Ветра холодные, Мне греют сердце свободное. Душа бездонная, Звездой горит путеводною.
Её не понять, её не прочесть. Её не сломать, пламенем не сжечь. Я среди своих, но везде чужой.
Другой…
© Андрей Лефлер «Ворон»
Узкая болотистая тропа, состоящая из шатких бугорков и покрытых мхом кочек, наконец вывела к берегу. Самая кромка его оказалась сплошь покрыта разлапистым, почти лысым кустарником. Было не слишком приятно, но Иванна с Кощеем продрались-таки сквозь ветки, и ступив, наконец, на твердую землю, позволили себе пару минут отдыха, сделали по глотку воды и направились дальше в гущу леса. Все Белогорское княжество своими крыльями укутал поздний вечер. Солнце закатилось за горизонт, а небо заполонили низкие серые тучи. В чаще установилась не слишком приятная прохлада. Да и от близкой воды на несколько миль противно тянуло сыростью. Среди деревьев сгустился сумрак, делая местность еще более загадочной и даже немного жуткой. Какое-то время шли молча. Иванна ступала по едва различимой траве и внимательно слушала тишину леса. Ни криков птиц, ни шорохов зверья. Даже редкое кваканье лягушек сошло на нет. Только шелест трав да прошлогодних листьев под ногами. Странно. Неужели вся живность уже спать легла? Взгляд: внимательный, сосредоточенный, цепкий — скользил по раскоряченным стволам высоких сосен, раскидистым кустам с красными капельками волчьих ягод и склоненным на бок веточкам папоротника. Вдруг, краем глаза, Иванна уловила несколько зеленых огоньков, вспыхнувших на двух-трех листиках чуть поодаль. Интересно. И что же это? — Кощей, подожди, — попросила она негромко, сходя с тропки и присаживаясь на корточки около небольшого ростка лещины. Мужчина остановился. Обернулся на ищущую что-то в траве и листьях спутницу. «Вот егоза», — подумал с какой-то затаенной нежностью и удивлением, — «неужто опять какую диковинку для себя обнаружила?» Послышался треск срываемой ветки. — Смотри, — Иванна поднялась на ноги и подошла к нему, с интересом рассматривая изумрудные листики. Кощей опустил взгляд, буквально сразу же заметив вспыхнувший на краткий миг огонек. — Светляк это. Самый обыкновенный. Чему ж тут удивляться? — Это не просто светляк, — с лёгкой укоризной произнесла Иванна. — Это прекрасное создание! Неужели ты никогда не ловил их в банку и не забирался под одеяло, просто чтобы в темноте понаблюдать? Кощей задумался, пытаясь припомнить времена беззаботного детства. Кажется, что-то подобное действительно происходило. Вот только инициатором затеи был, как обычно, не он, а Радомир, затащивший его однажды ночью в чащобу и уговоривший вместе поискать «земные звездочки». — Ловил, — деланно равнодушно пожал плечами мужчина, — но это не казалось чем-то невиданным. — Врешь ты все, — фыркнула Ванька, снимая с листа маленького жучка и сажая на чешуйчатый металлический наплечник. Черные крылышки дрогнули, светлячок немного повозился на месте, а потом замер, вновь засветив брюшко. Неужто понравилось местечко? Кощей не двигался и, казалось, даже не дышал. На жучка ему было, в общем-то, плевать. Он и не такое в своей жизни повидал. Нет. Все его внимание было приковано к девушке. К её неспешным, плавными движениями. К лёгким касаниям и немного наивным разговорам, которыми он искренне наслаждался… Ох, боги. Как же светло Ваня улыбалась… И чему? Обыкновенному светляку! — Просто ты забыл, какого это — быть ребенком, — Иванна дотронулась до сухой теплой ладони, — ведь, наверное, раньше точно так же радовался, ловя руками яркие огоньки. — Может, и права ты, — хмыкнул Кощей, — но время то я плохо помню. Что говорить о былом? — Мне… — девушка чуть замялась, — просто интересно. Все, что ты рассказываешь… Интересно. Правда, — вложила ему в пальцы веточку с еще несколькими светлячками. — Хм, — мужчина задумчиво глянул на них, затем на потупившую очи спутницу; осторожно обхватил её тонкое запястье, мягко потянул за собой. Стоять на месте, помня о разгуливающем среди деревьев красном огне — было не лучшей идеей. Блуждающая с другой стороны топи мавка могла оказаться здесь не единственной. Далеко не единственной. — И что же еще девица-красавица желает узнать обо мне? Спрашивай. Коли смогу — отвечу, — в голосе явственно чувствовалась улыбка. — Я… — Иванна на мгновение замолкла, — мне хотелось бы… — закусила губу, устремила взгляд куда-то вперёд.«Спросить — не спросить?»
