Слова ранят, разрушают,
Врываются в мой мир,
Все пред собой снося.
Боль пронзает, не отпускает…
Ну как же не поймёшь ты, девочка моя?
Все чего хотел я, все что было надо — здесь, в моих руках!
Но твои речи вовсе не лечат -
Лишь превращают все в прах!
© Вольный перевод песни «Enjoy the silence»
Дир несся на своем жеребце по едва заметной лесной тропе, заполоненной молодым кустарником, подавляя навязчивое желание оглянуться назад. Шорох сухой листвы, треск мелких еловых ветвей, замерших на пути опасной, но едва ли заметной впотьмах преградой, лязг, когда они задевали металлическую кольчугу — все эти звуки стояли в ушах почти непрерывно. Паника заставляла подстегивать лошадь сильнее, однако мысли, начавшие пробираться в сознание, пожирали изнутри. Тело было странно-легким, слух и внимание обострились, а пальцы почти болели от той силы, с которой мужчина сжимал поводья.«В такие бы руки меч» — промелькнуло в голове сожаление.
Представшее взгляду там, на берегу, сейчас казалось чем-то необъяснимым и жутким. Не одолей его в тот момент паника — бегство обернулось бы нападением, правда неизвестно, с каким исходом. Но силы бы точно не покинули его! Теперь же возможности вернуться не было. Поздно. Черное шипастое нечто околдовало, захватило в плен, а потом просто поглотило его соратников, не оставив тем и малейшего шанса на спасение. — Немыслимо! Ужасно! — едва слышно процедил Дир, мучаясь собственной беспомощностью и смутными опасениями о том, что возвращение без князя ничего хорошего ему не сулит. Самобичевание, терзавшее разум, в какой-то момент обернулось праведным гневом на Велеслава, не внявшего предостережениям. Ведь Дир несколько раз просил княжича не связываться с магией! Опасное то дело, злое, удачу отнимающее! И что? Разве ж этот упрямец сподобился хотя бы вникнуть в его слова? Нет. А он ведь знал! На собственном опыте знал, к чему приводит охота на магию леса! Руки до бела стиснули узду, пряча дрожь — проявление дурной слабости. Воин пристально вглядывались в темноту, пытаясь выявить малейшую опасность. Но в этот раз ему, кажется, повезло. Из здешних духов никто не препятствовал. Лишь изредка ратнику казалось, что с боков, за деревьями, то и дело мелькали желтые блюдца-глаза, точь в точь как у того маленького лесного отродья, найденного Ивашкой на привале. Дир планировал просто уехать подальше от треклятого места, а позже, когда удостоверится в отсутствии погони, по звездам определить направление своего дальнейшего пути. Однако жуткий плод воображения мешал сосредоточиться. Каково же было удивление воина, когда конь вынес его на знакомую открытую местность. Беглец осмотрел сомкнувшийся за спиной черный лес и, не собираясь теряться в догадках — как уехав в одну сторону, он вернулся с противоположной — устремил коня туда, где меж деревьями горел привычный костерок. Услышав шум и треск кустарника, незадействованные в охоте ратники быстро повскакивали на ноги и ощетинились клинками. Однако завидев своего, чуть успокоились, но оружие так и не убрали. Сурово глядя на спешившегося мужчину, с места поднялся Ведагор, подкручивая темный ус. — Ну? — басовитый голос прокатился по поляне, резанув слух. То, что Дир вернулся один, да еще и в таком потрепанном виде, наводило воеводу на подозрения и размышления не самого приятного толку. — Где князь и остальные? Отвечай! — Я… — Дир тяжело дышал, пытаясь собраться с мыслями и четко поведать случившееся. Но внутренний ужас мешал, дробя и перемешивая воспоминания. Тон воеводы неприятно уколол сознание. Будто он ни капли не сомневался в том, кто, случись беда, останется невредим…— Олень. Мы нашли оленя… Он с мальчишкой… Они с обрыва сиганули… А птица эта сказала, что вниз спуститься можно… От усталости и пережитых событий колени подкосились и Дир упал наземь, обводя полубезумным взглядом соратников. Позволить себе слабость теперь, среди своих, было можно. — Говори! — Около ладоней опустился тяжелый сапог, вынуждая беглеца опасливо перевести взгляд на воеводу. А тот смотрел на Дира хуже прежнего. Понял, наконец, что княжич из-за своих выдумок вляпался в нечто действительно жуткое, коли одного из самых хладнокровных воинов пробрало. Однако прерывистая речь и спутанные мысли подчиненного начали порядком раздражать. — Ну?! — Там