Дождь в отражении изумруда

         Цирцея поднималась по лестнице из подземелий, держа Гринграсс за руку. Переодеться времени не хватило, поэтому Сэнтери предстояло переться зимой к полю для квиддича в короткой зелёной юбке и несчастных гетрах. Девушки потуже затянули шарфы и покинули здание школы. На улице было холодно, под каблуками противно хрустел снег. Брюнетка коротко взмахнула палочкой, накидывая согревающие чары и до ужаса наивно полагая, что они продержатся достаточно долго. "Ненавижу зиму. Бр-р-р." Это было правдой: это время года всегда оставляло чертовски неприятное послевкусие. Холод в венах, обмороженные щеки и губы. Цирцея в целом не любила холода. Они заставляли мир становиться более жестоким в изумрудных глазах. Однажды, года два назад, Цея ходила зимой с однокурсниками к реке. Они просто сидели и разговаривали. А брюнетка совершенно нелогично поймала осознание, которое больно ударило по вискам. У неё осталась только мама и дядя. Параклея как-то попала в больницу — пострадала при очередном задании. О, тогда для юной наследницы рода Сэнтери не существовало ничего, что могло бы оставить её в школе. Девушка сорвалась к матери, наплевав на запреты мисс Максим. Параклея была для девушки чем-то незаменимым, неприкосновенным, тем, что есть и всегда будет. А в тот вечер, глядя на ледяную корку, покрывающую поверхность водоема, брюнетка очень отчётливо поняла, что ничто не вечно. Не узнала, а именно поняла, осознала. Вот с тех самых пор Цея перестала ходить с друзьями к воде, а в сердце поселилась ненависть к по сути невиновному времени года. Иногда Сэнтери искренне жалела, что в груди пульсирует это глупое сердце. Омерзительный, непослушный орган. Девушка всегда затыкала его, предпочитая голос разума, вообще сторонилась всего нелогичного, а пресловутый голос сердца настойчиво игнорировала, считая чем-то до одури страшным и слабым. Восхитительный дебилизм. Брюнетка откинула длинную косу за спину и тихо хмыкнула. — А зачем нам сюда идти, напомни? — ёжась от холода, спросила Дафна, не забыв снабдить фразу порцией язвительности. — Поиграем в детективов и раскроем дело вечно побитого Теодора, — усмехнулась брюнетка, присматриваясь к силуэтам вдали. — Если я завтра заболею, мы всё равно пойдём в Хогсмид, — погрозила пальцем голубоглазка, сильнее прячась носом в зелёно-серебристый шарф.          Цирцея лишь закатила глаза и ускорила шаг. Девушка в который раз поправила волосы и удовлетворительно хмыкнула. Перед девушками возникло большое поле овальной формы, окружённое трибунами. Нецензурные вопли Ургхарта были слышны за метров сорок. Подруги приблизились к полю и расположились на нижних трибунах. Над землёй уже парили слизеринцы из сборной, большинство с ленивым самоуверенным выражением лица. В этом все слизеринцы. Капитан, не переставая материл вратаря Блечтли, который никак не мог сосредоточиться. Цирцея откинулась на спинку сиденья и запрокинула голову, ища знакомые силуэты. Девушка узнала Винсента, Грегори, Вейзи, Кассиуса, Майлза, Харпера, Грэхэма и Теодора. "А Малфой разве не играет?" Цирцея пожала плечами, отвечая на собственный вопрос и скользнула глазами по трибунам. Где-то у двери в мужскую раздевалку крутилась Паркинсон, зябко кутаясь в шарф и неустанно притопывая ногой. Этот жест почему-то бесил. Внутренний перфекционист девушки тихо взвыл, но был тут же придушен, изумрудные глаза пошли дальше. Левее новоприбывших и чуть выше расположились слизеринки и увлеченно обсуждали спортсменов. Сестры Кэрроу постоянно косились в сторону раздевалки, будто ждали кого-то главного, а Цея подняла глаза вверх. Там действительно было на что посмотреть. Широкоплечие, мускулистые, расслабленные, высокомерные и ехидные. Чёрт возьми, ей нравилась атмосфера Слизерина. Неожиданно сзади послышался громкий шаг, и Цея заметила, как чьи-то руки опустились на плечи Гринграсс. Блондинка взвизгнула и обернулась. Сэнтери фыркнула и лишь скосила глаза, закидывая ногу на ногу. Блейз. — Забини, я тебя убью, честное слово! — испуганно взвизгнула Дафна. — Я тоже тебя люблю, солнце, — самодовольно осклабился мулат, садясь рядом с ней.        Слизеринка скрестила руки на груди и обиженно выпятила нижнюю губу. Забини закатил шоколадные глаза и положил руку на плечи Дафны. Парень нарочито устало вздохнул и по-хозяйски впился в губы Гринграсс, моментально растапливая сердце голубоглазки. Цирцея усмехнулась про себя и снова подняла взгляд. Девушка вдруг столкнулась глазами с Теодором, и тот подмигнул, расплываясь в самозабвенной улыбке. Надо же, нос ещё цел. Сэнтери коротко махнула рукой и отвела глаза, отвлеклась на шум. Дверь раздевалки с хлопком открылась, но брюнетка не рассмотрела, кто оттуда вышел, снова отвлеклась, но уже на крик капитана сборной. — Крэбб, ты куда, блять, смотришь?! — возвопил слизеринец и сплюнул. — Пятнадцать минут перерыв и заново! — буркнул Ургхарт, нервно одёргивая мантию.        Нотт резко развернулся и спикировал к слизеринцам. Цирцея цокнула языком, кожей чувствуя флюиды высокомерия. Теодор упёрся ступнями в ограждение и, притворяясь расслабленным, поправил волосы. Сэнтери услышала восхищённый визг со стороны группки слизеринок и хохотнула. Девушка раньше сама играла в квиддич, пока не стало не до этого, пока не началась война с Тёмным Лордом. Брюнетка была единственным ловцом-девушкой и действительно гордилась собой по этому поводу. Цея любила полёты на метле: это было глотком свежего воздуха. В моменты, когда тело парило высоко над землёй, из головы выветривались все мысли, она слушала приятную тишину, какую-то спокойную, запретную. Параклея всегда твердила, что расслабляться нельзя ни на мгновение, тем более на людях, иначе велик риск получить нож в спину. Но когда в лёгкие било свежестью, а по венам лился чистейший адреналин, Цирцея ничего не могла с собой сделать, она оживала, показывала что-то настоящее. Девушка неожиданно даже для себя самой повернула голову и столкнулась с дождливо-серыми глазами Драко. Парень был в форме, с метлой в руках, а вокруг него вертелась Пэнси и что-то оживленно вещала. Сэнтери хмыкнула и вновь вернулась глазами к другу. — Ну как? — усмехнулся он, посылая поклонницам воздушный поцелуй. — Ты как всегда великолепен, — ехидно осклабился Блейз. — Спасибо, зайчик, — кокетливо похлопал ресницами Нотт. — Слабовато, — протягивая гласные, выдала Цея. — Ну-ну. Сидя на скамейке, легко говорить, — хмыкнул Теодор.         Брюнетка прищурилась и задумалась, но лишь на пару секунд. Слизеринка встала с места и оправила юбку, вытянула руку вперёд и уверенно выдала: — Слезай. Покажу как надо.          Брюнет вопросительно вскинул тёмные брови, но покорно опустился на землю. Дафна глянула на подругу и красноречиво покрутила пальцем у виска. Цирцея стянула с шеи шарф и всучила ей. Брюнетка по-кошачьи ухмыльнулась, чувствуя заинтересованные взгляды и один — оценивающий. Малфой. Девушка перелезла через первый ряд и ступила на поле. Давно забытая волна адреналина приятно хлестнула в вены, прошлась сквозь каждую клеточку её тела. Брюнетка откинула косу за спину и забрала у удивленного охотника метлу. Сэнтери усмехнулась и коснулась пальцами подбородка Теодора. — Рот прикрой, ворона залетит… — прищурила изумрудные глаза слизеринка, коротко надавливая пальцами на подбородок друга.         