— Ну же, — подбодрил ее Кощей. Самому даже любопытно стало, — говори, как есть. — М-м-м, помнишь, — медленно начала она, тщательно подбирая каждое слово, — ты сказал тогда… Перед буреломом… Чтобы я не давала тебе ложных надежд, потому что их и так было предостаточно… — Иванна подняла голову, произнося оставшуюся часть вопроса лишь взглядом.«Почему…?»
Кощея будто ледяной водой окатили. Не такого вопроса он ожидал. Ох, не такого… Князь в беспокойстве нахмурил брови, из-за чего лоб покрылся россыпью мелких морщинок. В темных глазах затаились тревога с печалью. Он вздохнул. Произнес еле слышно: — Вань, ты действительно уверена, что хочешь знать… Все? Девушка вздрогнула, чувствуя как низкий бархатистый голос князя становится похож на воды студеного ручья.«Неужели обидела? Но… Мне же просто хочется понять…»
Она на мгновение прикрыла глаза, переживая внутреннюю борьбу холодного разума с мечущимся девичьим сердцем, а потом, приняв для себя решение, спокойно взглянула на мужчину. Сжала крепкую мозолистую ладонь. Сказала негромко, но твердо: — Да. Мне это важно.«Очень важно»
— Что ж, — Кощей перевел взгляд на тропу, почувствовав, что и в этот раз не может отказать в столь маленькой, но такой трудновыполнимой просьбе, — я расскажу, — он крепче сжал её пальцы, словно ища невидимой поддержки, — но боюсь, что после, ты даже и не взглянешь в мою сторону. Осудишь. — Нет, — оборвала поток глухих слов Иванна. Она прекрасно понимала, что сейчас практически заставляет его говорить, но сделать с собой ничего не могла. (Да, лезть в душу колдуну было не только верхом неприличия, но еще и довольно опасным делом). Однако… Иванне и правда важно было узнать чуть больше о нем. Но прежде… Прежде надо было объяснить, что бояться ему нечего… Девушка замерла на месте, как вкопанная и, когда мужчина обернулся к ней, намереваясь узнать причину остановки, не взирая на сковавшую сердце странную робость, поднялась на мыски, заглянула в колдовские глаза. Проговорила тихо, но очень серьезно: — Я считаю, что не в праве судить человека. И никто из людей не в праве. Тем более, если речь идёт о тебе. Посмотрела бы я еще на кого-нибудь, кто прожил столь долгую жизнь, полную приключений и опасностей, — она неторопливо провела по скуле, дотронулась до подбородка. Князь, словно в полусне, накрыл её ладонь своей. — Не переживай. Я прекрасно понимаю, что у каждого в жизни бывают и темные, и светлые полосы, а от ошибок вообще никто не застрахован. Иначе… Это и не жизнь была бы… — перевела дыхание и продолжила, — я просто буду слушать. Хорошо? Он молчал, в глубине души пораженный столь простыми, но столь честными словами. Пальцы непроизвольно дотронулись до распущенных волос.«Ваня, Ваня, что же ты делаешь…? О чем просишь…?»