река была, — продолжил Дир, захлебываясь воздухом. — Олень уже мертвый лежал. А… А мальчишки нигде не было. Князь… Князь дотронулся до этой твари рогатой, а там корни… — Корни? — послышались недоуменные шепотки дружинников. — Какие корни? — в чьем-то тоне так и сквозила насмешка пополам с призрением. — С цветами, — огрызнулся мужчина, но вдруг осознал, что для многих его слова кажутся вздором! Внутренний холод, возникший враз от чужого недоверия, объял его, вгоняя в отчаяние. — Да не брешу я, братцы! Они, цветы эти, Велеслава и дружинников своим сиянием очаровали, а потом… — Дир вздохнул и четко добавил. — Потом их в коконы запеленало, шипами искололо и под землю утянуло. — А ты? — сквозь зубы спросил Ведагор. Дело было еще серьезнее, чем он думал. Однако слышать ТАКОЕ от ратника, заслужившего княжеское доверие только своим хладнокровием и силой, он был не готов. Любой другой из дружины костьми бы лег за Велеслава, а этот… — Все сгинули, выходит, а ты жив?! Не сражался за княжича до последнего вздоха. Дир инстинктивно отпрянул, будто до этого ждал удара. Только удар оказался словесным, хотя ранил не хуже физического. — Да я… Да я на силу спасся! — парировал ратник, чувствуя, что с каждым сказанным словом лишь больше уничижается. — Не смогла магия очаровать! Я вырвался и бросился бежать, инче бы и меня туда… — Ты дал Велеславу умереть?! Предатель! — гаркнул Ведагор, наступая на подчиненного и разминая пальцы. — Я предупреждал его о возможных последствиях, но кто меня слушал? Кто слушал? — с вызовом глянул на воеводу Дир, не убоявшись кулаков. — Князь лишь отмахнулся от моих доводов. Шкуру и рога ему подавай! Вот и попались все, как мухи в мед. Ужели виноват я, что, рискуя жизнью, вернулся к вам и все рассказал? Ведагор окинул ратника тяжелым взглядом из-под кустистых бровей, грузно вздохнул, дернул бороду и четко молвил: — Коли домой вернешься, Ярополк тебя на площади казнит. Будь уверен, — и приблизившись, начал говорить то, что, по-видимому, было на уме у всех. — Мы ни Оленя, ни реки, ни чудных корней не видели. А выгораживать тебя… — О чем ты?! Неужели его все посчитали убийцей? Или он просто оказался крайним? Дир не понимал. То, в чем его обвиняли, не укладывалось в голове! Ну не мог он в одиночку расправиться сразу с тремя, как Ведагор подумал! Не стал бы! Хотя во всем остальном воевода был прав: в минуты гнева он совершенно терял контроль. За что, кстати, Велеслав его и обожал! А другие, выходит, сторонились и ненавидели? Неужели им всем сейчас лишь это на ум пришло?! При взгляде на лица соратников казалось, что всякая попытка объясниться — улетит в пустоту. — Я не стал бы. Поверьте! — Дир бросился выгораживать себя, хотя сам смутно понимал происходящее. Неужели такой вывод спровоцировала его спутанная речь? Или… Все сказанное давно зрело среди них? Неужели взаправду так думали? Воин, переживший столько за ночь, не мог сейчас рассуждать здраво. Нужен был отдых, а от него требовали ответов, обвиняли в том, чего и быть не могло!«Ну почему они не чувствуют правды в словах моих? Никто ведь не жил так близко к границе Белогорья, как я! Никто не видел, как щерится и беснуется уничтожаемая огнем и мечом магия».
Дир вздрогнул, подавленный страхом за собственную жизнь. Ведь сейчас расправиться с ним за предательство князя мог любой, на кого бы указал Ведагор. Но вместо имени своего «палача» мужчина услышал тихое, но твердое: — Уходи. Ведагор, видимо заметив отстранённость ратника, слегка сменил тон и, стараясь сдерживать собственное негодование, сказал, как давнему знакомому: — Уходи прочь подобру-поздорову. Сгинешь — не скажем никому, что трус. Но выбора у тебя нет. Дир вздрогнул, услышав злые слова. Упали они камнями на его истерзанное сердце. Кроме службы, почитай, у него ничего светлого в жизни-то и не осталось с тех пор, как родные погибли. — Братцы… Да я за князя… Я за… — Губы вдруг онемели, накатившее отчаяние перекрыло все мысли. Мужчина подавил желание склониться до земли и выпросить пощады. Бесполезное дело. Но ни домой, ни в столицу теперь… Взяться за меч в порыве эмоций мешало лишь численное превосходство.«Подохнуть мне, что ли, в этом окаянном лесу?! Ничуть не лучше казни, но с той лишь разницей, что тут у меня будет призрачная надежда выжить».
