Карамель с шоколадом

Случилось то, что случилось. Мелькор учинил беспорядки на всем острове кражей восхитительных, сияющих Сильмариллов, убийством одного из эльфийских патриархов и уничтожением древ, запустив целую плеяду событий на материке и вне его. 

Пока крепли молодые светила и юные, но уже успевшие хлебнуть горя Нолдор сжигали свой флот, в крепости Ангбанд, оставшейся в гордом одиночестве после падения Утумно, почти ничего не менялось. Новоискаженные орки ковали оружие и выдвигались на войны, Майрон, а поныне Саурон, носился по крепости с отчетами как ошпаренный, эльфы вешались на скалы и выводились новые чудовища.

 Шестерни истории двигались дальше, перемалывая жизни и судьбы светлых и тёмных созданий под своими острыми и беспощадными зубцами. Они давали фору лишь Тёмному Врагу, ныне именовавшегося не иначе, как Моргот, который каждым своим выходом лишь сильнее приближал неизбежную расплату. 

Если раньше он мог себе позволить лично изувечивать эльфов, выдавливая из их сорванных голосов новые и новые вопли, то теперь он, казалось, вообще не покидал тронного зала, погружаясь в глубокий саморазрушительный транс и теряя остатки здравого рассудка.

 Его облик был обезображен. И без того не всем приятное бледное лицо было истерзано свежими шрамами от когтей прихвостней его брата, камни выжгли ладони его до состояния крошащегося угля, а изнывающая от травмы нога отзывалась на любые попытки встать новой порцией острой, невыносимой боли.

 Сил хватало лишь на сохранение устрашающей личины и редкие фокусы, что лишь сильнее изолировало Моргота от любого излишнего участия в событиях.

 Не легче было и Ауле. Он всё больше путался в намерениях возлюбленного, совершенно перестав понимать его мотивы и действия. Веками он боялся даже мысли о том, чтобы навестить его, вывести на чистую воду и расставить все точки над и. Но это было нужно сделать, поскольку дальше так продолжаться не могло.

 Дагор Браголлах, при всей кошмарности своего явления, сыграла ему на руку. В чертоги Мандоса по ее завершению, ежеминутно попадали сотни и тысячи душ, что не могли найти покоя, и даже Манвэ, пусть и Небесный Владыка Мира, спустился с горной цитадели и принялся вместе с остальными помогать погибшим обрести последнее пристанище.

 Пользуясь неразберихой, Ауле прикоснулся к раскаленному железу, и через мгновение уже оказался в зале своего друга на другом конце света.

 Он не в первый раз видел Мелькора в удручающем состоянии, но приметив его бесплодные попытки забинтовать отвратительно черные кисти, любая мысль о ссоре просто исчезала из головы.

 - Давай сюда! - Мастер крепко схватил изрядно удивившегося Тёмного за запястье и стал аккуратно, словно рукоять нового клинка, обматывать ладони Моргота палец за пальцем.

 - Знать не хочу, что ты с собой сделал, и даже не рассказывай. Я уже порядком выслушал от Манвэ как ты его разочаровал, как подвел и унизил. - Огненный нарочито с силой заправлял краешек материи, добавляя огоньку к бесконечному пожару боли - Но я вижу, что ты уже сполна получил за всё, что сделал. И нет, меня это нихрена не радует.

 Павший собрался было вспылить, но понимая, что любое лишнее сказанное слово быстро перейдет в новую порцию неприятных ощущений, выдохнул и тихо проговорил:

 - Прости… Прости меня, я… 

Мастер впился своими глазами в его, считывая малейшее движение зрачков. В этот раз он просто не мог допустить хоть малейшей лжи.

 - Я пал, Ауле. Пал в самую бездну. Я не вижу… не вижу ничего, только черный клинок, нависающий над моей головой. Камни, пытки, убийства… Они проносились у меня перед глазами как тени, которые никак нельзя отогнать. Я сходил с ума от блеска Сильмариллов, жаждал их больше, чем самого своего существования. Я держался, сколько мог…

 - Но сдался. Не оправдывайся, я знаю, какого это, когда разум тебе больше не принадлежит.

 Ауле бережно положил белые от бинтов руки на бедра возлюбленного, не выпуская его глаз из виду.

 - Признаться, я всегда этого боялся. Боялся, что та мгла, что всегда шла за тобой следом, уничтожит тебя, скроет всё, что мы когда-то пережили вместе. Но я вижу твой взгляд. Я вижу, что он сияет как прежде, вижу в нем надежду. 

 - Если бы я не держался за тебя, то и от нее бы ничего не осталось. Я слаб, я чудовищно слаб, и эта бездна лишь выжидает момента, чтобы я, наконец, в нее провалился.

 - Не в мою смену! - Мастер выпрямился и осмотрелся - Где у вас тут кормят?

 На покорёженном от боли лице Моргота возникла ухмылка: 
- Тебе лишь бы пожрать - без тени злобы выдал он - Правая дверь, слева по коридору.

 Ауле скрылся в обозначенном направлении, оставив Тёмного рассматривать заботливо обмотанные руки. Вернувшись, Вала, сияя в своей почти детской улыбке, принес две чашки с напитком, от которых валил пар.

 - Пей! - Огненный вложил горячую кружку в ладони Павшего и отхлебнул из своей - Не тебе же одному придумывать кулинарные шедевры! Пей, или я волью в тебя силой! 

Решив не испытывать на себе слово наигранной угрозы возлюбленного, Мелькор поднял чашку и, принюхавшись, сделал несколько глотков.

 - Горячее, да? Так и задумывалось, проберет до костей, и поднимает настроение. 

Обжигающе терпий вкус молочного шоколада напомнил Тёмному давно забытое ощущение тепла, что он некогда берег у самого сердца. 

- Дружище, знаешь… 

Отлипнув от своей кружки с возникшими на лице роскошными молочными усами, Мастер повернулся с вопросительной миной.

 - Нет, что-то не так? 

- Просто… Как бы мне хотелось, чтобы ты наконец бросил свою проклятую кузницу, да перебрался поближе... От боли я не могу уснуть ни на минуту, но когда ты здесь, я словно снова юн, и, как раньше, могу свернуть горы и реки.
 Ауле привычно усмехнулся, поправив спавшие на лицо Тёмного волосы.
 - Ты, главное, шею себе не сверни для начала, а дальше посмотрим. Может, от силы какао мрак отступит, и мне не придется больше никогда куковать на острове.

 Моргот, улыбнувшись, насколько позволяло обличие, лишь с легкой грустнкой отпил еще немного, тепло высматривая Огненного сквозь пар из чашки.