Синдзю

      — Я не знаю, что на меня нашло.       Единственная, казалось, адекватная мысль была такой зыбкой и несущественной, что Антону и цепляться за неё не хотелось.       — Я просто сделал кое-что странное и теперь не уверен, что могу вернуться обратно. — Шастун разминал в руке лямку рюкзака. — Если я тебе отвратителен…       — Ой, да ладно тебе! — Саша, наконец, открыл рот. — Ты сам знаешь, что я не считаю тебя отвратительным, что бы ты там не учудил. — Поймав неуверенный взгляд, добавил: — Честно-честно.       — Хорошо… — Антон осмотрелся, надеясь увидеть свободное место. — Если коротко — мне хочется исчезнуть.       — Слушаю вас, пациент. — Ваш раскинулся на скрипящей раскладушке. — Мне записывать или вы доверяете моей памяти?       Шастун улыбнулся. Присел на старый, сваленный рядом чемоданчик.       — Спасибо. Ты это… извини, что нагружаю. Просто не хочу оставаться один.       — Я так и понял, чукча. — Хмыкнул. — Хвост прижали, и прибежал к своему дорогому, драгоценному…       — Да-да. — Антон уронил голову в руки. — Извини, не в настроении. Всё как в тумане. И голова гудит.       На лице Ваша проскользнула незнакомая эмоция беспокойства, но тут же спряталась за ехидной улыбкой.       — Ты так и будешь шарады мне загадывать? Наше время, между прочим, ограничено, пациент.       Шастун вздохнул.       — Я поцеловал Арсения. — Дыхание скрутило. — Ну типа… Прям, знаешь, не в щёку, а… Ну…       Саша внимательно смотрел, всем видом показывая, что не понимает, о чём пытается высказаться Антон.       — В губы… поцеловал. — Кончики ушей щипало. — И сбежал.       — А в чём проблема? — Почесал нос. — Арсений стал гомофобом? — Саша драматично ахнул.       — Вроде нет… Я просто… — Слова путались. — Не понимаю, что на меня нашло.       — Повторяешься, пациент.       — Хуёвый из тебя психолог.       — Уж какой есть! — Ваш заикнулся было пошутить про хуи, как остановился на полуслове.       Молчание затянулось. Даже ветер боялся завывать, видимо, не хотел прерывать и без того медленный ход мыслей. А думалось Антону, действительно медленно, быстрым были лишь воспоминания относительной свежести — сильно и метко ударяли по лицу, стоило их вспомнить.       — Он мне не нравится. — Шастун задумчиво уставился в полутьму, где должен был находиться Саша. — Я просто выполнил обещание, которое ему дал. Верно? Верно. — Антон отправился в далёкую страну Рассуждений. — Он попросил поцеловать его, если вспомню. Далее по сюжету мы узнаём, что я оказался крутым, потому что вспомнил и-и-и вуаля! Просто сдержал обещание и ничего больше.       — А вот это уже интересно. — Ваш хмыкнул. — Пообещай мне, что завтра придёшь с анальной пробкой на любой из уроков.       — Охуел?       — Ну, ты ж любое обещание выполняешь. — Наклонил голову. — Или это Арсений такой особенный, что ты ему отказать не можешь? В любом случае, всё кричит от том, что он тебе нравится, чувак.       — Он мне не нравится. — Тупо повторил Антон.       — Ты не оставляешь мне выбора! — Саша потянулся за телефоном. — Как понять, что тебе нравится парень… О, нашёл!       Ваш приподнялся на своей импровизированной кушетке.       — Я задаю вопрос, ты отвечаешь не задумываясь. Понял?       Антон задумался.       — А что это?       — Вопрос первый, — Ваш полностью проигнорировал реплику в его сторону, — Твоё утро начинается с мыслей о нём?       Шастун почесал затылок.       — Ну… да? Мы живём в одной комнате. — Антон хмыкнул. — И каждое утро меня будит его дебильный будильник со Шреком. Почему он ставит будильник на шесть утра?       — Так кожа не стареет. — Мгновенно парировал Саша. — Что? Удивился? Не забывай, что до того, как он стал твоим соседом по комнате, мы корешились два года вместе. Я уж все его повадки знаю.       — Чистоплюй. — Антон скривил нос, почувствовав призрачный запах антисептика. — Я заебался уже.       — Ты отвечать будешь?       — Да-да… Думаю, получается.       — Так думаешь или получается?       — Думаю. Получается. Да.       Саша громко вздохнул, но что-то ткнул в телефоне.       — Сле-едующий вопросик. Закрой глаза и представь его в мельчайших деталях. Что ты увидел? — Ваш прищурился. — Давай, выкладывай все свои пошлые фантазии на стол.       