Ignite Me

Куст шелестит, ветками упираясь в пропитанные потом футболки. Потревоженные муравьи начинают носиться по листьям и в срочном порядке перебираются на другую часть растения, либо на землю. Чанбин закидывает руку за спину, осушая ткань, после чего избавляет от неприятного ощущения и Хёнджина. Они сидят на мраморном ограждении, которое шло вокруг белого дёрена, и смотрят на стену здания из металлических панелей. Выйдя из такси на Йоидо, они на всякий случай скрылись за рассаженными для озеленения офисных зон кустарниками, хоть и были уверены, что слежки за ними не было. Хёнджин вертит в руках накладную лазурную прядь. Какое-то время Чанбин смотрит на неё, а затем начинает посмеиваться. Он поднимает взгляд на Огневика. Тот молчит, но через несколько секунд они уже хохочут, закидывая головы. Закатное солнце рисует у ног угловатые тени. - Минхо бы нас повесил. - Пошёл он, - Хёнджин ерошит пальцами волосы, давая ветру доступ к горячей коже. – Зато тебе туда теперь путь заказан. - Да и срать, - Чанбин протяжно выдыхает, ведя лопатками. – Такое себе место. - Думаешь, они накатают заявление в полицию? - Не-а. Там куча всякой нелегальщины, они не станут так светиться только из-за каких-то двух придурков. - Если бы не этот мудак с текилой. - У тебя от поклонников отбоя нет. - Сдались они мне. Фыркнув, Хёнджин достаёт из кармана телефон. Пальцы ловко летают над экраном. Чанбин наклоняется вбок, опираясь о холодный гладкий мрамор, и наблюдает за тем, что он делает. - Пытаешься найти эту кальянную? - Да. Открыв карту, Хёнджин изучает список кальянных в Хэбанчоне, время от времени обновляя область. Однако все они как выглядят, так и называются примерно одинаково, нет ничего хотя бы отдалённо связанного с доберманом или какими-либо собаками. Поиск по ключевым словам через Нэйвер и Гугл тоже не помогает. Ногти постукивают по мрамору. Пальцы снова начинают касаться экрана, только теперь уже для того, чтобы выстроить маршрут от Йоидо до начала Хэбанчона недалеко от станции Ноксапён. - Собираешься обойти все калики? - Это след, надо его проверить. Она сказала, что заведение должно быть как-то связано с Доберманом. Если не название, то может быть интерьер или что-то ещё. - Ты прямо сегодня хочешь этим заниматься? - У меня есть зацепка, я не могу просто сидеть, - голос Хёнджина сквозит отчаянной решительностью. Чанбин смотрит на его лицо, после чего вздыхает и встаёт, отряхивая задницу. - В какой стороне наша остановка? - Иди отдыхай, тебе хватило приключений на сегодня. - Ты уже забыл, что ты мне обещал? Хёнджин сверлит его взглядом, усиленно думая. От возникших в нём противоречий даже вена на шее становится заметнее. - Это просто сбор информации. - Которым мы займёмся вместе, - невозмутимо заявляет Чанбин. – Так на какую нам остановку? В конце концов, с одной пересадкой они добираются до нужного района. Небо медленно наливалось зрелыми сливами, приобретала формы похожая на пух луна. На горе неподалёку виднелась башня Намсан, на площадке которой уже зажглись основные фонари. Хэбанчон растёкся по холмам, то поднимаясь, то снова опускаясь, улицы здесь были достаточно узкие, поэтому приходилось постоянно держаться бордюров, чтобы не попасть под пробирающиеся по дороге машины. В глаза бросается целая куча насаженных друг на друга иностранных заведений, то и дело мелькают явно некорейские лица. Из-за близости Итэвона, который буквально кишел иностранцами, дома и кафе в окрестностях пользовались у них популярностью. Постепенно начинают зажигаться фонари на столбах и гирлянды, из открытых баров с озеленёнными террасами доносится смех. Чанбин с Хёнджином идут по улице, сканируя взглядами пространство и высматривая что-нибудь подозрительное. Попадающиеся по пути кальянные выглядят обычно, они декорированы по большей части в тёмных тонах и часто оформлены чем-то неоновым, либо золотым. Пройдя так первое звено вытянутого района, Хёнджин вдруг предлагает вернуться и всё-таки заглянуть в них, чтобы расспросить сотрудников. В конце концов, какие-то характерные особенности места могли поменяться, но имеющих к ним отношение людей те должны были знать. Корпус башни Намсан становится ярко-зелёным на чернильно-фиолетовом фоне, фары машин разбрасывают по всей округе блики, отскакивающие от элементов декора, однако никаких сдвигов в деле не намечается. В заведениях им отвечают одно и то же: человек по кличке Доберман не вызывает никаких даже смутных ассоциаций. Погоня за призраком постепенно начинала выматывать, но они продолжают идти, продвигаясь дальше в район и досконально исследуя каждое ответвление, в котором могли ютиться открытые двери и приглушённые вывески. - Возможно, у кого-то из ваших сотрудников есть тату с собакой на руке? – Хёнджин задаёт один из стандартного набора вопросов уже, наверное, в двадцатый раз за вечер. - Нет, не думаю, - девушка с высоким хвостом качает головой, чуть нахмурившись. – У нас тут все в основном в растениях, орнаменте и акварели. - Хорошо, спасибо, что уделили время. Он скрывает разочарованный вздох и бредёт обратно к двери. Ноги гудят от недавнего марафона по дну реки и постоянным подъёмам