Ignite Me

Бьющее в глаза солнце, прорвавшееся через листву толстого дуба, заставляет веки задрожать, а лицо поморщиться. Чириканье птиц почти оглушающее и переплетается со стрекотом цикад. Чанбин поднимает голову, тут же испытывая нытьё в затёкшей шее. Спавший в его руках Хёнджин, прижавшийся лбом к его шее и закинувший свои ноги поперёк, тоже начинает возиться и шумно выдыхает. От утренней прохлады по коже проносятся мурашки. - Доброе утро, - хрипло басит Водник в пшеничную макушку. - Ага. Выпрямившись, Хёнджин перекидывает свои ноги на траву и вытягивает их. Он массажирует шею и слегка выгибается, хрустя уставшей от сидения в одной позиции спиной. Волосы сползают назад, алая прядь огибает ухо, глаза прикрыты, линия подбородка кажется невероятно острой, а по коже скользят бархатные солнечные лучи. Забывший про ноющий копчик Чанбин засматривается и думает, что утро просто не может быть плохим, если после пробуждения видеть перед собой это лицо. Улыбка на губах рисуется сама собой. Вместо того, чтобы пойти лечь спать в полноценные кровати, они решили примоститься у дерева, обнявшись и греясь друг о друга. Хёнджин развёл небольшой костёр, которому не обрадуются смотрители парка, но их это совсем не интересовало. Он не хотел возвращаться домой после устроенной сцены и быть центром неприятного внимания. Чанбин же не мог оставить его одного и был согласен ночевать хоть под камнем, лишь бы вместе. В общем и целом, ночь прошла спокойно. - Сильно болит? Хёнджин приподнимает руку Чанбина и осторожно касается пальцами бинта. Брови насуплены, выражение пропитано виной. - Нет, почти даже не чувствуется. Минхо сразу всё обработал гелем. - Минхо? – удивляется Огневик. - Да. - С чего вдруг? - Ну… мы с ним поговорили. - И о чём это? - О тебе. Поначалу Хёнджин молчит, сверля его недоумённым взглядом. - И что вы обо мне говорили? - Что ты дорог нам обоим. У нас просто разные подходы к этому всему. Он сказал, что понял, что я для тебя не пустое место, поэтому он и помог мне, он сделал это ради тебя. Он переживает за тебя, поэтому и говорил обо всём этом в таком ключе. Он не хочет тебя потерять. Шумный вздох. Пальцы Хёнджина рвут с газона траву и размазывают её. Взгляд устремлён куда-то в скопище белого клевера. Ветер приподнимает пшеничные кончики. - Я устал от того, что он постоянно указывает, что я должен и не должен делать. - Ты ему как младший брат, он чувствует за тебя ответственность. - Он рассказал, что мы жили вместе? - Да. - Тогда ясно, - пауза. – Я ценю всё, что вы для меня делаете, но это не изменит моего решения. - Я знаю. Я и не собираюсь тебя останавливать. Как я и сказал: я просто буду рядом до конца. Чанбин смотрит в его глаза уверенно, совершенно не стесняясь своих слов. Выдержав его взгляд, Хёнджин несколько раз кивает, но не отвечает. Он не может найти в себе ни единого выражения, способного отразить то, что вызвало в нём услышанное как прошлым вечером, так и сейчас. Слишком много всего. Слишком сильно. Слегка размявшись и отряхнувшись, парни шагают обратно в дом. Поляна, ставшая прошлым вечером центром событий, опоясана чёрным кольцом. Запах гари практически улетучился и перекрывается сочетанием клевера и тины с ручья. Входная дверь оказывается открытой. Хёнджин мнётся у порога, но всё-таки берётся за ручку и распахивает её. Разувшись, они проходят внутрь и почти сразу же натыкаются на спину Минхо, который стоял у кухонной столешницы. Тот оборачивается. - Вы вообще умеете телефонами пользоваться? - Мы не уходили далеко, так что не стали отписываться. Всё нормально, - отвечает Чанбин. Минхо какое-то время изучает их взглядом. Затем он поправляет рукава просторной не застёгнутой рубашки, накинутой поверх футболки, и отворачивается, снова берясь за нож, которым нарезал сосиски. - Остальные ещё спят. Идите умойтесь и тащите их завтракать. Как ни странно, всё обошлось, хотя они оба были готовы к лекции и ворчанию, едва завидев его затылок в арочном проёме. Лезвие мерно стучит по деревянной доске. Хёнджин следует за Чанбином в сторону комнат, где лежали их рюкзаки с щётками, однако в последний момент вдруг останавливается, явно колеблясь. - Минхо. Голос всё-таки звучит в тишине кухни и Огневик оборачивается. Какое-то время они смотрят друг другу в глаза. Чанбин тоже поначалу замирает, не понимая, к чему это было, но затем продолжает свой путь до комнаты, не вмешиваясь. - Мне жидкий желток. Фраза звучит не к месту и как будто даже грубо. Словно Хёнджин даёт указание. Однако они оба понимают, к чему это было. Он проверяет, могут ли они вернуться к обычному общению без обсуждения вчерашней ссоры. Проверяет настроение своего лучшего друга. - Я помню. Немного помолчав, Минхо возвращается обратно к приготовлению завтрака. Своим односложным ответом он даёт понять, что вопрос решён. Если бы его что-то не устраивало, он бы молчать не стал. Точнее, его много что не устраивает, но всё, что он хотел сказать, он уже сказал. Нет смысла заново мять одно и то же, если ничего не поменялось. За завтраком не проскальзывает ни единого вопроса о произошедшем. Чанбин как никогда благодарен своим друзьям за то, что их любопытство, которого просто не могло не быть, перебивается учтивостью. Он не знает, как много рассказал им Минхо, если рассказал вообще хоть что-нибудь, но понимает, что после услышанного их, наверняка, очень интересовала полная история и тот факт, что Хёнджин собирается кого-то убить. Однако ни утром, ни днём, когда они возобновляют тур по оставшимся кофейням, никто даже не намекает на то, что неплохо было бы как-то пояснить произошедшее. Кофе уже не вызывает такого бурного восторга, маломальский всплеск энтузиазма появляется разве что из-за кофе с мороженым, но тоже достаточно быстро угасает. Впрочем, перед дорогой они всё равно берут в разных местах всякие десерты на вечер, чтобы поесть их уже в Сеуле. В автобусе Хёнджин снова садится с Чанбином, опускает кресло и откидывается назад, собираясь более-менее нормально поспать после ночи в парке. Когда автобус трогается с места и покидает город, въезжая в тоннель, Водник, немного подумав, берёт его за руку. Хёнджин поворачивает голову, их взгляды пересекаются. Четверть минуты они просто молчат, смотря друг на друга. По лицам бегут тени, создаваемые лампами тоннеля. В конце концов, Огневик отворачивается к окну, пряча неловкую улыбку, однако Чанбин всё равно её замечает и чувствует, как внутри теплеет. Пальцы Хёнджина обхватывают его руку в