Дождь в отражении изумруда

Цирцея ласково улыбнулась Роджеру и заправила длинную смоляную прядь за ушко. Она так хорошо умела скрывать эмоции. За выверенными жестами, за спокойным голосом и продуманной речью. Спрятать можно всё, если точно знать куда и как. А она знала, её учили этому с детства, она так к этому привыкла. Эмоции казались лишними, но иногда всё же выбирались из собственных темниц. Дэвис привычно тянется к ней и невесомо касается губами холодной, после улицы, щеки девушки. Сэнтери проводит ладонью по его плечу и спокойно встречается с янтарными глазами изумрудными. –Всё хорошо? –в который раз за последний час переспрашивает парень. –Да…–усмехается девушка, толкая дверь в собственную спальню. –Я зайду за тобой послезавтра, –улыбается когтевранец, спеша свалить из змеиного гнезда. –Хорошо, но я надеялась поймать тебя завтра, кто-то обещал доучить водные чары, –азартно ухмыляется девушка, приподнимая уголки губ в своей излюбленной манере. –Конечно, Цея, –тепло улыбнулся Роберт, разворачиваясь в сторону выхода из подземелий. Брюнетка кивнула, угукнула и скрылась за дверью собственной спальни. Цирцея глубоко вздохнула и достала из кармана палочку. Короткий взмах и брюнетка наложила на дверь в комнату Оглохни с приправой в виде Запирающего заклятия. Сэнтери прикрывает глаза и ангельски улыбается сидящему напротив ворону. Блитц подозрительно каркает. И этот отрывистый хриплый звук служит последней каплей в море ее терпения. Фальшивая легкомысленная улыбка слетает с губ, растворяется вместе с извечным спокойствием в изумрудных радужках. В груди клокочет и пузырится ярость. Адское пламя гнева сжигает внутренности, варит плоть, выворачивает вены. Цирцея стянула с плеч и скомкала неповинную по сути мантию. Её окатило волной живого, бурлящего раздражения, к слову, справедливого. «Какого черта он себе позволяет?! Гррр». Сэнтери сжала челюсть, чувствуя как гнев жжет изнутри. Но вместе с ним… в объятьях ребер просыпается изощренное злорадство, удовольствие, почти безграничное удовлетворение. Слизеринка сделала нервный шаг вперед и оперлась ладонями на стол, опуская голову так, что смоляные локоны напрочь забарикадировали изумрудные глаза. Девушка шумно выдохнула и повернула голову к окну. Зеленые глаза почти тут же нашли жертву, Блитц. –Он меня бесит! –обратилась к ворону Сэнтери, обиженно хлопнув ладошкой по столешнице, –Гррррр! Брюнетка махнула рукой сбивая чернильницу. Громкий звук бьющейся посуды неприятно резанул по ушам и на удивление нашел покой так где по законам природы находилось сердце. Ёмкость врезалась в стену и залила стены темно-синим цветом. Почти черные капли поползли ниже, обещая остаться темными разводами если не применить очищающее заклинание. Сердце, отвратительно глупое сердце, пульсирует в глотке, требуя вырваться наружу пронзительным криком. Волосы вздрагивают гонимые стихийной магией Сэнтери-младшей. Перед ней всё ещё стоят дождливо-серые глаза с безграничным принебрежением в черных зрачках. И это больно жалит и, кажется, не только по самолюбию… Цирцея двинула пальцами, призывая яблоко. Брюнетка вздохнула и остервенело запустила фруктом в стену. Она убирется до прихода Дафны, обязательно успеет, просто если не выплеснуть хоть каплю ярости она съест изнутри, отбирет возможность здраво мыслить. А ей нельзя тереть голову. Во всех смыслах. Ей нужно быть умной, стойкой, одыкватной в конце концов. –Салазар! Он так меня раздражает! Самовлюбленный, наглый, напыщенный индюк… Козел, гррр, высокомерный подонок!.. Цирцея взмахнула руками, подбирая слова и вылупилась на Блитца так, будто это он был во всём виноват. Будто это он был блондинистым самовлюбленным подонком. Нет, ну с самомнением у ворона проблем не было, но до Малфоя ему как до луны на корточках. Драко–ходячая энциклопедия язвительности, презрения, злости и… черничной эйфории. Цея запустила ладони в волосы, сжимая корни и пронзительно завыла на одной ноте. «Ну почему я, а?..» –риторический вопрос проскользнул где-то на самом краю сознания. Цирцея опустила изумрудные глаза на ворона и тихо-тихо спросила, будто он мог помочь или хотябы понимал. Возможно Блитц что-то и понял, но… помочь он всё равно не сможет. –Почему мне не плевать?..–тихо-тихо, едва разлепляя пурпурные губы, шепчет девушка с неприкрытым ужасом в зеленых радужках. Хочется плакать от страха. Ей действительно страшно. Чертовски страшно понимать, что ей не плевать. Но это же ничего не значит, правда? Хочется биться в истерике, выжигая образ Малфоя из головы и легких. Пусть с куском плоти, пусть будет больно, но так будет правильнее и проще… им обоим. Грудь сковывает истерика. Неконтролируемая агония захлестывает с головой, забивая уши. И виноват в этом не Драко. Плевать она хотела на его оскорбления. Они всё равно не ранили достаточно сильно. Просто все то что скопилось за последний месяц должно вылиться во что-то подобное. Но это пройдёт, она возьмет себя в руки. Она ведь должна. Должна быть вежливой, целеустремленной. Не должна разочаровать мать. А вот это отрезвляет. Мысль о Параклее отвешивает девушке хлесткую пощечину, обливая гнев ледяной водой. Ярость медленно тухнет, оставляя после себя лишь дымок. Противный и удушливый. Почти физически сложно дышать. Она должна оправдать ожидания матери и никто не должен мешать. Ни один Малфой не стоит нервов её матери. Просто… нет. Но на губах восстает из пепла ярости вкус черничного виски, а в носоглотке оживает запах мороза и сигарет. Хочется удавиться. Брюнетка судорожно дышит и медленно сползает на пол как расстаявшее на солнце мороженое. Кажется ещё чуть-чуть и тело разорвется на две части. Первая–воплощение правильного и разумного, вторая–совершенно безумная, глупая, та, что готова броситься обратно в Хогсмид и ползать на коленях по полу лишь бы снова глотнуть запаха черники с привкусом скандала. Дикий, убийственный контраст. Мысли расплываются, переплетаются и она не успевает разобрать их все. Руки начинают трестись как в приступе эпилепсии, а воздуха катострофически не хватает… Это пройдет. Сэнтери сглотнула и встала на ноги. Блитц хрипло каркнул, скептически сверля хозяйку черными бусинами-глазами. Цирцея открыла клетку, выпуская птицу. Однако ворон не горел желанием выходить наружу, но и Цея сегодня не желала идти на компромисс. Слизеринка нервно облизнула губы и раскрыла ладонь, призывая письмо, написанное матери вчера. Девушка просовывает руку сквозь серебристые прутья и безаппеляционно выпихивает пернатого почтольона из укрытья. Блитц недовольно каркнул, смерив брюнетку высокомерным взглядом черных глазниц. Сэнтери-младшая протянула птице письмо и он на удивление не стал приператься, молча подцепил пергамент клювом и встряхнул крыльями. Слизеринка распахнула окно, выпуская ворона наружу. Разгоряченное тело обдало зимним холодом, отрезвляя, но недостаточно. Цирцея вздохнула и плотно закрыла окно. А потом из глотки вырвался пронзительный крик. Почти истерика. Злость, обиды, боль, усталость всё вплетается в один большой ком разноцветных ниток. Только эти нитки на самом деле не мягкие, как бабушкина пряжа, они сделаны из раскаленного металла и созданы ранить, жечь плоть. Сэнтери падает на колени и просто неистово колотит по полу руками. Черные волосы спадают на лицо, закрывают изумрудные глаза, липнут на губы. Вены кажется раздуваются от резкого притока крови, но это лишь иллюзия. Игра сошедшего с ума сознания. Цирцея ничего не соображает и по инерции тянется к палочки. Родное древко идеально правильно ложится в ладонь, заставляя почувствовать холодные иголочки на кончиках пальцев. Сэнтери откидывает длинные волосы назад и подносит кончик палочки ко второй руке. Короткий взмах и тонкую кожу рассекает сгустом магии, насыщая воздух запахом железа и метана. Ладонь пронзает иглой жара, проступает кровь, но этого мало, это все не то. Не так больно как раньше. Недостаточно больно. Цирцея сильно закусила нижнюю губу и прислонила расколившийся от заклятия кончик палочки к кровоточащему порезу. А вот это больно. Из груди вырывается стон боли, сменяясь запахом паленой плоти. Кожа плавится, но физическая боль послушно забирает моральную. С легких спадает цепи отчаяния. Ладонь адски жжет, по запястью медленно, но верно расползается кровавое пятно. Цирцея вздохнула и легла на пол, упираясь изумрудными глазами в потолок. Мысли вновь стали ей подчиняться, размеренно сменяясь в голове. Она стала анализировать.