по местным возвышенностям. Расслабленно дымящие люди за столиками раздражают своей беспечностью. Живут своими нормальными жизнями, не тратят годы на то, чтобы выследить человека, который сломал им буквально всё. - Пошли, - он тянет за подол футболки Чанбина, который изучал интерьер. - Подожди, - тот щурится, всматриваясь в дверь в зоне бара. – Видишь там наклейку? Хёнджин подходит к нему и вытягивает шею, приглядываясь. На буковой двери в разных местах были налеплены всякие эмблемы и надписи. Между листом каннабиса и хот-догом на скейте красуется остроухий доберман с шипованным ошейником. - Это он, - выдавливает Огневик через несколько секунд и часто моргает. – Один в один, прямо как его тату. - Можно вас? – Чанбин кладёт руки на барную стойку и подзывает бармена. - Чем порадовать? – улыбчивый парень с треугольным подбородком и коротким ёжиком радушно откликается. - Наклейка добермана на двери, откуда она? - Наклейка? – бармен оборачивается, озадаченно выискивая её глазами. – А чёрт её знает. Эта дверь тут ещё с открытия вроде как, почему-то до неё всё никак руки не доходят во время ремонтов. Ну типа не отваливается и ладно. Так что весь этот мусор на ней годами копился. Хотя некоторые ничего такие, ржачные. - Кто хозяин заведения? – Хёнджин с трудом заставляет себя отвернуться от неё. - Честно: я уже понятия не имею. Они меняются быстрее, чем тренды в тиктоке, поэтому я уже перестал следить. Деньги дают и ладно. - А у кого можно узнать? - У администратора, наверное, она за всем следит. Парни возвращаются к стойке у входа, которая ранее пустовала, но за которой теперь сидела девушка в деловом чёрном платье. Она встаёт, чтобы поприветствовать их, и вежливо интересуется, чем может помочь. - Не подскажете, кто сейчас владеет заведением? - Чхве Сынчоль, он выкупил права на него две недели назад. - А кто был до этого? - Сон Хёну, он был у руководства около года. - Вы случайно не помните, была ли у него тату добермана на руке? - Тату? – недоумённо переспрашивает девушка. – Нет, не помню, он обычно ходил в рубашках - Вы можете дать его контакты? Девушка выписывает им номера трёх последних владельцев, так как данные предыдущих уже были где-то в дальних архивах. Хёнджин сверлит взглядом ярко-жёлтую бумажку, как будто пытаясь выжать из неё какой-то чёткий ответ или указания о том, что делать теперь. Не факт, что они нашли именно ту самую кальянную, однако было слишком маловероятно, что они наткнутся на точно такого же добермана где-нибудь ещё. - Может, отдохнём здесь? – предлагает Чанбин, кладя ладонь ему на плечо и возвращая в реальность. - Давай. Они занимают столик, отделённый от общего зала полупрозрачным балдахином. Чёрные кожаные диванчики чуть скрипят, когда они садятся друг напротив друга. Сотрудник шустро подготавливает им кальян, официантка приносит полные льда мохито. Негромко играет музыка с тягучими битами, свет приглушён, лампа над столом рисует на поверхности ровный круг цвета охры. С чувством затянувшись, Хёнджин выпускает густое облако дыма, откидывая голову на спинку дивана и закрывая глаза. Чанбин тоже прикуривает и некоторое время спустя делает несколько глотков. Сладковатый привкус цитрусового табака мешается с холодной мятой, усиленной небольшой дозой алкоголя, и приятно освежает кипящее сознание. Он смотрит на Огневика, который выглядит уставшим и более задумчивым, чем обычно. Алая прядь висит около уха, хотя обычно бывает убрана назад. - О чём думаешь? Прежде, чем ответить, Хёнджин снова втягивает в себя ароматизированный дым, который затем парит вокруг них, слегка покачиваясь из-за потоков кондиционера. Пальцы мусолят записку и откладывают её обратно на стол. - Меня бесит эта неопределённость. Получаешь один кусок информации, а он делится на два и эти два тоже делятся, и так до бесконечности. Знаешь паззлы без рисунка? Просто белые куски, которые нужно правильно сложить. И они почти все друг другу подходят, но если поставить что-то не так, то в конце ни хрена не получится и придётся делать всё заново. Вот я как будто в них копаюсь почти всю свою жизнь. - Попробуй посмотреть на это с другой стороны: у тебя хотя бы есть информация. Это лучше, чем сидеть ни с чем. - Это да, но… - Хёнджин отпивает мохито и трубочкой мешает в стакане раскрошенный лёд. – Я просто хочу, чтобы всё это быстрее закончилось. Чанбин смотрит на родинку под его левым глазом. На нижнюю губу, которая была пухлее верхней. На пшеничные волосы, плавно обрамляющие правую половину лица. На ключицу, виднеющуюся в вороте чуть оттянутой футболки. На пальцы, обхватывающие кальянную трубку для очередной затяжки. Когда «всё это» закончится, закончится действительно всё. За убийство наказание одно. Забрав чужую жизнь, Хёнджин поставит крест на своей. Он просто исчезнет в карцере. И Чанбин всеми силами строит из себя великого слепого, стараясь не думать о том, что он лишь помогает этому произойти. Он сам помогает отнять у себя Хёнджина, вокруг которого в последнее время крутились все его мысли. Губы прижимаются к трубке, дым заполняет глотку, щипля язык и щёки изнутри. Под рёбрами противно скребёт. Каждый раз, как он