ответ и не отпускают до приезда в Сеул. От этого ощущения не получается избавиться даже после возвращения домой. Выйдя из душа, Чанбин наливает себе апельсиновый сок, купленный в магазине за углом, потому что от кофе уже воротило, и смотрит в окно на сверкающие многоэтажки вдали. С кончиков волос стекают капли, но он так и не смахивает их. В голове на повторе горячие губы Хёнджина прижимаются к собственным. Алая полоса щекочет щёку. Чанбин вспоминает, как доверительно Хёнджин прильнул к нему, когда они устроились около дуба. Как уткнулся носом в шею. Как перекинул через него ноги. Как держался ладонью за его плечо. И уснул, словно почувствовав себя в безопасности. А Чанбин поглаживал его ладонью по предплечью и ощущал себя так, как будто держит кристальный шар, в котором заключена вся магия мира и который нужно защищать любой ценой. - Идиот. Чанбин отставляет стакан с соком на стол и похлопывает себя по лицу, сгоняя дурацкую улыбку. До него начинает полноценно доходить, как же сильно он влип. Хёнджин не просто ему нравится. Он хочет быть с ним, а это уже другое. Они только недавно попрощались, но его уже не хватает. Если выражаться словами Минхо, то он за него «голову оторвёт». Словно этот жест доверия, когда Хёнджин мало того, что открылся ему, потянувшись за поцелуем, так потом ещё и уснул в его руках, высвободил из глубин души что-то новое, распахнул какую-то совершенно незнакомую ранее дверь. У Чанбина появилось то, что он готов оберегать всеми силами. Встретиться снова получается уже на следующий день. Кое-как дождавшись конца пар, Водник едет на ставшее родным поле. Тренировки по-прежнему являлись важной составляющей каждой недели, да и это был их своеобразный способ проводить время вместе. Чанбин переживает, что после немаловажной перемены в их отношениях что-то может измениться, может возникнуть неловкость, однако Хёнджин ведёт себя, как обычно. Скорее всего, намеренно. Также Чанбин замечает, что он стал спокойнее. После новостей о своём отце он был постоянно напряжён и задумчив, был в реальности только наполовину и отвлекался. Но во время этой тренировки взгляд Хёнджина вновь собранный, движения отчётливые, пламя практически не дрожит во время атак и защиты. Как будто вывалив весь груз наружу и не получив в ответ неприязнь, он стал чувствовать себя надёжнее. Лишние вкладки в его мысленном браузере закрылись и больше не перегружали систему. В изящном развороте уклонившись от ледяной волны, Хёнджин резко приседает, шлёпая ладонью по бетону и выпуская стремительную череду огня. Чанбин отскакивает в сторону, а затем запускает в него сразу несколько острых водяных дисков. Не тратя силы на отражение всех по очереди, Огневик разворачивает ещё не погасшую пылающую завесу и использует её, как заслон, о который с шипением разбиваются диски. Чанбин собирается накрыть её потоком воды, однако в этот момент сквозь заслон выпрыгивает Хёнджин, которого вообще не было видно из-за плотного слоя. От неожиданной атаки спасает только натренированная реакция. Водник буквально в последние доли секунд успевает направить волну вниз, чтобы прикрыть корпус. Шнурок на левой кроссовке чернеет и сжимается от пробежавшего у самых ног огня. - Подловил, - с одобрительной усмешкой выдавливает он, усиленно пытаясь удержать напирающее пламя. - Не зевай, - ухмыляется Хёнджин, явно довольный своим манёвром. Хотя по его лицу тоже течет пот из-за количества энергии, которую приходится вкладывать для подпитки атаки. Его огонь мощный, но и вода Чанбина ничуть не уступает по силе, выдерживая даже такие молниеносные выпады. Их обувь начинает скользить по бетону, ядро сопротивления перетекает с одной стороны в другую. Стиснув зубы, Хёнджин пытается выдавить из себя остатки энергии, чтобы дожать эту атаку, однако за мгновение до этого его периферическое зрение вдруг выхватывает мельтешение сбоку и он на автомате отскакивает назад на несколько метров, переходя в защиту. - Надо же, заметил. Поодаль от Чанбина находится тонкий водный хлыст, тайно подбиравшийся со стороны, как и в первый их бой. Пока основная борьба была сосредоточена в схлестнувшихся стихиях, он вновь использовал ногу, чтобы застать противника врасплох. - Ты меня своими приколами больше не подловишь, - поняв, что бой закончился, Хёнджин сбрасывает огненный щит и шумно ловит напрочь сбившееся дыхание. - Потому что ты научился следить за обстановкой, - Чанбин собирает пот со лба и трясёт футболкой. – Но ещё секунда и ты бы попался. - Но я не попался. - Хвалю, - Водник хлопает. – Ты стал более сосредоточенным. Около двух минут они приводят себя в порядок, восстанавливая силы. Хёнджин собирает волосы в короткий хвост на затылке и поправляет перекрутившуюся одежду. Чанбин помогает им обоим высохнуть, чтобы влажная ткань и мокрые спины не действовали на нервы. Отпив воды со льдом из бутылок, запрятанных подальше от площадки, чтобы те случайно не попали под раздачу, они возвращаются на бетонную поверхность. - Научи меня управлять силой ногами. Я готов. - Какого-то волшебного секрета нет, - Чанбин пожимает плечами. – Тебе просто нужно сосредоточиться на потоке и вместо того, чтобы пускать его вверх, пустить его вниз. Почувствовать, как он сползает по ноге, и когда он уже будет на самых кончиках пальцев, выпустить небольшое количество огня из руки, направив его вниз, а потом просто перехватить его потоком, сосредоточенным в ступне. Можно, конечно, и напрямую, но для этого нужно быть босым, а в битве у тебя для этого возможности нет. - То есть контроль нужно держать в двух точках одновременно. - Да. Сегодня тебе лучше просто научиться переносить его с руки в ногу, а уже потом сфокусироваться на том, как параллельно контролировать два разных потока двумя разными конечностями. Встряхнув руками, Хёнджин закрывает глаза и начинает свои дыхательные упражнения. Теперь на настрой у него уходило намного меньше времени, он приспособился перехватывать контроль всего за пару мгновений, но сейчас перед ним стояла новая задача. Приведя дыхание в норму, он ловит ядро энергии внутри себя, сосредотачивается на нём и вместо привычного перехода в руки старается увести его в обратную сторону. Огонь плывёт сквозь диафрагму вниз, вот только достигнув живота, сразу отскакивает назад, как сорвавшаяся резинка. Нахмурившись, Огневик пробует ещё раз и всё повторяется. - Да твою же мать, - выругивается он и открывает глаза. – Он не идёт дальше. - Почему? Что он делает? - Он… я как будто снова