Эмоции выжглись, сгорели вместе с вспышкой боли и запахом паленой плоти. Стало так привычно, что захотелось рассмеяться. Сэнтери коротко двинула палочкой, призывая волейбольный мяч. Рука горела, но это было… нужно. Она всегда любила так делать. Топтаться по собственной незатянувшейся ране, вызывая ещё большие физические мучения, отодвигая собственный болевой порог. Слизеринка вздохнула и подкинула мяч над головой. Запястье пронзило спицей острой боли. Каждая клеточка в ладони вибрировала, требуя покоя, но не сегодня. Цирцея глубоко вздохнула, скрестив ноги. Она не станет залечивать эту ссадину, а Гринграсс скажет, что упала и напоролась на осколок стекло. Вполне правдоподобно. Изумрудные глаза пристально следили за мячом, пока разум прокручивал события сегодняшнего дня. Зеленые радужки заволокло пеленой воспоминаний, не таких уж далеких, к слову… Вот она опустилась за стол напротив Роджера. Парень ласково улыбнулся, пуская под кожу приятное тепло. Цирцея отмахнулась, решив, что ничего не хочет. Дэвис прищурился и подвинул собственное запястье к её. Когтевранец осторожно коснулся её пальцев, спрашивая разрешения. Он всегда спрашивал. Сэнтери приподняла уголок губ, давая молчаливое согласие. Брюнет был вежлив и обходителен, это чертовски льстило. Роджер ласково, размеренно сплел собственные пальцы с её. Его движения всегда чувствовались вот так. Как безобидный летний ветер. Ласковый, осторожный, до отвращения теплый и спокойный. Холод… ни одна струнка в душе не дрогнула от трепетного прикосновения. Сознание невольно сравнило когтевранца с Драко. Малфой чувствовался как чертов ураган, буря, сметающая всё на своём пути. Он не спрашивал разрешения, вечно плевался ядом, не выбирая выражений, вечно старался ударить по-больнее, напрашиваясь на ответную грубость. Слизеринец был воплощением всего сломанного, неправильного… но не менее интересного. Все разговоры с ним напоминали бой на мечах. Иногда казалось, что если прислушаться, можно услышать пронзительный звук стального удара, когда их глаза соприкасаются. Драко… просто Драко, его нельзя ни с кем сравнивать. Он такой один. Высокомерный, наглый, красивый, теплый… «Это всё недосып» –в очередной раз встрял голос разума, повторяя уже привычную мантру, прерывая череду красноречивых эпитетов. Злость забурлила в венах, переплетаясь с детской обидой на себя любимую. Восхитительный абсурд. Цирцея закинула ногу на ногу и подперла щеку свободной рукой. Лопатки жгло колючим ртутным взглядом, пуская в кровь нездоровое злорадство и ещё больший азарт… любопытство. Ей до дрожи в пальцах нравилось, когда он злился и смотрел вот так. Слизеринка вздохнула и по-кошачьи приподняла уголки губ, упираясь изумрудными радужками в теплые янтарные. Рука Роджера приятно грела ладонь, но ничего более. Цирцея привыкла к вежливым жестам, невинным прикосновениям, она в этом выросла. Девушка нередко ходила с матерью на вечера чистокровных семей и по нескольку часов не снимала с лица вежливую улыбку, терпела вежливые поцелуи в тыльную сторону руки. Это было обыденно. Скучно. Сэнтери задумчиво закусила губу, скользя по лицу когтевранца зелеными глазами. Мягкие, утонченные черты лица. Живые, искрящиеся теплом, янтарные глаза. Девушка стукнула ногтями по столу и усмехнулась. Здоровая доля скептицизма и паранойи не верила, что Дэвис хотел просто посидеть вот так, лаская взглядом острые черты лица девушки. –А теперь я хочу услышать правду, –сквозь улыбку промурлыкала Цея, заправляя прядь волос за ушко. –Ага, то есть ты не веришь, что я позвал тебя просто так? –хохотнул брюнет, прослеживая каждый жест янтарями глаз. –Нет…–слизеринка подмигнула и рассмеялась, –Ты ведь хочешь мне что-то сказать, –подпнула парня в нужном направлении Сэнтери. –Почему ты так уверена? –Роджер чуть ошарашенно хлопнул глазами, не отводя глаз. –Считай это…–Цирцея прикусила губу, думая. Предчувствием? Паранойей? Её собственной глупостью? Да чем угодно это можно объяснить, вплоть до плохой погоды. Всем можно объяснить всё если быть достаточно убедительной. «Всем, да не всем"–смеётся сознание. Малфой и тут расшреначил систему. Он всегда отличал живые эмоции от нарисованных. Цирцея грешным делом подумала, что разучилась врать, но нет. Её чары действовали на всех кроме него. «Значит проблема в нём» –логично выдало сознание. Вполне разумное объяснение, если бы между ребер не искрилось чувство дежавю. Он будто знал ее следующий шаг. Это… злило, нервировало. По идее сюжета в груди должна была цвести паранойя. Это было бы, черт возьми, логично. Но была злость, а не страх или отторжение. –Природной интуицией…–нашлась девушка, под столом ритмично покачивая ногой. Роджер рассмеялся, загадочно играя бровями. Терпение медленно накалялось, подогревая почти по-детски глупое любопытство. –Ладно…–кивнул парень, вновь возвращаясь в ледяной плен изумрудных глаз, –Ты права. –Да я всегда права, не удивил, –самозабвенно фыркнула девушка. А Дэвис замолчал, нарочно. «Будто весь чертов мир сговорился вывести меня из душевного равновесия. Мерлин, дай мне сил!» Любопытство накрывает с головой и это начинает злить. «С Малфоем по-другому» –мелькает в самом дальнем уголке сознания. «Ужас. Кошмар. Какой Малфой? Где Малфой? Цирцея, ты сходишь с ума» –возвал голос разума сквозь язвительную усмешку. «А вон Малфой, за столом за спиной» –усмехается в висках Агата. Сэнтери закусывает внутреннюю сторону щеки и нервно облизывает нижнюю губу. –Салазар, Джер, –закатила изумрудные омуты девушка, –Прекрати использовать моё любопытство против меня, –фыркнула Цирцея, вопросительно выгибая бровь. –Ладно, –нарочито лениво протянул парень, улыбаясь уголками губ. Сэнтери-младшая растянула губы в слишком невинной улыбке. До слуха донесся громкий звук соприкосновения чашки с твердой поверхностью стола. «Оооо, да» –злорадство ликует, постепенно сменяясь дьявольским удовольствием. Волшебный идиотизм. «Ты как маленькая, ей-богу» –смеётся в голове Блит. Сейчас Цея почему-то особенно ярко ощутила, что скучает по подруге. Что-то ледяное вдруг разрывается в объятьях ребер, заставляя сердце скрутиться в трубочку и, кажется, перестать качать кровь. Слизеринка не моргая, смотрит в янтарную теплоту напротив и выжидающе закусывает нижнюю губу. Мерлин, последнее время она так часто кусает собственные губы, что иногда кажется, что плоть не выдерживает и медленно истончается. Так глупо и по-детски. Вдруг Дэвис подвигается ближе и взгляд меняется. С насмешливого и легкого на серьезный и тяжелый. Медовая теплота янтарных глаз почти физически тяжелеет, густеет в попытке разбавить пелену холода изумрудных глаз. Это не вызывает ни одной эмоции, ни малейшего отклика