На этом моменте Кощей опомнился, с силой подавил вспыхнувшую в груди бурю. Отстранился. И как не в чем не бывало потянул девушку за собой. Иванна тихо вздохнула. Кажется, теперь она вряд ли получит ответ на свой вопрос. Некоторое время прошло в неуютном молчании, но потом Кощей все же заговорил со странным, не характерным для него смирением. — Ежели желаешь слова мои понять… Надобно вернуться мыслью в прошлое почти за тысячу лет. В самое начало. В тот день, когда я, все для себя решив, без жалости и сострадания, без капли раскаяния обрушил на учителя камень заговоренный и отобрал бессмертие, — мужчина устремил свой взгляд куда-то в темное небо, мыслями все больше и больше погружаясь в историю глубины веков. — Представь себе юнца. Молодого, временами ветренного, но наделенного огромной, необузданной силой, способной по щелчку пальцев обращать в пепел целые города. Как думаешь, что бы такой юнец сделал в первую очередь? — М-м-м, захватил бы власть где-нибудь? — наугад спросила Иванна. Кощей кивнул. — Молодость, может, и прекрасная пора. Однако человек в это время бывает слишком самолюбив, горделив, даже жесток. Он часто не размышляет о последствиях некоторых своих поступков. Это произошло и со мной, — он перехватил поудобнее Кладенец. — Я был молод, но озлоблен на весь мир. Сиротская жизнь потрепала, да люди нехорошие. Потому, помимо славы и богатств желал прежде всего главного — служения и уважения народа. Того самого, который так жестоко обошелся с потерянным ребенком — сиротой, — рука сильнее сжала рукоять, — и не интересовало меня, в какой форме оно проявится: добровольной или принудительной. Я готов был сделать все, чтобы люди слушались меня, в ноги кланялись, беспрекословно выполняли любые указы. Хотел, чтобы и взглянуть они не смели на меня без особого на то позволения… Думал, заняв место, данное по праву рождения, обрету, наконец, свое счастье и долгожданный душевный покой… Как бы не так, — он горько усмехнулся, — старый Белогор, пусть и прибывал на пороге смерти, но сил попридержал достаточно… Достаточно для Последней Воли. Знаешь ли ты, что это такое? — Нет, но явно нечто нехорошее, раз ты так об этом говоришь, — вполне логически заключила Иванна.«Милое, светлое дитя, зачем же я говорю тебе это? Зачем показываю столь темную сторону нашего мира?»
Голоса в голове насмешливо зашептали о чем-то гадостном, но Кощей постарался отстраниться от них и продолжил рассказ, невольно поглядывая на спутницу и следя за её эмоциями. Ведь Ванька их почти не контролировала, и зачастую, можно было легко «прочитать», о чем она думала в ту или иную минуту. — Последняя Воля — то слова, брошенные колдуном в момент его последнего вздоха. В них сконцентрирована вся оставшаяся магическая сила, вся Воля и самое последнее, яростное желание. — Он что-то пожелал, — полуутвердительно прошептал Иванна, кажется понимая, к чему клонит друг. — О, да, — зло усмехнулся Кощей, — чтобы я гнил заживо. Стал заложником обретенного бессмертия. Мучился без конца, кляня на чем свет стоит и жизнь свою, и свой выбор, и всех богов разом. Ты просто вообразить не сможешь, Ваня, какая это мука чувствовать, как каждый элемент тела распадается, как… — он осёкся, повернул слегка голову и всмотрелся в лицо девушки. Не сильно ли напугал своими словами? Вроде бы нет. Она шла рядом. Притихшая, задумчивая. В теплых золотисто-карих глазах плескалась непонятная мешанина из чувств и эмоций, которые Кощей на этот раз не смог расшифровать. Однако тонкие девичьи пальцы, крепко стиснувшие его ладонь, говорили весьма о многом… — Время иногда — лучший лекарь. Постепенно я научился жить с этим. Когда и исцелиться пробовал, чтобы прахом раньше времени не развеяться. Но все равно ни единого шанса избавится от столь заковыристого проклятия у меня не было, и нет. Оставалось лишь смириться. Так и сделал. Занял голову и руки делом. Захватил власть в Белогорье, да и не только в нем. Под дланью моей, с течением лет, собралось много разных княжеств. Больших и малых. Богатых и не очень. Я правил страной. Создал большое, сильное