по которому были рассыпаны мерцающие звёзды. О берег разбивается очередная пенящаяся волна. Чанбин чувствует, как под рёбрами бурлит точно такая же. Возможно, не без подачки алкоголя. То, как Хёнджин поддержал его днём, как пошёл за ним сейчас и как доверчиво поделился чем-то дорогим, заставляло ощущать несправедливость. Нужно было восстановить баланс, он его заслуживал. - Я был очень плохим человеком, знаешь. Хёнджин недоумённо поворачивает голову. - Ты о чём? - Дома творилось хрен пойми что и я так злился, что никто не может помочь. Что всё так происходит. Мне нужно было куда-то деть эту злость, поэтому я вымещал её на других. Постоянно находил поводы ввязаться в драку или просто лез на тех, кто слабее, тряс из них деньги. Мне казалось, что мне так становится легче, но это буквально выпустить пар на несколько минут и всё. Я знаю, что они ничего мне не делали, что они не виноваты в том, что мои родители алкаши и постоянно срутся, но я тупо не знал, как ещё справиться со всем, что копилось внутри, - взгляд Чанбина вперен в небо. – Я вечно был как с цепи сорвавшийся и все мои удары были такие же. Чисто мощные волны, подпитанные одной только яростью, или куча финтов, чтобы подобраться к противнику, если у тех контроль был получше и они не попадались под волны. Мне было плевать, с кем драться. - И что потом? - Я дрался с Земельником из нашей школы, Ханбин, что ли, его звали. Он уже был весь в царапинах от хлыстов, из носа текла кровь. И вдруг в переулок зашёл маленький пацан, лет восемь ему было, наверное. Он посмотрел на нас и так испугался, что смог только выдавить «Братик», а сам застыл. Тогда Ханбин, который до этого сопротивлялся, весь подобрался, скинул щит и сказал «Я отдам тебе всё, делай со мной, что хочешь, но только, пожалуйста, не трогай его. Он ничего не сделал», - Чанбин на какое-то время замолкает и слышно только трещащие поленья. – Вот тогда-то меня и огрело. Я стоял и думал «Что ж ты, мать твою, творишь? Зачем?» Я отпустил их и потом до ночи сидел у пруда. Переосмыслял. На четверть минуты над пляжем снова воцаряется тишина. По дороге наверху проезжает машина. - Естественно у меня не получилось сразу стать «хорошим парнем». Я всё равно влезал во всякие переделки, но просто так уже до людей не докапывался. Стал больше общаться с Джисоном. Он вообще против такого, но никогда меня не боялся, не знаю почему, может просто сам по характеру не ссыкло. Поэтому я его и не трогал никогда. Обычно же лезешь на тех, кто боится, с ними проще всего, они уже мысленно сдались, а на тех, кто сдачи может дать, особо не лезешь. Я заводился с пол-оборота и понял, что надо с этим что-то делать. Тогда я и увидел в фильме этот прикол, что нужно считать хотя бы до трёх, а потом уже принимать решения. Ну я и начал так делать. Как хотел кому-то врезать, так заставлял себя считать и дышать, а потом уже, когда первый порыв прошёл, на более спокойную голову думать, а надо ли вообще тут кулаками махать, - низкий голос Чанбина сливается со звуками прибрежной ночи, его брови чуть сведены. – Я нашёл покой, когда принял, что не могу исправить прошлое. Принял, что был не прав, но могу поменять своё будущее. Тогда и дышать легче стало. Это меня, конечно, не оправдывает, я делал невиновным людям больно и я знаю, что я ублюдок. Так что если тебе теперь противно зависать с таким мудаком, как я, то я пойму. Но, думаю, ты должен знать, с кем имеешь дело. Прости, что не сказал раньше. Чанбин замолкает. Хёнджин рассматривает его напряжённое лицо, размышляя. В голове роем вьются мысли, переполошенные услышанным. Откровение было неожиданным. Хотя и объясняло многие моменты его характера, его способностей сражаться. Пламя подрагивает. - Почему ты думаешь, что ты мне теперь противен? – наконец, подаёт голос Огневик. - Я много говна натворил. Ещё один Водник, который гадил другим, тем, кто ничего плохого не делал и не заслуживал это. - Я сам ненамного