души. Тепло янтарных глаз когтевранца заразительно, но ни одна фибра души не откликается. Возможно это неправильно, отвратительно и лицемерно, но она давно привыкла выдавать желаемое за действительное. Игра на публику по хорошо выученному сценарию. Брюнет приподнимает уголок губ и начинает говорить: –Возможно я поздновато спохватился, но…–когтевранец прищурил глаза, слишком явно купаясь в ее любопытстве, –…я бы хотел, чтобы ты согласилась пойти со мной на Рождество. Его голос доносится до сознания искренним теплом, отдаваясь неприятным эхом паранойи. Не приглашение, просьба. Он всегда спрашивал разрешения прежде, чем что-то сделать. Вежливость, ласковость, обходительность и искренность лучились в янтарных радужках. Это подкупало. Но не было трепета или безудержного счастья, который испытывают многие девушки при проявлении к ним внимания. Нейтралитет, безразличие. Она давно потеряла ту границу где заканчивается воспитание с необходимостью и начинаются ее собственные желания. «Нужно» давно стало синонимом «хочу». С детства эти понятия шли в ней рука об руку, глупо держась мизинцами. Цирцея улыбнулась и кивнула, заправляя свободной рукой особенно непослушную прядь длинных черных волос за ушко. Девушка по-кошачьи щурится, проводя большим пальцем по костяшке Дэвиса. –Хм…–Сэнтери нарочито задумчиво стукнула ногтями по столешнице, –Пожалуй, ты заслужил пару часов моего драгоценно времени, –улыбнулась слизеринка, приподнимая губы в улыбке. –Я польщен, миледи…–нарочито спокойно произносит когтевранец. Дэвис великодушно пропускает иронию брюнетки мимо ушей и расцветает в довольной улыбке с оттенком самодовольства. Янтарные глаза светятся таким искренним теплом, что кажется если поднести ладонь к лицу когтевранца, можно физически согреться. Именно что согреться, а не обжечься. А вот взгляд дождливо-серых глаз лопатки именно обжегает, будто действительно стремится прожечь в них дыру. Испепелить одними глазами. Видит Мерлин если бы взгляд обладал эффектом лазера, она бы давно валялась на полу кучкой пепла. В груди неожиданно просыпается чувство… отвратительной неправильности. Будто она маленькая девочка, которой взрослые дяденьки предлогают покурить, а она соглашается. Что-то внутри отторгает сам факт идти с кем-то кроме… Драко. Звиздец следует за ней по пятам и подходит всё ближе. «Мерлин, это глупо. Он пойдет с Паркинсон, а я с Дэвисом и всё чудесно…» –уговаривает голос разума. Цирцея мысленно закатывает глаза, отмахиваясь от таких не свойственных ей мыслей. Роджер был ей приятен, поэтому… почему бы и нет. «Все заслуживают шанс…» –говорила Параклея дочери в далеком-далеком детстве, укладывая спать. Из задумчивости выдирает голос Малфоя. Какой-то обиженный, злой и надрывный. Цирцея повернулась и краем глаза заметила как стакан с характерным звуком ударяется об стол, а слизеринец даже не повел бровью. «Какое плохое зло тебе сделал стакан?..» –иронично проносится в голове. Пылающая ярость в ртутных глазах поднимает настроение, она будто питается его отрицательным. Будто тело адаптировалось и из его плохого делает её хорошее. Вот такая вот чудесная переработка. Восхитительный идиотизм. Но пара едких фраз, приказной тон и в её собственных глазах загарается почти идентичная ярость. Живая, всепоглощающая. Хочется встать и прописать нахалу в челюсть стулом, но это слишком просто. Вдруг грудь колет адским холодом. Херовое предчувствие и почти детская обида от пренебрежения в голосе блондина. Мозг медленно, но верно закипает, а спокойствие тает в изумрудных глазах. Вдруг Дэвис отодвигает собственный стул и прислоняется к её уху щекой. Изумрудные глаза встречаются с зелеными радужками Теодора, в которых плещется совершенное непонимание. «Ты не один такой, Тео, я тоже уже давно ничерта не понимаю!». Легкие обдает запахом выпечки, но это как-то волшебно быстро меркнет, растворяется в злости ртутных радужек и нездоровом удовольствии в крови. –Цея, пойдем, пожалуйста. Он не стоит твоих нервных клеток… И это отрезвляет. Такая простая, но до дури лжвая фраза, что хочется истерически рассмеяться. «Он уже сжег слишком много моих нервов, чтобы задумываться о цене»… Цирцея в очередной раз подкинула мяч вверх, возвращаясь из библиотеки памяти. Это было ожидаемо если вдуматься. Роджер был бы неплохой партией для нее, как бы лицемерно это ни звучало. А чувства? Пфф, кому они нужны?.. Она так привыкла показывать людям то, что им нужно увидеть, что сыграть какие-то там чувства было наилегчайшей задачей. Сэнтери поймала мяч и положила по правую руку от себя. Ладонь левой руки представляла собой кусок мяса. Причем по виду не очень свежего. Кровь начала сворачиваться, а углы раны покраснели от ожога. Девушка прикрыла глаза и запустила пальцы в волосы. Предчувствия на какое-то время покинули измученное сознание, давая слизеринке короткую передышку. Остается Драко… Он ведет себя чертовски странно, почти глупо, но… так искренне, что хочется рассмеяться. Малфой и искренность, кто бы мог подумать?.. Он высокомерный индюк, не более. Но то как он позволяет себе обращаться к ней… больно бьет по самооценке и по ребрам в целом. Цирцея приняла вертикальное положение и откинулась затылком на створку кровати. Эмоции кажется вышли вместе с излишками крови и теперь в голове звинела холодная тишина. «Малфой, вот почему ты, а? Тебя слишком много в моей голове…» Он часто снился однокурснице, причем в самом разном контексте. Вообще многие мысли упирались в этого чистокровного козла. Иногда казалось, что она сходит с ума и превращается в садомазохистку. Вдруг в груди распаляется злость и какая-то глупая обида, почти по-детски наивная. Опасный холод жажды мести сковывает сознание. «Вот вроде хочется его задушить… А вроде и нет… Салазар, я старею! Кошмар!» Малфой действительно разжигал в душе самые противоречивые чувства и эмоции. От ярости, отвращения и нервозности до эйфорического спокойствия и чего-то неясного, что сладко потягивается стоит ему подойти ближе чем на пять метров. Это невыносимо. Её почти физически разрывает от этих чертовых противоречий. Контраст сжирает адекватность. Но сейчас остается лишь злость и жажда мести. Никому не позволено приказывать ей и бровью не вести. Не то чтобы Драко когда-либо спрашивал её мнения, правда… Цирцея рывком поднялась с пола и оперлась ладонями на подоконник. Ладонь обожгло, а на светлой поверхности остался кроваво-красный отпечаток. «Он разозлится…» –проносится к голове, когда слизеринка косится на разодранную ладонь. А ведь он не имел права злиться. Она ему ничего не обещала и ничего не должна, так какого же, скажите, черта чувствуется будто так нужно. Отвратительно правильно. Настолько, что хочется взвыть. Он регулярно повторяет что ему плевать, при каждом удобном случае пытается мокнуть Сэнтери в грязь носом, будто в этом суть его существования. «Я не позволю сделать тебе больно…» — «помогла» память. К чему это всё? Со стороны выглядит так, будто Драко сходит с ума, а она как безхребетная дурочка идет следом с чувством эйфории в крови и очевидно полным отсутствием мозгов. Абсурд, черт побери. Он старается сделать ей больно, унизить, оттолкнуть, но почему-то подпускает всё ближе, будто ему нравится прыгать по краю пропасти, рискуя сорваться вниз каждую секунду. Идиотизм ситуации медленно пересекает все мыслимые и немыслимые границы. Что-то в груди тлеет, распространяя ядовитое тепло по телу, отравляя плоть и сознание. Но сейчас собственная гордость требует мести, хоть какой-нибудь, пусть хоть по-детски глупой. Цирцея хлопнула ладонью по подоконнику