И будто в подтверждение его мыслей, над ухом раздался голос Ведагора: — Руслав, дай Диру флягу с водой и его часть съестного. Названный воин хмуро протянул бывшему соратнику бутылочку на ремешке и небольшой, с ладонь, кусок мяса, обернутый в листы лопуха. — Это тебе на первое время, — бросил хмуро воевода. — Меч, так и быть, можешь при себе оставить. А теперь пшел вон с глаз моих! А вы — это уже дружинникам, — разбейтесь по двое и езжайте в четыре стороны. К утру или раньше — коли найдете реку — возвращайтесь.«И это что, вся милость за мои сведенья?!»
Дир машинально потянулся к боку стоящего рядом коня, хотел погладить и успокоиться, — все-таки возможность ехать верхом отчасти скрашивала изгнание. Однако верного скакуна рядом не оказалось! Пальцы сжались в кулак. Увели, а он и не заметил!«Ну и пусть… Пусть так, но… Как же я теперь?»
Дир распрямился, засунул нехитрую снедь за пазуху и осмотрел в последний раз тех, кто когда-то стал подобием семьи. Встретился взглядом с Ивашкой. Мальчишка, прежде опасавшийся его, сейчас единственный смотрел с печалью и каким-то детским сожалением. Видно было: хочет что-то сказать, но не осмеливается.«И правильно, — подумал Дир, кивая ребенку на прощание и поворачиваясь обратно к лесной чащобе. — Пусть молчит. Целее будет. Нечего со мной связываться, и жалеть незачем. Только ведь несчастья всем приношу».
Где-то в глубине души прощаться не прощаясь было тяжело, а возвращаться в лес — страшно. Но ратник понимал: Ведагор дал ему все же слабый, но шанс выжить, избежать казни или самосуда. Это много стоило! Сейчас бы только реку найти, а там до поселений рукой подать. С каждым шагом и по мере того, как Дир уходил все дальше от костра, в душу закрадывалась паника, вызванная отнюдь не ожиданием удара в спину:«Лес ведь огромный, магический, а я один… А если эта тварь и здесь появится? А если кто-то из здешних духов нападет…?»
Но вскоре воин взял себя в руки, вспомнил Леся, Оленя, и страшная злость его одолела. Лютая.«Предатель! Связался с магией, князя сгубил, а повинен в том — я?! Коли встречу, так задушу собственными руками!»
***
Звонкий крик петуха, проникнув сквозь незакрытое окно вместе с прохладным утренним ветерком, долетел до слуха уже приглушенным. Иванна вынырнула из бадейки, разбрызгивая вокруг себя прохладные капли, в которых тут же заиграло солнце. Улыбнулась, довольно фыркая от утренней прохлады и щурясь от света, золотящего площадь за открытыми ставнями. Чувствовала она себя вполне проснувшейся. И хотя мозг все еще подкидывал картины не самых приятных воспоминаний вчерашнего вечера, рассуждать о произошедшем можно было теперь на свежую голову. Еще бы пробежку до избушки Яги сделать, и бодрость на день ей обеспечена. Ох, Рамаэль… Ваня слегка подсушила волосы, забрала их в высокий хвост, оделась в привычную одежку и, наконец, поняла причину своего смутного беспокойства: её никто не разбудил! И ладно бы отец, Василиса или служки. К ней не пришла Варвара, которая обычно с особым упрямством, не взирая на протесты, делала ей прическу «достойную княжны». Иванна вздохнула, завязывая бантики на кроссовках. С другой стороны сестру можно было понять. Вряд ли она испугалась вчерашней демонстрации силы, но обидеться вполне могла. Да и кто будет рад, когда его при помощи заклятия с дуру в кусты швыряют? Точно не Варя.«Ох, не навредила бы… И раз уж я осталась в Белогорье, надо бы перед ней извиниться. Все же случайно получилось, — рассуждала девушка, спускаясь по ступенькам на первый этаж, мучаясь подступающим беспокойством. Навредить сестре не хотелось нисколько. Да и кто виноват, что сдерживать магию в гневе она пока не умеет? — Сколько раз просила не походить, когда я злая. Так всем пофиг! А мне потом разруливай. Тц, во всем виновата магия! И Галина, и папа. Да, именно в таком порядке. Хотя нет, Рамаэля сюда тоже приплести можно. Или нет? Он вообще знал, что на пиру будет? А если знал, почему не предупредил? Из вредности, занятости, или действительно не знал? А что с Кошем?»