государство. Что бы там не говорили. А сейчас? Он презрительно хмыкнул, словно показывая этим всю степень раздражения по поводу настоящего положения дел. — Стоило нить власти выпустить, так распалось все, разрушилось. Раздробилась Русь вновь на мелкие части. Друг с другом грызутся княжичи за земли, а на меня все свои промахи сваливают. Одно слово — люди, — он вздохнул, — Однако… и я поначалу был не лучше. Правил так, как умел, как помнил из рассказов отца, как представлял дело это сам. Крови немерено пролил, пока, поначалу, силой своей не натешился; порядки, да законы новые среди народа не установил. Что сказать? Глупым был. Поддался голосам Тьмы, что ненасытны были. Требовали жертв. Крови. Но ведь и по-другому все сделаться могло… Кощей прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Иванна ждала ответа на заданный вопрос. Главный вопрос. Что ж, они как раз подошли к самой сути… — Но важнее не это… Ведаешь ли… Человек ко многому привыкнуть может. И к боли, и к тайному презрению, и к ненависти, и к шепоткам за спиной. Да даже к частым попыткам отравления. Чего уж. В открытую-то ведь почти никто не желал противу меня выступать… Сложнее всего было привыкнуть к одиночеству. И говорю я не о том одиночестве, когда ты и в самом деле один — а рядом никого. Нет. Я говорю об одиночестве в гуще толпы. Когда застываешь на миг. Оглядываешься и вдруг понимаешь, что вокруг тебя кипит, играет своими красками жизнь, а ты в ней лишний. И никакой титул, никакое золото и драгоценные камни тут не помогут… — он покачал головой, — тоска по отцу, по братьям, по другу, по всем тем, кто любил меня… Она ведь никуда не делась спустя столетия, просто уменьшилась, спрятавшись в груди, придавленная ненасытной Тьмой. Однако… Сто лет, двести лет прожить — это ладно. Но ведь и я не железный. Тоже человек со своими мыслями, чувствами, желаниями. И как любой, изведавший родительского тепла и ласки, я тоже хотел быть… Любим. Кощей не изменился в лице. Все так же спокойно вглядывался в лесную чащу, лишь острые когти сильнее впились в рукоять меча. Признаваться в таком было нелегко. В нем все и всегда видели лишь правителя. Темного колдуна. Злодея. Тирана. Чудовище… А Кощей всего-то не терпел на своей земле попустительства противных ему деяний: краж, разбоя, предательства и других преступлений. Да, жестоко карал. Да, ужесточил некоторые правила в обществе; строго следил за боярами, не допуская подкупов от простого люда; отменил некоторые чересчур отвратительные ему самому обряды и ритуалы прошлого уклада жизни, из-за чего в народе тогда чуть бунт не вспыхнул! Что ж вспоминать? Вспыльчив он был. Нравом суров. На руку тяжел. Ежели происходило что-либо противу его воли, то виновнику — казнь. Лишь в редких, очень редких случаях Кощей миловал кого. Отпускал на волю. Но и того народ не запомнил… Не запомнили люди и то, как создалось им войско, охранявшее границы большого государства от неприятелей; как было построено множество новых крупных и малых городов, налажена между ними торговля. Да много чего было. Всего и не перечислить. — Что же дальше? — тихо спросила Иванна. Она слушала внимательно. Очень внимательно. — М? — Кощей искоса взглянул на спутницу, вырвавшись из собственных мыслей, и продолжил рассказ. — Был раньше обычай такой… Да он и ныне существует. Коли дева молодцу по сердцу пришлась, то он в праве её умыкнуть. А на следующий же день родители похищенной приезжали с дарами к жениху, чтобы не усугубить ситуацию и не прогневить его… Не самый хороший обычай, правда? Иванна кивнула, рассеянно рассматривая тропинку и качающиеся от их ходьбы листья папоротника. Похитить девушку? Нет, она и раньше читала о таком. На Руси, например, это носило скорее символическое значение, а здесь?.. По телу пробежала противная дрожь. Значит, её могли похитить уже с тысячу раз! Вон, какие взгляды иногда бросали… Брр! Мерзость! Девушка передернула плечами. Значит и охрана у покоев не просто так стояла. Отец знал о том, что могло произойти и защищал её. Отец… Удивительно даже, что он в конце-концов смирился с её решением и оставил в покое, больше не заводя разговоров о замужестве.«Дикое какое-то это Белогорье… Немного»