начинаю терять основной контроль, линия перерубается и он возвращается обратно. - Типа всё то же, что было раньше? - Да, - Хёнджин какое-то время думает. – Давай попробуем как тогда. Мне нужно, чтобы ты был моим ориентиром. Огневик вот уже как несколько недель справлялся с контролем самостоятельно. Поэтому снова возвращаться к совместному дыханию слегка странно, но Чанбин абсолютно не имеет ничего против. Он обхватывает Хёнджина со спины и кладёт ладонь ему на грудь. Взгляд изучает знакомый до последней неровности на коже профиль. Тонкая пшеничная прядь, выскочившая из хвоста, колышется около уха. Черты лица кажутся бесконечно правильными, практически идеальными. Грудь под ладонью мерно вздымается. Глаза скользят ниже, останавливаются на длинной шее с едва заметным кадыком. Совсем незащищённая, кожа стала чуть смуглее из-за постоянных тренировок под солнцем. Водник глубоко вдыхает. Тянет персиковым парфюмом. - Ты вкусно пахнешь. Сердце под ладонью спотыкается и начинает колотиться быстрее. - Может, ты лучше сосредоточишься? – бурчит Хёнджин. - Я сосредоточен, просто говорю. - Я чувствую, как у тебя сердце стучит. Грудь, прижатая к лопаткам, выдаёт с потрохами. - У тебя тоже. - Потому что ты меня отвлекаешь. - Это комплимент? - Нашёл время. У нас тренировка вообще-то. - Ладно-ладно, Искорка, не бубни. Дышим. Коротко усмехнувшись, Чанбин старается огородиться от приятного покалывания, бегущего по коже от любого соприкосновения с человеком в его руках. Он же не виноват, что он так на него влияет. На то, чтобы настроиться, у них уходит несколько минут. Дыхание выравнивается и сливается в одно. Хёнджин цепляется за тепло от ладони на своей груди, по старой привычке берёт его в качестве ориентира, на который можно равняться. Поток отделяется от центра и начинает медленно скользить вниз. Не без усилий пройдя через зону живота, он продвигается дальше и пару раз порывается дёрнуться обратно, но Хёнджин сосредотачивается на нём с двойным рвением, продолжая держаться за контуры чужой руки, и проводит его ниже. Огонь проникает в правое бедро, затрачивая тем больше ресурсов, чем дальше он опускается. В какой-то степени тело сопротивляется непривычным ощущениям. Когда поток с трудом проскальзывает в ступню, Хёнджин распахивает сжатую в кулак ладонь, выпуская небольшую огненную сферу, и пытается перехватить её контроль потоком внизу. Однако прогорев буквально пару секунд, огонь гаснет. - Зараза. - Уже хорошо, давай ещё раз. Приходится заново преодолевать все пороги, чтобы протолкнуть поток в нестандартное русло. Хёнджин задерживается на ощущении силы в своей ступне чуть дольше, чтобы не дать ему испариться, и вновь пробует перебросить контроль огня с одной части тела в другую. На этот раз пламя держится около пяти секунд, однако всё равно испаряется. - Хорошо. Ещё. - Может, я что-то делаю не так? - Тебе просто надо привыкнуть. Хёнджин пытается снова. А затем снова. Результат примерно такой же. Он начинает чувствовать раздражение, но заставляет себя заново выровнять дыхание и собраться. Контролировать сферу тоже получилось не сразу, надо приучить своё тело к новой технике. Он проталкивает поток по уже знакомому маршруту, стараясь не торопить его и сохранять в относительно собранной в кучу форме. Выпустив рукой сферу, он представляет, как поток выходит через ступню и словно подхватывает пылающий шар. Тот зависает в воздухе, но не испаряется. - Давай держи его. Пальцы Чанбина на плече сжимаются. Сомкнув челюсти плотнее и сосредоточив всё своё внимание на огненном клубке, который шатко подёргивался, Хёнджин старается поддерживать его энергию текущим по ноге потоком, от которого словно нагревались кости. - Попробуй аккуратно его сдвинуть. Успешно продержавшись так целую минуту, Огневик даёт себе медленно выдохнуть через нос, затем снова вдыхает и осторожно двигает ступней вправо, не отрывая кроссовку от бетонного покрытия. С явным сопротивлением сфера дёргается куда-то вверх, словно порываясь испариться, но когда Хёнджин сужает глаза, усиливая хватку, она следует за ногой. - Получается, - удивлённо шепчет он, боясь перерубить поток. - Отлично, не отпускай, пробуй двигаться ещё. Немного замешкавшись, Хёнджин так же осторожно ведёт ногой в другую сторону. Вьющееся на месте пламя с задержкой двигается следом. Осмелев, он начинает вырисовывать кроссовкой линии, по траектории которых опасливо плывёт и сфера. Когда он чувствует, что поток начинает колебаться, а контроль ослабевать, он решает попробовать финальный манёвр. Нога резко подлетает вверх, словно делая пинок по футбольному мячу. Шар подскакивает и хотя не отлетает, как планировалось, размазывается в воздухе, превращаясь в пылающую полосу, которая со вспышкой рассеивается. - Ого, во даёшь, - тянет впечатлённый Чанбин. - Я не думал, что получится, - Хёнджин кажется не менее удивлённым. – Просто попробовал. - Да ты вообще молодец, это же целый выпад. Водник с воодушевлением трясёт его за плечи. Он смотрит на то, как Хёнджин начинает довольно улыбаться своему успеху, и всё-таки не удерживается. Подавшись вперёд, Чанбин чмокает его в щёку, прижимаясь на несколько секунд. Хёнджин поворачивается, распахивая глаза. Он выглядит ещё более удивлённым, чем был до этого. - Ты чего? - Нельзя? – Чанбин заигрывающе склоняет голову набок. - Ну… можно, просто это было неожиданно. - Привыкай. Поначалу Хёнджин просто смотрит на него, переваривая происходящее. Затем он отводит взгляд в сторону и молча идёт к лежащим в траве бутылкам с водой. - Стесняешься, что ли? – хохочет Водник. - Пошли жрать, я голодный. - Ну точно стесняешься. Да ладно тебе, не чужие же люди. Мы уже це… - Иди нахер, а. Это пробивает Чанбина на очередную порцию смеха. Он смотрит на затылок Хёнджина, который пил, смотря куда-то в сочно-зелёное поле, и думает, что он очаровательный. Огневик, способный своим пламенем выжечь всю округу буквально дотла, где-то под слоями боли и одержимости целью, тащившей его вперёд через все препятствия, был мягким и уязвимым парнем. И Чанбин чувствует себя особенным, раз ему позволили увидеть то, что другим видеть было нельзя. Он хочет открыть для себя Хёнджина целиком и полностью и готов открыться сам. За обедом они обсуждают посещённые вчера кофейни и взятые домой десерты. В почёте оказываются круассан с голубикой, малиновая тарталетка и клубничный торт с кремом. Чанбин рад снова видеть свет в его глазах, ибо царившая до этого отстранённость делала больно едва ли