Пока Иванна винила в своем нервном срыве неудачное стечение обстоятельств и копалась в смутных воспоминаниях вчерашнего вечера, ноги сами вынесли её на веранду, где уже был накрыт стол.«Так, сначала еда, потом все остальное. Иначе на голодный желудок мозг мне не товарищ. А двух обормотов искать придется».
На удивление, она не опоздала. Варя с Василисой уже были на своих местах и спокойно завтракали. Завидев сестру, они слегка удивились, ведь той без посторонней помощи не часто удавалось поспеть ко столу вовремя. Но сейчас это было меньшее, что их интересовало. Обе девушки просто были рады, что Ваня не покинула их мир в порыве гнева. Однако в глубине зеленых и синих глаз все же притаилась едва заметная настороженность и тревога. Ни та, ни другая не знали, как начать разговор. — Кхм, доброе утро, — пресекла их внутренние терзания Ваня, присаживаясь рядом и бросая в глиняную чашку любимый чайный пакетик с ароматом апельсина. Она здесь единственная пила обычный магазинный чай. Больше никому такая «химия» не нравилась. Даже Колобку. Все предпочитали травяные сборы. — Доброе, коли оно действительно таковое, — осторожно произнесла Варвара, подвигая блюдо с калачами и вареньем. — Я… Слушай, Варь, — Иванна хлопнула ладонями по столу и прямо взглянула на сестру, — я хотела бы извиниться за вчерашнее. Не было у меня мыслей вредить тебе. Это все магия, будь она неладна. Никак не могу с ней справиться. Ты же понимаешь? — Понимаю, — вздохнула княжна, с печалью глядя на растрепанную прическу девушки, её несколько бледный и унылый вид. Унылости добавляла одежда в черных тонах. — Я забыла о твоём предупреждении. Сама виновата. И зла на тебя не держу, можешь быть спокойна. Иванна облегченно заулыбалась. Не думала она, что так легко удастся выпросить у строгой старшей сестры прощение. С некоторыми-то Варька бывала ох какой злопамятной! Но, видимо, неуклюжая младшая в эту категорию не входила. — Тогда это… Мир? — Иванна протянула вперед мизинчик. Так она делала в детстве. В детдоме. Княжна несколько секунд непонимающе смотрела на палец, потом усмехнулась и протянула свой. Мизинцы сцепились воедино. — Мир, но только в том случае, — Варвара хитро прищурилась, — если ты дашь мне сделать из тебя нормальную девицу. — Э, а кто я по-твоему? — возмутилась младшая, расцепляя их ладони. Тон был серьезным, а вот в глазах сверкали смешинки. — Пугало ты огородное, Вань, — фыркнула Василиса. — На княжну ну вот ни капли не похожа. — Да я и не собиралась, — пожала она плечами и взглянула на старшую сестру, — но тебе, так и быть, разрешаю заплести мне дракончиков. Можешь даже цветочками украсить. Потом Горынычу похвастаюсь. — А еще кому-нибудь потом похвастаться не хочешь? — лукаво улыбнулась Василиса, переглядываясь украдкой с Варей. — Не понимаю, о чем ты, — слегка посмурнела Иванна и, делая вид, что разговор на эту тему ей не интересен, вернула свое внимание завтраку. В этот раз главным блюдом была гречневая каша с маслом и ягодами. Вкуснятина. Горшочек уже опустел, когда к столу, наконец, пожаловал сам Илья. Застал он довольно-таки забавную картину: Иванна, одетая в черную футболку и джинсы, хлебала из блюдечка чай, попутно играя с Василисой в камень-ножницы-бумага на приз — последнюю булочку. Позади же нее стояла Варвара и с очень сосредоточенным видом плела из русых волос сестры замысловатые косы. Идиллия. Даже вмешиваться не хотелось. — Ваня, — голос заставил девушку вздрогнуть и хмуро глянуть из-под длинной челки. Илья тихо кашлянул и продолжил, — ты в порядке? Прости меня, доченька, за вчерашнее. Я виноват — не обговорил с тобой все заранее, но надеюсь, что в скором времени мы со все разберемся. — Да, я тоже на это надеюсь. Ты отменил это дурацкое сватовство? — поинтересовалась Иванна, разглядывая