Антон послушно прикрыл глаза.       «Арсений… Арсений…»       Нос, шея, подбородок, родинки, уши, плечи. Он в костюме. Лицо вначале пустовало, но стоило вспомнить, как на нём ярко выделились глаза. Большие и грустные. Грустные?       — В костюме. Целиком вижу. Глаза грустные. И пахнет он… яблоками. — Задумался. — Знаешь, я раньше, похожими духами душился — с яблоками.       — Вот это совпадение! — Без энтузиазма заметил Ваш. — А почему глаза грустные?       — Не знаю. — Пожал плечами. — Всегда такой, сколько ни видел. Хотя вру! Помню, когда общение задалось, мы плакат рисовали. Глаза у него искрились пока рассказывал. Как будто и меня зажечь мог.       — Или сжечь дотла. — Саша нахмурился. — Представляешь ли себя с ним в отношениях?       Молчание.       — Понятно, значит, только, что представил. — Ваш хехекнул, заметив очередную пытку. — Дальше по списку: Хотите ли вы, чтобы он смотрел только на вас?        — Закрывай этот тест, надоело. — Антон проскулил. — Понял, принял, обработал.       — А ты не такой уж крепкий орешек. — Телефон погас. — Что делать будешь?       — Да пустое всё! — Шастун вскочил, опрокинув ногами чемодан. — Ну нравится он мне и что теперь? Я-то ему не нрав…       — Блять… — Ваш стукнул себя по лбу, да так сильно, что звук удара эхом разошёлся по складу. — Не надо мне этих ваших сюсюканий. Ты мужик или кто?       — Я лох обоссанный. — Грустно сказал Шастун.       — Это ты, конечно, верно подметил. — Саша прокрался к Антону ближе. — Но знаешь, что? Лучше уж сказать и жалеть, чем жалеть от того, что не сказал.       Стыдно было признать, но эта мысль придала уверенности. Кулак уверенно сжался. Хоть сейчас звони и…       Телефон зазвонил. Уверенный в том, что сейчас найдутся нужные слова, Антон поднял трубку.       — Антон? Ты где? — Из трубки послышался голос Жени. Слышался, к слову, весьма плохо. — Приходи сюда. Это срочно. Беги к воротам.       — Что-то случилось?       — Да… — Шастун еле различал слова сквозь гудение и шум. — Тут Сергей…       — Уже бегу. — Не дослушав до конца, парень надавил на двери склада. Ветер завыл в лицо, намекая вернуться обратно.       — Куда бежишь, сладкий? А деньги за сеанс? — Шаст нахмурился, отметив, что Ваш абсолютно не умеет читать обстановку.       — Там проблемы. Что-то с Серым. — Саша хотел что-то сказать, но Антон уже нёсся вперед, задевая неудачно растущие кусты. Предстояло обогнуть корпус и домчаться до главных ворот.       Что-то липкое и неприятное хватало за горло, растекаясь по языку. Грудная клетка жестоко ударяла лёгкие при каждом вздохе — меньше курить надо было.       Возле ворот образовалась большая группа людей — все кричали и жужжали, как мухи, что нашли добычу. Ни одной фразы было не выцепить, растворяясь в толпе, они менялись и возвращались снова, к своим владельцам.       У Антона болела голова. Руки тряслись — непонятно от бега или набегающей тревоги. Кто-то схватил Шастуна зашкирку.       — Его исключают. — Вася пытался донести Антону новость сквозь громкую суету. — Серёжу! Исключают!       Сердце упало куда-то даже ниже пяток, возможно и вовсе провалилось сквозь землю.       «Бесполезная гниль»       Хотелось себя ругать. Хотелось царапать себе щёки. Много чего хотелось, всего и сразу, только плохого. Чувство вины пировало во время чумы-истерики. Почему не спрашивал? Почему не помог? Почему избегал любой встречи? И с Димой, и с Серым. Какой он теперь друг? А друг ли?       Уже слишком поздно.       Директор возвышался над учениками, кажется, принёс какой-то деревянный ящик. В руке у него был микрофон, а лицо украшала самая яркая из всех улыбок.       — Знаменательный день, дети! Наконец-то наша школа официально лишится разгильдяя и тунеядца! Наша школа очистится…       Антон боязно перевел глаза на «тунеядца». Сергей переминался с ноги на ногу, смотрел в пол. Рубашка висела мешком, а рука была перевязана каким-то хлипким грязным бинтом. Рядом стоял Дима и держал за плечо. На солнечное сплетение, как уронили молот.       — …запишите этот день во все календари! Отныне Сергей Борисович Матвиенко отчислен и больше не является студентом школы Абингтон!       