начинает об этом думать. Чанбин хочет, чтобы Хёнджин нашёл успокоение, потому что понимает, что тот несёт в себе тяжёлый груз, стремясь к одной-единственной цели, он не может переключиться ни на что другое. И если это действительно сделает его счастливым, если это то, чего он желает больше всего, то Чанбин продолжит помогать ему. Даже перекрывая этим кислород самому себе. Поэтому он старается не думать о том, что будет в конце. Он сам виноват в том, что теперь засыпает и просыпается с чужой улыбкой перед мысленным взором. Стакан с мохито осушается практически до дна. Пищевод жжёт, но в груди жжёт всё-таки хуже. Водник делает ещё несколько глубоких затяжек и решает отвлечься. Он достаёт телефон и открывает инстаграм кальянной, ссылка на который висела на стене. Место не самое популярное, но хотя бы не полнейшая дыра, здесь, как оказалось, даже иногда проводятся развлекательные мероприятия, бывают акции и небольшие выступления каких-то любителей. Палец скользит по экрану, листая фотографии, которых с открытия набралась целая гора. Хёнджин зачёсывает волосы назад, продолжая гонять записку с номерами по столу. Новые зацепки должны были воодушевить его, но он чувствует лишь растущую усталость. Эта охота за белыми паззлами выжимала из него все соки. Он тащит себя вперёд на упрямости и какой-то идиотской зацикленности. Он должен пройти этот путь до конца, он должен выполнить свою миссию. - Искорка. Голос Чанбина вытаскивает из похожих на вязкое болото мыслей. Хёнджин поднимает голову и натыкается на напряжённый взгляд. Водник молча кладёт перед ним свой телефон. Сначала он не понимает, зачем ему фото каких-то трёх мужчин, сидящих за столом у эмблемы этой кальянной. Затем его взгляд выцепляет добермана над внутренней частью локтя под закатанным рукавом рубашки. Рот приоткрывается. Поначалу Хёнджин даже не дышит. Всё его тело словно заполнили цементом, только сердце скачет, как сумасшедшее. Он пристально изучает каждый миллиметр аккуратного, чуть прямоугольного лица мужчины с коричневыми волосами, бирюзовой полосой и лукавой ухмылкой, в которой растянулись его длинные губы. Хотя больше всего внимание всё же притягивает именно уже выцветшая от времени собака, кончики ушей которой прятались за белым хлопком. С шумным вдохом по ладоням начинают бегать искры. - Тихо-тихо, - игнорируя возможность обжечься, Чанбин обхватывает его руки своими. - Дыши, слышишь? Давай вдох. И теперь выдох. Вот так, всё нормально. Хёнджина потряхивает, но он пытается восстановить циркуляцию воздуха и крепко ухватить накренившийся в сторону контроль. Стол под его запястьями уже успел слегка почернеть. В голове льётся через край бушующая лава. - Это он, - слова выдавливаются с трудом. - Он убил моего отца. Экран гаснет и палец с силой нажимает на него. Вылезают ссылки на страницы двух человек, но не того, кто интересовал больше всего. - Кто этот ублюдок? - Насколько я понял, он один из первых владельцев, тогда ещё была тематика панка или чего-то такого. Раньше этот доберман был на витрине, но после этого концепт несколько раз успел смениться, я не думаю, что он связан с последними владельцами. - А это кто? - Хёнджин промаргивается, собираясь с мыслями, и читает надпись. - Наше заведение поддерживает молодых артистов, табак становится вкуснее под хорошую гитару. Дерьмо, это просто какие-то музыканты. Про него ещё что-то есть? - Не смотрел, сразу тебе решил показать, чтобы наверняка. Хёнджин листает аккаунт до самого первого поста, но так и не находит ни имени, ни ссылок на людей, которые могли оказаться его партнёрами, обладающими информацией. В основном речь шла о рекламе сервиса и мероприятиях. Телефон откладывается, Огневик нервно делает глубокую затяжку и подпирает рукой голову, смотря в стол перед собой. - Всё хорошо? - Я уже так близко, - голос тихий и серый. - Я так близко, я знаю лицо этого урода, он был здесь, но я всё равно не могу его схватить. - Главное, что ты близко. Ты уже ближе, чем раньше, значит, скоро ты его найдёшь. - Я выпотрошу Чонину все мозги, но заставлю его поднять архивы и найти всех владельцев этой дыры, уже плевать, сколько он за это возьмёт. - Откуда у тебя вообще деньги на это? Ты ведь часто к нему обращаешься, - пользуясь возможностью, Чанбин старается перекинуть его на другую тему, чтобы он смог немного остыть. - Стипендия для сирот, плюс я все каникулы вкалывал на заводе, как проклятый, чтобы мне было, чем платить, и не надо было тратить время на подработку во время учёбы. - Ого, мощно. Немного посидев без какого-либо движения, Хёнджин достаёт свой телефон и теперь уже через него открывает то фото. Глаза так и сверлят лицо мужчины явно в возрасте, но вполне подтянутое и выглядящее молодо. Только потускневшие цвета татуировки выдают течение времени. - Искорка, не надо, - Чанбин нажимает на кнопку, блокируя телефон. - Не зацикливайся на нём, он этого не стоит. - Этот человек сломал мне жизнь. - И если ты сейчас будешь думать только о нём, то дашь ему сломать её ещё раз. Отдохни. Хочешь кушать? Мы давно не ели, давай я закажу пасту, будешь? - Да, - после паузы отвечает Огневик вяло, но всё же выпрямляясь. - Вот