Тео фыркнул и в одно движение оказался рядом с Дафной и Блейзом. Девушка скользнула по присутствующим глазами и остановилась на Драко. Блондин стоял чуть поодаль, опёршись плечом на дверь раздевалки. Высокомерное выражение лица, холодный, режущий взгляд ртутных глаз. Сэнтери встречается с дождливо-серыми глазами Малфоя, самозабвенно улыбается и подмигивает, откровенно издеваясь, наслаждаясь удивлением и возмущением на его идеальном лице. Цирцея в который раз откинула волосы за спину и уселась на метлу, запоздало вспоминая про юбку. Привычное, до одури приятное напряжение расползлось по телу. Брюнетка оттолкнулась носками ног от земли, взлетая в воздух. В лёгкие садануло свежестью, запуская в кровь что-то похожее на мефедрон, что-то такое же горячее, будоражащее сознание.             Драко проследил за однокурсницей безразличным взглядом. "Самоуверенная сука". Взгляд невольно скользнул по бёдрам, очередной порыв ветра поддел юбку, задирая, и Драко слишком быстро отвёл глаза. "Блять, вот кто летает в юбке?" Малфой фыркнул и прошёлся глазами по остальным: все пялились на Сэнтери, как на пингвина в маггловском зоопарке. Все смотрели по-разному. Кто-то вопросительно, с толикой издёвки, кто-то с интересом, некоторые с презрением, а Дафна Гринграсс — с опаской. Блондин скривился и всё же удостоил девушку взглядом. Расправленные плечи, правильная, уверенная посадка. Цирцея явно не первый раз сидит на метле. Чёрная коса парит сзади, предавая завораживающий, немного диковатый вид. Что-то между рёбер дёрнулось — захотелось расплести эту длинную смоляную косу. Совершенно странное, нелогичное желание. Брюнетка прикрыла глаза и глубоко вдохнула, будто пила самое вкусное вино в мире. В этом действии Драко на секунду, всего лишь на мгновение увидел себя. Слизеринка затормозила и коротко махнула рукой. Теодор выпустил снитч. "Она ловец? Девушка–ловец?! Абсурд…" Блондин едва заметно провел бровью, ожидая. Девушки слабее парней, ему ещё не доводилось видеть девушку ловца… Цирцея метнулась взглядом этих своих изумрудных глаз по полю в поисках мяча и почти сразу же наклонила корпус влево, пикируя. Что-то сильно шарахнулось в груди, пробуждая злость и ещё что-то неясное. Она управлялась с метлой слишком неосторожно, совершенно наплевав на безопасность. Девушка согнула локти, прижимаясь ближе к древку метлы. Она неотрывно следила за снитчем. Драко почему-то был уверен, что она сейчас что-то стремительно просчитывает в голове. Цирцея пронеслась мимо трибун на бешеной скорости с каким-то звериным весельем в глазах. Движения плавные, уверенные, по-кошачьи мягкие и какие-то отчаянные, безысходные. Полное безрассудство. Глупость. Создавалось ощущение, что она совершенно не боится упасть, тёмные волосы парят в воздухе, и вот в одно чёткое, продуманное движение девушка хватает мячик и останавливается, поднимая руку вверх. Нотт где-то справа восхищённо присвистнул. И стоит сказать, Малфой был с ним согласен. Девушка спикировала к друзьям под хлопки слизеринцев, довольных зрелищем. Сэнтери кинула мяч Теодору и рассмеялась, в глазах заплясали желтоватые огоньки. Желание придушить брюнетку собственными руками родилось где-то в глотке. За что? За этот напускной холод в зелёных безднах глаз и спокойствие в голосе. Малфой сжал челюсти почти до хруста и сделал шаг вперёд. — Сэнтери…       Холодно, жестоко, с вызовом протянул блондин, складывая руки на груди. Он был готов поклясться, что девушка закатила глаза, прежде чем обернуться. Но она обернулась, спрыгнула с метлы и вопросительно выгнула бровь, смотря не менее безразлично. Азарт и какое-то нездоровое наслаждение расползлось по телу теплым молоком. Сэнтери откинула волосы за спину и нацепила вежливую улыбку на губы. Как отвратительно фальшиво, Сэнтери. — Предлагаю пари, — уверенно выдал Драко, склоняя голову вправо.          Слизеринцы на трибунах зашептались, а Цирцея удивлённо округлила глаза. Фраза отца о том, что нужно прилюдно ставить на место, зазвучала где-то в недрах сознания, больно саданула по вискам, на секунду даже показалось, что метка на предплечье жжёт… — Я не совсем понимаю, о каком именно пари идёт речь… — холодно ответила слизеринка. — Если ты первая поймаешь снитч, я признаю, что ты чего-то стоишь на метле, ничтожество… — Малфой прищурился, издеваясь.         Сэнтери вдруг по-кошачьи улыбнулась и прокрутила древко метлы в тонких пальцах. Спокойствие плескалось в зелёных радужках, и это раздражало и завораживало одновременно… — Этого мало, Малфой. Если я выиграю, ты никогда больше не назовёшь меня не по имени или фамилии, — бросила вызов уже брюнетка. — Идёт, ничтожество, — блондин усмехнулся под возбужденные перешёптывания толпы и призвал метлу.          Сэнтери снова заскочила на метлу и первой взмыла в воздух. Драко сел на свою метлу и стремительно поднялся следом. Морозный воздух ударил в ноздри, вышибая из головы все ненужные мысли, оставляя приятный холод и пустоту в голове. Он любил это… Тишину в голове, отсутствие мыслей, кристаллическую пустоту и только звук сердца где-то в висках. Такая пустота бывала только в небе или на пару минут после секса и то отнюдь не со всеми.         Малфой поравнялся с однокурсницей и скользнул по ней оценивающим взглядом. Жуткое спокойствие читалось в её лице, напряжённые и расслабленные одновременно плечи. Он был уверен, что победит. Не потому что она девушка, а потому что она Сэнтери. Теодор выпустил снитч, и они синхронно сорвались с места. Руки напряглись, точнее контролируя метлу. Только сейчас Драко заметил, что то, что он принял за веселье в изумрудных радужках, было отнюдь не игривостью… Это смесь безумия и принятия. Будто ей просто нечего терять. Это показалось адски знакомым. Это чувство свободы, бьющееся о рёбра, стучащее в гланды. Они мчались с одинаковой скоростью, не отвлекаясь, пристально следя за маленьким мячиком с крылышками. Сэнтери неожиданно свернула вправо, отклоняя корпус слишком резко, в очередной раз наплевав на правила безопасности. Драко сжал челюсти почти до хруста, ускорился, достаточно быстро поравнялся со снитчем. Откуда-то слева спикировала Сэнтери. Золотой мячик между ними, чуть-чуть впереди. Она не дотянется, не хватит длины руки, а он дотянется.           Драко наклоняется ближе к древку, почти вжимаясь в дерево грудью и вытягивает руку. Вдруг слева слышится резкий выдох и Цирцея отпускает обе руки. Девушка держится только ногами, плотно обвив ими древко метлы, и отклоняет корпус сильно вправо. Цея вытягивает корпус, позвоночник натягивается, подобно стали струны, но на лице нет и тени страха: чистое, кристальное безумие плещется в изумрудных омутах глаз. Равновесие мягко говоря… неустойчивое. "Ёбнутая. Я тебя задушу собственными руками, тупица!" Малфой оборачивается, и что-то холодное бьёт по мозгам, сочится в венах, сжимает внутренности, выворачивает саму суть наизнанку, он совершенно забывает про снитч. Парень громко чертыхнулся и как-то неосознанно повел метлу левее. Драко вытянул руку влево и коснулся локтя Сэнтери. Парень скрипнул зубами и резко поддёрнул Цирцею вверх, возвращая в вертикальное положение. На долгие пару секунд всё замирает. Девушка смотрит на него и плотно сжимает руки, грудь неритмично вздымается, слизеринка дышит ртом, обдавая его облачком пара, ноги всё ещё неестественно скрещены. Драко кривится и брезгливо отпускает локоть Сэнтери. И почему-то так непростительно тихо вокруг, это бесит, злит, будто на поле только они одни. Брюнетка вдруг резко вскидывает руку и там виднеется… Снитч. Слизеринцы с трибун начинают шептаться, а Малфой спикирует на землю. Ему плевать, что о нём скажут, что подумают. У него больше нет отца, которому так важна репутация. Драко отшвыривает метлу куда-то в сторону и скрещивает руки на груди. Цирцея опускается чуть поодаль, а к ним уже несется Нотт и Ургхарт. Блондин запускает пальцы в платиновые волосы и цедит, почти шипит сквозь зубы. — Это дисквалификация. Сэнтери полностью отпустила руки. — Но теоретически… — начал капитан слизеринской сборной. — В своде правил ничего об этом нет.           