и склонила голову, позволяя черным змеям закрыть изумрудные глаза, напряженно думая. «Я стану твоим ночным кошмаром, Драко… И плевать, что я рассуждаю как путана в малобюджетном маггловском фильме для взрослых…» Цирцея вдруг почувствовала себя маленьким обиженным ребенком и захотелось долбиться головой о стену. В которых раз за день, иронично. Гордость не позволит простить этот приказной тон, но что-то внутри обдает ребра приятным теплом, когда в Малфое просыпается ревнивый собственник. Это… забавно. Рациональная часть тревожно дёргает хозяйку за рукав, отчаянно вереща, что это дофига опасно. Блондин итак не был награжден терпением, а та ярость что периодически плещется в ртутных радужках и вовсе оставляет желать лучшего. И она всё равно упорно не чувствовала страха. Будто инстинкт самосохранения расплавился под воздействием концентрата черничного виски. Или его никогда и не было?.. Кстати, и первое и второе вполне вероятно. Цирцея взмахнула палочкой, снимая с двери Оглохни. Сквозь звинящую тишину комнаты девушка сразу услышала негромкий стук каблуков по ту сторону двери. Гринграсс. Чудно. И все эмоции моментально отправляются вглубь сознания, до лучших времен. Она не может позволить кому-либо видеть собственные слабые стороны. А эмоции равно слабость. Цирцея вздохнула, мысленно чертыхнувшись, и взяла в руки палочку. Брюнетка взмахнула родным древком и пятно от чернил стало медленно стираться с поверхности стены. Сэнтери окинула собственное отражение придирчивым взглядом и закусила губы, напряженно думая про собственную ладонь. Тук-тук-тук. Пароль произнесенный Дафной не сработал и из-за двери послышался тихий мат девушки в перемешку с чьим-то смехом. «Теодор… А вот это уже интересно…» –про себя фыркнула Цея, подходя к двери. До отбоя ещё часа четыре, обычно он возвращается из Хогсмида позже. –Цирцея, если ты с кем-то можно было и предупредить! –послышался возмущенный голос Дафны. Сэнтери лишь закатила изумрудные глаза и взмахнула палочкой, снимая запирающие чары. Дверь послушно отворилась, являя зеленым глазам задорную мину Теодора и недовольную–Гринграсс. Брюнетка опёрлась о дверной косяк и демонстративно зевнула. Слизеринка вопросительно выгнула бровь, невинно хлопая зелеными глазами. Дафна шагнула через порог и пристально осмотрела комнату, будто надеялась найти кого-то ещё. Блондинка вздохнула, возмущенно открыла рот, задумалась, закрыла и со вздохом села на собственную кровать, махнув рукой. Тео усмехнулся и привычно плюхнулся на кровать Цеи. Брюнетка цокнула языком и растянулась рядом, притянув к себе подушку. За окном уже почти полностью стемнело и кажется собирался ураган. Возможно из-за этого слизеринцы сегодня разошлись раньше. Хотя… это же слизеринцы, черт побери. –Как погуляла? –спросила блондинка, обнимая подушку. Дафна опустила подбородок на ту же подушку и потерлась о ткань носом, скользя по подруге небесно-голубыми глазами. Нотт облокотился спиной на стену позади и вытянул ноги. Сэнтери неопределенно качнула рукой, мол, нормально, ложась головой на колени слизеринца. Легкие приятно обволокло запахом кофе с молоком и легкого алкоголя, успокаивая расшатанные нервы девушки. Брюнет усмехнулся, привычно играясь с кончиками смоляных волос. –Неплохо, –всё же ответила девушка, подумав, –Роджер пригласил меня на рождественский бал…–как бы невзначай бросила Сэнтери. Глаза блондинки округлились, а пурпурные губы растянулись в максимально довольной улыбке. Слизеринка по-детски счастливо захлопала в ладоши. Цирцея закатила глаза, складывая руки на животе. –Неплохо…–саркастически повторил брюнет, перебирая черные пряди подушечками пальцев, –Что у тебя с рукой? –отвлекся Тео, касаясь пальцами пореза. –А почему ты так рано? –фыркнула девушка, играючи пытаясь перевести тему. –Я первый спросил, –хмыкнул Теодор, накручивая длинную смоляную прядку на палец. –Упала…–ухмыльнулась слизеринка, переводя глаза с Даф на Тео и обратно. –Когда блять? –возмущенно спросила Гринграсс, теперь уже косясь на руку однокурсницы, –А что собственно произошло в «Трех Метлах»?.. –Недавно, –хмыкнула Цея и толкнула Нотта в бок, –Ничего необычного… Сэнтери невинно улыбнулась под смешок Теодора. Дафна закатила небесно-голубые глаза и обиженно надула губы. –Ой да ну вас…–махнула рукой блондинка, –Салазар, у Блейза спрошу, –нашлась Даф. Цирцея медленно перевела изумрудные бездны на брюнета и приподняла уголки губ в едва заметной улыбке. –Так… почему ты так рано? –ещё раз спросила девушка. –Мы маги приличные, возвращаемся до темноты, –Теодор нарочито православно поднял указательный палец вверх. –Ага-ага, а я на самом деле профессор Амбридж под оборотным, –красноречиво фыркнула Цирцея, а Гринграсс лишь нервно хихикнула. –Циничное ты создание всё-таки, Цирцея…–нарочито разочаровано вздохнул слизеринец, улыбаясь одними глазами. –Пфф, чьяб корова мычала, а твояб молчала, Тео! –красноречиво фыркнула Дафна, берясь за расческу. –Тео, я теряюсь в догадках, –протянула Цея и задумчиво закусила нижнюю губу, –Что такого должно было произойти чтобы вы разошлись в воскресенье вечером раньше отбоя?..–брюнетка показушно обхватила собственные щеки ладонями. –Они кого-то пришлёпнули и не признаются, не иначе, –поддержала Гринграсс, расчесывая светлые локоны. Теперь в расширенные зрачки Теодора смотрели две пары глаз. Изумрудная и небесно-голубая. Парень страдальчески застонал, закатывая глаза. –Да бл…–Тео вовремя прикусил язык, удерживая маску крайне культурного парня, –…ин… Малфой почему-то распсиховался. Просто встал и ушел. Вот просто так, с нихера, –возмутился слизеринец, переводя взгляд на пейзаж за окном женской спальни. –Просто так? Ой ли? –Цирцея подозрительно прищурилась, выпуская наружу природный скептицизм. –Действительно просто так…–как то слишком серьезно ответил Теодор, встречаясь с изумрудными омутами подруги, в груди которой почему-то разлилось приятное тепло с черничным привкусом… Параклея глубоко вдохнула свежий вечерний воздух, держа на руках дочь. Девочке чуть меньше месяца, но кажется будто она уже точная копия Мейсона. «Наверное это и называют одержимостью…» –мысленно улыбнулась женщина, прикрывая глаза цвета молочного шоколада. Зима почти закончилась, уже не так холодно и снег под окнами уже превратился в лужи. Кое-где начинают цвести зимние розы. Душа Сэнтери расцветает вместе с ними. Такое наивное, по-детски честное и безнадежное счастье. Параклея опустилась в кресло на веранде, покачивая ребенка одной рукой. Здесь было тихо. Так волшебно тихо, учитывая какой шум стоял в доме. Родная сестра Мейсона оказалась бойкой женщиной с недюжей упертостью. Сэнтери такие… Сэнтери. Часто ругаются, но слишком быстро мирятся. Параклея шумно выдохнула, выпуская изо рта облачко пара. Очередной порыв прохладного ветра приподнимает вверх каштановые волосы, будто пытается разглядеть их со всех сторон. Новоиспеченная Сэнтери приподняла уголок губ в каком-то необъяснимом порыве глупого веселья. Женщина опустила глаза и ласково, едва касаясь провела подушечкой большого пальца по щеке дочки. Ещё тогда, почти десять месяцев назад, она пообещала себе, что у этой девочки будет всё чего только можно желать. Параклея повернула голову к двери, ведомая неясным предчувствием. Она точно знала, что сейчас кто-то прийдет. Странное чувство. Ты знаешь что так будет, но не знаешь ничего конкретного. С появлением кулона вообще многое изменилось. Он будто стал ее частью, сплелся ледяными пальцами с самой сутью ведьмы. Магия рода расцветала внутри медленно, оставляя кровавые царапины на