и отлично. Ужин проходит без особого энтузиазма, но в побледневшее лицо Хёнджина хотя бы возвращаются краски. Чанбин понимает, что так быстро он не переварит информацию, поэтому не дёргает его и просто следит за тем, чтобы он нормально поел, а затем провожает до нужного автобуса. Как будто кальяна было мало, Водник выкуривает ещё несколько сигарет по пути домой. Да, они подобрались близко к человеку, за которым охотились. И чем ближе они были, тем меньше времени у них оставалось. На этой мысли Чанбин одёргивает себя. Это у него становится меньше времени. Это он не хочет терять то, что так внезапно нашёл. Следующие три дня проходят как обычно. Хёнджин ждёт, пока Чонин откопает для него информацию, и выглядит так, как будто полностью принял то, что теперь знает лицо убийцы. Они с Чанбином ходят на тренировки, где он демонстрирует крепчающий контроль, вместе обедают и гуляют у набережной, обсуждая всё, что угодно, только не расследование. Жизнь так или иначе идёт своим чередом. Сойдя с автобуса, Чанбин потягивается, на ходу разминаясь перед тренировкой. Воздух суховат из-за повышенного уровня мелкой пыли и неприятно оседает в горле. Пальцы по привычке проходятся по сцепленному металлическому забору, когда он направляется к полю. Как ни странно, ждущий его Хёнджин не практикуется, а стоит спиной, смотря куда-то на горизонт, обсаженный сочно-зелёными деревьями. Пшеничные волосы перебираются ветром. - Ты уже размялся? - Ага, - отвечает Огневик как-то отстранённо, словно и не слыша вопроса. - Ты чего такой? Есть информация? - Ким Сынмин. Этого выродка зовут Ким Сынмин и он торгует всякой кухонной утварью в сетевухе, - имя едва ли не выплёвывается. - Уже знаешь, как на него выйти? - Чанбин мгновенно становится серьёзным, забывая о тренировке. - Он сейчас в Китае на стажировке. Вернётся недели через две, если не решит задержаться. Чёрт, ещё две недели. - У тебя есть время подготовиться. И составить план, как сделать это так, чтобы тебя не нашли. - Я не крыса, как он, чтобы прятаться. - Ты хочешь просто отказаться от своей жизни, даже не попробовав найти способ сохранить её? Неужели тебя вообще ничего в ней не держит, кроме мести? Хёнджин молчит. Он смотрит на сожжённую траву, алая лента плавно вьётся, его футболка надувается со спины. Наконец, он шумно вздыхает, пожимая плечами. - Я сильно наследил, пока искал его. Чонин, Сохи, работники в кальянной, целая куча людей, которых я допрашивал. Выйти на меня проще простого. - Это ещё не доказательства. Нужно подумать, как можно сделать всё чисто. Хотя бы попытаться, время ещё есть. - Можно. Чанбин сжимает челюсти. Ему обидно. Не за себя. За то, что Хёнджин не видит в своей жизни ценности, не видит ценности в себе, не цепляется за мир так, как следовало бы. Он был зациклен на одном и как будто не мог переключиться с выстроенного маршрута, не мог допустить мысли о том, что всё может быть иначе. - Что не так? - Водник невесомо касается его локтя. - Ты должен быть доволен, разве нет? - Я узнал ещё кое-что. - Что? Ответ следует не сразу. По дороге за забором проносится грохочущий грузовик. - У меня остался ежедневник отца. Я хранил его для памяти, чтобы помнить его почерк, читать какие-то приписки о продуктах или мероприятиях в моей школе, вспоминать. Я уже просматривал его, когда начал искать подозреваемых, но там не было ничего такого, никаких странностей. А когда я получил досье на этого сраного Сынмина, я понял, что они работали в одной компании, - Хёнджин на пару секунд замолкает, его кулаки плотно сжимаются. – Отец развозил ценные грузы на фуре. У него в ежедневнике прописаны по дням адреса, из которых нужно было забрать что-то, и адреса, куда нужно привезти. И у некоторых проставлены маленькие звёздочки. Я сначала не задумывался, мало ли, что там надо было, может, какие-то важные заказы, оформление документов, ещё какая-нибудь хрень. И когда я смотрел на уголовный список ублюдка, а у него там куча дел по воровству и мошенничеству, я понял, что указанные там места совпадают с местами, которые отмечены звёздочками в ежедневнике. Понимаешь? Отец воровал вместе с ним. И, похоже, стащил что-то лишнее. Брови Хёнджина изламываются от обиды, он переступает с ноги на ногу. Он чувствует себя так, как будто его подставили. Челюсти сжаты, вокруг ладоней парят искры. Зелёное поле впереди спокойное и покачивается мерной рябью, небо чистое и гладкое, а в нём тлеют потрескавшиеся угли и летает пепел. - Он наверняка делал это, чтобы вы ни в чём не нуждались, - Чанбин сжимает его плечо, пытаясь заглянуть в лицо. – Он хотел, как лучше, вряд ли ему это приносило удовольствие. - Единственное, в чём я нуждался, это отец, - басит Хёнджин нехарактерно низким голосом, исступлённо смотря куда-то в землю. – Он был бы жив, если бы ни во что не влез, у нас всё было бы хорошо. У меня была бы семья. - Прошлое уже не вернуть, он сделал то, что сделал, он ошибся, - Чанбин сжимает его плечо крепче и другой рукой берёт за локоть. – Это ничего не меняет. Ты ведь всё равно любишь его не меньше. Хоть он и воровал. - Просто… - Огневик запинается и прикладывает ладонь к своей груди. – Мне как будто врали всё это время. - Прости его. За то, что он делал, и за то, к чему это привело. Он не желал зла. - Я пытаюсь. - Ты молодец, Искорка. Ты сильный. Тренировка проходит нестандартно. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на контроле, Хёнджин скорее выпускает пар, выжимая из себя пламя буквально до капли. Чанбин на этот счёт ничего не говорит и позволяет ему бушевать, выдерживая все атаки. Если это поможет Огневику почувствовать себя лучше, то он не против. Справляться с эмоциями тяжело, особенно когда они были непривычными и в больших количествах. Впрочем, намного лучше Хёнджину не становится. В последующие дни он ходит загруженный, хмурый, мало разговаривает и пропускает мимо ушей половину сказанного. Он словно сам не может разобраться в том, что чувствует, и вместо того, чтобы что-то с этим делать, просто запихивает всё в шкаф, который практически не закрывается и двери которого нужно держать обеими руками, чтобы ничего не вывалилось. Его ответы односложные, взгляд отсутствующий и от любой попытки вытащить из себя что-нибудь он тут же открещивается. Поэтому Чанбин решает, что будет неплохо взять его с собой, когда их с Джисоном отправляют на два дня в Конджу, чтобы сделать обзор местных кофеен и создать по ним что-то вроде тура для проекта к концу семестра. После достаточно коротких размышлений со стороны Джисона к ним присоединяется Минхо под предлогом того, что журналисты позже могут использовать собранный материал ещё и для своих статей. Во время поиска жилья компания пополняется на Феликса с Кристофером, так как находится неплохой домик, который снимать вшестером было максимально выгодно. Первое время присутствует небольшая напряжённость. В автобусе Хёнджин садится рядом с Чанбином, хотя обычно при общих сборах по привычке держался Минхо. Они общаются, сделав вид, что никакой ссоры не было, но всё равно уже не так активно, как раньше. Между ними летает почти осязаемое облако невысказанных претензий. Пейзажи за окном с живостью обсуждают разве что Феликс с Кристофером, они радуются совместной поездке, а остальные слушают музыку, либо спят, опустив кресла. С приездом в Конджу атмосфера становится чуть легче. Город оказывается маленьким и не очень ярким, многие места закрыты, либо выглядят старыми и неухоженными, однако забег по кофейням вкачивает в них энергию. С подачи оживившегося Джисона они обсуждают меню каждого заведения, выискивают что-то необычное, фотографируют интерьер, Хёнджин и Минхо расспрашивают работников об истории места и каких-то интересных фактах. Хёнджин не выказывает сильного энтузиазма, но по крайней мере выглядит уже более осознанным и в моменте, а не полностью в себе, и собирает свои любимые капхолдеры для коллекции. С каждой новой кофейней количество заказываемых напитков уменьшается. Если в первой каждый заказал себе что-то на свой вкус, то постепенно число падает на одну позицию. Слишком много кофеина, слишком много похожих нот, да и некоторые крафтовые напитки оказываются откровенной помойкой. К счастью, среди всех посещённых заведений отыскивается пара действительно стоящих того, чтобы стать частью проектного тура. Разговорившись и подзарядившись сверх всякой меры, их компания обходит добрую половину города, после чего идёт есть маратан, чтобы залить в себя что-то помимо сахара. - Я, конечно, люблю кофе, - тянет Джисон вечером, лёжа на диване в гостиной их маленького домика недалеко от лесистого парка. – Но мне кажется, что я до утра просижу на унитазе. - Радует, что здесь хотя бы два туалета, - с улыбкой хмыкает Кристофер, теребивший заклёпку на джинсах Феликса, который сидел, закинув на него ногу. - А нас шестеро, - подчёркивает Минхо, подкидывая крышку от бутылки воды. – И я предупреждаю, что если мне приспичит, то я без проблем вытащу вас за шкирку. - Предлагаю установить лимит, - Феликс вскидывает палец. – Не больше пяти минут на толчке. - Мы что, в тюрьме? – гогочет Чанбин. – Кто-то будет как надзиратель с таймером стоять? «Время вышло, закупоривай жопу и выходи». - Ну типа. Достав телефоны, они проходятся по своим фотографиям и заметкам, чтобы обсудить, кому что понравилось больше всего. Чёткий рейтинг составить сложно, но более-менее их мысли сходятся. В конце концов, смыслом проекта был именно тур, удобный для передвижения из одного места в другое, а не процентная оценка каждой кофейни. Разговор стекает с Конджу на другие города и обязательные для посещения места, а потом на какое-то время затихает. Время медленно близилось к ночи, находившись и набив желудки, парни лениво лежали, чувствуя побочный эффект в виде гудящего тела. - Недавно, кстати, инфа интересная была, - Джисон ковыряет ногтем шов на диванной подушке и покачивает свисающей с подлокотника ногой. – Вы, наверное, слышали, что есть типа закрытый бар для Водников. Туда короче на днях Водник привёл переодетого Огневика и когда это просекли, он там пожар устроил, чтобы убежать. - Зачем приводить туда Огневика вообще? – Крис озадаченно хмурит брови. - Не знаю, но говорят, что они типа расспрашивали хостес и искали какого-то дилера. Мне мои пацаны сказали, что это какой-то