***
Комики с семьёй находились в парке, выжидая только оставшихся двоих — Эмира и Рустама, которые, как вы поняли, опаздывают. Девушки, пока мужчины курили у входа в парк, делали совместные фото и обсуждали различные для этого вечера темы: — Ты правда хочешь, чтобы эти парни были полуживые? — усмехается блондинка и, наствив на неё фотоаппарат, делает снимок. На секунду появилась белая ослепляющая вспышка, после которой обе девушки слегка поморщились, — Не слишком ли жестоко ты поступила с ними? — ещё снимок, но в другом ракурсе. — Нет, вовсе нет. — Ладно тот, с бородой, но что тебе сделал этот милаш? — Макарова, отпустив устройство для съёмки висеть на худой шее, изобразила очки около глаз. Когда она снова взяла фотоаппарат в свои ладони, то лицо окончательно сникло: Настя правда хотела поладить с ними; Ева бы нашал себе новых друзей, а не врагов, количеству которых позавидовал бы Майкл. Тем более, появился бы шанс иметь при себе не только новых друзей, а может и что-то большее, например, парня, которым мог стать один из комиков. Надеялась Анастасия на Кашокова, который был некой противоположностью подруги: горячий, нежный, чувственный и обаятельный — тот, который мог просто быть рядом и дарить ту любовь, которая есть только между парами. Ни один бы родитель или друг не смог одарить такими чувствами Сабурову, как и других девушек и парней. Вот тут-то и наступил некий ступор Евангелины. Она не была зла на обоих, а конкретно на Рустама и его поведение. Эмир наоборот хотел помочь, но девушка была так зла, что ей было всё равно на кого ругаться. — Ев? — раздалось эхом в голове брюнетки. Но в ответ тишина. Из транса Сабурову вывели громкие приветствия и хлопки ладоней, что означали крепкие приветствования со стороны взрослых: — Здравствуйте, — с лёгкой отдышкой здоровываются Рустам и Эмир, — Извините, что опоздали. Были дела. — Всё хорошо, ничего страшного, — уверяет Сабуров, незаметно потирая костяшки на смуглой руке. Взгляд строгих родительских глаз скользил по хрупким телам молодых людей. Азиату даже стало жалко колечить привлекательные тела и идеально выглаженную одежду-оверсайз, — Отойдём? — руки коснулась их спин, нежно поглаживая. Таких действий они явно испугались и засмущались. — Д-да, конечно, пошлите. — Минутку, мы щас вернёмся, — оповещает Щербаков и уходит вместе с ними за небольшое здание, что-то типа забегаловки. Остановившись, он словил недопонимание во взгляде юношей и, забрав их из рук супруга, прижал обоих к стенке, схватив за воротник и сжав его настолько сильно, будто что-то стеснялся внутри кисти, а рука покрылаьс венами, — Поговорим? — они оторопели. — О ч-чем, Алексей?! Мы не понимаем! — слова рвано вылетели изо рта кабардинца. — «Алексей»? — оскал расцвел на бледном и красивом лице блондина, а рука расслабила ткань, сжалясь, — Как трогательно, мальчики. Но можно на «Ты». — Мне с мужем рассказали, — начал уже Нурлан, — что вы обижаете мою дочь, а также и дочь Ильи. Макарову мы ещё не рассказали, к вашему счастью, — он стоял, не трогая их, просто разговаривал, но, казалось, будто карие глаза стали красные от наростаюшего гнева. — Ну так что? — Н-нурлан, мы честно не трогали ваших с Ильёй дочерей! — говорил в основном Эмир, подбирая нужные слова, — Мы ничего не сделали плохого с ними, мы просто хотели тогда познакомиться, вот и всё! — Да! Просто познакомиться! — прохрипел Рептилойд. Супруги переглянулись. Сзади ребята начали волноваться, заглядывая за здание и, наконец, Лёша ослабил хватку окончательно, осторожно опустив их на асфальт: — Значит так, — начал он, — Узнаем, что опять устроили девочкам «шоу» — поотрезаю всё, что ниже пояса, а именно — хуй. Уяснили? — молодые комики активно закивали. Отцы кинули призрительный взгляд и вернулись к остальным, будто ничего и не было: — Пошлите же скорее в парк! Чего тут стоять? — Нурлан натянул улыбку, оголяя зубы. Все направились в парк, как сзади откликается супругов: — Пап, стойте! — Евангелина догоняет своих отцов, чтобы разузнать итоги «диалога». Они останавливаются. — Ну, как? Надеюсь, без…? — Конечно, солнышко, без угроз, драк и прочих «прелестей», как и договаривались, — губы сопрекоснулись к макушке дочери. Да, Казах соврал насчёт угроз, но, если так подумать, то какая разница? Это даже угрозами было смешно назвать — так, детские шалости, не имеющие смысла, — А теперь пошлите веселиться! — отец приобнимает её и Макарову, догоняя остальных.*
По парку раздавались смех и крики людей, что были то на аттракционах, то просто стояли, обсуждая эту сложную жизнь с поп-корном в руках. Девушки, попивая свои прохлаждающие напитки, разгуливали где-то, вроде бы, не далеко от родителей, но на расстоянии. К подросткам подходят юноши, пытаясь подобрать слова, видимо, для извинений. Ева и Настя останавливаются перед ними и выжидают заветных слов: — Ну? — вскидывает бровями Сабурова. — Мы ждём. — А, да! — очнулась они, — Мы… мы хотели извиниться перед вами. — За что? — шатенка самодовольно скрестила руки на своей груди, ухмыляясь кончиками губ, что заметили комики, недоумевая, — За то, что вы нагло себя вели, хамив? — девушка стала подходить ближе, — За то, что заставили нас думать о том, что вы какие-то извращенцы, опять же, своим поведением? — ещё ближе. — За то, что доставили НАМ дискомфорт, и ещё раз, своим по-ве-де-ни-ем? М? За что, мальчики? Мальчики тем временем стояли в шоке и нервозе, издавая то гласные, то согласные, но поотдельности, перебирая пальцы на руках. — Вот и я о чем, — Сабурова похлопала ладонью им по плечу и, пройдя между ними, направилась к женскому туалету. — Да что с этой ненормальной не так! — Рептилойд со зла пинает мусорку, что находилась рядом с ногой. — Рус, щас охрана подойдёт, — кабардинец сжимает предплечье друга и смотрит за его спину, где, по иронии судьбы, находилась пара охранников, которым Кашоков показал «класс», мол, «всё отлично, под контролем». — Тихо. Хорошо? — Кхм-кхм, — блондинка напоминает о своём существовании, обращая всё внимание на себя, — Вот мой вам совет: будьте твёрже, особенно ты, милашка, — Настя подходит к юношей в очках, — у тебя есть все шансы. Удачи, — подмигивает она и уходит за Евангелиной…