внутренней стороне ребер, принося в жизнь новое, необычное и нечто необузданное. Сэнтери теперь точно знала когда случалось что-то плохое. Кулон начинал неистово жечь плоть, когда у кого-то из Сэнтери случалось что-то важное. Плохое, хорошее–неважно… Значимое. Вместе с плюсами пришли и минусы. К сожалению отрицательное всегда ходит рука об руку с положительным. Раз в месяц каждый принадлежащий роду Сэнтери вскакивал посреди ночи в приступе агонии. Мейсон объяснил, что это действие проклятия, которое было наложено много веков назад. Было больно, но вполне терпимо. Вены будто замораживаются, но не сильно. Это даже болью как таковой назвать нельзя, просто неприятно. Мейсон сказал, что вся семья делит проклятие в равных пропорциях и чем меньше количественная единица семьи тем сильнее приступ для каждого. Род Сэнтери действительно был достаточно многочислен. Параклея улыбнулась, наблюдая как входная дверь открывается и на террасу выходит Мейсон. Мужчина со вздохом прикрывает дверь и опирается на деревянную поверхность спиной, откидывается затылком. Сэнтери запустил ладонь в темные волосы и прикрыл серо-синие глаза. Очередной порыв ветра принес в легкие женщины такой родной запах лимона, что в груди в который раз распустился алый цветок любви и безнадежного, абсолютного счастья. Иногда казалось, что если вскрыть грудную клетку брюнетки то оттуда можно будет извлечь больше килограмма алых цветов сильнейшего трепета, слепого обажания и… любви, как бы банально это ни звучало. Мейсон стал для неё всем, он слишком тесно сплелся с её нервными окончаниями, со всей её сутью и физически и морально. От него зависели её эмоции, общее состояние. Он стал великой силой и постыдной слабостью Параклеи одновременно. Параклея закусила нижнюю губу, вновь переводя шоколадные глаза на дочь. У девочки были ярко-изумрудные глаза теплого оттенка. Безумно красивые, действительно живые глаза. Это было так… завораживающе и странно. В роду Винсент у большинства были карие глаза или на крайний случай голубые, но никак не зеленые. А Сэнтери… почти все члены семейства обладали голубо-серыми глазами с белесыми трещинками по периметру радужки. А глаза Цирцеи были нежно изумрудными с едва заметными белыми трещинками, что выдавало в ней истинную Сэнтери. Вот такая вот насмешка судьбы, кристалическое волшебство. Шею женщины приятно кольнуло теплым дыханием, заставляя табун мурашек пронестись по затылку. Очередной порыв вечернего ветра безнадежно утонул в ласковом косании пальцев где-то на плече. Мейсон улыбнулся, оставляя невесомый поцелуй на плече женщины. Параклея повернула голову и столкнулась с ласковым взглядом серых глаз. Когда Сэнтери смотрел вот так она была готова, кажется, вообще на всё. Мужчина стянул с собственных плеч кофту и безаппеляционно накинул на плечи жены. Параклея благодарно улыбнулась, вновь отвлекаясь на дочь. Брюнет шумно выдохнул и, кряхтя, опустился на пол рядом с креслом. Мейсон облокотился головой на колено Параклеи, задумчиво пялясь вдаль. Брюнетка усмехнулась, сталкиваясь с изумрудными глазами собственными карьими. –Чудо…–тихо шепчет женщина, заправляя за ушко слегка завитую прядь каштановых волос. –…вище…–сквозь усмешку дополняет Мейсон. Параклея тихо рассмеялась и провела ладонью по смоляным волосам возлюбленного. –Не правда. Она–наше маленькое чудо…–шепчет Параклея с искренней любовью в голосе, балансируя на границе одержимости. –Милая, она моя дочь…–самозабвенно фыркнул Сэнтери и продолжил, –Тут больше подходит именно чудовище, поверь… Женщина рассмеялась и прикрыла глаза цвета молочного шоколада, вдыхая аромат уходящей зимы и любимого лимона. А ведь когда-то она терпеть не могла лимоны… Мейсон медленно поднялся с пола, отрехнул брюки и наклонился к жене. Лимонные губы накрыли карамельные и на секунду, кажется, мир замер. Будто эти губы поставили его на паузу. Наверное это и называется любовью, когда спустя много времени всё чувствуется так же ярко, как в первый раз. Наверное именно это чувство называют любовью. Когда ты слишком явно ощущаешь, что человек стал частью тебя и без него ты не сможешь жить дальше, не будет ни смысла, ни сил. Мейсон наполнял мир красками, яркими, насыщенными, теплыми и будто живыми. Кажется, что именно благодаря ему Параклея чувствует вкус жизни настолько ярко и необыкновенно вкусно, тепло. Наверное именно такая на вкус любовь. С привкусом губ любимого человека. Наверное это глупо, но это правда. Мейсон отстранился и грудь под кулоном приятно кольнуло. Кулон Сэнтери… вообще странная вещь. Оказывается он открывается и внутри находится едва заметный портрет так называемого избранного или избранной. Мейсон много рассказывал из витьеватой истории их семьи. Было похоже на какую-то историческую книгу с элементами проклятья. А что до кулона. Он не только хранит образ любимого. Серебрянная вещица чернеет, если чувства не взаимны. Кулоны для Сэнтери–связь, символ привязанности и высшей степени доверия. В темнице ребер поселился живой цветок, ежедневно поливаемый Мейсоном, юной Цирцеей и как ни странно кулоном. Само проклятье–дело рук семьи Забини. Произошел какой-то, сейчас незначительный, конфликт между чистокровными семействами. Все погорячились, Забини перегнули палку, а потом делать что-либо было поздно. Уж так устроена древняя магия. В ней нет лазейки. А если есть то она скрыта слишком далеко от человеческих глаз. Мейсон не знал всех деталей, но до дрожи в пальцах мечтал избавиться из адского бремени. Иногда Параклея замечала мужа спящим в библиотеке, на стопке иссохших пергаментов. Единственное, что знала брюнетка так это то, что заклятье было наложено по средствам зелья. Сэнтери славились нейтральностью, поэтому не стали раздувать конфликт, о нём знали лишь немногие, в основном члены учавствующих семейств и некоторые близкие друзья, такие как Малфои. К слову о чете Малфой. Семья оказалась между двух огней, её знали и Сэнтери и Забини, но пока Нарцисса и Люциус сохраняли баланс, умудряясь не испортить отношения ни с одной из семей-противников. Но что-то подсказывало, что это лишь пока… Затишье перед бурей… Мейсон отвел каштановые волосы возлюбленной назад, едва касаясь прядей ладонью. Губы мужчины приподнялись в кошачьей полуулыбке. Так улыбался только он, какой-то подобной манерой улыбки обладала его сестра. Маргарет улыбалась чуть мягче, хитрее и двуличнее. А Мейсон лыбился как самоуверенный козел. Любимый самовлюбленный козел. –О чем задумалась? –шепнул брюнетка, едва-едва касаясь губами виска женщины. –Да так… Не знаю, скоро вечер у Малфоев…–как-то неизбежно откликнулась брюнетка, закусывая нижнюю губу. –Не хочешь идти? –усмехнулся Мейсон, сводя брови на переносице. Мужчина приподнял уголок губ в ухмылке и опустился на корточки перед креслом. Мейсон взял ладони Параклеи в свои и задумчиво поджал губы. Когда он смотрел вот так. С такой живой искренностью и трепетом в серых глазах, что сердце заходилось в бешеном танце, кажется, сильно ударяясь о ребра, почти разнося кости в щепки. –Не то чтобы…–женщина неопределенно качнула головой, задумчиво накручивая прядь каштановых волос на указательный палец, –Просто не привыкла к подобным мероприятиям… Во Франции все по-другому. –Салазар, привыкнешь, –брюнет по-кошачьи улыбнулся и склонил голову влево, –Это просто традиция, понимаешь?.. –Понимаю, к тому же Нарцисса была крайне убедительна, —усмехнулась Параклея, играя бровями. –Малфои всегда крайне убедительны, когда речь о пафосных приемах в их поместье, –фыркнул Мейсон, закатывая серо-голубые глаза. Сэнтери вообще