не физически. Хёнджин словно перезагрузился, выпустив наружу скопившийся негатив, поэтому он решает не поднимать вопрос с составлением плана о поимке Добермана. По крайней мере, пока что. Какое-то время они могут пожить, как нормальные люди. Он считает, что Хёнджин этого заслуживает, и готов продолжать играть в великого слепого ради него. По традиции взяв с собой в дорогу напитки, правда на этот раз лимонад, они гуляют по набережной. В широком пространстве под мостом местные скейтеры устроили что-то вроде сходки и носились по выступам, совершая разнообразные трюки и развлекая собравшихся вокруг людей. Понаблюдав за шоу, они двигаются дальше, обсуждая экстремальные виды спорта. Засыпающее солнце снова неторопливо скользит между высотками на другом берегу и отбрасывает на реку Хан абрикосовые отсветы. Спустя пару километров стаканчики летят в мусорку. Только цветной капхолдер с волнистыми линиями убирается в карман. Темнота ещё не наступила, однако вокруг постепенно начинают зажигаться фонари, около которых кружит мошкара. Свернув с набережной, они поднимаются по высоким ступеням в уже знакомый парк Саюкщин. Побродив по тенистым улочкам, они поднимаются на смотровую площадку, на которой были в прошлый раз. Округа ещё пустовала, обычно люди приходили сюда, чтобы оценить ночной вид. По мосту несётся длинный поезд метро. Солнце плывёт к горизонту, который горит спелой смородиной. Свежий ветер несёт с собой запах остывающего асфальта и надвигающейся ночи. Слышно, как где-то в самом низу, у подножья холма, на велосипедах проносится компания мальчишек. Чанбин переводит взгляд с вечернего пейзажа на стоящего рядом Хёнджина. Тот снова распустил волосы, которые плавно покачивались. Алая прядь полыхает в закатных лучах. Огневик замечает обращённое к себе внимание и тоже поворачивает голову. Он выглядит расслабленным. Мышцы лица не напряжены, складки меж бровей нет. Редкое зрелище. Кажется, что он тоже на время забыл обо всех проблемах и просто жил моментом, наслаждаясь спокойным вечером. Красив в своей простоте. Даже слишком. Чанбин оборачивается, проверяя местность на наличие других людей, а затем снова заглядывает ему в глаза. - Можно поцеловать? Грудь Хёнджина застывает на вдохе от его слов, однако взгляда он не отводит. Пальцы незаметно перебираются. - Тебе необязательно спрашивать. - Вдруг ты не хочешь. - Хочу. Ответ заставляет диафрагму сжаться в предвкушении, по рёбрам пробегают мурашки. Чанбин делает шаг, приближаясь вплотную, и тянется вверх, устраивая ладонь на его щеке. Хёнджин, рост которого был чуть выше, слегка наклоняется, чтобы было удобнее. Поначалу губы прижимаются осторожно, лицо обдаёт теплом чужой кожи. Затем поцелуй становится увереннее, сохраняя при этом неторопливый темп. Спешить некуда. Чанбин хочет запомнить каждое ощущение, хочет расплавиться в них. Он чувствует, как ладонь Хёнджина нерешительно опускается на его талию. Пальцы сжимают футболку и от этого маленького действия в груди стучит ещё быстрее. Садящееся солнце обдаёт их последними волнами тепла. Едва слышно грохочет очередной состав метро, ползущий по мосту. Чанбин отрывается на пару секунд, чтобы втянуть в себя вечерний воздух, после чего растворяется в очередном поцелуе, немного поворачивая голову. Мягкие губы Хёнджина отдают мандариновым лимонадом, а сам он пахнет персиками. В реальный мир они возвращаются только спустя несколько минут. Прежде, чем отстраниться, Чанбин заглядывает в медовые глаза и касается кончика его носа своим. Хёнджин какое-то время смотрит на него, затем украдкой улыбается и покачивает головой. - Что? - Ничего. - К чему-то же это было. - Просто. - Не хочешь, не говори, - Чанбин делает вид, что обижается, но затем не выдерживает и издаёт смешок. – Можно другой вопрос? - Валяй. - У тебя уже бывали отношения? - Да. Но это не те отношения, о которых ты думаешь. - В плане? - Я просто хотел отвлечься на что-то. Пытался жить, как все нормальные люди. Было два парня, но я не расстроился, когда это закончилось. Я толком ничего и не чувствовал, они просто были хорошими людьми. Наверное, это даже было нечестно по отношению к ним, они мне были нужны, только чтобы на время забыться. - А сейчас что-то поменялось? Чанбин смотрит ему в глаза со всей серьёзностью. Он хочет знать ответ, каким бы он ни был. Он примет любой ответ, главное, чтобы он был правдой. Хёнджин тоже выглядит серьёзно и открыто, его взгляд пронзительно честный. - Я никому о себе столько не рассказывал. Только тебе. Даже Минхо обо мне столько не знает. С тобой мне хорошо. Я не знал, что так вообще бывает. - Значит, ты не против? – Чанбин берёт его за руку. – Мы вместе? - Если тебе нужен такой, как я. - Только такой и нужен. На меньшее я не согласен. Это пробивает Хёнджина на смешок. Чанбин тоже посмеивается, переплетая их пальцы. - Пойдём гулять дальше? - Пошли. Проводив Хёнджина до автобусной остановки, Чанбин бредёт домой, думая о том, что никогда не чувствовал себя таким счастливым. Есть разные виды счастья, пусть даже на долю, но отличающиеся друг от друга оттенки. И хотя у него уже бывали отношения, такое он ощущает впервые. Его грудь заполнена тёплой лёгкостью, руку, которой он держал Хёнджина, покалывает, губы горят, а сознание опутано запахом персиков и вкрадчивым голосом. Чанбину кажется, что он всё готов сделать, лишь бы он улыбался, лишь бы не вспоминал о прошлом. Он не хочет отпускать его совершенно и может хоть часами сидеть рядом, просто смотря на него. Он хочет перебирать пшеничные волосы, гладить его по щеке и строить планы. У его существования наконец-то появился смысл. Если бы не обстоятельства, в которых они находились, то всё было бы идеально. Они и правда могли бы строить планы, могли бы думать про совместное будущее. Однако сейчас предсказать что-то было невозможно. Они понятия не имеют, чем всё обернётся. Поэтому Чанбин хочет жить моментом и пользоваться каждой возможностью провести вместе время, наслаждаться каждой секундой. Он гонит любые пугающие мысли и позволяет себе быть счастливым идиотом. В среду привычный распорядок дня слегка меняется. Вместо того, чтобы пойти на тренировку, Чанбин после пар тащится домой к Джисону, чтобы доделать и нормально оформить их проект, который скоро нужно сдавать. Захватив в магазине бутылку газировки и две пачки чипсов, он заходит в его небольшую квартиру, ставит пакет на стол и по-хозяйски достаёт из кухонного ящика стаканы. Разлив по ним газировку, он делает пару