Похоже, директор ждал аплодисментов. Ученики неуверенно захлопали.       Антон с ужасом заметил, что Матвиенко молчит. Устало, глупо смотря в одну точку. Молчит и не ёрничает, не шутит, не издевается, не лезет в драку.       Антон никогда не подумал бы, что будет скучать по старому Серёже.       — Извините, есть ли у меня право спросить кое-что? — Позов вскинул руку. Толпа утихла.       — Конечно, Дима, я вас слушаю.       Парень поправил очки и вышел на шаг вперёд.       — Я понимаю, что Сергей совершил ошибку. Но это же школа! А вы учителя. Разве не на вас лежит воспитание? — Шёпот побежал по рядам. — Любой человек может оступиться. Почему вы не даёте и шанса на…       — Слишком много я тут шансами разбрасываюсь. — Директор проворчал. — Из-за гигантских слухов сюда уже и поступать никто не хочет! Во всех отзывах отмечают, что это притон, а не школа.       — Извините, но мне кажется, что вы не правы. Я не видел ничего такого и тем более вы понимаете, что они не смогут ничего доказать, даже статистически…       — Сопляк, ты погляди кому указываешь! — Мужчина прищурился. — Статистика? Два мёртвых от передоза выпускника — вот и вся статистика!       Живот Антона перекрутило.       «С А В Е Л И Й»       Хотелось вырвать, вытошнить всё что было внутри, а главное голову опустошить, выплюнуть. Ногти вплись в ладонь, костяшки побелели.       — Вы грубо говорите о людях, которые учились здесь и просто оступились.       — Дима, если бы они просто «оступились» не было бы у нас в коридоре этих могильных постаментов! — Микрофон делал голос звонче и отвратительнее. — У всех в школах плакаты цветастые про лучших учеников, а у нас что? Наши трудяги, ученики-наркоманы?       — Прекратите. Так. Разговаривать. — Дима подходил всё ближе. — Ещё есть шанс. Сергей не такой. Сергей живой.       — Тогда пусть он умирает не на территории моей школы!       — Вы не имеете права так говорить! Вы должны помочь! — Позов срывался на крик. Матвиенко испуганно озирался по сторонам.       — Это школа, а не наркодиспансер. — Повторил.       — Исключите меня вместо него! — Дима схватил Серого за руку. — Пожалуйста… Ему нужна помощь… Я не справляюсь… Я не могу помочь, как надо…       — Ну уж нет! — Писк в микрофон. — Дима, у тебя ещё есть шанс спокойно оставить Матвиенко и уйти в свою комнату. — Угрожающе. — Не порть себе будущее.       Позов поднял голову наверх. Шастун узнал это движение.       «Всегда так делает, когда пытается не плакать»       — Хорошо. — Позов выпрямился. — Тогда знаете что?       Толпа притаилась перед бурей. Антон закрывал рот руками, лишь сквозь пальцы смотря на трагичную картину.       — Идите нахуй. — Дима гордо поправил очки.       Директор ахнул и схватился за сердце, падая с ящика. Набежали учителя и медсёстры. Позова схватил охранник.       — Пиздец, пиздец, пиздец! — Женя со всей силы ткнул Антона. — Что за херня творится!       Шастун не знал. Шастун снова чувствовал себя в опасности. Воспоминания пожирали дух и пытались разлагать тело живьём, пытались достать до костей, сломать их.       «Когда-то я так же стоял там… Когда-то я тоже… Умер… Он умер…»       Чувствовалось, что вырвать было нечем. В череде событий совсем забыл поесть.       — Антон, Дима зовёт! — Из удущающего кошмара его попытался вытянуть Калинкин.       Позов не звал. Только смотрел злыми, полными слёз глазами.       — Прости м-меня… — Шёпотом выплюнул Антон.       Дима покачал головой. Дима вытер слезы рукавом и отправился в сторону школы. Дима не оглянулся. Дима ничего не услышал. Дима его не простил.       Сердце билось как сумасшедшее, моталось из стороны в сторону. Люди бежали в разные стороны, галдели, фотографировали, ругались и смеялись. Сфокусироваться ни на чём не получалось. Женя хлопал по плечу, пытался что-то сказать. Антон не мог расслышать и слова. Всё смешалось в огромный ком.       «Кажется, я падаю…»       

      ***