последнее время был в очень напряженных отношениях с Люциусом, а Нарциссу и Параклею мужчины торжественно не посвятили в свои разборки. Они не ругались прилюдно, не было оскорблений или хотя бы намека на грубости, лишь острые уничтожаюшие взгляды. Интуиция, какое-то шестое чувство правой пятки левой ноги подсказывало, что это до добра не доведет, но что серьезного может случиться, правда?.. В конце концов они оба взрослые люди. –Мы пойдем…–вздохнула Параклея, потирая переносицу двумя пальцами, –В конце концов приедет Беллатрисса и мистер Дорингтон. –Почему ты так уверена, что он сможет нам помочь? –в который раз за последние пару дней спросил брюнет, задумчиво сверля взглядом шоколадные радужки. –Мой отец знал его. Мистер Дорингтон спец в различных проклятиях, уж поверь, я знаю о чём говорю…–женщина как-то напряженно облизнулась, сжимая пальцами ладонь возлюбленного… Сознание Драко просыпалось медленно, до одурения лениво. Неделя тянулась собственно точно так же. Учителя кажется заключили договор с Сатаной и пытали учеников как могли, но каждый по-своему. Северус расщедрился на отработки, Макгонагалл на спонтанные практические работы, а мадам Стебль на непонятные лекции. Это бесило… Ему буквально жизненно необходима доза спокойствия. Среда упала на голову блондина с весом в тридцать тонн. Она злилась и это… бесило. Его всё так чертовски раздражало, что кажется вскрыться действительно проще для всех. Цирцея не избегала Драко, упорно держала на лице маску непоколебимого спокойствия, но она злилась. И кажется сама не знала на кого именно. Это проявлялось во всем: в нервном стуке ногтями по столешнице, в сжатых челюстях и более высокомерном, чем обычно, взгляде. Было стойкое желание задушиться от того, что он это замечает, хотя не должег. Сэнтери кажется физически не могла простить приказного тона. В понедельник на зельеварении она не одарила Малфоя ни одним нормальным словом, лишь уничтожающий лед изумрудных глазниц и высокомерно вздернутый подбородок. Слизеринец резко сел на кровати, наблюдая перед глазами хоровод черных снежинок. Блейз даже не дернулся, последние два дня Забини вообще спал везде где только можно. Чертова погода влияла на всех без исключения, спасали лишь бодрящие зелья, маггловский кофе и согревающие чары. В подземельях было чертовски холодно. Иронично черт возьми. «Слизеринцы, змеи… Оказывается, вы не такие уж и хлоднокровные"–высокоинтеллектуально пошутила Джемельза вчера за ужином. Драко встал с кровати и взъерошил платиновые волосы собственной ладонью. Серо-голубые глаза холодно пробежались по соседу и парень лишь фыркнул, махнув рукой. Малфой небрежно взмахнул пальцами, пульнув в друга подушку, не заботясь о нервных клетках Забини. Мулат протяжно простонал в подушку и оттопырил средний палец, наиболее явно демонстрируя собственное мнение о ситуации. Малфой закатил дождливо-серые глаза и потянулся к вешалке с формой. –Салазар, Забини, вставай…–бросил блондин, не оборачиваясь. –Каким уроком зелья?..–скомканно буркнул брюнет, не отрывая лица от подушки. Почему зелья? Зальеварение–единственная дисциплина, на которой все всегда присутствуют. А Блейз смертником не был и лишних жизней в запасе не имел, чтобы оставаться на отработки со Снейпом. –Последним…–безразлично откликнулся Малфой, застегивая рубашку на себе. –Тогда…–мулат поднялся на локтях и одарил друга крайне красноречивым взглядом, –Шли всех нахуй от моего имени!.. и сам иди…–огрызнулся парень, понимая, что вставать придется. –Подними задницу с кровати и сам пошли всех от своего имени…–фыркнул блондин, затягивая на шее галстук. Нет, всё-таки Дамблдор–чертов садомазохист, старый фетешист бляха муха. Что за нездоровая любовь ко всякого рода удавкам?.. Вдруг дверь медленно отворилась, являя слизеринцам крайне довольную мину Теодора. Малфой закатил глаза и потер пальцами переносицу. Омерзительное что-то временно вычеркнуло Нотта из списка врагов номер один. А вот желание задушить Дэвиса крепло с каждым днём, разросталось в темнице рёбер, пускало корни всё глубже. Так чувствуется херова ревность. Собственничество. Чертово.блять.собственничество. Хотелось круглосуточно долбиться башкой об стену, истерически смеясь. Забини чертыхнулся и, с видом пакахонтас, запустил в пришедшего подушкой. –Свали, вестник смерти! –буркнул Блейз, моментально вскакивая с собственной кровати. –Я тоже рад тебя видеть, любимый! –фыркнул Нотт, ловко уворачиваясь от снаряда. –Привет, Тео, –кивнул Драко, укладывая платиновые волосы в привычную безупречную прическу, –Кого на этот раз настигла кара небесная? –как бы невзначай поинтересовался блондин холодным тоном. Нотт действительно не приходил просто так. Обычно он являлся на завтрак в окружении Сэнтери и Монтегю, иногда в компании просто симпотичных учениц Хогвартса. В этом они с Драко всегда были похожи. Оба парня пользовались успехом среди противоположного пола. Но если Теодор по-доброму дурачился, то Малфою было кристально плевать на чужие чувства, его интересовало лишь собственное удовольствие. Грубо, жестоко, цинично и так по-Малфоевски. –О чём ты? –состроил дурочку брюнет, поправляя серебристо-зеленый галстук. –Вот не пизди, Тео. Ты по утрам обычно тусишь в женской части подземелий, как правило у одной конкретной комнаты…–закатил шоколадные глаза Блейз, натягивая форму, –…в которой, вот так новость, по счастливому стечению обстоятельств живет моя девушка! –продолжил искриться ехидством мулат. –Не будь ханжой, Забини, –скривился Теодор, запуская пальцы в собственные темные волосы на затылке, –С твоей сестрой и то веселее, –язвительно фыркнул слизеринец, цокнув языком. –Слышишь, а ты от моей сестры клешни-то убери, –усмехнулся Блейз, ковыряясь в ящике стола, –Салазар, и что в тебе только девушки находят, не понимаю, хоть убей… –Ты просто не трахался со мной, –самоуверенно фыркнул Нотт и скрестил руки на груди. –Фу блять…–скривился Драко, нарочито показушно передергивая широкими плечами. –Ладно девушки, Сэнтери куда смотрит?..–продолжал искриться сарказмом Блейз. Только сейчас мулат как-то странно покосился на блондина, будто проверял какие-то свои теории. Малфой лишь коротко сжал и разжал челюсти, будто разминаясь перед долгим жеванием. Забини вообще сразу принимал боевую позицию как только речь заходила о Цирцее. –Цирцея научилась находить алмаз среди груды битого стекла, –нарочито пафосно протянул Теодор. –Тогда каким хером ты оказылся в числе её друзей? –красноречиво фыркнул Забини. Малфой сунул руки в карманы брюк, закатил глаза и вышел из спальни, красноречиво хлопнув дверью, не желая до слушивать окончание бессмысленного спора однокурсников. «А может у неё действительно помутнение?» Драко привычно развалился на стуле, лениво приобнимая Паркинсон. По диагонали от него сидела Сэнтери и о чем-то тихо разговаривала с Монтегю. Блондин непроизвольно потянулся к собственному запястью и прокрутил тонкую резинку на коже. Еще одна противная привычка. Он теперь часто так делал. Резинка стала своеобразной заменой галеона, снимающей стресс. Цирцея будто почувствовала на себе колючий взгляд дождливо-серых омутов, перевела изумрудные глаза на Драко, по-кошачьи приподнимая уголок губ на очередную реплику Грэхэма. Девушка никогда не отводила глаз первая. Цирцея задумчиво закусила губу, будто стараясь пробраться в чужие мысли. В зеленых радужках искрилось спокойствие, любопытство и холод. Черные волосы собраны в привычную длинную косу, которая вечно спадает на плечо. И снова эта юбка в проклятую зеленую клетку. «Бляять…» Рядом с блондином опустился