глотков, удовлетворённо кивает и оборачивается. - Выглядишь омерзительно. Джисон, который закрыл дверь и плюхнулся на кровать, улыбается до ушей и мечтательно пялится в пятно от размазанного комара на потолке. Руки закинуты за голову, одна нога свисает с кровати и покачивается. - Мы целовались, - торжественно объявляет он, пропустив оскорбление. - Да ладно? – присвистывает Чанбин. – Его королевское величество сжалилось над тобой? - Ага. Мы вчера короче ходили на ночную ярмарку на Дондэмуне. Минхо любит кожаные браслеты и вообще всякие хэндмэйдовские украшения, поэтому мы долго бродили между лавок и смотрели, что есть, он купил себе несколько крутых штук. Потом мы обошли палатки с едой, накидались там всего подряд, сок арбузный даже попили. И там ещё был тир для Водников, я выбил ему маленького игрушечного кошака, а он по котам тащится. Он, конечно, повыпендривался, но я по глазам видел, что он довольный был, - Джисон рассказывает, продолжая всё так же смотреть куда-то мимо материи мира. – Потом мы пошли просто гулять, растрясти всё, что нажрали, бродили по парку и там сели отдохнуть на большие качели. И, блин, он был такой красивый, со своими серьгами висячими, в длинной рубашке со звёздами и я подумал: «Похер, врежет, так врежет». Я его поцеловал, а он ответил, прикинь? - Поздравляю, что могу сказать? – Чанбин смеётся с того, каким дурацким было блаженное лицо его друга. – Ты же вроде говорил, что на месте сгоришь, если он тебя поцелует. - Я сгорел, я тебе отвечаю, у меня чуть пар из ушей не пошёл. У него, оказывается, есть привычка, он когда целуется, цепляется пальцами за волосы, ногтями проходится по коже и у меня крышу снесло от этого ощущения, я чуть не заскулил нахрен. Он такой… такой… - Джисон вскидывает руки, пытаясь подобрать слова. – Я хочу каждому встречному-поперечному показывать Минхо и говорить, что это мой мужик, что он выбрал меня, что я себе отхватил такого засранца и делиться ни с кем не собираюсь. - У вас всё официально? Ты уверен, что это была не разовая акция, потому что он захотел опять поиграться с тобой? - Я спросил у него, ну типа, могу ли я считать, что выбил самое главное достижение в своей жизни, потому что выше такого я явно не прыгну. Он сначала помолчал, посмотрел мне в глаза, а потом снял одну сережку, отдал мне и сказал: «Если потеряешь, то я тебя сожгу», - Джисон теребит висящую в левом ухе цепь с пером из серебра. – Минхо такой крутой, я херею. - По-моему, он слегка конченный, - Чанбин издаёт сомнительный смешок, не разделяя его восторга. - Я тоже конченный, так что всё по адресу. Теперь у нас парные серёжки, он свою надел сегодня. - Ну что ж, счастья молодым. Не зря ты его так долго обхаживал. - Я знаю, что я ему сразу понравился, иначе он бы меня с ходу послал. У нас сразу же был коннект, мы просто оба любим играть. - Игрунки хреновы, - усмешка. Осушив стакан наполовину, Чанбин открывает чипсы. Упаковка оказывается бракованной и отказывается рваться сразу, поэтому он со вздохом выуживает из пластиковой коробки на столе канцелярский нож и отрезает верхушку. - Хёнджин правда собирается его убить? Вопрос заставляет остановиться руку, наполовину опустившуюся в упаковку. Взгляд Чанбина застывает на наклейке от банана, прилепленной к книжному стеллажу. На мгновение воздух в комнате леденеет. - Я не хочу об этом говорить, это его дело. - И ты его не остановишь? – продолжает Джисон неуклонно, забывая о царившей недавно радости. – Ты просто дашь ему сделать это и исчезнуть? Наружу вырывается тяжёлый вздох. Пачка чипсов откладывается на стол. Чанбин разворачивается и облокачивается о него, скрещивая руки на груди. Он бегал от этой темы, как мог, но она всё-таки его догнала. - Мы встречаемся. Сначала Джисон удивлённо приподнимает брови. Затем он садится на кровати. - Так тем более. Ты просто отпустишь его? Дорогого тебе человека? Я не понимаю. - А кому от этого будет лучше? Что мне сделать? Портить ему все планы? Запереть дома? Встать на колени и уговорить не делать это? Как я могу остановить его, если это то, чего он так хочет? Ну, допустим, я уговорю его, заставлю пообещать, что он его не тронет и мы будем счастливо жить вместе. И что потом? – Чанбин вскидывает плечи. – Он охотится за ним несколько лет, его тащит вперёд эта месть. Он будет постоянно думать об этом, постоянно думать о том, что у него есть шанс, а он им не пользуется. Да, мы можем ходить с ним на свидания, веселиться и всё такое, но в нём всё время будет сидеть эта мысль, которая его просто сожрёт. Он не будет счастлив, понимаешь? Он не будет счастлив на привязи. Я не могу сделать выбор за него, я не могу заставить его. Он не примет ничего из этого, если это не будет его выбор. - То есть ты просто дашь ему подписать себе приговор? - Если это принесёт ему удовлетворение, если это сделает его счастливым, то да. - А ты? С тобой-то что будет, когда его заберут? Ты ведь любишь его, нет? Чанбин опускает голову и смотрит на свои полосатые носки. Сердце противно ноет. - Какая уже нахрен разница, что со мной будет? Не знаю. Единственное, что я знаю, - это то, что я буду с ним до конца. Он и так всегда был один. Минхо его в этом не поддерживал, и я не осуждаю его, я понимаю, почему он это делал. Но я не дам Хёнджину делать всё в одиночку, я его не оставлю. - Я, наверное, должен тебя как-то отговорить. Вдолбить тебе в башку что-то путное, привести какие-то, аргументы, но… я знаю, что это бесполезно, - Джисон какое-то время молчит, теребя серьгу в ухе. – Просто имейте в виду, что если с этим Доберманом что-то случится, то никто из нас ничего не слышал о нём и о прошлом Хёнджина. Никаких планов убийства, никаких даже намёков не было. Мы говорили про учёбу, фильмы и кофе. Что я, что Феликс, что Крис, он нормальный мужик, ты и сам в курсе. Ничего не слышали, ничего не знаем, никаких показаний против вас нет. У Минхо, конечно же, тоже. - Спасибо, - Чанбин хмыкает, кривя губой, и с благодарностью смотрит на него. – Я рад, что у меня такие друзья, я очень вас ценю. - Как говорится, лучшие друзья – это те, кто поможет избавиться от тела без лишних вопросов. Надеюсь, до этого не дойдёт, конечно, - Джисон посмеивается, покусывает щёку изнутри и затем встряхивается. – Ну что, сядем проект этот вонючий делать? - Давай, давно пора. Несмотря на то, что полноценно задумываться обо всей ситуации и тем более проговаривать её перед другим человеком было неприятно, Чанбин не злится. Он понимает, что Джисон всего лишь