Доберман. Чанбин с Хёнджином переглядываются. Меньше всего они ожидали, что эта тема каким-то образом всплывёт на совместных посиделках. Однако, судя по всему, слухи среди мастеров конкретной стихии распространяются довольно быстро. Они отворачиваются, чтобы не привлекать внимание, но вдруг натыкаются на буквально горящие глаза. - Вы. Сделали. Что? – чеканит Минхо. - Ты конченный? – тут же издаёт беспечное фырканье Чанбин, стараясь выглядеть максимально расслабленно. – По-твоему, любая херня теперь из-за нас? - Какой ещё идиот приведёт грёбаного Огневика в бар Водников? - Остынь, это просто совпадение, с чего ты взял, что это они? – Джисон касается ступнёй копчика Минхо, сидящего у него в ногах. - Опять ты с этим своим Доберманом, - Огневик вскакивает с дивана, сжимая жестяную банку колы и швыряя её на пол. – Чёрт тебя подери, Хван Хёнджин, мы же договорились, что ты больше не будешь в это лезть! - Я не могу дать ему спокойно жить, когда моего отца больше нет, - Хёнджин шипит сквозь сжатые зубы, стараясь сдерживаться. - Да не стоит это того, упрямая твоя башка, - с каждым словом голос Минхо пропитывается всё большей яростью. – Если он тебя не убьёт, то тебя упекут в карцер, ты вообще понимаешь это? Ты понимаешь, что за свою месть ты расплатишься своей грёбаной жизнью, идиота кусок? - Срать я хотел на свою жизнь, - Хёнджин тоже рывком поднимается на ноги. – Ты понятия не имеешь, как я себя чувствую, это не твоего отца убили на твоих глазах, это не твоя жизнь превратилась в сраный ад, ты ни хрена не знаешь! - Я знаю, что ты мой друг и я не хочу, чтобы ты сам себя убил, придурок! Кому от этого станет легче? Ты станешь счастливым, когда убьёшь его? Ты будешь счастлив, гния в карцере? Ты вечно творишь, что хочешь, и не задумываешься о последствиях. - А ты вечно пытаешься меня контролировать, пытаешься заставить быть таким же похуистом, как ты, но я не такой, как ты. - Да, ты просто помешанный психопат, который не видит дальше своего носа, - Минхо делает шаг вперёд. - Ребята, успокойтесь, - Чанбин встаёт между ними, частично загораживая Хёнджина собой. – Говорите нормально, без криков и оскорблений, это ни к чему не приведёт. - Это всё ты виноват, - тут же накидывается на него Минхо. – Ты дуришь ему голову, потакаешь ему и втягиваешь во всякое дерьмо вместо того, чтобы не давать ему лезть в это обосранное болото. - В отличие от тебя он помогает мне, помогает и не капает на мозги, потому что понимает, как это для меня важно, так что не смей ничего про него говорить, - с каждым яростным словом Хёнджина с его рук слетают искры. - Он помогает тебе просрать свою жизнь, а ты и радуешься, как последний кретин, потому что помешан на одном и даже не пытаешься увидеть, что вокруг тебя есть люди, которым на тебя не насрать, вокруг есть сраный мир, который не вертится только вокруг твоего прошлого. Мир, который тебе подарил твой отец ценой своей жизни, а ты просираешь его. - Не смей говорить о моём отце, - Хёнджин едва ли не рычит, подаваясь вперёд, и Чанбину приходится удерживать его на месте рукой. - А что, это не так? – Минхо провокационно вскидывает брови. – Он сделал всё, чтобы защитить тебя, он хотел, чтобы у тебя была жизнь, было будущее, он умер, но не попросил у тебя помощи, чтобы ты не оказался в опасности, а теперь ты делаешь всё, чтобы сдохнуть, чтобы сгнить в карцере. Думаешь, он гордится тобой, твоей великой целью отомстить? Да он матом тебя кроет на чём свет стоит, потому что ты делаешь всё, чтобы его разочаровать. - Заткнись! Хёнджин в гневе бросается вперёд, теряя последний контроль над искрами, которые превращаются в полноценный огонь. Перед его глазами алая пелена, сгущаемая желанием как следует врезать своему другу за сказанное. Однако из-за этой пелены Хёнджин совсем забывает о том, что стоит слишком близко к другому человеку. Чанбин вскрикивает и хватается за левое предплечье, которое мгновенно краснеет, а область вокруг него наоборот белеет, теряя краски. Кожа приподнимается и бугрится над плотью. - Я… - Хёнджин рвано выдыхает, бешено переводя взгляд с ожога на лицо Чанбина, а затем на свои ладони и обратно. – Я не… я не хотел. - Всё нормально, - Чанбин шипит через боль. - Мне… мне жаль, я… - Огневик с ужасом смотрит на свои руки и отшатывается. - Эй, это просто случайность… стой! Искорка! Сделав два шага назад, Хёнджин рывком разворачивается и срывается с места. Хлопает входная дверь. Чанбин порывается побежать за ним, но его перехватывает Джисон. - Ты ранен, нужно обработать ожог. - Я должен пойти за ним, пока он не натворил чего-нибудь. - Пусть идёт, - Минхо вдруг отталкивает Джисона и хватает Чанбина за локоть. – Пошли, обработаю. - Чего? Отстань от меня. - Пошли, говорю, - Огневик твёрдо заглядывает ему в глаза. – Я знаю, как обращаться с ожогами, а если с этим ничего не сделать, то ты промучаешься с ним недели две. Нормально с ним всё будет, попсихует и перестанет. А вы уберитесь здесь. Отдав приказ, Минхо тащит за собой в ванную недоумевающего Чанбина. Он закрывает дверь и лезет в аптечку, находящуюся в ящике над раковиной. Водник с сомнением разглядывает его. - Придушить меня под