лучше. Я выбивал информацию, когда нужно было. Без жалости. - У тебя хотя бы была причина, да и раз у кого-то была информация, значит, они тоже не святые. А я… боюсь даже думать, в кого бы я превратился, если бы меня тогда не пробило. Какое-то время они оба молчат. Хёнджин смотрит на костёр, резонирующий с каждой его клеткой, после чего снова возвращает взгляд на лазурные всполохи. - На самом деле я думаю, что жить правильно, по законам, по заветам – это легко. А вот натворить дерьма и уже потом осознать, что ты творил дерьмо, и только после этого встать на «праведную» дорогу намного сложнее и заслуживает уважения. Эти слова заставляют Чанбина удивлённо повернуться. Хёнджин смотрит на него серьёзно, прямо. Тонкая алая прядь сползает по лицу, очерчивая острую скулу, по коже танцуют тени от пламени. Но в глазах нет осуждения, которого он в глубине души ждал и боялся. Там только какое-то непоколебимое принятие. - Ты не разочаровался во мне? - Прошлое – это прошлое. Мне кажется, честность – это очень смело. Я не знаю, что ты должен сделать, чтобы я в тебе разочаровался. Ты ведь столько мне помогаешь, хотя ничем вообще не обязан. И… я начал дышать с тобой. Рядом с тобой мне комфортно и то, каким ты был раньше, этого не меняет. Мне важно то, какой ты сейчас. Несколько секунд Хёнджин продолжает уверенно смотреть на него, после чего отводит взгляд, кажется, тушуясь от смысла своих же слов. Он достаёт руку из-за головы и тянет её к огню, который сначала подаётся вперед, словно ластящееся животное, а затем снова устремляется вверх, плавно покачиваясь. - Спасибо, Искорка, - с мягкой улыбкой выдыхает Чанбин. - За что? - За то, что принимаешь меня. Это важно. - Почему? - Потому что мне тоже с тобой очень комфортно. И жизнь уже не такая унылая. В ней ведь теперь есть искра. - Понятно, почему ты не журналист, с таким сюда не надо. Они оба смеются. И хотя Хёнджин отшучивается, смотря на небо и качая головой, насколько это было возможно в лежачем положении, он не перестает воздушно улыбаться. Рука опускается на песок и неторопливо перебирает его, просеивая сквозь пальцы. Идущий с моря ветер становится холоднее с углублением ночи, но костёр отлично греет, не давая замёрзнуть. Домой они возвращаются не скоро. Разговоры на пляже прекращаются, только когда время переваливает глубоко за полночь. Музыка уже не играет, народ поредел, скоропортящуюся еду заталкивают в полки холодильников. Чанбин помогает оттащить столы к стенам и разложить матрасы с постельным бельём на полу в гостиной, желает Хёнджину спокойной ночи, а сам идёт в комнату на втором этаже, которую успел застолбить, когда приехал. Там в спальных мешках уже спит несколько однокурсников, через которых он осторожно перешагивает и ложится на двуспальную кровать. Джисон, с которым они застолбили её вдвоём, уходит отстаивать очередь в туалет и возвращается, когда Чанбин уже засыпает. Утром по дому ходят сонные и слегка помятые студенты, растаскивающие связки с водой во все стороны. К обеду они доедают всё, что осталось, кто-то втихаря утаскивает с собой закрытые пачки чипсов, вычищают дом от мусора, сдают его хозяину и толпой едут обратно в Сеул. Уже в своей квартире Чанбину приходится сесть за работу, которую пришлось откладывать из-за практики, и потому у него получается поговорить с Джисоном только после разнящихся пар в понедельник. - Колись, чем это вы там на пляже занимались, что вас так долго не было? – он многозначительно играет бровями. - Разговорами, - Чанбин со смешком закатывает глаза. – Дома было душно, вот мы и ушли. - Прям уж только разговорами? - Да, просто болтали о всяком. Ты же знаешь, что между нами ничего такого нет. - Это пока что, - подчёркивает Джисон, поднимая палец. - Не знаю, - Чанбин отмахивается. – Я не могу говорить за него. - Чего там знать? У вас на мордах всё написано. - Если у кого-то на морде что-то и написано, то у тебя. Причём капсом от линии