переживает за него, да и за Хёнджина тоже. Впрочем, гнетущий осадок остаётся. Когда произносишь что-то вслух, оно начинает казаться реальнее. Чанбину приходится признать то, что он не знает, сколько времени у них осталось. Оно уходит – это факт. Поэтому он лишь сильнее закрепляется в своём намерении выжать из него как можно больше. Наделать как можно больше воспоминаний вдвоём. В будний день людей в океанариуме не очень много, но всё-таки достаточно. Пахнет солью и резиной от напольного покрытия. Чанбин едва успевает увернуться от ребёнка, который пронёсся мимо с кексом в руке, чуть не впечатавшись в его бедро. Проверив периметр на наличие потенциальных создателей аварийных ситуаций, он переходит в другую часть зала, где Хёнджин рассматривал нежащихся под лампами черепах всевозможных размеров и возрастов. - У нас в классе в средней школе тоже была черепашка, Стив, - говорит Чанбин. – Один раз он убежал, только никто этого не заметил и один пацан его случайно раздавил. - Очаровательная история, - хмыкает Огневик, смотря на него с лёгким осуждением. - Суровая реальность. Но он был прикольным, вонял правда. И один раз чуть палец мне не отгрыз. - Нечего пальцы совать, куда не надо. - Я просто хотел с ним поиграть. Они наблюдают за тем, как маленькая пятнистая черепашка пытается залезть на выступ с кормушкой, но либо топчется на месте, размазывая грязь под лапами, либо падает. Грузно переворачивая корпус и стукаясь панцирем о деревянную перекладину, она пытается ещё раз. Поняв, что далеко она не продвинется, Чанбин вскидывает ладонь и плавно двигает пальцами. Вода из бассейна в террариуме приподнимается, формируя что-то вроде ковша, подхватывает черепашку и перекладывает на вожделенную площадку с едой. - Герой, что ли? – Хёнджин насмешливо подтрунивает Водника. – Вдруг она сама хотела. - Мне скинуть её обратно? - Отстань от бедного животного. Отлипнув от террариума, они продвигаются дальше в недра полутёмного помещения, освещённого только специальными подсветками, подчёркивающими самые разнообразные оттенки синего. В центре одного из залов обнаруживается круглый аквариум чуть выше уровня пояса. Там внутри плавают цветные скаты. Купив специальный корм, парни осторожно пытаются накормить их, поначалу боясь, что им укоротят пальцы. Однако скаты оказываются весьма дружелюбными. Один из них рассекает по периметру, приподнимая плавник и окатывая любопытных посетителей всплесками холодной воды. Осмелев, Хёнджин опускает руку и касается светло-коричневой кожи – та оказывается гладкой и мягкой. Губы расползаются в восторженной улыбке и он тут же хватает за руку Чанбина, чтобы он тоже окунул её в воду и попробовал. Заставить себя отойти от скатов получается только через четверть часа. Было слишком интересно за ними наблюдать и изучать наощупь необычных морских созданий. Пройдя залы с тысячами рыб самых разных цветов и форм, они оказываются в водяном тоннеле, который поражает своим размахом. Под толстым стеклом, куда ни глянь, везде была вода, над головами проплывали акулы и рыбы, внизу и на стенках покачивались водоросли, пестрели кораллы, в паре мест можно было заметить морских звёзд. Хёнджин вскидывает голову и с приоткрытым ртом наблюдает за чинно проплывающей над ним тигровой акулой. По его лицу скачут неравномерные блики, создаваемые потоками воды и подсветкой. На всё окружение словно был наброшен тускло-голубой фильтр. Чанбин тоже смотрит на устрашающее морское животное, встретить которое в океане было бы сущим кошмаром, но его взгляд непроизвольно возвращается обратно на Огневика. Большую часть времени. Хёнджин, который если и бывал в подобных местах, то только в далёком детстве, которое затёрлось личной трагедией, разглядывает всё вокруг с таким трогательным воодушевлением, что Чанбин буквально чувствует бьющиеся о собственную грудную клетку волны. Те пенятся и жгут. Он бы хотел показать ему весь мир. Каждую ракушку на каждом пляже. Прокатить на каждом аттракционе, какие только есть. Отметиться вместе у каждой достопримечательности. Собрать сто тысяч капхолдеров из ста тысяч кофеен Земли. Он хочет восполнить всё то, что Хёнджин упускал из-за своей боли и ненависти. Он видит в нём этот интерес к жизни, правда знает, что он всё никак не может перевесить сумасшедшую идею, прочно застрявшую в его голове. Поэтому вместо всего мира остаётся довольствоваться хотя бы тем, что есть. В конце концов, раньше у Чанбина не было даже этого. Хёнджин поправляет распахнутую белую рубашку, сползшую с оголённого плеча. Под низом была такая же белая майка, заправленная в узкие джинсы. Ничего особенного, но Чанбин всё никак не может насмотреться. Непозволительно красиво. Поэтому когда они заканчивают осмотр океанариума и выходят через сувенирную зону, он тащит его в будку для фотографий. Огневик сопротивляется скорее для вида и помимо стандартных фотографий разрешает вплотную прижаться к себе щекой. На выходе у них получаются две ленты из пяти фото, где они улыбаются и выглядят счастливыми и беззаботными. Как самая обычная пара с будущим. Взяв себе по мороженому, они отправляются гулять по окрестностям, насквозь проходя все парки, аллеи и арт-пространства, которые попадаются по пути. Спустя два часа таких блужданий, они начинают чувствовать голод и вместо того, чтобы вылавливать свободные места в забитых к вечеру заведениях, покупают сытные сэндвичи из тостов, после чего поднимаются на смотровую площадку, находящуюся на холме. Перед ними раскинут постепенно зажигающийся вечерними огнями Сеул, вдали зеленеют горы, с правой стороны блестит виток реки Хан. Дует свежий ветер. Наевшись, они комкают перепачканные соусами упаковки и выбрасывают их в мусорку. Несколько минут стоит гармоничная тишина, разбавляемая только цикадами, сверчками, шелестом листьев и лёгким гудением, доносящимся с дороги где-то внизу. Повозившись на месте, Чанбин приходит к выводу, что ему надоело сидеть. Поэтому он разворачивается, спускает ноги с боковой стороны скамьи и откидывается назад, деловито устраивая голову на коленях озадаченного Хёнджина, который не сразу понимает, что происходит. - Удобно тебе? - Ага, и вид отличный вообще. Чанбин довольно ухмыляется, лукаво смотря на него снизу-вверх. Правая рука Огневика, до этого лежавшая на скамье, замирает воздухе, будучи не в состоянии решить, куда ей теперь деться. В конце концов, Хёнджин опускает её чуть ниже диафрагмы Чанбина и возвращает взгляд обратно на мирный пейзаж, подсвеченный