      Потолок приветливо поздоровался старой штукатуркой.       Шастун попытался поднять голову с кровати, но не получилось — его сразу уложила чья-то рука.       — Полежи немножко. — Мурлыкал голос. — От того, что встанешь лучше не станет.       — Где Дима?       Молчание.       — Где Дима?       — Уехал. С Сергеем.       — Понятно.       Всё куда-то забрали, вытерли, выпотрошили. Пусто.       — Ты не нервничай. — Арсений (Антон наконец узнал голос) провел рукой по волосам. — Врач сказала, что у тебя сотрясение. Тебе лучше отлежаться.       — Что случилось?       — Свалился, без сознания. — Вздох. — Может жарко было или давление…       — Паническая атака.       — Что? — Попов одёрнулся от резкого ответа.       — Паническая атака. У меня бывает. Раньше каждый день. — Отчеканил без возможности вставить и слово. — У меня нет сил это обсуждать сейчас.       Арсений кивнул.       Следующие минуты пролетели в тихом шелесте чужой ладони в волосах и коротких вздохах. Никто ничего не говорил и никто ничего не спрашивал — всё и так было ясно.       — Прости меня. — Шастун разрезал тишину. — Ты мне нравишься, кстати.       Рука Попова застыла.       — Надо сообщить медсестре о сильном сотрясении, а не лёгком, как предполагалось…       Антон схватил Арсения за рубашку.       — Не уходи никуда. Страшно.       Шастун сделал усилие и развернул голову в сторону Попова. Парень смотрел прямо в глаза, нервно шмыгая носом.       — Грустные. — Продекламировал Антон.       — Кто?       — Глаза твои. Грустные. Снова грустные.       Арсений заёрзал.       — Я исправлюсь. Извини.       Вздохнул.       — Не надо ничего из себя выдавливать. И исправлять тоже. — Шаст прикрыл глаза. — Вот одеваешься ты красиво, прихорашиваешься, волосы… укладываешь. Каждый день! И бубнишь всё под нос, что для себя. Ну так и от грусти избавляйся для себя!       Попов поджал губы и ничего не ответил.       «Блять, а я был уверен, что крутую хуйню сморозил»       — Я разве не крут?       — К-крут, конечно. — Попов внимательно рассматривал окно. Антон даже попытался привстать и заглянуть туда, но рука снова грубо толкнула его обратно.       «Рука живёт отдельной жизнью, ей-Богу»       — Ты мне нравишься. — Повторил Антон.       Ничего не ответили. Пальцы Арсения тревожно накрутили локоны.       — Так и будешь игнорировать? — Сил волноваться не осталось. — Хотя бы нахуй посылай, кричи там, плачь. А то дискомфортно как-то.       — Не хочу я это обсуждать, когда ты в таком состоянии. — Попов поднялся и направился в сторону шкафа. — Может поешь? Ира занесла булочек.       — Давай.       — Тогда я мигом! — Парень воодушевился и пулей вылетел за дверь.       Без старожилы руки оглядеться по сторонам стало возможным. Антон опустил ноги с кровати, и они уткнулись в пушистые тапочки.       «Медпункт, значит…»       Всё вокруг было похоже на обычный облик медпункта и Шастун соврал бы, сказав, что видит это место в первые. В средней школе парень был завсегдатаем этого чудесного заведения, и пока остальные учились или спокойно прогуливались по скверику после занятий, Антон обрабатывал болячки после игры в футбол.       По футболу иногда скучалось, да и вратарь из Шастуна был отличный — высокий, гибкий пусть и не широкий. Сокомандники шутили, что Антон их секретное оружие, а у Димы постоянно слетали очки…       Воспоминание наполнилось гадостью. Парень уставился в окно.       Окно медпункта выходило на спортивный корт (иронично). На трибунах кучковались люди, на поле никого не было. Думать о том, какая сплетня обсуждается где-то среди людей, даже не приходилось.       События даже не успевали прокручиваться в голове. После вакханалии вдруг стало так легко и просто, что хотелось пуститься в пляс. Истерика отпустила из своих лап, оставив только боль в голове и неприятный осадок.       «Надолго ли?»       Шастун помотал головой. Не думать.       В глаз попала какая-то белая нитка. Антон ощупал голову.       — Ого, повязка.       Заляпанное над умывальником зеркало показала уставшую швабру, с кучей бинта, обмотанного вокруг головы.       Зашёл Арсений.       — Ну что ж ты как дитя малое! — Попов суетливо отправил пакет куда-то в шкаф и схватил Антона подмышку. — Сказал же — лежи! Сотрясение у тебя!       — Отстань, старуха, я в печали. — Шаст скинул с себя руку и плюхнулся на кровать. — Почему я в повязке?       — Потому что нехуй было асфальт расцеловывать. — Попов пытался шутить, но как у Ваша скрываться у него не получалось. — Я очень волновался. Прихожу, а ты весь в крови. Думал, уж не… — Оборвавшись на полуслове, Арсений покраснел.       «Ах вот оно что»       — Не из-за тебя. — Честно сказал Антон. — Не ел ничего. Ещё и эта ситуация.       — Вы же были близки, точно… — Попов забрал пакет и принялся разворачивать его. — Вася предложил им помочь, кстати.       Шастун напрягся.       — С чем помочь?       — С ночлегом. У Сергея проблемы в семье, Дима настаивал, что домой он в таком виде не отправится. — Арсений протянул булку. — Насколько я понял, родителям на Сережу по барабану. Он не рассказывал?       Антон понял, как невовремя запихнул кусок в рот.       — Ой, кушай-кушай! — Попов замахал руками. — В общем, Шакулин дал ключи от квартиры, где недавно была вписка. Жить пока будут там. Пока Серёжа не оклемается.       «А как же родители Димы?»       — А кафа фы фофифели Фыфа? — Мысли быстро ворочались и высказать их нужно было срочно, даже с булкой во рту.       — Прожуй, потом что-то пыхти! — Арсений погрозил пальцем. — Подавишься!       Следующую минуту Антон пытался проглотить плотный кусок теста.       — А как же родители Димкины? — Выдал. — Они же уж точно волноваться будут. И мама и отец.       — Он у директора откупился. — Попов тоже отломил себе кусочек. — Ну, как откупился. Скорее угрожал, что все документы в интернет сольёт и кучу слухов выдаст. Удобно, потому что он сам чист. — Хмыкнул. — Когда директора в угол пришибли, попросил ничего родителям не говорить про исключение. Мол «и вам деньги, и у меня проблем не будет».       — Судя по его скверному характеру у него в приоритете не дети. Неудивительно, что согласился.       — Угу, — прожевал, — ну зато Диме на руку.       — А почему исключают? — Сытость помогала лучше соображать. — Наркотики?       — Это да… Мутное тут дело какое-то… — Арсений пододвинулся поближе. — Исключили за наркотики и «подозрительное поведение», — Попов пальцами показал кавычки, — но когда он проходил осмотр, показали, что он чист.       — Да плёвое дело обмануть…       — Нет, ты не понимаешь. Дима в этом был тоже заинтересован.       «Что за хуйня происходит?»       Вслух Антон ничего не сказал, лишь вопросительно помотал головой.       — Дима жаловался, что Матвиенко ничего ему не рассказывает. Говорит, что не употреблял, хотя внешний вид… оставлял желать лучшего.       — К чему клонишь?       — К тому, что Позов следил за тем, как… Ну… Понимаешь, за тем, как он тест сдавал. Что б уж наверняка.       Шастун задумчиво отломил кусок булки.       — А ты откуда знаешь, герой? — Антон приподнял бровь. — Не видел я, чтоб ты с Димой контактировал.       — Это мне Женя рассказал. Пока мы тебя в медпункт на носилках тащили.       Смущение.       «Ну хоть какая-то эмоция»       — Я устал. — Продекламировал Шастун и отвернулся к стене.       Арсений хихикнул.       — Ты не тяжелый был. И выглядел очень мило.       — Ага. — Пробубнил. — Без сознания так вообще прелесть.       Попов снова провел рукой по волосам.       «У него фетиш такой?»       — Слушай, как думаешь, я хорошо бы смотрелся в очках?       Шастун задумался.       — Не знаю. Ты во всём неплохо смотришься. — «ЧТО ЗА ХУЙНЮ ТЫ СМОРОЗИЛ». — В плане нормально во всём.       Арсений хмыкнул.       — Интересно… — В дверь постучали. На пороге показалась медсестра.       — Арсюшенька, спасибо за помощь. А то я уж и не думала, как буду этого мерзавца кормить. — Слова грубые, но по тону Антон слышал, как она улыбалась. — Я поставлю капельницу, а ты беги в общежитие.       — А можно остаться?       — Нет! — Женщина брякнула и завезла что-то в кабинет, видимо, систему. — Сам бледный, не ел погоди ничего.       Шастун услышал какой-то шлепок. Попов ойкнул.       — Марш в комнату, а то я уже не тряпкой ударю!       — Пока, Тоша, пиши, телефон в тумбочке! — Увернувшись от очередного удара, Попов удалился.       — Вот ведь большие парни, а творят чёрт его пойми что! — Женщина отошла к шкафу.       Антон чувствовал, как покраснели уши.       Что-то ранее противное теперь приятно окутывало живот.       «Тоша…»