волос до кончика подбородка. На это Джисон расплывается в совершенно дурацкой улыбке и чуть ли не растекается по скамье, на которой они сидели за корпусом. Он теребит верёвки, свисающие с ворота его рубашки. - Минхо меня поцеловал. - Чего? – Чанбин едва не роняет стакан с кофе, его глаза распахиваются так, что становится больно. - В щёку. - У меня, блин, чуть сердце не встало. Хотя это тоже какой-то слишком быстрый прогресс, ты его до горячки споил, что ли? - Почему сразу споил-то? – возмущается Джисон. - Потому что он явно не может вот так сразу взять и сдаться тебе. - Да в смысле… ну… ладно, справедливо. - Так и? - Мы тоже ходили чутка прогуляться, когда там танцы до без ума начались, надоело. Шли по пляжу, болтали и неважно, какой там был контекст, это долго объяснять, но я сказал, что типа я столько всего пересмотрел, что меня трудно удивить, это прям надо постараться. А он возьми, да и чмокни меня, - Джисон снова широко улыбается, не в силах совладать с собой. – Я охренел знатно, конечно. Он ещё был такой красивый со своими уложенными волосами с торчащими кончиками, в этой летящей накидке, что я аж прям залип. - И что он? - Говорит типа «Ты сломался, что ли?» и посмеивается этим своим смехом, ну знаешь, когда он смеётся, а потом выдаёт ещё один короткий смешок, обожаю. А я смотрю на него и меня прям распирает, такой он охеренный. Ну я и не выдержал. Потянулся целовать, а он ладонь выставляет, прижимает к моим губам и снова посмеивается, только уже так хитро, с горящими глазами. Говорит «Не торопись, жижа, ещё нельзя». Я клянусь, у меня такое цунами внутри было, он такой… он как ундина, знаешь, сирена. За ним хочется идти, я вообще про всё забываю, когда он рядом. - Меня сейчас стошнит, какая же у тебя рожа противная, - Чанбин морщится, но в его голосе нет яда, а глаза насмешливые. – Ты прям по самое не хочу втюхался. - Скорее по самое хочу, - Джисон мечтательно смотрит куда-то вдаль. – Мне кажется, когда он даст себя поцеловать, я сгорю на месте. - Если даст. - Если бы он был против, он бы мне уже вмазал и в принципе бы перерубил контакты. По нему сразу видно, если ему что-то не нравится. - Да уж, я заметил, - фыркает Чанбин. – Он играется с тобой. - Я только за, я люблю играть. - Игрок хренов. - Ну мне хотя бы чмок перепал, это вы на месте топчитесь. Хотя впереди планеты всей, конечно, Феликс. - О да, сидели ворковали, как будто вокруг них стена, - Чанбин усмехается, пиная кроссовкой траву у подножья скамьи. – Не удивлюсь, если они подловили момент в танцах и прям там засосались. - Я тебе больше скажу: они явно оторвались по полной, - заговорщически щерится Джисон. – Потому что они свалили наверх почти сразу после того, как вы ушли, и до утра их видно не было. - Да ладно? – хохочет Чанбин. – Во дают. - Ага, вот уж у кого по самое хочу. Посплетничав до конца перерыва, они плетутся на пару, после которой чуть ли не вприпрыжку несутся к курилке, где договорились встретиться с Феликсом, чтобы вытащить из него какие-то подробности. Однако вместо подробностей они получают серое лицо и несколько выкуренных подряд сигарет. Феликс рассказывает, что прораб откровенно послал его и сказал, что не выплатит даже часть, потому что у него всё равно нет никаких доказательств, что его нанимали на работу. А если он продолжит названивать, то на него напишут заявление. Хорошее настроение мгновенно сменяется кипящей яростью от происходящей несправедливости и обиды за друга. Сильно режет собственная беспомощность – они даже не могут обратиться в полицию, иначе Феликсу попадёт ещё сильнее. Воздушник, в свою очередь, выглядит уставшим от всей этой ситуации и подавленным. Он понимает, что ничего не может сделать, и теперь пытается смириться с тем, что им просто воспользовались. При таком раскладе ясное дело, что разговаривать с его руководством уже бессмысленно и даже опасно. Однако Чанбин просто не может оставить всё, как есть. Придя