грейпфрутовым закатом. А Чанбин всё не сводит глаз с лица над собой. Алая прядь треплется ветром и он тянется, заправляя её за ухо. - У тебя отпадные волосы. И причёска идёт, и цвет. И метка очень крутая. - Метка как метка. - Она аккуратная и поэтому красивая. Не то что моя, - Водник фыркает. – Какой-то дурацкий голубой слой внизу. Меня вечно дразнили, называя котлом. Потому что похоже на чёрный чугунный чан, который стоит на газовой плите. - А, по-моему, она потрясающая, - Хёнджин вдруг говорит неожиданно мягко, приподнимает уголок губ и перебирает его чёлку пальцами. – Очень необычная. Как будто это пламя изо льда. Поначалу Чанбин даже замирает от неожиданности и того, как забилось собственное сердце. После чего он довольно щерится, подставляясь под ладонь, как кот. - Ну раз ты так говоришь, то ладно. Он прикрывает глаза, полностью отдаваясь приятному ощущению. Пальцы Хёнджина тёплые и неторопливо проходятся по волосам, иногда касаясь кожи на лбу. От его запястья сладко пахнет персиками. Так проходит несколько минут, небо успевает потемнеть, над горой Кеян виднеется огрызок молочной луны. Чанбин распахивает глаза. - А сделай сферу. - Зачем? - Просто хочу посмотреть. Приподняв руку, Хёнджин чуть водит пальцами и на его ладони закручивается маленький огненный шар. Теперь это действие не составляло для него никакого труда. Водник рассматривает его, замечая, что из-за наплывающей со всех сторон темноты он словно объят светящимся ореолом, отбрасывающим янтарный свет на их лица. Он поднимает руку и водит ею над пламенем на достаточном расстоянии, чтобы почувствовать тепло, но не обжечься. - Мне нравится твой огонь. Сфера вдруг покачивается в сторону, словно реагируя на слова, контроль буквально на секунду теряется. Хёнджин смотрит на Чанбина широко распахнутыми глазами, в которых блестит целое скопище неразличимых, но явно сильных эмоций. Фраза, которую он уже как-то слышал, в этот раз, в этих обстоятельствах, вызвала намного более мощный ураган. Чуть погодя, Хёнджин наклоняется и на несколько долгих секунд прижимается к его губам. Он никак это не комментирует, но Чанбину не нужны слова, чтобы понять, что было вложено в этот поцелуй. Некоторые вещи можно понять и без слов. Подобные прогулки случаются каждый день либо после тренировки, либо вместо неё, если нужно было куда-то ехать. Парки аттракционов, зоопарки, выставки, ярмарки, фестивали - Чанбин хочет показать Хёнджину как можно больше всего, получить целое море ярких впечатлений. И Хёнджин, пусть и не говорит прямо, определённо понимает это, потому что без раздумий соглашается на всё. Он даже не сильно расстраивается, когда узнаёт, что Ким Сынмин задерживается в Китае ещё на какое-то время. Он много улыбается, смеётся над глупыми шутками, сам тянется за рукой Чанбина и предлагает гулять подольше, пока ноги не начнут отваливаться. Словно он сам цепляется за нормальную жизнь, которая у него так внезапно появилась. Время лениво подползает к десяти вечера. Асфальт украшен кругами цвета охры, отбрасываемыми старыми, чуть ржавыми фонарями. В воздухе витает тепло уходящего дня, пахнет ванилью из пекарни за углом. Хёнджин вдруг поднимает руку и показывает куда-то над зданием районной администрации. - Вон там, за этой улицей, мой дом. - Так вот где ты живёшь, - Чанбин несколько раз кивает, смотря на зелёную табличку с указателями. - Может, покажешь свою знаменитую коллекцию, раз уж мы здесь? - Тебе реально интересно? - Ну да, хочу увидеть, сколько у тебя там набралось. Вдруг ты мне нагло врёшь. - Зачем? - Хёнджин усмехается. - Чтобы чудиком показаться? - Чёрт тебя знает, Искорка, мало ли что там в твоей голове. - Ну пошли, только предупреждаю, что в холодильнике ничего нет. - Закажем, если что, не проблема. Постройка, в которой живёт Хёнджин, оказывается самой обычной. Три этажа без учёта полуподвала, открытая крыша с сушилками для белья, голые бетонные стены, стяжки воды у некоторых дверей. Набрав код на пискнувшей панели, он пропускает Чанбина внутрь и включает большую настольную лампу вместо основного света. По размеру квартира ненамного больше жилья Чанбина. Совмещённая со спальным местом кухня, стиральная машинка под плитой, ореховый письменный стол, открытый стеллаж с висящей на вешалках одеждой, высокий, но узкий холодильник со стоящей наверху микроволновкой и у самого входа высится стеллаж с большими полками, где сложена всякая хозяйственная лабуда. - Стаканы на стеллаже, но они не такие интересные, - Огневик взмахивает рукой в сторону двери, а сам достаёт из-под кровати пластиковый контейнер. - Вот капхолдеры. - Нихрена себе. И правда много. Забитая под крышку коробка пестрит цветными картонками. Чанбин с любопытством зарывается в неё рукой и начинает перебирать. Большую часть названий он видит впервые, потому как все эти кофейни были местными, а не сетевыми. Коллекция действительно набралась внушительная. - Вот эти ты должен знать, - Хёнджин, сидящий рядом на кровати, стучит ногтем по одной из стопок. - Они мне в кошмарах будут сниться, я после Конджу неделю кофе не мог пить, - посмеивается Чанбин. - Дизайны у некоторых классные, очень простые, но зато хоть глаз не раздражают. Помнишь то кафе с баббл-ти? Вот у них же вырвиглазные капхолдеры были. - Он у меня тоже есть, - покопавшись, Огневик достаёт картонку с ядерными узорами. - Отвратительно. - Чисто для коллекции, мне тоже не нравится. Чанбин с искренним интересом просматривает всё. К его тихой радости около двадцати капхолдеров оказываются из кофеен, в которые они ходили вместе. Их общие воспоминания тоже стали частью коллекции. Закончив с просмотром, он помогает сложить всё обратно. - Круто. Спасибо, что показал. - Спасибо, что посмотрел. Даже если из вежливости. - Дурак? Я реально хотел посмотреть, мне интересно узнавать что-то о тебе. Шлёпнув его по колену, Чанбин подаётся вперёд и коротко целует его, собираясь затем достать телефон, чтобы открыть приложение по доставке еды. Однако Хёнджин не даёт этого сделать, притягивая его обратно к себе. Ладони ложатся на щёки, мягкие губы прижимаются плотно. Целую минуту он не даёт даже вдохнуть. Их колени сталкиваются и Чанбин садится вполоборота, устраивая руку на его талии. Губ касается горячий язык. Тихо гудит холодильник, цикад слышно даже с закрытым окном. Чанбин начинает чувствовать, как под рёбрами цепной реакцией один за одним загораются огни. Он пододвигается ближе, обхватывая Хёнджина обеими руками, но тот в ответ откидывается