— Вот и мне он поначалу дикостью казался. Все искоренить пытался, да не вышло. Вполовину только его повывел. Сбил спесь. Потише люди с этим стали, да посмирнее, — тем временем тихо произнес Кощей, — Там… Там, откуда я родом, дев никогда не похищали. Это считалось варварством, — он нахмурился, — но в чужом краю, на чужой стороне… Проживи с мое, невольно поддашься искушениям… Похитил я дочь сначала одного князя-наместника, потом другого… Спросишь — почему так, — он печально усмехнулся, — потому лишь, что не хотел принуждения, а хотел взаимности… Похищал их. Да. Но затем отпускал, так ничего и не добившись… Не люб я им был. Не пришелся по сердцу. Так что противу воли держать? Через некоторое время принимался искать опять, но увы, старания тогда мои были четны, пусть вышел и лицом, и телом по хорошей наследной крови. Девицы либо боялись, либо глядели только на богатства и корону, меня за ними не видя. — Неужели совсем? Почему? — подняла на него глаза Иванна. — Проклятье Белогора, само собой, наружность мне портило. Однако же, не только я во времена своего царствования до сил великих хотел дорваться. Другие были… Подкараулили меня как-то во время охоты, когда я еще, на бессмертие свое уповая, без дружины ездил. Поймали… Чародей тот все о смерти моей выведать хотел: где Кладенец, да как душу свою в камень поместить. Злобен был и неразумен… Благо так и не добился ничего. — Мужчина перехватил оружие в другую руку, растопырив перед Иванной ту, на которой пальцы немного искривлены были в сторону. — Пытал, супостат этакий. Знал же, что не умру. Что колдун я, — замолчал на минуту, видимо думая, как сказать. — Магия же такова наша, что первый раз дорваться до ее силы — легко. Это может даже ребенок, если он способный к волшбе. А вот выжить… — Кощей задумчиво посмотрел под ноги. — Заклинания у нас из двух слов состоят. Вот обращаешься ты в первой его части к магии мысленно или в слух, открываешься ей, черпаешь нужную тебе энергию для заклятия, а потом, второй частью — вторым словом — этот поток запечатать надобно. Очень он сильный… Не зная второй части заклятия, или о ней забывая, многие погибали. Сгорали на месте. И тут так же получилось: доступ магии открыли мне, да второго слова сказать не давали… — князь даже на месте замер на минуту — … Смерть даже лучше… — оглядевшись по сторонам закончил уже спокойно. — Это-то меня и состарило не по годам. Всякий колдун отдает столько от себя, сколько и забирает. — Замкнутый круг, — пробубнила под нос Иванна. Бедный Кощей. — Верно. Потому мне и облик свой истинный вернуть не получается. Только исцелюсь, а проклятие Белогорово все на прежние места возвращает. Сама видишь, — он провел двумя пальцами сверху вниз, — почти так же я уже в молодости выглядел, когда государством правил, а года чародеев далеко за жизнь людскую уходят… Кому ж я такой был нужен, дважды проклятый? — он хмыкнул, — что вспоминать? Иногда, может, и вспыхивала в девице симпатия, однако проходила быстро. Ведь за ней (как же!) сам славный богатырь, сын бояринов, княжич иль царевич какой являлся. Она и влюблялась без памяти в такого героя, сбегала с ним. А потом, расщеколда этакая, в народе слухи обо мне распространяла. Держал я её, мол, за семью дверями, за семью замками, в высокой башне. Не поил, голодом морил, а проезжавший мимо добрый молодец проявил свою отвагу, спас от гибели неминуемой, из-за чего мужем теперь законным является. И верил ей народ, верил, — мужчина покачал головой, — а молодцы! Все как один — божедурье. Прозвище «Бессмертный» им, видимо, не говорило ни о чем. Все пытались секрет вызнать, как убить меня. Олухи. — И что же? Узнали? — спросила Ванька, прикусывая губу и пытаясь скрыть улыбку. — А то как же, — кивнул Кощей, немного успокоенный таким простым вопросом, — узнали. Самолично пустил в народ сказочку об игле в яйце. Может знаешь такую? Она весело кивнула. — Конечно! В русских сказках, об этом много где упоминается. В школе, помню, сочинение