домой, он долго думает и, наконец, срывается бродить по одному конкретному району, после чего направляется в бар, а затем делает несколько звонков. Таким образом, вместо того, чтобы заниматься работой, в час ночи он стоит около забитой доверху мусорки. Через пару минут к нему присоединяются Джисон и Хёнджин. Они ждут, пока в поле зрения не появляются идущие за руку Крис с Феликсом. Причём последний выглядит донельзя удивлённым. - Привет. Вы чего тут делаете? - Ты не сказал ему? – Чанбин обращается к Крису. - Ты же его знаешь, он бы не пошёл. - Что происходит? – Воздушник недоверчиво щурится, смотря сначала на друзей, а потом на Огневика рядом с собой. - Я не позволю каким-то ушлёпкам просто так вытирать об тебя ноги. - Так что раз денег они тебе не дают, значит, мы не позволим положить их в чужие карманы, - Чанбин достаёт пакет с чёрными масками и две кепки, одну из которых протягивает оторопевшему Феликсу. – Разнесем стройку к херам. - Вы… вы с ума сошли? - Ты ведь не единственный, кому не заплатили. Они не заслужили ни одного гвоздя забитого, - Хёнджин надевает взятую из пакета маску и поправляет свою кепку, заталкивая волосы подальше. - Вы вообще понимаете, что это преступление? Нас всех оштрафуют, если не посадят. - Ну для этого нас надо найти, - Джисон издаёт смешок, тоже пряча лицо. – Чанбин проверил камеры. Выведем их из строя, а потом просто свалим через парк и по переулкам, там-то их нет. - То есть вы собрались стать преступниками и рисковать только для того, чтобы отомстить? – Феликс поворачивается к Крису. – И ты был в курсе и не сказал мне. - Отомстить и дать понять, что им такое дерьмо с рук не сойдёт, - уверенно отвечает Огневик, даже не колеблясь. – Можешь не идти, но я это так не оставлю. - Мы тоже, - твёрдо заявляет Чанбин. – Вспомни, сколько ты пахал и сколько потом унижался. Эти уроды заслуживают того, чтобы остаться с голой жопой. Феликс тяжело выдыхает и прикрывает глаза, сжимая челюсти. Несмотря на свою обиду он не хочет так рисковать, причём ещё и своими друзьями. Да и в его моральные устои вандализм не входил. Постояв так с четверть минуты, он берёт кепку. - Если с кем-то из вас что-то случится, я себя никогда не прощу. - Всё будет хорошо, - Крис крепко сжимает его руку, ободряюще улыбаясь. – Мы просто покоцаем имущество и свалим. Обмундировавшись масками и кепками, они выдвигаются в сторону стройки, внимательно осматриваясь и стараясь избегать обычных уличных камер, прячась в тенях и кустах. Если сделать это не получалось, Крис запускал тонкую огненную змейку, которая поднималась наверх и опаляла стекло, заставляя экран полностью чернеть. Через пятнадцать минут они добираются к железным воротам закрытой на ночь стройки. Разобравшись с камерами, они подходят к калитке. - Знаешь пароль? - Да, нам давали на всякий случай. Феликс натягивает рукав кофты на палец и набирает код на панели. Та подсвечивается синим и с тихим писком открывает замок. Внутри кругом были насыпи из гравия, песка и обычной земли, стояли биотуалеты, высились не распакованные кубы кирпичей. Будка охраны пустовала – сторож, которому платили копейки, почти всю ночь проводил со знакомыми в палаточном баре дальше по улице. - Тогда как договаривались. Портим всё, что видим, но осторожно, без травм. Огневики приступают к сжиганию досок, которых вокруг были целые стопки, включая строительные леса и подставки. Водники топят мешки с цементом, превращая их в одно сплошное месиво, уничтожают листы с планами, таблички, коробки и упаковки всего, что только было. Феликс же сносит ещё не до конца застывшие перегородки, обрывает провода у оставленной техники, разбрасывает по округе гвозди, шурупы, гайки и прочую мелочь. Начинает разноситься запах гари, мелькают блики от огня, который не успевают вовремя погасить, чтобы не привлекать внимание раньше времени. Чанбин поднимается выше: в здании было десять этажей. Залив очередную горку из упаковок