Забини, тут же водружая ладони на деревянную поверхность стола. Малфой потер пальцами переносицу, припоминая расписание. Нумерология, травология, астрономия, уход за магическими существами и зельеварение. Все пары сегодня были сдвоенными и отнюдь не самыми легкими, радовало лишь отсутствие трансфигурации. –Ненавижу среду…–жалобно вздохнула Гринграсс где-то с левой стороны, кладя голову на плечо Забини. Малфой лишь закатил глаза, безразлично скользя по однокурсникам глазами. Блейз что-то ответил блондинке, но не то чтобы Драко вслушивался. До отвращения банальная нежность. Блондин потер пальцами переносицу и почувствовал острый взгляд теплых изумрудных глаз. Дождливо-серые глаза сами метнулись вверх, впиваясь в зеленые. Драко медленно выгнул бровь и прищурился. Цирцея лишь снисходительно улыбнулась уголком губ и едва заметно подмигнула. Девушка тут же облизнула губы, делая вид что увлечена беседой с Монтегю и Ноттом. Стоит признать она действительно умела играть на публику. Но он почему-то всегда знал где заканчивается правда и начинается ложь. От этого незначительного факта хотелось вывернуться на изнанку. Она всегда так делала. Выкидывала что-то эдакое и никогда не объясняла. Малфой неосознанно обхватил собственное запестье, прокручивая резинку. Холодную войну глазами прервали прилетевшие птицы. В руку Драко приземлился небольшой конверт белого цвета. Сердце ухнуло в желудок, а горло резко пересохло. Так писала Нарцисса. Блондин нервно вскрыл конверт и жадно впился глазами в непростительно короткий текст. Серо-голубые глаза на третьей космической скорости носились по пяти коротким предложениям. Здравствуй, Драко… С меня сняли все обвинения. Очень люблю тебя и скучаю, со мной всё хорошо. Говорю заранее чтобы не ввергнуть тебя в шок. В этом году я собираюсь провести построждественский бал в нашем поместье. Нарцисса Малфой. Слизеринец глупо моргнул глазами и скомкал письмо. Облегчение тупым теплом заполонило грудную клетку, успокаивая и без того избитую нервную систему парня. Захотелось нервно рассмеяться. «Какой в жопу бал?.. Ебануться…» Из-за войны эту традицию пришлось задвинуть в дальний ящик, а потом умер Люциус и начались вечные подозрения со стороны министерства магии. На протяжении всего лета ему хотелось просто вскрыться, на минуту заткнуть рой собственных мыслей. Малфой запустил пятерню в платиновые волосы и поднял глаза. Дождливо-серые омуты почему-то метнулись именно по диагонали от хозяина. Тонких пальцев Цирцеи коснулся совершенно черный конверт. На плече девушки гордо восседал личный ворон семейства Сэнтери. Блитц, кажется. Слизеринка закусила нижнюю губу, сразу вскрывая конверт. Вообще странные письма. От них почему-то напрямую зависело настроение брюнетки. Интересно, кто ей настолько важен?.. Миссис Сэнтери не использовала черный маггловские конверты, она пользовалась классическими белыми и печатью с символом собственного рода. Малфой как-то слишком хорошо изучил Цирцею, будто она была очередным экзаменационным билетом. Хотелось выть, потому что это неправильно… чуждо ему. Он не Поттер, не Забини, даже не Нотт, на крайняк. Кажется юная Сэнтери конченная мазохистка. А такие вот письма были кажется единственными во всем Хогвартсе вещами, которые чувствовали настоящие эмоции слизеринки. Иногда, читая подобное, девушка вдруг расцветала в улыбке, иной раз–начинала злиться, а иногда нервничать. Так по-человечески. Она будто на пару часов забывала о вечном контроле и манерах. Ооо, как же его бесило это спокойствие в изумрудных радужках. Такое пластиковое, фальшивое, неживое… Цирцея закусила кончик собственного указательного пальца, жадно бегая по строкам изумрудными глазами. Бледноватые губы приоткрылись, обхватывая фалангу… Стало резко как-то до одурения душно. Фантазия благополучно дорисовала как эти губы могут обхватывать совсем не палец. Желание против воли медленно заструилось по венам блондина. Черная коса опять сползла на плечо и до дрожи в пальцах захотелось её поправить. Но он не станет. «Тебе плевать, забыл?.."–язвительно встрял голос отца и Малфой отвел глаза, переключился на Паркинсон. Брюнетка сидела чуть поодаль, косясь на Драко. Слизеринец давно не спал с ней и девушку явно это парило. А Драко было как-то уж слишком похер. Наверное, если бы у него была совесть, он бы уже свихнулся от угрызений засранки. Он просто не мог спать с Пэнс. Нет, она была красивой, вкусной, правильной… но неправильной. Блять, чертов звиздец! Малфой не испытывал влечения, даже физического, лишь отторжение и пренебрежение. Он думал об этом. Каждую ночь размышлял, вскакивая из-за образа Сэнтери в голове. «Она уже одной ногой на том свете в конце концов» –взывал голос разума, но давно не слышал отклика от хозяина. «Я ебанулся. А виноваты ты, котенок… Самонадеянная сука!..» Драко сидел за партой, привычно откинувшись на стуле, лениво водя пером по пергаменту перед собой. Последняя пара. Зельеварение. Профессор Снегг сегодня читал длинную лекцию по теории ядов, заставляя учеников конспектировать. У доброй половины курса руки поотваливаются от такого объема писанины, но кого это ебет, правильно?.. Слизеринец скосил глаза, пробегаясь по сосредоточенным однокурсникам. Забини поймал ртутные радужки шоколадными и выразительно изогнул бровь. Малфой лишь закатил дождливо-серые глаза, перекладывая перо в левую руку. Справа сидела Цирцея. Слизеринка закусила губу, послушно конспектирую. Такая… правильная сейчас. Настроение почему-то было до отвращения прекрасное. Ленивое, игривое… ласковое. Блондин медленно скользнул глазами по руке Сэнтери вверх, задерживаясь на линии груди и плеч. –Надеюсь вам не стоит повторять что проверять на практике не нужно? –скривился Северус, прожигая учеников хлестким взглядом черных глаз, –Итак… Яды бывают разные. Две основные группы–смертельные и нет…–вернулся к теме урока зельевар. Блондин зевнул и мельком глянул на соседку по парте. Девушка облизнулась, явно записывая текст по инерции, прибывая в темнице собственных мыслей. Смоляная коса сползала по плечу до локтя, изгибаясь по форме груди. Цирцея закусила нижнюю губу и коротко дернула ногой, невольно привлекая внимание дождливо-серых радужек. Ой зря… Драко медленно, мучительно медленно опустил взгляд. Привычная юбка в зеленую клетку чуть скомкалась, открывая небольшую полоску бедра. Малфой вдруг потянул уголок губ вверх в коварной полуулыбке. Истинно змеиное коварство и жажда риска заклокотали к глотке. Ладонь парня вдруг по-хозяйски легла на бедро Сэнтери чуть выше колена. –…изумрудное зелье вызывает у жертвы сильнейшие галлюцинации, страх, отчаяние, адские физические боли и страшную жажду…–монотонно продолжал Снегг, не собираясь повторять дважды. А Цирцея кажется побледнела на пару тонов от такой наглости. Она не могла вскочить с места и закатить концерт на публику, слишком не в её характере. Девушка даже не дернулась, лишь сильнее закусила губу, выторговывая у суки-судьбы пару секунд на подумать. Слизеринка продолжала писать, не отрывая зеленых глаз от пергамента. На её месте та же Грейнджер залилась бы краской и вылетела из кабинета, Паркинсон предпочла бы раздвинуть ноги прямо в этот же момент, но Сэнтери… это Сэнтери. Было глупо ожидать смущения или яркого проявления эмоций, да она вернее задушится собственным галстуком. Она думала, а Драко так не нравилась идеальная точность её движений. Ему так нравилось, когда она не успевала все продумать и начинала импровизировать. По венам заструилось неясное тепло, колющее тонкие стенки сосудов. Малфой с невозмутимым