шумок собираешься? - Если ты думаешь, что я тебя ненавижу, то ты ещё тупее, чем кажешься. - Что ты мелешь? Ты меня терпеть не можешь из-за своей ревности. - Это не ревность, мне же не пять лет, - Минхо достаёт гель от ожогов. – Промой ожог пока. - А что тогда? – Чанбин, морщась, выпускает воду, проходясь по пылающей коже, которая начинала пульсировать сильнее с каждой секундой. - Я не хочу, чтобы ты сделал ему больно. Ему и так этого хватило выше крыши. - С чего ты вообще взял, что я сделаю ему больно? - Потому что люди делают больно. - Раз я такой плохой, зачем ты вдруг мне помогаешь? - Он испугался, - Минхо открывает тюбик и выдавливает обильное количество прозрачного геля на свои пальцы. – Когда понял, что сам сделал тебе больно. Я думал, что ему просто по приколу зависать с тобой назло мне, что ты ему нужен для информации или чем вы там занимаетесь. Но когда он так испугался, что навредил тебе, я понял, что ты ему важен. Он не простит себя, если у этого будут последствия. - С чего такие умозаключения? - Я уже видел этот взгляд. Свободной рукой Огневик поднимает свою футболку. На животе кривой вытянутый шрам. Совсем не ожидавший этого Чанбин удивлённо рассматривает его. - Это… от него? - Мы уже ругались из-за поисков этого сраного Добермана. Тогда Хёнджина чуть не прибили в какой-то подворотне. Он так же психанул. И так же испугался, когда понял, что ранил меня. У него ведь ближе меня никого нет. На посторонних ему плевать и так среагировать он может, только если человек ему дорог. Я помогаю тебе, только чтобы успокоить этого идиота. - Почему ты так носишься с ним? Друзья друзьями, но он сам может решать, что ему делать. - Я был с ним в тот день, - Минхо размазывает гель по красной коже, его голос нехарактерно размеренный, задумчивый. - Мы жили напротив и он прибежал к нам весь в крови и слезах. Сказал, что на его папу напали. Родители вызвали полицию и пошли проверять ситуацию, а я сидел с ним и пытался его как-то приободрить, хотя понятия не имел, что говорить, я сам был мелкий. А потом пришла мама. Он помчался к ней, спрашивал, всё ли хорошо с отцом, очнулся ли он. Я не знаю, как она нашла в себе силы и слова, но ей пришлось объяснить, что его отца больше нет. Представляешь услышать такое, когда ты уже потерял мать? Он не сразу въехал, он просил помочь его отцу, спасти его, говорил, что он просто без сознания, что нужно дождаться врачей. Это было… тяжело видеть. А дальше выяснилось, что родни у него нет, и я понятия не имею, кому и сколько заплатили мои родители, я не спрашивал, но им разрешили оставить его у нас. Чтобы он хотя бы жил со знакомыми людьми, а не в детдоме. И где-то полгода я каждую ночь слышал, как он плачет, как просыпается от кошмаров. Он ведь раньше был сорвиголова, постоянно ржал, носился туда-сюда. А тогда он просто потух. Совсем. Только через несколько лет начал постепенно приходить в себя. Я был рядом, я видел всё это и поэтому решил для себя, что никому не дам сделать ему больно. Он мне как братишка, я за него любого порву и тебя порву, если надо будет. Какое-то время в ванной стоит тишина. Слышно, как гудят трубы, и как остальные парни глухо переговариваются о чём-то в гостиной, явно не понимая, что происходит. Закончив наносить гель, Минхо начинает распутывать бинт. - Я рад знать, что у него есть такая поддержка, но ты не можешь всё решать за него, - говорит Чанбин, спустя почти минуту размышлений и осмысления. – Он должен сам распоряжаться своей жизнью. Даже если тебя или меня не устраивает то, как он это делает. - Он стал другим после того, как встретил тебя. Я не хотел это признавать и сейчас не хочу, но после того, что я увидел сегодня, я не могу это больше игнорировать и списывать на что-то ещё, - Огневик оборачивает руку бинтом. - Хёнджин потух тогда, а ты зажёг что-то в нём. Он больше улыбается, он часто смотрит на тебя, он слушает тебя. Поэтому я просто надеюсь, что ты сможешь вбить в его башку с бедой что-то адекватное. Если ты дорожишь им так же, как и я. Меня он уже не слушает, но тебя послушать может. Нужно вытащить его из этой ямы, в которую он сам себя закопал, или мы оба его потеряем. Подобные откровения со стороны конкретного Огневика оказываются для Чанбина полной неожиданностью. Он отвечает не сразу, но видит в его словах смысл. Их обоих связывала привязанность к одному человеку. - Я не собираюсь на него давить, потому что это должен быть его выбор. Но ты прав, я тоже не хочу его терять. И вообще спасибо тебе. За помощь и за то, что ты всем этим поделился. - Больше ты такого не дождёшься, - Минхо шлёпает его по ожогу, заставляя дёрнуться от боли. – И только попробуй его обидеть, я тебе голову оторву. - Взаимно. Стоит узлу на бинте завязаться, как Чанбин подскакивает со стиральной машины, о которую опирался, и торопливо выбирается из ванной. Он игнорирует заинтересованные взгляды друзей и буквально впрыгивает в кроссовки, вылетая из дома. Его беспокоит то, что он дал уйти Хёнджину в нестабильном состоянии и уже несколько минут не видел его. Голова озадаченно вертится: куда он мог пойти? Взгляд выхватывает дым, вьющийся над верхушками деревьев в