Драко прищурился и сделал шаг вперёд. Ярость, чистая злоба переливалась в сосудах, бурлила в сознании. Напускное равнодушие приобрело оттенок призрения. — Но фактически… — шипит блондин, испепеляя капитана глазами, тот лишь непроизвольно втягивает голову в плечи. — …Сэнтери бы разбила себе голову. — Хэй, Драко, — повисла на руке Паркинсон, — не злись, малыш… — Не смей прикасаться ко мне, — тихо, остро произносит слизеринец, выдёргивая руку.            Не дожидаясь ответа, парень презрительно фыркает и стремительным шагом направляется к раздевалке.            Дверь жалобно скрипнула, соприкоснувшись со стенкой. Напряжение циркулирует в организме. Иногда кажется, что это часть Драко. Бесконечное напряжение — чудное наследие Люциуса. С того самого вечера, когда начался захват Хогвартса Тёмным Лордом, тело сковало льдом, безразличием, скукой и напряжением. Будто Малфой был в вечной готовности к бою и это… надоедало и изматывало. Блондин открыл шкафчик, взял галлеон из формы и опёрся на подоконник позади. Деньги подпрыгнули в воздух, ведомые коротким движением пальцев. Вот так вот подкидывать и ловить монету стало своеобразным успокоением. А ещё курение. Это тоже успокаивало, кратковременно, но работало. Драко запустил пальцы в волосы и кинул взгляд на часы. Ещё пять минут спокойного существования. Малфой закрыл глаза и откинулся затылком на стекло позади. Вдруг дверь в раздевалку открылась, и вместе с порывом холодного зимнего ветра до легких донёсся запах малины и лимона. Запах безумия. Почему-то сейчас Малфой был уверен, что безумие пахнет именно так. Контраст между кислым и сладким как контраст между повседневностью и эйфорией. Сэнтери состояла из самых разных, самых бешеных несостыковок. Она сделала шаг внутрь, осторожно закрыла дверь. Ещё шаг в его сторону. Её всегда слышно за километр. Звонкий звук удара каблуков о кафель врезается в ушные перепонки. Цирцея совсем близко — он чувствует. Драко сжимает челюсти, всё ещё размеренно подкидывая монету. Лёгкий скрипучий звук режет тишину. Сэнтери мягко, едва слышно постучала ногтями по дверце шкафчика. Она всегда так делала и, кажется, больше для себя, ведь знала, что он понял. Малфой открыл глаза и прищурился. Цирцея стояла с привычным равнодушием, читавшимся в чертах лица, и мёртвыми холодными глазами. Поразительно, что теплый зелёный оттенок может быть настолько ледяным. Всё те же неизменно расправленные плечи и вскинутый подбородок. Зелёный шарф болтается где-то в руках, а длинная смоляная коса растеклась по плечу. Почему-то Драко попытался сравнить однокурсницу со своей сумасшедшей тёткой Беллатрисой, но это показалось просто смешным. Безумие и сумасшествие — это совершенно точно не одно и тоже. Безумие может быть нормальным. Это может быть лишь проявлением чего-то сломанного внутри человека. Цея закусила нижнюю губу — задумалась. Она часто так делала. В большом зале, когда с кем-то говорила, на уроках, на их совместных занятиях по зельям. И это было чем-то слишком человеческим для Сэнтери. Чем-то что напоминало, что она не робот, а всё ещё живой человек. Малфой склонил голову чуть вправо и вопросительно вскинул бровь. — Я хотела сказать спасибо… — спокойно сказала брюнетка, смотря прямо в дождливо-серые глаза.           "Чего блять?!" Драко действительно ожидал чего угодно, но не… этого. Её искренность заточенным кинжалом врезала в грудь, заставляя сердце сжаться в комок. Она первый раз смотрела настолько… честно. Девушка не улыбалась, больше ничего не говорила. В ней струилось спокойствие. Её глаза смотрели действительно благодарно, спокойно и нет, не тепло, не было чрезмерности. Не было этого приторного отвратительно фальшивого блеска. Она смотрела живо, открыто. Вот оно безумие. Она сама состоит из безумия и это… влечёт, превращается в совершенно нездоровую тягу. Цирцея сделала ещё один шаг к нему, и Драко скривился, ощетиниваясь одними глазами. Сэнтери вытянула руку и так до кошмара уверенно коснулась его щеки, что Малфой растерялся. Он действительно был в замешательстве. Впервые лет за семь точно. Кожа реагировала на касания всегда одинаково, напрягаясь, готовясь защищаться. Девушка провела подушечкой пальца по скуле, пуская под кожу напряжение. Драко фыркнул и резким жестом откинул её руку прочь. "Что ж ты делаешь, придурошная?!" — Что ты делаешь? — холодно, жестоко, хлёстко произнёс блондин по слогам, но мерзавка не впечатлилась или не подала виду. — Царапина, — пожала плечами брюнетка и откинула волосы за спину.         Слизеринец коснулся собственной рукой щеки, и действительно кожа была рассечена. Наверное зацепился за что-то и даже не заметил. Такая незначительная физическая боль давно не чувствовалась. — Плевать, — безразлично огрызнулся блондин. — Просто стой молча, — устало выдохнула девушка, настойчиво убирая его руку от лица.               У неё были прохладные пальцы. Почти холодные. Цирцея смотрела чётко в глаза без тени какого-либо намёка. Драко давно заметил её тягу к идеалу, к внешней безупречности. Будто за внешним порядком она старалась скрыть внутренний бардак. Малфой устало выдохнул и скользнул по слизеринке глазами, задержался на шее. Свела всё-таки. Сэнтери что-то шепнула одними губами, и блондин почувствовал, как кожа срастается, будто её сшивают миллионом ледяных иголочек. Это было… необычно. Её стихийная магия чувствовалась холодной, плавной, но сильной, на стыке чего-то светлого и тёмного. Память, играющая явно против слизеринца, напомнила, как именно эти пальцы скользят по коже, как чувствуются её губы на губах Малфоя. "Это чёртов пиздец. Бездна". Блондин сжал в руке галлеон и кинул на брюнетку испепеляющий, полный раздражения и обжигающего безразличия взгляд. Цирцея отстранилась и обернула шарф вокруг шеи. Девушка кинула последний взгляд через плечо и покинула раздевалку. Драко вновь глянул на часы и закатил ртутные глаза. Тренировка…            Цирцея покинула слизеринскую раздевалку с чувством… безразличия?.. Усталости?.. Злости?.. Опустошения?.. Возможно. Девушка откинула длинную косу за спину и направилась к Теодору. Слизеринец жаждал что-то сказать, но она слишком быстро смылась. Сэнтери подошла к брюнету со спины и резко опустила ладони на широкие плечи. Парень громко чертыхнулся, кинул грозный взгляд на Гринграсс. Блондинка обиженно выпятила нижнюю губу и сложила руки на груди. Цирцея рассмеялась и положила подбородок Нотту на плечо. Парень закатил глаза и недовольно скрестил руки на груди. Цея поправила зелёный шарф и поиграла бровями, глядя на Дафну. Гринграсс открыла рот, намереваясь высказаться о таких вот взглядах, когда она совершенно не при делах, но просто махнула рукой. Теодор поднял ладонь в воздух, улыбаясь. Сэнтери дала другу "пять", и они оба рассмеялись. Вот так безобидно злить Гринграсс было отдельным видом развлечений. Слизеринка злилась, безнадёжно краснела, а в итоге просто махала рукой. Это умиляло. Дафна была эдаким ангелом, который по ошибке угодил на Слизерин. Цирцея отстранилась и уселась на трибуны, закинула ногу на ногу. — Ну? — прищурилась брюнетка, показывая ухмылку. — Нагну, — огрызнулся Теодор, опираясь на метлу. — Ну признай уже, — с наслаждением протянула Цея. — Не понимаю о чём ты, — стал играть в дурочка Нотт, невинно хлопая глазами. — Не строй дурочка, Тео! — усмехнулась Цея и взмахнула пальцами, заставляя зелёный шарф сдвинуться парню на глаза.          