назад на подушку, утягивая его за собой. Чанбин на мгновение отрывается, давая ему закинуть ноги на кровать, и нависает сверху, устроив колени между ними. В голове сплошной густеющий туман, всё внимание сосредоточено на долгих влажных поцелуях. Пальцы Хёнджина цепляются за плечи, скользят по лопаткам, касаются их ногтями через футболку, вызывая неконтролируемый поток мурашек по спине. Он прижимает к себе крепко, заставляя практически лечь сверху. Сердца бешено колотятся в унисон, они оба чувствуют, как потряхивает их грудные клетки. Чанбин отстраняется, заглядывая в томно прикрытые глаза, а затем прижимается губами к его шее. Хёнджин шумно вдыхает, пальцы зарываются в угольные волосы на затылке. От каждого поцелуя кожа пульсирует и полыхает, согнутая в колене нога скользит по перекосившемуся под ними одеялу. Чанбин чуть прикусывает кожу у основания шеи и тут же проходится по этому месту губами. То, как Хёнджин вздрагивает от этого действия, вызывает всепоглощающее желание зацеловать его шею так, чтобы утром на ней ни одного живого места не осталось. Рука скользит по вздымающейся груди, опускается на живот и сползает на бедро. Пальцы несильно сжимают его и, спустя некоторое время, двигаются обратно наверх, только уже уходя в сторону. Когда ладонь опускается на пах, Чанбин на пару мгновений останавливается. Он даёт ему время оттолкнуть себя. Однако никакой негативной реакции не следует, поэтому он начинает водить рукой, чуть надавливая. Пальцы Хёнджина на его лопатках резко сжимаются, а сам он рвано выдыхает, немного выгибаясь в спине. Это придаёт Чанбину уверенности и он продолжает, не прекращая целовать его шею, спускаясь к ключицам. - Хватит! В один момент Хёнджин вдруг подскакивает, буквально отбрасывая его на другую часть кровати. Глаза дикие, руки прижимаются к груди, а сам он едва ли не забивается в угол. - Что случилось? - не понимает Чанбин, испугавшийся, что сделал что-то не так. - Не хочешь? - Я… я теряю контроль, - Хёнджин смотрит на свои подрагивающие руки. - Я боюсь. - Секса? - Нет. Обжечь тебя. - Такое уже было? - Нет, но сейчас я чувствую себя по-другому, с тобой я не могу сосредоточиться на том, чтобы сдерживаться. - Эй, всё хорошо, - Чанбин осторожно подползает к нему и обхватывает руки. - Нам необязательно торопиться. Мы можем остановиться здесь, если ты не уверен. - Дело не в том, чтобы сейчас или потом, я просто… - Хёнджин смотрит на него с каким-то отчаянным стыдом. - Я себя не прощу, если сделаю тебе больно. Опять. - Искорка, я не боюсь играть с огнём. А если серьезно, - Водник по очереди целует его ладони. - Мы можем попробовать. Потихоньку, без сумасшествия. Если ты почувствуешь, что становится опасно, то мы остановимся. Если ты хочешь, естественно, я не принуждаю. - Конечно, я тебя хочу, - Хёнджин подаётся вперёд и прижимается к нему лбом, замолкая на какое-то время. - Скажи, если руки начнут жечь, я могу не заметить. - Хорошо. Не переживай, твой парень вообще-то Водник, я тебя потушу, если что, - Чанбин обволакивает его ладони слоем воды, пытаясь расслабить его шуткой. - Продолжаем? Вместо ответа Хёнджин с чувством целует его, хватая за ворот футболки и притягивая к себе. Несмотря на страх навредить он льнёт к Чанбину и водит по его телу ладонями с удвоенным рвением, словно боясь лишний раз дать ему отдалиться от себя. Он выгибается в его руках и реагирует на каждое прикосновение, царапает кожу ногтями, оставляет на его плечах и шее укусы, шепчет его имя, откидывая голову назад и зажмуриваясь от ощущений. Чанбин в свою очередь не может оторваться и чувствует тотальную эйфорию, сжимая его бёдра, вдавливая в матрас и оттягивая пшеничные волосы пальцами, только чтобы затем сбавить темп и с нежностью покрыть его лопатки поцелуями. И пусть даже два раза приходится остановиться, потому что с пальцев Хёнджина сыплются искры, Чанбин дышит вместе с ним, помогает успокоить пожар внутри, а затем даёт им снова расплавиться друг в друге. Тьма за окном стала густой и вязкой, район был плохо освещён. Из приоткрытой створки дует приятный ночной ветер, комната постепенно остывает. Чанбин мерно гладит Хёнджина, примостившегося у него на плече, по волосам, зачёсывая пшеничные пряди за ухо. Настольная лампа выключена, они укрылись по пояс тонким одеялом. Ночи ещё были прохладные. - Хорошо капхолдеры посмотрели. Хёнджин на это смеётся. Он водит пальцами вокруг розоватой кожи на месте ожога на левом предплечье Чанбина. - Заходи иногда капхолдеры смотреть. - Меня два раза просить не надо. Какое-то время в комнате стоит умиротворённая тишина. Слышно, как по дороге проносится ночной доставщик еды на тарахтящем мотоцикле. Ворвавшийся в окно порыв ветра сносит со стола чек из продуктового. Чанбин чмокает Хёнджина в лоб и тот поднимает голову. Несколько секунд они просто смотрят друг на друга. - Что? - Какая же унылая у меня была жизнь до тебя, Искорка, - признаётся Чанбин. - В ней словно не было… искры. - Хреновый из тебя каламбурщик, - фыркает Огневик, отводя взгляд. - Не могу же я быть идеальным во всём. - Деловой. Издав лёгкий смешок, Чанбин чуть двигается, устраиваясь поудобнее. - Спокойной ночи, Искорка. - Спокойной ночи. Уснуть получается быстро. Тела были измотаны после целого дня гуляний, а затем буйного вечера, перетёкшего в ночь. Температура падает, поэтому приходится укрыться полностью. Упавший на пол чек долетает до входной двери, к которой его буквально прибивает сквозняком. Впрочем, через пару часов сопение становится на один голос тоньше. Хёнджин всегда плохо спит, поэтому просыпается уже скорее по привычке. Взгляд сосредоточен на лице напротив. Поняв, что сразу же заснуть обратно не получится, Хёнджин фокусируется на новом объекте в привычной обстановке. Он никогда никого не водил в свою квартиру, это было его личное пристанище. Лазурные всполохи выделяются даже в темноте. Рука поднимается и аккуратно касается тёплой щеки. Большой палец поглаживает её, стараясь не разбудить. Оторвать глаза от спокойно спящего Чанбина попросту не выходит. Хёнджин рассматривает его лицо с пронзительной нежностью, которой раньше в нём никогда не существовало. Как будто не может поверить, что он есть. - Никому тебя не отдам, - раздаётся тихий шёпот. - Даже если я тебя не заслуживаю. Ты мой огонь, Со Чанбин. С тобой я дышу. Проходит десять минут прежде, чем глаза Хёнджина закрываются. Он пододвигается ближе и обнимает Чанбина рукой, носом утыкаясь в его шею. Самое надёжное в мире место