цемента, он видит Хёнджина, который тоже решил перейти к остальным уровням и жёг стопки дверных косяков, подготовленные к установке. Так они разбираются с пятым и шестым этажами, пока остальные хозяйничают ниже, и поднимаются на седьмой. - Хулиганьё! - Вы что творите?! Услышав с улицы крики, Чанбин с Хёнджином замирают, переглядываются и подбегают к окну. По двору мчался мужчина в форме охраны, а за ним торопились ещё пятеро, видимо, те самые собутыльники из рюмочной. Перескакивая через насыпи, бежит Джисон, окидывающий их волной и прячущийся за огромной мусоркой с торчащими стройматериалами. В здании слышится топот – остальные тоже прячутся. - Пора сматываться, - объявляет Чанбин. Они бросаются к лестнице и уже начинают спускаться, как видят мелькающую в пролёте коричневую куртку. Затем выглядывает голова и незнакомый мужчина с зелёной полосой на макушке запускает в них град из комков земли. - Наверх, спустимся по лесам. Хёнджин тянет Чанбина за рукав толстовки и они торопливо взбираются по ступенькам, поднимая строительную пыль. Выбежав под ночное небо, они оглядываются. Немедля, Хёнджин валит переносной стеллаж с инструментами и поджигает его, блокируя путь, чтобы выиграть им хотя бы минуту. В это время Чанбин оббегает крышу по периметру, высматривая в темноте конструкцию. - Твою мать, их уже сняли с верха. - Что? – Хёнджин подбегает к нему и всматривается, понимая, что он прав и леса уже не шли выше уровня пятого этажа. – Дерьмо. Что теперь? Будем отбиваться? - Он там не один, слишком опасно. Мы не должны никого ранить. - Тогда что? Чанбин вертит головой, отчаянно соображая. За бушующим у входа огнём уже слышны голоса и Хёнджину приходится поддать жару, чтобы оттолкнуть преследователей ниже на пролёт и не дать им затушить всё землёй. В этот момент звонит телефон. - Да? - Я вижу вас на крыше, они на девятом и восьмом, уже вызвали патруль. Прыгайте, я поймаю, - тараторит Феликс. - Понял, - Чанбин убирает телефон в карман. – Эй, Искорка, пошли. - Куда? – Хёнджин выпускает последнюю мощную волну и оборачивается. – Ты нашёл спуск? - Типа того. Сиганём вниз, Феликс нас поймает. - Сиг… ты что, конченный? – его глаза распахиваются, блестя в лунном свете. – Я похож на самоубийцу? - Да всё нормально будет, он же Воздушник, тормознёт нас и всё. - Ну нет, идите вы на хер, я не собираюсь подыхать, - он активно отмахивается. – Лучше прорваться через этих придурков. - Там уже менты на подходе, пока мы их раскидаем, нас скрутит наряд. Хочешь просидеть в мусарне? – Чанбин заступает на бортик ограждения и видит машущего Феликса. – Пошли. - Это безумие, ты понимаешь? В лестничном пролёте летают комья земли, стремительно тушащие толстую стену пышущего жаром огня и начинающие закрывать выход, блокируя путь к побегу. Вдали над домами проносится полицейская сирена. - Прыгаем вместе, я не отпущу, – Чанбин протягивает руку, заглядывая ему в глаза. – Искорка, ты мне веришь? Несколько секунд Хёнджин молча сверлит его нерешительным взглядом, опасливо поглядывая на гудящую пустоту за его спиной, после чего оборачивается. Проход уже был полностью запечатан. - Сука, - с чувством выругивается Огневик и тоже поднимается на ограждение, хватаясь за протянутую ладонь. – Ненавижу тебя, ты конченный и друзья твои тоже конченные. - Сочту за комплимент, - Чанбин усмехается, давя волнение и крепче сжимая его руку. – На счёт три, окей? - Если что-то случится, я тебя в аду достану, понял? – выбившаяся алая прядь колышется. - Договорились, кепку только придержи, - кивок. - Раз. Два. Три! Они делают шаг вперёд, вверяя свою судьбу прохладному сеульскому воздуху. Впереди горят жёлтые и красные огни вывесок, по правую сторону переливается покачивающаяся река Хан. Ветер царапает щёки и забирается под одежду, заставляя всё тело оледенеть едва ли не до треска. В ушах пронзительно свистит. Внутренности словно подскакивают, как во время катания на Викинге, только