Теодор фыркнул, отбиваясь от натиска материи, и нахмурился. Парень закатил глаза и вздохнул. — Ладно, ты была… — слизеринец неопределённо качнул головой. — Неплоха. — Хороша, — поправила Цирцея, расплываясь в улыбке. –Хороша, — кивнул Теодор, кривясь в истинно слизеринской манере. — Так-то, — девушка откинула волосы за спину и по-родительски погрозила пальчиком. — Смотри не поперхнись от счастья, Сэнтери, — раздался сзади голос Паркинсон.              Брюнетка удивлённо вскинула брови и медленно обернулась. — И тебе горем не захлебнуться, Пэнси, — съязвила Цирцея, прозрачно намекая на выходку Драко в отношении Пэнс.              Сэнтери вообще очень хорошо умела переворачивать ситуацию в нужную ей сторону. А сегодня на руках были все карты, и Цея с удовольствием использовала шанс ударить побольнее. Паркинсон поняла — Цирцея увидела это в блёклых глазницах. "Первой не бей, но если ударили — убей" — учила мама, отправляя девочку на первый курс в Шармбатон. Малфой ко всем относился, как к мусору, как к чему-то низкому и недостойному. Он был уверен в собственных силах. Это была обоснованная уверенность: Драко действительно был сильным магом. Скорее всего это было достигнуто путем нелегких тренировок. Он был сломан, и это вызывало интерес, азарт. Желание понять то, что сломано, то, что работает не как все. Сэнтери вновь обернулась к Теодору, теряя интерес к перепалке. Паркинсон была недостаточна умна, что бы ударить больно. Это не удавалось даже Драко, что уж говорить о его прихвостнях. Тео ухмыльнулся одними глазами и поправил шарф, вновь полезший в глаза. — А почему ты не хочешь в сборную? — спросил Забини откуда-то слева, видит Салазар, Цея успела о нём забыть. — Вот да, — кивнул Нотт, возмущенно тыча в Сэнтери указательным пальцем. –Потому что я предпочитая работать головой, а не туловищем, — девушка красноречиво указала ногтем на собственную голову. — Кхм… Звучало двусмысленно. — маслянно улыбнулся Тео. — Фу, Нотт! Озобоченность — это плохо! — хохотнула слизеринка. — Да и есть у вас ловец… — брюнетка пожала плечами. — Ты не хуже Малфоя. Не аргумент, Цея. — Теодор покрутил древко в пальцах, глядя прямо на подругу. — Тео, Драко — парень… Девушка-ловец? Ты серьезно? — усмехнулся Блейз, фривольно приобнимая Гринграсс за плечи. — С каких пор наличие члена между ног определяет возможность играть? — спросила брюнетка, поворачиваясь к мулату.         Видит Мерлин, она была готова вступить в команду, лишь бы заткнуть в Забини сексиста. — Сэнтери, ты должна с нами поиграть, — потребовал Нотт, ища глазами Ургхарта. — Да что вы на неё накинулись, стервятники?! — не выдержала Дафна. — Я подумаю, Тео. — заверила Цирцея, вставая с сидения. — Пойдём? — обратилась девушка уже к Гринграсс. — Пошли, — откликнулась блондинка, выползая из-под руки Блейза.           Слизеринки поправили мантии и направились к Хогвартсу. Сделав пару шагов, Цирцея обернулась, почувствовала на себе странный, почти физически ощутимый взгляд. На неё смотрел Забини… Но не так как обычно, без ехидства или смешинки в шоколадных глазах. Мулат смотрел непривычно серьёзно, по загривку пробежались мурашки. Блейз будто оценивал её, раздумывал, годится ли она для чего-то. Сэнтери фыркнула и отвернулась…        Девушка проснулась от едкого жжения в груди. Цирцея открыла глаза и машинально, совершенно механически подцепила кулон ногтями, отдаляя от кожи. Изумрудные глаза опустились на грудь, и тёмные брови удивленно взлетели вверх. На коже виднелся ожог чёрного цвета, отдающего в фиолетово-синий. Сэнтери медленно скосила глаза на соседнюю кровать. Гринграсс лежала лицом к стене, привычно обнимая подушку, и спала. Брюнетка выдохнула и медленно села на постели. Суббота совершенно точно обещала быть как минимум интересной. Цирцея сразу решила, что никому ничего не скажет: не позволит ни гордость, ни воспитание. Да и зачем?..         Если ты показываешь, что тебе больно, значит ты слаб. К этому выводу девушка пришла сама, когда отплёвывалась кровью и захлёбывалась собственными слезами под задорный смех Долорес Грю. Женщина была настоящей садисткой, но сейчас Цирцея была ей благодарна. Именно она воспитала в девочке умение скрывать всё настоящее в себе, убивать человеческое в зародыше и всегда сохранять разум в холоде. После таких умопомрачительных бесед юной Сэнтери приходилось всю ночь склеивать себя по частям на пару с Блит. Параклее девочка никогда не рассказывала: было стыдно отвлекать мать такими мелочами. К счастью, мамина драгоценная подруга остановилась, но только когда Цирцея перестала выть как подбитая собака, получая удар Круциатусом и когда перестала реагировать на прикосновения раскаленного металла к коже. Агата не была согласна с подругой в её молчании, но всё равно помогала. Молча и без пререканий. Блит была единственной, кто видел Цирцею в настолько ничтожном состоянии. Сейчас о тех временах напоминали лишь едва заметные шрамы на шее. Это когда-то были ожоги. Миссис Грю любила наказывать за слабость. Она накаляла что-то металлическое и прикладывала к коже девочки. Почему шея? Ответ прост. Там кожа тоньше, нежнее, значит, там больнее. Нет, Цирцея не пыталась забыть эту главу жизни, да и не смогла бы, даже если бы захотела — она слишком глубоко въелась в кожу, впиталась в сознание. Сэнтери просто приняла это, как что-то совершенно нормальное и обычное. Сначала это казалось жутким, диким, но потом… ты начинаешь отключаться, пускать это в себя. Сначала потому что помощи ждать неоткуда, а потом, потому что незачем — ты уже привыкла. Агата изо всех сил пыталась достучаться до чего-то здорового, целого, но она появилась слишком поздно. Больно? Сначала — да, потом ничего, привыкаешь. В один момент что-то в голове ломается и ты забываешь, что должно быть больно, это чувствуется как что-то обычное, как неприятное лекарственное зелье на языке, как обязательная процедура, через которую вполне реально пройти. Просто лёгкий дискомфорт, но к сожалению, это не работало во снах…           Брюнетка откинула россыпь чёрных волос за спину и бесшумно встала с кровати. Цирцея взяла палочку и выскользнула из спальни в коридор. Кулон уже остыл и болтался на привычном месте. Девушка зашла в ванную и уставилась в зеркало. Чуть ниже ключиц красовалось тёмно-сине-фиолетовое пятно — что-то похожее на химический ожог. Сэнтери нахмурилась и ногтями отвела драгоценность за спину. Это было похоже на след тёмной магии. Цирцея взмахнула палочкой и направила кончик древка на кожу. Слизеринка тихо шепнула заклинание, и кожа стала медленно светлеть, возвращая правильную, привычную бледность. Девушка вернула кулон обратно и открыла кран. Наверное, стоит почитать о чём-то подобном. Брюнетка опёрлась предплечьями и наклонила лицо, опуская его под воду. Мозг начал работать, накидывая примерный план действий: "Завтрак, Хогсмид, Теодор и, по возможности, Поттер, а ещё написать маме и… Агате". Цирцея выключила воду и вышла в коридор. Зима тут ощущалась особенно ярко. В подземельях и так было не жарко, а зимой можно было на раз-два схватить воспаление лёгких. Сэнтери поёжилась и свернула к спальне. Босые ступни замерзали сильнее всего, поэтому девушка интуитивно шла на носочках. Цирцея уже открыла рот, чтобы произнести пароль, но вдруг замерла. Из комнаты Паркинсон доносились… О, Салазар… Стоны, как тогда, в поезде. Брюнетка скривилась от омерзения, представляя Драко с Пэнси. "Фуэ". На голову будто вылили ведро помоев, когда девушка наконец зашла в комнату. О сне до вечера совершенно точно можно забыть. Сэнтери залезла на подоконник и скосила глаза цвета драгоценных камней на соседку. Цирцея улыбнулась, наслаждаясь мгновениями такого хрупкого спокойствия. Вдруг глаза зацепились за конверт с её семейной печатью. Девушка коротко повела пальцами, призывая письмо от матери. Факт того, что его передал сам Северус, говорил о важности содержимого. Брюнетка заправила длинную прядь чёрных волос за ухо, подогнула ногу под себя и сломала печать с изображением птицы. Она жадно вцепилась в текст, выведенный такой далёкой и родной рукой матери.           "Здравствуй, Цея. Я очень скучаю и надеюсь, что нам удастся увидеться в скором времени…"            Такое приветствие не обещало ничего хорошего. "Здравствуй, Цея" — всегда было предупреждением перед какой-то чертовски хреновой новостью. Цирцея непроизвольно сжала пальцы, от чего пергамент немного помялся.             "…К сожалению, в этом году тебе придется остаться в школе на Рождественские каникулы. Меня отправляют за границу по работе почти на месяц. Не злись, милая, и уж тем более не расстраивайся. Я уверена, ты найдёшь, чем себя занять, чудовище.            Ты сможешь мне писать, как и я тебе, но. С этого дня отправляй все письма с нашей семейной птицей. О, что-то мне подсказывает, что ты помнишь Блитца, чудовище. Это снова личный почтальон нашей семьи. Я надеюсь, что вы найдёте общий язык, а не как в прошлый раз…             Нам действительно нужно встретиться как можно быстрее. Ты почти доучилась и ты должна кое-что знать, Цея. Это важно, и это твоё семейное наследие как Сэнтери.             Если ты заметишь странности за кулоном — не волнуйся. Это часть того, о чём нам предстоит поговорить. И ещё, пожалуйста, не пускай кого бы то ни было к себе в сердце. Вообще не доверяй никому, кроме себя. Я знаю — это странно, но просто поверь мне, чудовище.             Люблю тебя и очень скучаю, Цея. Если что, пиши в любое время, а за помощью обращайся к профессору Снейпу.               Параклея Сэнтери".            Цирцея резко свернула пергамент и закрыла глаза. Чисто детская обида плеснула в грудь в равных пропорциях с яростью, но разве это что-то меняет? "Ну конечно, министерство же не может отправить кого-то другого". Маму очень часто отправляли в командировки или просто грузили работой. Какое-то время Цирцея думала, что именно из-за этого Параклея всё ещё одна. Женщина была красивой, не глупой, да к тому же и сильной ведьмой… А потом Цея пришла к выводу, что мама не хочет искать кого-то, а копаться в мозгах Параклеи, разбираться в её мотивах — это достаточно сложно. До этого Сэнтери-младшая тоже оставалась в школе на Рождество, но от этого менее печально не было. "Ладно, я действительно найду, чем себя занять". Девушка взмахнула палочкой и пергамент воспламенился. Запах гари уже показался родным. Брюнетка вообще любила запах катастрофы. Это заставляло мозг работать в три раза быстрее. Девушка потёрла пальцами переносицу и вздохнула. Мама часто уезжала в такие вот командировки, это не новость и это вполне можно пережить. А вот новость с Блитцем удивила, мягко говоря.            Блитц представлял собой большого чёрного ворона с прескверным характером. Птица действительно была не глупа, но менее вредной от этого не становилась. В прошлом году Параклея согласилась отправлять письма не через Блитца во избежание травм. Ворон был крайне своенравен, под стать семье впрочем. Курсе на пятом птица просто не понесла письмо, потому что на конверте не было печати. Цирцея тоже не отличалась ни великодушием, ни лёгким характером. Поэтому к вечеру того дня птица-таки вылетела к Параклее, правда с наполовину куцым хвостом, а Цирцея вернулась в спальню с следами от вороньего клюва, но… кого это волнует?..               "Это что должно было произойти, чтобы мама вытащила Блитца? Это же чёртов апокалипсис с крыльями. Пропаганда пернатого абьюза!" Цирцея мысленно сдалась воле матери, во-первых, потому что спорить сейчас совершенно бесполезно, а во-вторых, потому что в этом была своя логика. Блитц хоть и был козлом каких поискать, но мог помочь и летал очень быстро. Сэнтери подтянула к себе ноги, обняла колени и оперлась щекой на стекло. Слово "наследие" будило в сознании странную волну тревоги. Да, девушка знала, что рано или поздно об этом пойдет речь: она же единственная наследница, но не хотелось. Разговор о наследии строился в голове как… прощание. Будто Параклея морально готовила дочь к своей смерти. Сознание милосердно воспроизвело сцену из кошмара, и захотелось сигануть из окна. Глотку сковало, а в груди заныло и, кажется, повеситься действительно было бы проще. Сэнтери откинула волосы за спину и посмотрела на Гринграсс. Дафна как раз начала просыпаться. Цирцея вздохнула, очень некстати вспомнив, что вчера они так и не поговорили. Когда брюнетка вернулась, Даф была с Забини, а потом Сэнтери решила не дожидаться, а просто лечь спать. Хоть что-то сделать просто, не думая о последствиях. Слизеринка спустилась с подоконника и направилась к шкафу. Хогсмид. Дафна будто почувствовала мысли подруги, открыла небесного цвета глаза и потянулась. Блондинка ойкнула и неловко кашлянула. "Ага, моя прическа оставляет желать лучшего" — поняла Цея. — Доброе утро, — бросила Сэнтери через плечо, перебирая пальцами одежду на вешалках. — Доброе. — мурлыкнула Гринграсс, улыбаясь.            Нет, Цирцея не видела, она знала. По вибрации голоса, по довольству, которое сочилось в голосе блондинки, по запаху клубники в утреннем воздухе. — Мы ведь идём в Хогсмид? — протянула Дафна. — Да, — вздохнула брюнетка, наконец определяясь с одеждой.             Дафна по-детски счастливо захлопала в ладоши, пища истинно по-женски. Сэнтери усмехнулась и коснулась палочкой непослушных волос. Сегодня растрёпанные локоны отдавали в тёплый синий оттенок, к концам приобретая чисто чёрный. Цирцея надела чёрные брюки с высокой талией, белую водолазку и пиджак, который был в большей степени просто формальностью. Брюнетка запустила пальцы в волосы, намереваясь заплести косу, но почему-то не стала. Возможно, лень всё-таки отвоевала себе кусочек поводка, за который всегда тянули слизеринку. Гринграсс глянула на часы и с тихим "упс" начала носиться по спальне, наспех собираясь, надеясь попасть на завтрак. Сэнтери освободила пространство у шкафа и уселась за стол, закинув ногу на ногу. Девушка взмахнула пальцами, призывая перо и пергамент. Писать матери сейчас смысла нет совершенно. Когда Параклея собирается на работу, она не то что почту не читает, она забывает обо всём, кроме своего любимого Министерства Магии. Когда Цея была совсем маленькой, она даже ревновала маму к работе. Какая волшебная глупость. Гринграсс уже собралась и поправляла волосы. — Ты идёшь? — спросила блондинка, стоя у выхода. — Да, но я подойду позже. Нужно дописать… — брюнетка неопределенно качнула рукой, вертя в пальцах перо.         Гринграсс пожала плечами и выскочила из спальни. Цирцея вздохнула и начала писать, искренне надеясь, что Блитц помнит, кто такая Агата Блит. Они с подругой не виделись с начала августа, и было не так легко, как кажется. Сэнтери волновалась за Агату, скучала по ней.          "Привет, Агата… Извини, что не писала. Я помню, что обещала, но… короче, не злись.          Я жду свежих сплетен Шармбатона. Если ты наивно полагала, что от меня так просто избавиться, то ты безбожно ошиблась, Блит.          У меня всё хорошо. Мама уезжает на Рождество, поэтому я попробую отпроситься к тебе. Да, шансы малы, но они же есть. Мы в любом случае увидимся, это лишь вопрос времени.         Меня определили на Слизерин, но всё не так плохо, как могло бы быть. Единственное, что меня напрягает — это кошмары. Они стали… реальнее. Будто это сцена из будущего или прошлого. Мне не то чтобы страшно, скорее я в вечном напряжении. Поговорим об этом вживую.         Если ты это читаешь, значит, меня всё-таки не заклевал Блитц, вредное создание. Если ты не ответишь мне в ближайшие трое суток, я не поленюсь, прилечу во Францию и задушу тебя собственными руками:)         Цирцея Сэнтери".          Слизеринка сложила пергамент, упаковала в конверт и сунула в сумку. Сегодня вряд ли хватит времени забежать в совятню, а вот завтра вечером… После зелий с Малфой. Девушка вдруг скривилась, вспомнив звук из комнаты Паркинсон. Цирцея откинула волосы за спину, улыбнулась себе через зеркало и выскользнула из спальни. "Хотя это мог быть и не Драко, правда?.. Салазар, я пытаюсь увидеть в чёрном белое? Апокалипсис все ближе…"           Большой Зал встретил девушку типичной для выходных дней тишиной. Цирцея встретилась глазами с Поттером, наткнулась ими же на Роджера. Когтевранец улыбнулся и едва заметно подмигнул. Девушка всегда смотрела именно так. Она заходила в зал и первым делом смотрела на стол Гриффиндора, потом Пуффендуя и Когтеврана, а в последнюю очередь на стол Слизерина. Сэнтери села на привычное место рядом с Теодором. Брюнетка подцепила тонкими пальцами подбородок Нотта и повернула к себе, осматривая на предмет новых повреждений. Всё тот же побитый нос, царапина на щеке и явно подбитое плечо. Девушка закатила глаза и легко пробежалась пальцами по волосам друга. Она уже мысленно смирилась, что вечером снова придется вскрывать запасы колдомедикаментов. С Гринграсс Цея решила поговорить по дороге в Хогсмид, а с Тео сегодня вечером. Девушка отвлеклась от созерцания Теодора и скосила глаза левее. Гринграсс, Забини… Малфой. Он как обычно сидел, развалившись на стуле и лениво участвовал в разговоре Блейза и Гринграсс. От него веяло ленивой уверенностью и холодом. Парень мастерски прятал истину за платиновой маской холода и… вечно злился. Цирцея задумчиво закусила губу, глядя, как блондин привычным жестом отводит платиновые волосы с глаз. "Странное чувство. То ли поцеловать его хочется, то ли швырнуть в голову Непростительное". Девушка покатала это чувство на языке, оно ощущалось как черничный виски с запахом грозы. Драко вдруг лениво поднял глаза и столкнулся с изумрудными безднами. Цирцея лишь чуть выше вздёрнула подбородок. Малфой ухмыльнулся уголком губы и склонил голову чуть вправо. Признак интереса, охотничьего ожидания… азарта. Вдруг что-то в объятьях рёбер щёлкнуло, пуская в сознание… обиду?.. Серьёзно? Это казалось чем-то неправильным, ненужным, слишком человеческим. Сэнтери ногтями заправила прядь тёмных волос за ушко, не отводя глаз. Он смотрел пристально, внимательно, с рвением ботаника, который открыл новый вид белены. Брюнетка прищурилась, пытаясь рассмотреть эмоции в дождливо-серых глазах. Она никогда не могла понять, что он чувствует, о чём думает… А ведь иногда очень хотелось. Вдруг рука Пэнси так отвратительно по-хозяйски легла на плечо Малфоя, что Цирцея скривилась, омерзение свело кости, заставило кожу вибрировать. Сэнтери отвела взгляд, переключаясь на Нотта, который оказывается всё это время пристально смотрел на… них. — Что-то не так? — холодно поинтересовалась Цирцея, не возмутимо ковыряясь в омлете вилкой. — Да так, — фыркнул Теодор, — я искренне счастлив, что сегодня обошлось без убийств, — съязвил парень, вновь возвращаясь к еде. — Не понимаю о чём ты, — нагло выдала Сэнтери, издевательски невинно хлопая глазами.           Нотт нахмурился, громко втянул носом воздух, но промолчал. Слизеринец коротким жестом поправил смоляные волосы Сэнтери, и по телу девушки разлилось злое удовольствие. На неё смотрел Малфой. Это чувствовалось как сотня ледяных иголок, впивающихся в шею и плечи. Драко злился, Цирцея не до конца понимала на что именно, но это подкармливало демонов в её собственной голове…            Ледяной воздух неприятно щипал лёгкие. Цирцея и Дафна прутся в Хогсмид. Обе завернутые в шарфы, но Гринграсс в прекрасном настроении, а Сэнтери напротив, в прескверном. Холодно, долго, да ещё и скользко. Жизнь прекрасна! Брюнетка чихнула и натянула шапку почти на глаза. — Даф… — окликнула Цея. — Мы вчера так и не поговорили. — Да, я уж думала ты не вспомнишь. — хохотнула блондинка, но этот звук утонул в вязке шарфа на шее.            Цирцея перевела глаза на горизонт, стараясь увидеть что-то за гранью мира и сознания. Говорить не хотелось, в груди разгоралась тревога, такая странная, нелогичная, не её. Что-то внутри отчаянно взвизгнуло, требуя вернуться в Хогвартс. Зачем? Просто забиться в угол и услышать тишину в голове. Так чувствуется усталость с привкусом вечного напряжения. Брюнетка вздохнула и затолкала слабость куда-то очень глубоко. Девушка понимала, всегда знала, что всё то, что она так старательно заталкивала в глубь сознания, рано или поздно выберется и просто сожжет её заживо. Сломает, убьёт полностью. Но пока есть возможность запинывать неприятное в душу, пока там не закончилось место, она будет жить. — А я и не забывала, — брюнетка пожала плечами, вдыхая очередную порцию холода, пуская его в лёгкие. — Он… что-то сделал? — осторожно спросила блондинка, касаясь пальцами ладони подруги. — Я тебя умоляю… — девушка махнула рукой, усмехаясь. — Он не прогнал и… — совершенно глупо выдала брюнетка.         Вдруг Гринграсс обогнала подругу и положила ладони той на плечи. Небесные глаза впервые смотрели так серьёзно. В радужках переливалось сочувствие, беспокойство, предостережение. Цирцея вопросительно вскинула брови и приоткрыла рот, чтобы продолжить, но Дафна подняла руку, останавливая. Ветер ударил в спину, поднимая в воздух тёмные пряди. — Цирцея, это Драко Малфой, — жёстко выдала блондинка, будто это что-то прям объясняло, — не обманывайся на его счёт… Он… — слизеринка замялась, подбирая нужные слова. — Слишком сильно сломан, чтобы делать что-то хорошее. Он слишком плохой человек, поверь мне, — почти умоляла Гринграсс, — он красив внешне, но уродлив внутри… Это обман. Такие люди не способны на что-то светлое. — сказала Дафна, непривычно серьёзно глядя небесными глазами в изумрудные. — Я понимаю, Даф… И я не утверждаю обратного, — Цирцея пожала плечами, сохраняя привычный холод глаз.           Гринграсс тяжело вздохнула и, взяв Цею за руку, поволокла в Хогсмид. Дафна достаточно быстро сменила тему, откровенно не желая слушать про Малфоя. Непринужденность и лёгкое веселье быстро сменили напряжение. И, наверное, Даф была права во всём, кроме одного. Цирцея была перфекционисткой до мозга костей, и она вернее сиганёт с астрономической башни, чем оставит что-то целое снаружи сломанным внутри. Эдакая ирония судьбы. В ней с детства была страсть к исправлению чего-то якобы неисправляемого. Драко был… интересен. Он был чем-то совершенно новым и непонятным, чем-то очень скрытым для понимания.          