даже писали. Называлось: «Моя любимая сказка». Знаешь, какую я выбрала? — Иванна легонько стукнула его кулачком в плечо, и, поймав заинтересованный взгляд, честно ответила, — про тебя. Ну, она называлась «Царевна-лягушка», однако ты там упоминался. И дуб тоже. — Как интересно, — задумчиво протянул колдун, — неужто наша коллективная выдумка и по другим мирам разошлась? — Коллективная? — во все глаза уставилась на него девушка, — и кто авторы? — Знамо кто: я, Яга, да Водяной. — Подожди. То есть, дуб, на дубе сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо с иглой… Это… Все вы сочинили? — Что ж спрашиваешь, ежели знаешь? — искоса взглянул на девушку Кощей, до сих пор не понимая, почему она так спокойно приняла его историю. — Офигеть сказочка. Во путаница-то! — Иванна запустила руку в волосы, смешно их взъерошила, став действительно похожей на воробушка, — сказать кому — не поверят. Эх, вот бы профессор удивился… — Да если б её еще кто понял правильно, — вздохнул Кощей, — но куда там. Эти баламошки думали, что описанное в тексте — реальное место. — А на самом деле это модель мироздания, так? — хитро прищурившись, посмотрела на него девушка. — Верно, — настала очередь Кощея удивляться проницательности своей спутницы, — откуда же ты знаешь? — А, — она отмахнулась, — в университете курсовую писала по сравнению корней русских и зарубежных сказок. Вот и выцепила как-то в разговоре с профом такую информацию. Развивать не стала, но было интересно. А оно вон, правдой оказалось! — Хм. Мы зашифровали окружающее нас пространство в символах. Знающий бы догадался, что меня можно уничтожить только вместе со всем миром. Про камень-то заветный я ведь никому не сказывал. Вот и знали в народе лишь один способ. И то не особо действенный. — Но ведь это хорошо, а то бы… Мы и не встретились с тобой… «снова», — Иванна взглянула на него так тепло, что сердце невольно пропустило удар. В душе вновь начинала подниматься буря.«Ваня, что же ты за чудо такое?»
Кощей с усилием погасил яркие, но абсолютно лишние в данный момент эмоции. Спросил тихо с капелькой сдержанного недоверия и затаенной надежды: — Так ты и вправду на меня не гневаешься? Не требуешь ответа за все мои неблаговидные поступки? Разве я не противен тебе стал после всего… Этого? — Нет, — Иванна просто пожала плечами, бросила быстрый взгляд из-под длинных ресниц и вернула свое внимание дороге, — я же уже сказала, что не могу тебя судить, не хочу и не буду. Тем более… Надо ли судить, если ты сам во многом раскаялся? Что было — то прошло. Время назад не воротишь, все не исправишь. Хотя, если бы и была возможность… Ты можешь с уверенностью поручится, что Белогорье будет таким же светлым и спокойным местом, как сейчас? Шутки с историей опасны, — и тихо добавила, — по себе знаю. — Ох, Ваня, — прошептал Кощей с теплой в голосе, — откуда ж ты такая взялась на мою голову? Отвлекшись от тропинки, Иванна вдруг запнулась о выступающий толстый корень, но вовремя была подхвачена князем. — С солнца свалилась, — хихикнула она. — Оно и видно, — Кощей помог девушке подняться. Внимательно осмотрел с головы до ног. Заметил негромко, — устала ты. Да и сказ мой тебя утомил. Вон, ноги уже не держат. — Ну, — она поморщилась, потирая ушибленный носок, — ты прав. Может действительно отдохнем? Хотя бы часик. Грибов пожарим, а потом дальше путь продолжим. Тут ведь недалеко осталось? — Не слишком. До полуночи успеется. — Вот и хорошо. Тогда привал. А то я голодная, как волк, — словно в подтверждение её слов, живот протяжно заурчал. Иванна смутилась, но все же спросила, — Где лагерь-то разобьем? — Да вон там, — Кощей указал на стоящее вдалеке высокое и очень широкое в обхвате дерево. Огромные корни, похожие больше на тела крупных питонов извивались, переплетались меж собой, напоминая гнездо могучей сказочной птицы. Иванна всмотрелась в столь необычную картину. Потом кивнула. Пробормотала под нос тихое: «Ну прям в гостях у Тоторо» и, выпустив ладонь колдуна, зашагала дальше, собирая по дороге большие и маленькие веточки для будущего костра.