спуска обратно к безопасности всё нет. Вместо этого разрытая земля стремительно приближается. Их пальцы намертво сцеплены друг с другом. Последовавшее за шагом с крыши сожаление превращается в дребезжащий испуг и кажется, что жизнь вот-вот начнёт проноситься перед глазами, будучи выбитой ударом о холодную почву. Удар случается, только воздушный. Он сначала подбрасывает их обратно на пару метров, после чего они плавно опускаются вниз, как на перьевой подушке. Когда кроссовки касаются твёрдой поверхности, колени едва не подкашиваются. - Бежим. Феликс не даёт им прийти в себя после экстремального спуска и тянет в сторону Джисона и Криса, которые стояли на стрёме у наложенных друг на друга железных труб. Отрывисто вдохнув, они мчатся следом и, скооперировавшись, выбегают обратно к распахнутой двери, ведущей на стройплощадку. Увидевший их Водник, который, видимо, остался караулить проход, собирается заблокировать дорогу толщей воды, но Чанбин сдерживает её, давая остальным возможность выйти. - Пошли! Получив сигнал, он скрещивает руки, перерубая поток, и выскакивает следом за ними. Феликс отбрасывает мужчину назад свистящим порывом, а затем захлопывает дверь и бежит за друзьями в переулок. Сирена остаётся позади, когда они без передышек мчатся по знакомому пути и останавливаются, только когда забегают в парк и оказываются в гуще высоких кустарников. Тишина ночи заполняется шумным дыханием. - Охренеть, вот это адреналин, - Джисон задницей падает прямо на траву и опирается о колени. - Откуда их целая куча? - Крис утирает пот со лба, шмыгая носом и стаскивая маску. - Ну ты и красавчик, - Чанбин хлопает сгорбившегося Феликса по спине. – Без тебя мы были бы в жопе. - На здоровье, - выдыхает тот. – Не жёстко было? С такой высоты я людей ещё не ловил. - Я с вами больше никуда не пойду, - Хёнджин трясёт толстовкой, пытаясь остыть. – Чуть в лепёшку не превратились. - Да ладно, не бубни, - Джисон машет ладонью. – Где ты ещё на таких каруселях покатаешься? - Надеюсь, что нигде. - Идёмте, полиция может приехать сюда, - зовёт Крис. Выйдя из парка, они всё так же по теням пробираются к улочкам между домами, где прощаются. Феликс несколько раз благодарит их за помощь и риск ради того, чтобы он мог банально отомстить тем, кто так по-ублюдски поступил с ним и многими другими рабочими. Сняв маскировку, они расходятся по разным переулкам, чтобы выйти к главным улицам и пойти ловить ночные автобусы. - Спасибо, что согласился помочь, - Чанбин вдыхает пахнущий остывшим асфальтом воздух, когда они с Хёнджином бредут к остановке. - Я за справедливость. Эти мудаки заслужили, - Огневик ерошит пальцами волосы, пропуская немного прохлады к горячей голове. - И как кайфово было хреначить силой во всё подряд, да? - Это да. Никакого дурацкого контроля, никакого дыхания. Они переходят пустую дорогу на красный и идут мимо закрытых на ночь тележек, в которых днём продавали йогурты и мороженое. Вокруг стрекочут цикады и только вдалеке кто-то развязно гогочет в одной из ночных забегаловок. - А ещё спасибо, что доверился мне и Феликсу, - спустя минуту тишины подаёт голос Водник. - Спасибо, что не кинул. - Ни за что. - Может «не за что»? - Нет, именно «ни за что». Ни за что не кину. Хёнджин поворачивается к нему, какое-то время смотрит в глаза и затем фыркает, отводя взгляд. Уголки его губ дёргаются. Ночь выдалась сумасшедшая и сердце до сих пор бешено стучало. Оно продолжает нестись, даже когда он уже лежит в своей кровати и пытается заснуть. В голове проносится момент перед самым полётом. Когда Чанбин держит его за руку и уверенно смотрит в глаза. Лазурные всполохи, едва заметно торчащие из-под козырька кепки, подсвечены остатками гуляющего по крыше огня. Насколько нужно быть сумасшедшим, чтобы рискнуть вместе с кем-то своими жизнями? Хёнджин не знает. Он знает только, что у него хватило дурости сигануть с крыши с Со Чанбином. И хватило бы сделать это ещё раз.