Гринграсс вывела Цирцею на какую-то относительно оживлённую улицу и потянула к какому-то бутику. Зачем? Очевидно, просто чтобы было. Девушка первый раз оказалась в Хогсмиде, и всё казалось новым, интересным. Но после шумной изысканной Франции пригород Хогвартса казался насмешкой. Надо сказать, весьма неуместной. Аккуратненькие домики казались слишком яркими. Дафна носилась туда-сюда, выбирая всё подряд и ничего одновременно. Просто умопомрачительная глупость. Блондинка наконец выдохлась спустя почти три часа. Девушки смеялись, совершенно позабыв о времени. Солнце медленно закатилось за горизонт, уступая место бледному лику луны. Сэнтери опомнилась, когда компания слизеринцев шла из "Трёх метел". Эта компания всегда возвращалась после отбоя. "Чёрт". Цирцея мысленно попрощалась с идеей поговорить с Гарри, пока они буквально неслись по ухоженным улочкам магической деревушки. Гринграсс выглядела непростительно довольной, а Сэнтери начала серьёзно ненавидеть невозможность аппарировать. "Ну что за глупость? Ни одной чёртовой точки".         Слизеринки влетели в главные двери Хогвартса без пяти минут десять и, не сговариваясь, рванули по лестнице в родные подземелья. "Родные подземелья, мать вашу. Эту машину идиотизма уже не остановить". Цирцея на ходу сдёргивала шарф, игнорируя покалывания в щеках. — Цея, я… — Дафна замялась, но брюнетка поняла без слов. — Да, хорошо… Утром придёшь сразу на завтрак? — уточнила Цирцея, мысленно проклиная зиму двадцатый раз подряд. — На завтрак, — немного глупо улыбнулась блондинка и свернула куда-то налево.             Сэнтери вздохнула и покачала головой, её умиляло поведение Дафны и её преданность Забини. Брюнетка коснулась тыльной стороной ладони собственной щеки и скривилась. Кожа как будто покрылась ледяной корочкой, это было не то чтобы приятно: будто кто-то заклеил поры кожи лица. Цирцея взмахнула пальцами, прибегая к стихийной магии. Изумрудные глаза скользнули по коридору, на какое-то мгновение слизеринке показалось, что тут есть кто-то ещё, кто-то неживой… Сэнтери отмахнулась от собственных мыслей и шагнула в гостиную слизерина, которая, на удивление, оказалась пустой. Девушка стянула мантию и свернула к комнатам. Она была уверена, что Теодор ещё не пришёл. Для Тео "после отбоя" значит не раньше одиннадцати, да и они с Малфоем, Монтегю и Забини наверняка были сегодня в "Трёх метлах". Цирцея прошептала пароль, и портрет послушно отъехал в сторону. Слизеринка шагнула в спальню и устало вздохнула. Только сейчас она поняла, как же сильно она устала. Хотелось лечь прямо на пол и откинуть копыта, но нет. К сожалению или к счастью, этот день ещё не закончился, а окончание не обещало быть чем-то быстрым или хотя бы беззаботным. Девушка присела на край кровати и запустила пальцы в волосы. Было такое чувство, будто что-то сегодня высасывает её энергию, просто ворует, потому что это была не естественная усталость. Холодная, чем-то похожая на те ледяные пальцы из ночных кошмаров. Вены сводит от льда, кажется, вытягивая кровь вместе с кислородом. Это не больно, но всё равно хочется забиться в угол и тихо выть. Паника облизнула сознание своим приторно-сладким языком, от которого пахло безумием. Цирцея опёрлась локтями на колени, уткнулась лицом в ладони. Причёска упала на лицо, словно закрывая от всего мира. Вдох, выдох, сейчас не время. Всё потом. Вдруг по телу прошлись мурашки как от удара током. Цирцея сипло втянула воздух ртом, пытаясь держать мозг в холоде. Это что-то жуткое, но это что-то было её частью с самого детства. Это иногда накатывало, выжирая всё живое из неё, безбожно отнимая силы, но всегда отступало. Иногда раньше, иногда позже, но отступало. Тихий, но уверенный стук в дверь прозвучал для Цирцеи гонгом из старых магловских фильмов. — Войдите… — хрипло произнесла Сэнтери, не поднимая глаз.          Было опрометчиво вот так вот давать разрешение на вход, не спросив кто там, но было ужасно плевать. Раздался привычный, едва слышный скрип, и девушка выпрямила спину, нацепляя на лицо непроницаемость. Она была уверена, что это не Теодор — этот нахал не стучал, когда его приглашали заранее. В дверной проём шагнул Драко Малфой. Цирцея вопросительно вскинула бровь, неосознанно сжимая ткань одеяла рядом с собой. Запах черники действовал успокаивающе, а внутренний тремор напротив. Её будто замораживали изнутри, неумело пытаясь лишить жизни. Слизеринец опёрся плечом на стену у шкафа и склонил голову чуть на бок. Почему-то захотелось, чтобы он либо ушёл, либо стал ближе. Абсурдное желание. — Что тебе нужно, Малфой? — спросила брюнетка, умело скрывая хрипоту в голосе за холодной манерой говорить. — Что с тобой, Сэнтери? — Всё хорошо, — девушка откинула волосы за спину и перевела на него зелёные глаза.            Вдруг блондин оттолкнулся от стены и сделал два шага к ней. Он совершенно неожиданно оказался очень близко, чересчур близко. Захотелось отвесить самоуверенному нахалу подзатыльник. Запах ягод создавал ложную иллюзию защиты и спокойствия, и это непривычно больно жгло изнутри. Ей нельзя расслабляться, нельзя давать себе отдых при ком бы то не было. Девушка вздохнула и облизнула резко пересохшие губы. Малфой брезгливо подцепил её подбородок пальцем, заставляя поднять голову. Его пальцы казались очень тёплыми, почти горячими, или это она была слишком холодной. Почему-то он сразу видел, что с Цирцеей что-то не так, и это вызывало странные чувства… Страх, опасение, подозрение, детскую наивную радость, презрение — термоядерный коктейль. — Не ври мне, Цирцея… — медленно проговорил он почти по слогам, кусая взглядом, в котором начинала разгораться ярость. — Я не знаю что это, Драко… — огрызнулась Сэнтери, освобождая подбородок. — Что тебе нужно? — вновь спросила слизеринка. — Мы не будем завтра заниматься зельем, — сказал так, будто это не подлежит обсуждению. — С какого это перепугу? — раздражённо спросила Цея, чувствуя, как брови ползут вверх. — И когда же ты намерен наверстать упущенное? Я не собираюсь из-за тебя портить оценку себе.           Девушка прищурилась, как совсем недавно делал сам Малфой. Он мог не отвечать, мог просто развернуться и уйти. Но что-то внутри уверенно утверждало, что он ответит. Он стоял так близко, что девушка видела каждую деталь одежды, каждую прядь волос, выбившуюся из прически. — В понедельник… Или можешь завтра заняться сама. Мне плевать, мне нужно поговорить со Снейпом, — нехотя бросил Драко, отходя к выходу. — Ладно, я справлюсь одна… — она лишь кинула в него холодный взгляд, сил на пререкания тратить совершенно не хотелось. — Доброй ночи, Малфой… — неизвестно зачем добавила Цирцея, чем вызвала у парня ступор.            Он кинул последний испепеляющий взгляд через плечо и исчез в коридоре, оставляя неприятную пустоту после себя. "А чего ты хотела?" Сэнтери не знала чего ждала, она ничего не хотела, в этом не было какого-то намёка, что-то вроде привычки. Привычки, которая вызвала очередную волну ярости слизеринца. "Псих…" Завтрашний день тоже обещал быть нелёгким. Работа над таким зельем требовала усилий, не зря его готовили в четыре руки. Ей повезло разве что с тем, что завтра предстоял не сильно сложный этап, с которым она спокойно справится сама. Вены снова крутануло вокруг своей оси, и девушка прикрыла глаза. Ей действительно было холодно, но лёд образовывался внутри, растекаясь вместе с кровью. Девушка залезла с ногами на кровать и облокотилась спиной на стену позади. Цирцея силой заставила себя дышать ровно и очистить сознание. Очередной стук в дверь, и Сэнтери нервно закатила глаза. "Чёртов день открытых дверей. Уже отбой, к слову". — Входите.         