лицом продолжал писать, мягко скользя большим пальцем по тонкой коже бедра однокурсницы. Сэнтери показательно приподняла уголок губ и едва слышно прошептала: –Убери руку, Драко…–тихо-тихо, едва разлепляя губы, –Пока я её тебе не расплавила… Её шепот. Тихий, по-кошачьи мягкий и наркотический. От одного этого звука можно сойти с ума от подступающего экстаза. Мягкая кожа под подушечками пальцев парня приятно подрагивала, выдавая то ли злость, то ли предвкушение. –А ты заставь…–так же тихо ответил Малфой, язвительно ухмыляясь. Только что он сам лично запустил обратный отсчет до взрыва. Цирцея недовольно дернула бровью и сжала челюсть. Брюнетка медленно провела языком по собственной нижней губе и закинула ногу на ногу, запирая ладонь слизеринца между собственных бедер. Зеленая юбка безбожно закаталась еще больше, развязывая руки фантазии. «Блять. Черт бы тебя побрал, Сэнтери… Черт, черт, черт!» Драко нарочито безразлично хмыкнул, сжимая пальцами теплую плоть бедра. Кончики пальцев прошибло ответными мурашками девушки, пуская в кровь нездоровую эйфорию. Захотелось сдернуть чертову юбку сейчас же и наплевать на мнение профессора. Но Малфой не может проиграть или уступить, не в этой жизни. –…яд докси является одним из ядов животного происхождения. Так же от него существует противоядие…–продолжал куратор слизеринцев. А Драко уже давно потерял смысл учительской речи, да и записывать умудрялся во истину чудом. Малфой на секунду отложил перо и взмахнул пальцами, пододвигая стул брюнетки ближе к себе. Цирцея закатила изумрудные глаза и пододвинула к себе пергамент. Девушка источала спокойствие и нарисованное безразличие. Азарт жег вены, мешаясь с адреналином и эйфории. Легкие обволокло запахом малины и лимона. Сэнтери влажно облизнула губы, тяжело вздохнув. Брюнетка перекинула перо в другую руку, повторяя недавний жест слизеринца, и коварно приподняла уголок губ. Девушка едва заметно двинула пальцами и почти сразу же в задней части кабинета послышался звук падающих склянок. Драко одобрительно качнул головой, проследив за тонким запястьем дождливо-серыми глазами. Снейп чертыхнулся и отвлекся на звук. Цирцея медленно опустила руку под парту, положила ладонь на собственное колено, создавая призрачную иллюзию контроля. Малфой лишь тихо фыркнул, намереваясь принципиально разнести рисунок сознания в пух и прах. Блондин безаппеляционно провел пальцами выше, скользя по внутренней стороне бедра. Тонкая кожа зашлась мурашками, подкармливая гордыню слизеринца. Её кожа, мягкая, прохладная, иррационально спокойная действовала подобно наркотикам, стремительно выедая здравый смысл, со смехом выжигая холод. Сэнтери видимо так просто уступать тоже не собиралась. Девушка пальцами сжала перо до белых костяшек и перенесла собственную ладонь на колено соседа по парте. Безобидная игра, глупая шутка, превратилась в очередной поединок и грозилась кончиться максимально эпично. Цирцея скосила изумрудные глаза на блондина с каким-то безумным азартом. Кажется зеленые радужки пошли мелкими белыми трещинками и потемнели от смеси эмоций и адреналина. Это спокойствию отнюдь не способствовало. Слизеринка закусила нижнюю губу и провела ногтем вдоль шва на брюках Драко. Парень почти до хруста сжал челюсть, чувствуя как сердце пульсирует в животе. Внезапно стало невыносимо душно и блондин как бы невзначая поправил галстук. А ведь она провела по колену. Он почувствовал себя неопытным пятикурсником рядом с опытной старшекурсницей и захотелось рассмеясться. Безумие. Сэнтери лишь тихо хмыкнула, откидывая длинную косу за спину, не отрываясь от ртутных глаз. Было в этом взгляде что-то больное, но до режущей боли живое и искреннее. –Мисс Сэнтери.–неожиданно окликнул профессор, выгибая бровь, –Что вам известно о ядовитой тентакуле? –спросил куратор слизеринцев. Малфой закатил глаза, сохраняя абсолютное безразличие. Внутренне Драко чуть не сдох от резкого приступа азарта. Парень мелко ущипнул бледную кожу Сэнтери на внутренней стороне бедра. Затем пальцы медленно провели по наверняка покрасневшему следу, создавая контраст. Девушка подняла зеленые глаза на преподавателя и расправила плечи. Слизеринец пробежался ртутными радужками по однокурснице, ожидая пока она сдастся. Она ведь не может не отступить, правда?.. Брюнетка почти до крови впилась в собственную нижнюю губу, но не ответить не посмела. –Это ядовитое растение, занесенное министерством в список С. Тентакула в редких случаях способна задушить жертву…–Цея рвано облизнула губы и продолжила, –Симптомы: жжение в горле, изменение цвета кожи и подкожный зуд…–лязгающим тоном договорила слизеринка. –Всё верно, мисс Сэнтери… Плюс десять очков Слизерину, –удовлетворенно кивнул Северус и сделал шаг вдоль доски, –А теперь вишенка на торте. Самое опасное зелье, эксперементальное. Настойка номер сто тринадцать…–продолжил лекцию Снейп. Брюнетка скосила изумрудные глаза на Драко и нервно поджала губы. Она ему ещё это припомнит, но пока соблазн поиграть с ней слишком велик. Кожа девушки под подушечками пальцев Малфоя становится горячее, а на тонкой шее бешено пульсирует сонная артерия. Острый щипок до красных пятен и тут же ласковое касаниа. Была бы это какая-нибудь нумерология эти бои пальцами под столом заметели бы многие… И сегодня Драко впервые был действительно рад зельеварению. С ней было интересно. Только Цирцея умудрялась разжечь безудержный огонь желания одним невинным движением пальцев. Терпение девушки медленно таяло, он точно знал, чувствовал каким-то шестым чувством. Он обязательно подумает об этом потом, а сейчас нужно сдержаться и не впиться в лимонно-малиновые губы на глазах у всего курса, черт бы их всех побрал. Сэнтери уступать не собиралась. Брюнетка медленно пробежала пальцами по брюкам Драко к пряжке ремня. Вот она, конечная. Парень внутренне взвыл и услышал жалобный хруст собственного пера. Возбуждение обдало внутренности, отбирая воздух. Болезненно вставший орган подтверждал кошмарность ситуации. Фантазия услужливо подкинула картинку из прошлого. Вот Сэнтери сидит у него на коленях и ведет ладонью ниже, даже не осознавая что творит. Она такая до одури умная и наивно тупая одновременно, что хочется задушиться. Блондин отложил перо и запустил пальцы в платиновые волосы. Её тонкие пальцы коснулись нижних кубиков пресса и это стало последним гвоздем в крышке гроба его терпения. Почти болезненная, но пиздец естественная реакция организма на прикосновение… Безумие окатило ушатом холодной воды. Малфой звучно хлопнул ладонью по столу, привлекая внимание учителя: –Профессор, можно выйти? –больше утвердил парень, нежели спросил. –А что вам помешало выйти до начала моей пары? –скривился Северус, сталкиваясь с бешенным взглядом ртутных глаз. –Ага, спасибо, –фыркнул парень, вскакивая из-за парты. Сэнтери по-кошачьи улыбнулась уголками, до противного довольная собственной победой. Можно было бы подумать, что ей совершенно плевать, выдавали лишь глаза и сбившееся дыхание. Эти изумрудные радужки стали отблескивать темно-синим огоньком возбуждения. Малфой прищурился и тихо прошептал. Так чтобы услышала только она. –Не обольщайся, я ещё отыграюсь, Цирцея… С этими словами Драко стремглав вылетел из кабинета зельеварения, направляясь в туалет с намерением захлебнуться ледяной водой лишь бы не чувствовать этого болезненного желания. «Ну-ну, Сэнтери, ну-ну блять…» –мысленно фыркал блондин, влетая в ближайший туалет. Парень открыл кран, тут же опуская лицо под ледяную воду. «Я поймаю тебя сегодня же и тебе будет так же паскудно как и мне сейчас…»