на дне кружки листочки мяты, которые подбросила ей Василиса «для спокойствия». — Что? Разумеется нет, — в тон Ильи закралось возмущение. — Я думал, ты поняла и приняла мои доводы. Сватовству, как и свадьбе быть — это не обсуждается! — Да? — Ваня нехорошо прищурилась. Снова ссориться с отцом не хотелось, но похоже, сегодня этого не избежать. — А если сбегу? — В другой мир? — князь хмыкнул, обошел стол и расположился напротив дочери. — Не получится. Магия очень опасна, Ванечка, а хорошие порталы ты все еще создавать не можешь, — на удивленный взгляд пояснил. — Да, я знаю о твоём обучении у темного князя. Яга сказала. Неужто ты думаешь, что я отпущу тебя гулять с этим чудовищем и даже не поинтересуюсь, чем вы занимаетесь? Сама-то подумай. — Ну и ладно, — буркнула Ванька, обиженная тем, что за ней следят, будто за девочкой одиннадцати лет, — у меня Кладенец есть. Надо будет, я все равно смотаюсь отсюда. Илья расстроенно покачал головой. Не нравился ему такой настрой дочери. И вроде нехорошо её против воли, как птицу в клетке, держать в Белогорье. Но, видимо, придется. — Меч я сегодня в избушке Яги нашел. Оставил его там Кощей без надзору, а сам куда-то исчез, никого не предупредив. До сего времени так и не объявился. А если бы кто чужой вещицу волшебную взял? Что за безалаберность? — Да не бывает у наставницы воров. Все знают, что бывает с теми, кто на её территории хулиганит, — нахмурилась Иванна, вспоминая вчерашнее рандеву в беседке. Кладенец точно был при Кощее. К поясу на левом боку крепился. Как же он у Яги оказался? Надо бы срочно найти княжича и выяснить, наконец, детали произошедшего. — Меня не интересует, что там с ворами у нее происходит, — тем временем продолжил Илья, ударяя кулаком по столу. — Повторяю: Кладенец — опасное магическое оружие, в том числе и для тебя. А уж ежели попадет в чужие руки — будет совсем плохо. Так что я решил спрятать его подальше от всех. Поверь, теперь меч очень сложно найти. Иванна поджала губы и несколько секунд молча, не мигая, глядела на отца. Потом отодвинула от себя чашку с блюдцем и поднялась на ноги. Оперлась ладонями о стол. Наклонилась вперед. Проговорила холодно: — Значит, ты отказываешь мне в выборе мира? Значит, ты больше не намерен давать мне Кладенец и отпускать в Москву? — Да, — Илья немного смутился, но взгляда не отвел. — Я решил, что хватит тебе бегать между мирами и разрываться на части. Пора определиться. Пойми, мне больно видеть, как ты все время отдаляешься от меня, не принимаешь наших нравов и обычаев, глядишь только на эту… Современность! Нравы там не те. Родилась ведь ты здесь, и жить, соответственно, тебе тоже надобно в Белогорье. В этом мире. Сама признавалась мне, что у тебя там ни друзей, ни приятелей, ни возлюбленного. Тут же я тебе и мужа хорошего нашел, и с житьем-бытьем проблем нет. Будешь в шелках да в золоте ходить, ни в чем себе не отказывать. Будет у тебя своя семья, детишки. Один из них в будущем займет трон моего княжества. И будет всем счастье. — А о моем счастье ты не подумал? — Сие и есть твое счастье! — вдруг рассердился Илья, которому надоело повторять одно и то же этой упрямице. — Я так решил, а дурного я не посоветую любимой дочери, ясно? И по этому поводу больше с тобой в спор вступать не желаю! Сегодня смотрины. К полудню ты нарядишься в традиционное платье и явишь себя гостям. Варвара поможет. Все поняла? — Поняла, — спокойно произнесла Иванна, но взгляд не предвещал князю ничего хорошего. — Последний раз сделаю так, как ты велишь, но только учти, — она наклонилась вперед и тихо прошептала, — сейчас ты ничем не лучше Галины. — После чего резко развернулась и молча вышла из беседки, оставив позади трех растерянных человек. Настроение на сегодня было окончательно испорчено.