парке. - Мать твою, что ты там делаешь? Выругавшись, Чанбин срывается с места и перескакивает через калитку, торопясь найти место, где с наибольшей вероятностью находился Хёнджин. Людей в парке нет, слышно разве что голоса двух мужчин, идущих по другой стороне дороги. Перейдя по небольшому каменному мосту, Водник осматривается и замечает вдали рыжеватые всполохи. Он минует кусты, обходит площадку со скамейками и чем ближе подбирается к зареву, тем сильнее в нос бьёт запах гари. В груди тревожно стучит. Треск становится громче, показываются танцующие языки пламени. Пройдя между клёнов, Чанбин выходит к небольшой поляне, полной белого клевера. Её по кругу опоясывает жаркий огонь, обдающий кожу плавящими порывами. Посередине стоит чуть сгорбившийся Хёнджин, прячущий лицо в ладонях. - Искорка! Огневик вздрагивает и оборачивается. В его глазах появляется страх. - Не подходи. - Всё нормально. Видишь? Я в порядке. - Не подходи ко мне! – Хёнджин разрезает руками воздух, загнанно пятясь. – Я монстр. Тебе нельзя быть рядом со мной. - Ты не монстр, это просто случайность. Давай мы с тобой подышим и нормально поговорим. - Уходи. Кольцо из огня разгорается сильнее и подскакивает вверх. Листья на свисающих ветках деревьев чернеют и отваливаются, опадая крупным горелым снегом. Чанбину приходится отпрянуть, чтобы не обжечься. - Искорка. Убегать – это не выход. Пожалуйста, давай всё обсудим. - Я постоянно делаю всем больно, - Хёнджин потерянно смотрит перед собой и, кажется, даже не слышит его, поддаваясь накатывающей истерике. – Я не могу себя контролировать, я ничего не могу, я не понимаю, что мне делать. Я опасен, от меня нет никакого толку. - Это не так и ты это знаешь. Чанбин решает, что пора продвигаться дальше, потому что от разговоров на расстоянии сейчас толку не было. Он выпускает поток воды и гасит часть огненной линии, создавая для себя вход. Обугленная трава хрустит под подошвами, когда он заступает на поляну и медленно проходит вперёд. - Не подходи! – заметив его, Хёнджин выставляет руки, из которых сочится складывающееся в щит пламя. - Обожжёшь меня? – спокойно спрашивает Чанбин, заглядывая ему в глаза. – Хорошо. Я не буду защищаться. Он решительно идёт дальше, приближаясь к плотному огню. Хёнджин продолжает загнанно смотреть на него, его руки дрожат, брови изломлены. Чанбин действительно не останавливается. Лицо начинают жечь первые волны опоясывающего жара, но он даже не сбавляет скорости. - Стой. Не приближайся. Хёнджин пытается остановить его, однако слова не действуют. Когда до пламени остается всего полметра и к лицу приливает кровь, щит сбрасывается. Руки Огневика опадают плетьми и он пристыженно опускает голову. Нижняя губа подрагивает. - Всё хорошо, Искорка. Я здесь, - Чанбин подходит к нему и аккуратно зачёсывает алую прядь за ухо. – Я на тебя не обижаюсь. Я знаю, что ты этого не хотел. - Я сделал тебе больно, - по щеке скатывается слеза. - Мне делали и больнее. Например, ты делаешь мне очень больно, когда ненавидишь себя. Хёнджин поднимает лицо. В его глазах отражаются янтарные блики вьющегося вокруг поляны огня. Он смотрит на Чанбина со звенящей отчаянностью во взгляде. Через секунду он кладёт руки ему на щёки и с силой подаётся вперёд, буквально впечатываясь в него губами. Поцелуй выходит грубый, даже слегка болезненный, потому что Хёнджин прижимается к нему так, как люди цепляются за единственный выступ, спасающий их от падения в пропасть. Хёнджина распирает от самых разных эмоций, которые копились в нём годами, и он вкладывает их все разом в этот бешеный порыв. Чанбин, конечно же, не может дать ему упасть. И когда Хёнджин всё-таки начинает отстраняться, он двигается вперёд, правда в свою очередь целуя его мягче, но также вкладывая в это всего себя и поглаживая его по шее. Пламя вокруг них начинает плясать по кругу быстрее, во все стороны летят искры, трещат горящие ветви. Однако не только огонь сходит с ума. Текущий у подножия ручей вспенивается и выходит из берегов, завиваясь спиралями. Две стихии бушуют в такт ритмам природной энергии, бьющей в своих хозяевах. - Дыши со мной, - шепчет Чанбин в чужие губы, слегка отрываясь через минуту. – Вдох. Они оба втягивают в себя воздух и затем медленно выдыхают. А затем ещё и ещё. Огонь, грозящийся перерасти в пожар, начинает затухать, треск становится тише, жар перестаёт жечь кожу и поляна темнеет. Остаётся только луна, отражающаяся в вернувшемся в русло ручье. - Я должен это сделать. Я должен отомстить, - говорит Хёнджин уже более осознанно, но всё так же отчаянно. – Даже если ты будешь меня презирать. Я не успокоюсь, пока не сделаю это. - Я не буду тебя презирать. Я буду с тобой, - Чанбин смотрит ему в глаза. – Какое бы решение ты ни принял, я тебя поддержу. Ты ведь моя Искорка. Он целует его ещё раз, спокойно и медленно, не переставая плавно водить пальцами по шее. И когда Хёнджин благодарно прижимается к нему, устраивая голову на плече и обнимая за талию, чувствует, как его тело расслабляется в собственных руках. У Чанбина в груди горит огонь, только не обжигающий и уничтожающий, а греющий и убаюкивающий. Такой бывает только от Искорки.