В спальню шагнула Виттория Забини. Вот кого Сэнтери точно не ожидала увидеть. Вита никогда не ходила в чужие спальни, даже к брату. Это было странно, но Цея никогда не заостряла на этом внимание, всё-таки все воспитаны по-разному. — Извини за позднее вторжение. Я хотела взять твои конспекты по травологии…            Цирцея вопросительно приподняла бровь, но кивнула. Это было… странно, наверное. Сэнтери встала с кровати и опустилась на пол рядом с сумкой. Вдруг слизеринка буквально кожей ощутила взгляд ночной гостьи на себе. Это было не неловко, нет. Будто Забини что-то вспомнила, что-то очень-очень важное, и это её испугало до степени полнейшего ступора. На Цирцею это произвело совершенно противоположный эффект: девушка лишь сильнее расправила плечи, подпитывая внешнее спокойствие. Абсолютный контроль. Виттория нахмурилась и указала костяшкой указательного пальца Сэнтери на грудь. Там висел кулон, он видимо выскочил из-под кофты, когда она поправляла волосы. — Красивая работа, — как-то слишком фальшиво улыбнулась Забини. — Семейная реликвия… — Цирцея отмахнулась, будто это действительно ничего не значило, и убрала кулон под воротник, роясь в сумке. — Вот. — спустя ещё пару-тройку секунд Сэнтери протянула Виттории стопку пергаментов. — А что тебя привлекло в кулоне? — спросила слизеринка, как бы невзначай, поднимаясь с пола. — Да так… — Забини вежливо кивнула, принимая из рук однокурсницы конспекты. —Просто я кое-что читала о магических драгоценностях, и там было что-то подобное. — И что?.. — начала Цея, но её грубо прервал звук отъезжающего портрета.         "Да что же это такое?" — завопило раздражение прямо в ухо. В спальню шагнул Теодор, и сразу стало ясно, что слизеринки договорят позже. Брюнет был помят, но до ужаса доволен. Видимо, у него вечер прошёл просто великолепно. Цирцея закатила глаза и вновь опустилась на пол — на этот раз полезла в ящик за аптечкой. Нотт скользнул по Виттории каким-то странно игривым взглядом и хмыкнул. Сэнтери вытащила из ящика аптечку и еле удержалась от громкого выдоха. Внутренности свело так, что захотелось получить круцио — это было бы куда более гуманно и менее больно. Казалось, что Цирцею перемалывают изнутри, выворачивая каждую клеточку тела. Самым ужасным было то, что сейчас нужно выдержать лицо и не отключиться. — Я думал, мы будем вдвоем, любовь моя, — наигранно осуждающе протянул Теодор. — Непредвиденные обстоятельства, милый. — О, Салазар… — Забини почему-то покраснела, что явно насмешило Нотта. — Не красней, Вита, — подмигнул ей Теодор.                  Виттория улыбнулась, не переставая краснеть. Надо признать, румянец смотрелся на ней достаточно странно, учитывая серьёзные черты лица и ясность мыслей и речи. Цирцея перебралась на кровать. Кровь пульсировала где-то в затылке, пробуждая желание биться головой об стену, пока череп не расколется, избавив от боли. Забини хмыкнула и направилась на выход. Совершенно неожиданно слизеринка споткнулась, зацепилась вроде как за туфлю Гринграсс у шкафа. Теодор ловко подхватил Виту за талию, помогая восстановить равновесие. Сэнтери как-то слишком резко почувствовала себя лишней в собственной спальне. Виттория что-то сказала, но достаточно тихо, чтобы Цирцея не расслышала из-за пульсации крови в ушах. Нотт широко улыбнулся и отпустил руку, Забини вылетела из комнаты с завидной скоростью. Теодор беззастенчиво плюхнулся на кровать рядом с подругой и закинул руки за голову. — Ложись, — вздохнула Цея, кивая на подушку и доставая разноцветные склянки из аптечки. — О-о-о, сразу к делу, красавица? — Ага, ты сегодня какой-то более побитый, чем обычно? По какому случаю? — Матч по квиддичу в среду, — хмыкнул Теодор.         Цирцея закатила изумрудного цвета глаза и уселась на парня сверху. Наверное со стороны это выглядело двусмысленно… Но на стороне наблюдателей не было. Девушка всё больше ненавидела квиддич. Сэнтери взяла палочку и задумалась, стоит ли заниматься колдомедициной в таком состоянии. Внешне она оставалась невозмутимой, обычной, но внутри разгоралась агония и ударяла в мозг тысячей душераздирающих криков. Брюнетка глубоко вздохнула и направила кончик палочки на скулу парня, Нотт лишь прикрыл глаза. Эта процедура уже давно стала чем-то привычным для обоих. Воздух как всегда в такие дни пах молоком. На самом деле странным, но очень подходящий именно Теодору аромат. Девушка колдовала, и это отвлекало, помогало сохранить разум в ясности. — О чём ты хотела поговорить? — наконец вспомнил Теодор основную цель сегодняшнего визита. — О Малфое, — просто ответила Цея, не отвлекаясь от кожи слизеринца. — А что с ним, собственно, не так? — Нотт приподнял бровь, но глаз не открыл, словно прибывая в полудреме. — Я спала с ним, — всё так же спокойно сказала слизеринка, невозмутимо пожимая плечами.              Теодор распахнул глаза и уставился так, будто она предложила ввезти в Хогвартс мобильные телефоны. Брюнет кашлянул, явно сомневаясь в психологическом здоровье Сэнтери. — Чего блять?.. В смысле ты переспала с Драко? — Не переспала, а спала, — поправила Цирцея, обрабатывая нос. — То есть как? — глупо хлопнул глазами слизеринец.         Сэнтери закатила глаза и выразительно подняла бровь. "Либо он резко поглупел, либо они баловались чем-то покрепче чая в "Трёх Метлах". — Не тупи, Тео, —подтолкнула девушка, надеясь вернуть парню рассудок. — То есть в одной кровати? Вместе? — недоверчиво прищурился Теодор, но получил лишь безразличный кивок. — Ну, ты взлетела в моих глазах. До этого этапа не доходила даже Паркинсон. — Ну спасибо, настолько меня сегодня ещё не унижали! — хохотнула Цирцея, откладывая аптечку на тумбочку и растягиваясь рядом. — А знаешь… Вы с Драко чем-то похожи, — неожиданно серьёзно произнес Теодор. — Не сегодня… Иначе я сама сейчас тебе фингал поставлю, потом вылечу, но тем не менее, — заверила девушка, утыкаясь носом Тео в плечо, пока тот привычно играл с её причёской. — Да ладно тебе, красавица… — рассмеялся парень.         Они пролежали так ещё около получаса, просто разговаривая по сути ни о чём. Теодор ушел, пожелав спокойной ночи. Цирцея коротко взмахнула палочкой, накладывая Оглохни на дверь, и тихо взвыла. Сосуды выворачивало от мороза, а виски разъедало от нестерпимого жара. Это было больно. Девушка заставила себя переодеться и просто упала на кровать. Это было чем-то похоже на лихорадку, только ярче, и мозг работает чётко и трезво. Сэнтери притянула колени к себе, становясь меньше, и уткнулась в них лицом. Хотелось биться головой о стены, сдирать с себя кожу, но она продолжала лежать. Просто потому что знала, что так быстрее получиться принять. Руки начало трясти как в приступе, а в ушах слишком сильно стучало сердце. Для Цирцеи вообще было загадкой как этот орган до сих пор работает, претерпивая такие страдания. Ночь обещала быть длинной. В очередной раз внутренности скрутило мучительнее, и слизеринка сдавлено простонала, обнимая колени руками. Будто это могло помочь… Волосы обрамляли лицо, закрывали плечи и часть рёбер, будто стараясь утешить хозяйку. Но нужно ли ей утешение?.. Ей нужно удержать лицо, не опустить планку. Спустя около трёх часов тихой агонии Цирцея наконец уснула. Нет, не так. Сознание не выдержало такого напряжения и просто… отключилось…